Брикет

Энэр 535 разлепил веки, чувствуя, как режущая боль в желудке растекается по всему телу. К боли он привык, но раньше она всегда исходила снаружи и никогда — изнутри. Он испугался. Пелена растворялась, и он смог разглядеть серый полукруг стены. Подождал ещё немного, прижимая ладонь к пронзаемому невидимыми иглами животу. До слуха донёсся скрип, Энэр не сразу понял, что скрипят его зубы. Сейчас бы половину, а то и целый пищевой брикет и кружку воды. До него начало доходить, что резь в желудке — от нестерпимого голода. Будто не ел несколько дней.
Энэр огляделся. Свет пробивается только через узкую щель в потолке, поэтому видимость оставляет желать лучшего. Но видно, что помещение имеет форму цилиндра шагов тридцать в поперечнике. Плоский потолок в буроватых пятнах нависает в дюжине метров. Похоже на исполинскую мусорную корзину.
Попытался приподняться, и это почти удалось. Энэр обратил внимание на непривычную слабость в мышцах. Такое бывает, когда отлежишь руку или ногу, но чтобы всё тело отказывалось работать — это что-то новое. Растопыренные пальцы опирались на  влажное и бугристое. Энэр перевёл взгляд вниз. И вздрогнул от неожиданности. Разум отказывался принимать увиденное, и это спасло от потери сознания. Рука сгибалась под тяжестью тела, но Энэр больше не мог позволить себе лежать, потому что огромный чан (конечно же чан, вот чем объяснялась необычная геометрия «помещения») был наполнен сотнями трупов. Разных возрастов и полов, с обритыми налысо черепами, бледные, даже синеватые в недружелюбном полумраке.
Энэр снял руку с живота, провёл пятернёй по макушке. Голая кожа, без намёка на растительность. С тревогой посмотрел на лобок и убедился — побрито и там. То, что и сам полностью обнажён, он не сообразил, поэтому не удивился.
В воздухе стоял кисловатый запах, а за металлической стеной разливалось монотонное гудение, как от работающего трансформатора.
Он попытался вспомнить, кто он и как здесь оказался. Все вокруг мертвы, выжил он один и, судя по всему, давно не ел. Как такое могло случиться? Он точно знает, что жизнь течёт по расписанию и предписанию, а об экстренных ситуациях слышал только на уроках безопасности трудовой деятельности.
Память возвращалась медленно, но это возвращение было не остановить. Как лавина, набирающая скорость, память вытаскивала из извилин всё новую и новую информацию.

***

Первые воспоминания относились к интернату. Ну конечно, ведь все после рождения попадают в интернат. Пятнадцать циклов ведётся обучение, после чего определяют на работу.
Энэр помнил только то, что происходило с четвёртого цикла. Тогда-то он и спросил наставника, почему его имя — Энэр пять-три-пять.
— Н и Р — это аббревиатура, расшифровывающаяся как нейтрально-работоспособный, а цифры — порядковый номер, — пояснил наставник, крупный мужчина с кожей цвета эбенового дерева. — Есть ещё индивидуальный код, он будет указан в паспорте.
— А когда мне выдадут паспорт? — поинтересовался маленький Энэр, восторженно хлопая ресницами.
— Когда окончишь интернат, то есть через одиннадцать циклов.
— До-олго, — протянул мальчик, даже не подозревая, что запомнит этот разговор на всю жизнь.
В интернате преподавали физические упражнения, арифметику, чтение, а также пару десятков профессий, которые нужно усвоить как следует. Энэр научился работать на пяти видах станков, умел ухаживать за животными и выращивать съедобные растения. Даже строить дома и управляться с краном и экскаватором. Ведь всем известно, выпускника интерната могут распределить куда угоднои он должен быть готов к любой работе. Да и после этого могут перебросить в другое место, туда, где в данный момент требуется рабочая сила. Энэр прилежно изучал все науки, но больше всего ему нравилось чтение. Преподаватель даже посмеивался, и говорил, что, хотя уметь читать очень важно для гражданина Восточного Конгломерата, всё же лучше бы он такое рвение проявлял на уроках ремесла.
Вспомнилось и то, как Энэр спросил преподавателя чтения, почему ученики имеют белую или жёлтую кожу, а у всех преподавателей — тёмная. Он видел, что господин Мухаммед смутился, но лишь на мгновение. После чего взял себя в руки и ответил:
— Так нужно. Энэр, Всевышний не позволяет задавать вопросы, почему мир устроен так, а не иначе. Ты ведь знаешь. Но, чтобы удовлетворить твоё любопытство, простительное столь юному организму, скажу. Разные люди обладают разным потенциалом. Ответь, смог бы ты стать преподавателем или, скажем, министром?
Энер почувствовал, как мощный поток крови хлынул к лицу. Кляня себя за любопытство, опустил глаза. Как вообще мог подумать, что он, Энэр пять-три-пять, может стать министром? Он же... он... «Совершенно иной по рождению», — отчётливо прозвучал в голове смутно знакомый голос. Ведь ясно, для управления страной рождаются совсем иные люди, и Энер это всегда знал. Зачем же тогда задал столь нелепый вопрос?
— Нет, конечно, — одними губами произнёс он. — Простите меня, пожалуйста.
Он чувствовал, что слёзы готовы в любую секунду хлынуть неудержимыми потоками. Но господин Мухаммед, вместо того, чтобы сердиться, улыбнулся:
— Ты ещё молод, Энэр, и твоё любопытство так же естественно, как то, что паук кушает муху, а не наоборот.
Последняя фраза обдала холодом, как порыв ветра, но преподаватель чтения продолжал улыбаться, потирая коричневыми пальцами мочку уха.
— Всё нормально, парень. И всё-таки не стоит забывать, что Всевышний слышит слова и видит помыслы. Поэтому нужно стремиться быть сдержанным и покорным. Я прав?
— Конечно, господин Мухаммед! — чуть не захлебнувшись эмоциями, выпалил Энэр.
— Тогда ступай.
Энэр порывисто кивнул и умчался прочь, не чувствуя ног и не видя ничего перед собой.

