Солдатские будни. Рассказ - быль

Три года моих солдатских будней, пришлись на знаменитые шестидесятые. Служить довелось в небольшой воинской части, располагавшейся в маленьком дальневосточном городке и имевшей наименование «особого назначения», или просто «осназ».
   Мне запомнились две особенности, относящиеся к личному составу части. Все призывники имели среднее и высшее образование. Кроме этого каждый обладал спортивным разрядом в каком-либо виде спорта. При этом часть спортивного уклона не имела. Просто, для службы были необходимы физическое здоровье и выносливость. Таких парней и подбирали. Благо, в то время, было из кого. Лично я имел спортивные разряды по четырём видам спорта.
Другой особенностью был национальный состав. Чисто славянский. Русские, белорусы, украинцы. Всё. Ни среди рядового состава, ни среди офицеров, других национальностей не было. Простым совпадением  эту особенность не назовёшь. Но мой рассказ о небольшом событии, характерном шестидесятым.
   
   После «учебки», служить довелось в четвёртой отдельной роте, упомянутой воинской части. Рота была особая, вернее отдельная. Она так и называлась: отдельная рота технического обеспечения. Она не входила в состав какого-либо батальона, как другие роты, она сама была на правах батальона. Служба в ней тоже отличалась специфичностью. Ребята других рот несли оперативное дежурство на постах, разбросанных вокруг городка. Наши же ребята отвечали за работоспособность технического оборудования упомянутых постов, которые отстояли от базовой территории части, на расстоянии от нескольких сот метров до нескольких километров. На дежурство смена покидала часть группой, строем, под командой офицера. Или на автомобиле. Другие солдатские перемещения за пределами части, контролировал патруль, с последующими неприятностями. Нашим же специалистам разрешалось покидать часть по техническим надобностям, в любое время суток и не только по двое-трое но и по одному. Такая вольготность вызывала некоторую зависть, и позволяла характеризовать нашу роту, как  «разгильдяйская». К тому же наш командир, по причине своей занудливости, умудрялся любую внутри ротную неприятность, раздуть до размеров слона и вынести на всеобщее обсуждение. После чего, естественно, получал нахлобучку от командира части и негативную оценку нашей роте успешно поддерживал на незаслуженно высоком уровне. При этом многие наши ребята были  увешаны благодарностями. Не было государственного праздника, чтобы кто-то из наших не награждался десятидневным отпуском на родину. Но слова из песни не выкинешь; разгильдяйская рота.
   
   Моя служба перевалила на второй год. Приближался большой государственный праздник того времени: «7 ноября». Для нашей части этот день являлся ещё и юбилейным днём образования самой части. Предстояли значимые события. По этой причине нагрянула группа проверяющих. Во главе с генералом Поповым, непосредственным начальником разведки Военного Округа, тоесть, нашей службы. Последние две недели наша жизнь превратилась в сплошной экзамен. Как говорится, зачёт на зачёте едет  и зачётом погоняет. Но мы не роптали. Основные служебные обязанности  никто не отменял. Проверки и зачёты вплетались в режим дня и разнообразили а иногда, и развлекали. Так, на зачёте по политической подкованности, подполковник из политуправления,  беседуя с нами, поднимал кого-нибудь и задавал вопросы. Выслушивал ответы и делал записи. Обычная картинка  на «болтологии», как мы величали политзанятия. Вопросы были не ахти какие, и ребята  неплохо справлялись. Поднимает он и меня. Пара-тройка вопросов которые в тупик меня не поставили; словесной шелухи у меня было  в изобилии. К тому же новостями я всегда интересовался , был  относительно, в курсе мировых событий. От вопросов отбивался легко. И тут он  спрашивает:
 -В какой местности, Вы заканчивали школу?
- В шахтёрской  - говорю – в Донбассе. Донецкая область.
- Хорошо – говорит – а назови-ка ты мне, голубчик,  фамилию Первого Секретаря  Донецкого Областного Комитета Партии ?
На  этот подвох у меня ответа не было. Фамилии высших государственных чиновников  - пожалуйста. А тут…
Но молчал я не долго:
   - Василий Петрович Козлов! – отвечаю.
  - Уверен? – спрашивает.
  - Мамой клянусь! – отвечаю.
Заулыбался подполковник , оценил мой юмор, похвалил за бодрые ответы и продолжил опрос. Теперь уже с каждым заканчивал подобными вопросами. Все ребята отвечали одно: - не знаю.
   По окончании беседы , уже поблагодарив нас и похвалив за прочные знания политической обстановки, он вдруг, обратился ко мне и спросил:
  -А что,  действительно , Донецким Обкомом руководит Козлов?
Я  пожал плечами:
  - Не знаю я, товарищ подполковник. Это я так, в надежде, что и Вы не