Следующее воспоминание ворвалось в мозг яркой трескучей вспышкой. Этот день был полностью отдан под занятие управлением роботом-погрузчиком. Раскиданные по бескрайней степи квадратные бетонные плиты космопорта из иллюминатора атмосферного транспортника выглядели разломанной шахматной доской, в которой все клетки одного цвета. Энэр зачарованно смотрел на эти серые квадраты, разделённые тонкими полосками пробивающейся меж стыков зелени, и не заметил даже, как затрясло транспортник, включивший тормозные двигатели. Ученики вцепились в подлокотники кресел и втянули шеи, а Энэр продолжал разглядывать увеличивающиеся? серые квадраты.
Ступив на горячую поверхность посадочной площадки, он понял, что хочет остаться здесь навсегда. Прозрачное небо глубокого синего цвета терялось в вышине, сходясь на горизонте с ярко-зелёной полосой степи. В ноздри ворвался аромат трав и цветочной пыльцы. Лишь пара секунд на любование местностью, после чего резкий крик наставника заставил тело вытянуться в струнку, а мгновение спустя последовал приказ бегом двинуться в сторону тёмно-серого ангара. Энэр скрипнул зубами и с удивлением заметил, что ноги понесли его в указанном направлении, хотя сам он оставался в каком-то ступоре, словно приказ так и не дошёл до его сознания.
— Энэр пять-три-пять! — послышался трескучий голос пожилого преподавателя. — Потрудитесь ответить, чем вы сейчас занимаетесь.
К Энэру нечасто обращались на «вы», да ещё таким тоном, поэтому он опешил. Медленно, словно преодолевая трение в суставах, повернулся и увидел преподавателя. Маленький, даже миниатюрнее некоторых из учеников. Взрыхлённое морщинами иссиня-чёрное лицо под бесформенной копной абсолютно белых волос. Похож на пришельца. Но преподаватель смотрел с нетерпеливой настойчивостью, и Энэр перевёл взгляд на правый манипулятор погрузчика. Между двух отшлифованных постоянной работой стальных пластин был аккуратно зажат цветок с розоватыми лепестками.
Он так и не смог ответить, что этот цветок делает в манипуляторе. Более того, растворённый в ощущении бесконечной свободы, Энэр и вправду не помнил ничего, кроме серой шахматной доски, расчерченной изумрудными линиями.
С тех пор он много раз бывал на том тренировочном полигоне, и каждый раз у него захватывало дух, но всё-таки это не шло ни в какое сравнение с первым разом. Самому Энэру тот дикий восторг со временем стал казаться иррациональным, даже постыдным. Да, обычно ученики жили в закрытых корпусах, а тренировочные площадки ограждал высокий бетонный забор, но на территории интерната тоже имелись клумбы с цветами и даже несколько деревьев. Эта интернатовская зелень не выглядела такой яркой, скорее сероватой, и всё же это точно такая же зелень, просто не избалованная солнцем.

Медленно просачивалось сквозь тугую, как паутина,  пелену тумана воспоминание совсем недавнее. Похоже, это происходило два-три цикла назад. Выпускной курс интерната. Энэр сидел за столиком у окна в столовой, макая пищевой брикет в подогретую воду. Аппетита не было, поэтому вода в стакане почти остыла, а брикет лежал едва надкусанным. В столовой обедали всего несколько человек, все из класса Энэра. У остальных шли уроки, и только у них, выпускников, выдалось окно — преподаватель истории Конгломерата по какой-то причине отсутствовал. Энэр, вяло двигая челюстями, размышлял о будущем. Какова она, жизнь после распределения? Многие одноклассники мечтают поскорее выйти за стены интерната и начать работать на благо страны. А он, Энэр, совершенно не чувствует никакого воодушевления по поводу предстоящего распределения. Ну да, работать надо, об этом твердят постоянно. Может, он какой-то не такой? От этой мысли по телу пробежал озноб. Меньше всего ему хотелось выделяться. И всё-таки он всегда чувствовал себя немного иным, не вписывающимся в общепринятые рамки. Он научился это скрывать, а иногда даже тешил себя мыслью, что на самом деле таковы все, просто так же, как он, скрывают свою ненормальность. Наверное, это правильно, думал он, ведь если все вывалят нравственные экскременты на обозрение, стабильное и в целом правильное общество рухнет, наступит хаос. А хаоса Энэр не хотел, как ни был скучен ему существующий порядок.
Из размышлений его вырвал чей-то голос, звучавший на тон громче положенного. Энэр повернулся и увидел четырёх ребят, обедающих через столик от него. Секунду спустя он понял, что никто из них не ест, а недоеденные брикеты разбросаны по скатерти.
— Ты — косорылая обезьяна! — говорил рыжий здоровяк, нависнув над щуплым пареньком с азиатскими чертами лица, — Не смей чавкать за моим столом...
— Я не чавкаю! И это не твой стол! — визгливо возразил азиат.
Друг рыжего, коренастый блондин с детским лицом, угрожающе нахмурился. Азиат завертел головой в поисках поддержки, но помощи ждать было неоткуда, потому что второй азиат вжался в стул, а взгляд его растворился в стёклах громоздких очков.
Рыжий сгрёб могучей пятернёй ворот куртки противника и подтянул его к себе.
— Слушай меня внимательно, тупая мартышка. Сейчас я буду тебя воспитывать. Если ты думаешь, что всё твоё жалкое племя стоит хотя бы одного гэльского пальца, почитай на досуге историю. Твои предки вошли в состав Конгла даже не попытавшись сопротивляться. И с тех пор лижете ноги хозяевам...
— Будто бы вас Конгломерат не покорил! — взвизгнул азиат, тщетно пытаясь освободиться.
— Но мы хотя бы сопротивлялись как настоящие мужчины! Двенадцать циклов шла война, хотя нас было в десять раз меньше, чем набатейцев. И нас не покорили, а вынудили подписать мирный договор. Это не одно и то же. Но разве ты способен понять разницу.
— Вы сопротивлялись, потому что не хотите жить цивилизованно! — выкрикнул азиат, пытаясь обеими руками разжать стальную ладонь соперника. — Вы просто дикие варвары!
— Что ты сказал? — прорычал здоровяк, и пальцы второй его руки сомкнулись вокруг шеи азиата.
Приятель рыжего напрягся, очевидно, не одобряя такого поведения друга, но молчал. Очкарик же вжался в стул так, что от него остались две мутные линзы.
Энэр собирался уже встать и сделать разбушевавшейся малышне (а вся четвёрка с виду на два цикла младше его самого) замечание, но в этот момент азиат коротко замахнулся. Энэр успел заметить мелькнувшую вилку. Мгновение спустя столовую сотряс дикий рык — смесь боли и ярости. Рыжий разжал пальцы, азиат полетел на пол, а у самого рыжего на шее начало растекаться красное пятно, из которого торчала рукоять вилки.

Выпускной прошёл шумно, но немного скомкано. Во всяком случае, так сохранилось в памяти Энэра. Да, всем раздали миниатюрные брикеты, солёные и сладкие. Энэр жевал и те и другие, запивая газированной водой, которую пробовал впервые. И всё же в душе остался отпечаток, не то чтобы неприятный, но... Не таким он представлял ощущение от выпускного.
А потом было распределение. Их вызывали по очереди в разные кабинеты. Смуглые мужчины и женщины пристально вчитывались в документы, а потом сверлили экзаменуемого взглядом заклинателя змей. И, ничего не говоря, отправляли в следующий кабинет. Энер и ещё несколько ребят вначале старались держаться вместе, так меньше робеешь, да и время в ожидании очереди проходит быстрее. Но к середине дня очередь перемешалась, и они потеряли друг друга из вида. А результаты экзамена стали известны утром следующего дня, когда выпускники выстроились на плацу. Выходил человек в униформе без знаков отличия, выкрикивал имена, затем уводил группу в неизвестном направлении. Энэр насчитал семь групп, после чего услышал собственное имя и был вынужден покинуть плац вместе ещё с десятком выпускников. Сзади выкрикивали новые имена, слышались чеканные шаги, а Энэр почему-то думал о сорванном некогда цветке. Кто знает, может, его распределят на управление роботом-погрузчиком.
Он ошибался. Суровый человек, увёдший их с плаца, уже перед трапом плазмолёта объявил, что десять счастливчиков, в числе которых Энэр 535, удостоены чести служить на свиноферме. Он так и сказал «служить», отчего Энэру представилась военная форма с золотыми нашивками на рукавах.
Вместо формы выдали болотного цвета спецовку, а единственной нашивкой была эмблема в виде силуэта свиньи в профиль. Энэр приуныл. «Это всего на один цикл», — утешал чернокожий старик с белыми как снег зубами и такого же цвета бородёнкой. И всё-таки было тоскливо. Да, Энэр знал, что любое распределение — это на один цикл, но какая разница, что будет потом, если сейчас он на бесконечно длинный цикл будет заперт в этих провонявших помётом корпусах свинофермы! Старик-мастер говорит о цикле как о чём-то скоротечном, но Энэру это кажется неудачной попыткой приободрить, ведь он не мальчик и знает, как долог цикл.
Работа оказалась не такой уж трудной, но требовала постоянного внимания. То на одном, то на другом животном срабатывал датчик, и тогда мчись сломя голову в нужный отсек. В семи из десяти случаев тревога оказывалась ложной, и это утомляло больше, чем вечерняя уборка навоза.
— А правда, что свиньи идут на брикеты? — спросил он однажды у мастера.
Старик отчего-то помрачнел и медленно закивал.
— На брикеты, сынок, на что же ещё, — хрипло произнёс он и поднял глаза на Энэра. И Энэр увидел в них тоску. Да такую, что все свои моменты грусти показались ему смешными и ничтожными, как боевой клич игрушечного робота. Неужели можно настолько любить свиней, подумалось ему. Хотя... Мастер Хусейн служит на ферме почти всю жизнь, тогда как подчинённые меняются каждый цикл. Тут поневоле станешь к свиньям относиться лучше, чем к людям. Энэру захотелось поговорить с мастером по душам, желательно за стаканом воды с брикетом, но темнокожие хозяева всегда питаются отдельно, Энэр даже не мог вспомнить, видел ли кого-нибудь из них, принимающего пищу. Наверное, с грустью подумал он, хозяева могут есть солёные и сладкие брикеты когда захотят. И газировку пить хоть канистрами. Он поймал себя на мысли, что открывать душу перед мастером расхотелось. Разве сможет этот чёрный старик понять его, светлокожего стажёра, которому на роду, словно клеймо, выжжено быть рабочим. Просто по праву рождения.

Первый в его жизни рабочий цикл подходил к экватору, когда на ферму нагрянули какие-то люди в плащах и с серьёзными лицами. Два дня происходили их стремительные перемещения по территории свинофермы, после чего Энэра вызвали к мастеру Хусейну.
— Мы расширяемся, сынок, — с грустной улыбкой сказал старик. — Нужны добровольцы...
— Мастер, я всегда готов помочь, — торопливо проговорил Энэр.
— Конечно. Я знаю. На самом деле работа не сложная, но придётся трудиться ночами.
Энэр молча слушал.
— Так вот, — продолжал старик, — по соседству с нами находится здание архива Службы Распределения... Требуются рабочие руки, чтобы вынести архивные записи наружу и уложить на транспортники. У нас неделя. И не думай, что это пустяковая работа, я бывал в архиве, там десятки тонн записей на разных носителях, преимущественно допотопных.
— Постараюсь не подвести вас, — смиренно сказал Энэр.
— И, сынок, ты же знаешь, Распределение — служба секретная... Они потребовали, чтобы я выбрал человека, на которого можно положиться.
— Обещаю...
— Не надо, — старик выставил растопыренную ладонь, — сегодня через час после отбоя ты получишь коды доступа. У меня в кабинете.

Оказавшись внутри здания архива, Энэр почувствовал головокружение. Бесконечной высоты потолки, в которые упираются стеллажи, уходящие вдаль, насколько хватает глаз. И все полки забиты коробками с красными этикетками, на каждой из которых отчётливо видна эмблема Службы Распределения — человеческий глаз с расходящимися во все стороны стрелками. Сколько же здесь информации, с ужасом подумал Энэр.
— Не волнуйся, — негромко сказал мастер Хусейн, — эти ящики разгребут роботы. Тебе же нужно освободить вон ту комнату, — он указал на автоматическую дверь с мутным овальным стеклом и облупившейся краской.
При их приближении датчик справа от двери мигнул жёлтым, а через секунду засветился зелёным. Дверь вздрогнула и со скрипом отъехала вглубь стены.
Энэр увидел скромных размеров помещение без окон. У дальней стены выстроились столы с компьютерами неизвестной Энэру конструкции, а по бокам громоздились металлические шкафы со стеклянными дверцами, на которых кровянисто-ржавым светилась надпись: «Совершенно секретно». За стёклами угадывались разного размера коробки, пачки бумаг, какие-то баночки, а также множество предметов, о предназначении которых Энэр мог только догадываться.
— На каждом транспорте, — заговорил мастер Хусейн, — есть небольшой отсек с табличкой «Специальная документация». Всё из этого кабинета будешь складывать только туда. Твой геном уже в базе, поэтому открываться должны без проблем. Если будут вопросы, я всегда на связи.
— Даже ночью? — осторожно поинтересовался Энэр. Его ужаснула мысль о том, что может возникнуть необходимость потревожить мастера во время сна.
— В любое время суток! — отчётливо проговорил старик. — Ты меня услышал?
— Так точно!
— Хорошо. Работай, сынок. Завтра в обед сможешь немного вздремнуть. А пока — за дело!
Он ушёл, а Энэр остался стоять, не зная, с какой стороны подойти к этому запретному богатству.

Третья ночь работы шла к завершению, когда прикреплённый к уху коммуникатор заговорил голосом мастера Хусейна:
— Сынок, как у тебя дела?
— Всё хорошо, мастер, — выпалил Энэр, испуганно разглядывая наполовину пустые полки, — через час прибуду на ферму.
— Не спеши, на ферме у тебя сегодня выходной. Отоспись как следует. Можешь и завтра не появляться. Твоя главная задача — разгрести архив.
— Слушаюсь! Спасибо большое, мастер Хусейн.
— На здоровье. Ну всё, я тебя не тревожу, отдыхай.
Связь отключилась, но Энэр ещё довольно долго стоял навытяжку. Ему впервые дали выходные, и он не знал, что с этим делать. Да, ночная работа изматывала так, что днём еле волочил ноги, но для восстановления сил имеются специальные препараты, а чтобы просто отдохнуть — об этом он не мог и мечтать.
Почему-то теперь, когда можно дрыхнуть до вечера, спать не хотелось. Энэр не стал возвращаться в свою комнату на ферме, решив, если сон всё-таки одолеет, вздремнуть прямо здесь, в архиве. Он продолжил заниматься сортировкой, но очень скоро понял, что коробки валятся из рук. Прилечь было негде, поэтому он осторожно опустился в кресло перед компьютером и собрался уже положить голову на руки, когда внизу что-то мигнуло, а перед глазами развернулся виртуальный экран.
«Вход произведён», — гласила надпись во всю ширину экрана.
Энэр пошарил глазами по столу и обнаружил серую лепёшку манипулятора. Как управляться с подобной техникой, он представлял смутно: в интернате такой компьютер стоял в библиотеке, и Энэру пару раз приходилось просматривать на нём каталог технической литературы. Но после пары манипуляций он увидел список разделов, многие из которых набраны незнакомым ему языком. Его привлёк раздел, который назывался «История Восточного Конгломерата». Открыв его, Энэр обнаружил сотни файлов. Тексты, документальные фильмы, звуковые дорожки. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, Энэр стал просматривать всё подряд, захваченный непередаваемым чувством, о котором он и не подозревал. Здесь смешались и тяга к знаниям, и банальное любопытство, но смесь вышла настолько концентрированной, что Энэр словно впал в транс. От экрана его оторвал сигнал будильника, встроенного в коммуникатор. Энэр тоскливо окинул взглядом наполовину заполненные полки и в ту же секунду отключился.

Проснулся он за два часа до конца рабочей ночи. Кинулся к полкам, надеясь за оставшееся время проделать работу всей ночи. А в мозгу оживали воспоминания от просмотренных файлов. Он не замечал, что движения его замедляются, потому что картины, как увиденные, так и дорисованные воображением, проступали всё контрастнее и ярче. Всё, что он заучивал в интернате, теперь не имело значения. Правда, защищённая грифом «Секретно», поражала воображение. Оказывается, нет никакого высшего предназначения. Эти смуглые хозяева жизни, проповедующие одну из форм ислама, просто некогда захватили власть. Точнее, были долгие годы противостояния планетарных государств, в своё время разделённым по этнической принадлежности. Но однажды наступил перелом, когда Конгломерат начал покорять противников одного за другим. Первыми под власть эмира попали планеты, архаично называемые азиатскими. А затем пришла очередь христианского мира. Последние очаги сопротивления угасли всего несколько десятилетий назад, но опыты по выращиванию рабов начались задолго до этого. Отбирались только здоровые младенцы, которые по окончании интерната проходили аттестацию. Непрошедших ждала незавидная участь, впрочем, уже в следующем цикле могли задробить и бывших везунчиков. И тогда...
Энэр отшвырнул коробку, каким-то образом оказавшуюся у него в руках, и с ненавистью взглянул на ожидающий загрузки транспортник. Не успел он осознать свои действия, а ноги уже несли его назад в заветную комнату. Рухнув в кресло, которое едва не развалилось от нагрузки, Энэр вновь активировал компьютер.
Он чувствовал, как тело наливается свинцом, а глаза сохнут до нестерпимой рези. Но ничего не мог и не хотел с этим делать. Теперь для него существовал только экран, это эфемерное окно в давно исчезнувший мир. Информация лилась нескончаемым потоком, и Энэр подставил разум под его освежающие струи, купаясь в незнакомом ощущении блаженства, несущего давящую боль и осязание непонятной, но безусловной утраты.
Он не слышал, как за спиной со скрипом разъехались створки двери. Очнулся только, когда почувствовал вибрацию шагов. Энэр повернулся вместе с креслом и застыл. Разум витал ещё там, в экране, но слух смог уловить звуки голоса.
Перед ним стояли двое человек в чёрном. На одном из них был плащ.
— На брикет, — негромко произнёс человек в плаще, и второй через мгновение поднял продолговатый предмет. Последнее, что Энэр успел заметить — метнувшая в его сторону ломаная нить молнии.

***

Вырвавшись из воспоминаний, Энэр снова посмотрел вокруг. Металлический цилиндр, груда голых тел без признаков волос и всё то же мерное гудение. Нет, появилось что-то ещё. И это что-то вытянуло его из трясины воспоминаний. Отрывистое мычание. И толчки. Поначалу совсем слабые, но с каждым разом всё более отчётливые. Цепляясь за спасительное непонимание, Энэр всё же видел: чаша, в которой он находится, заколыхалась и теперь по ней ходят круговые волны. Волны из мёртвой плоти.
«Затем биологический материал измельчается и поступает в цех по производству пищевых брикетов», — вспыхнули слова из недавно увиденного фильма, а желудок сжался от очередного спазма.
Круговая волна всё ускорялась.

Книга "Утилизатор" на Литресе: https://www.litres.ru/andrey-igorevich-lykov/utilizator/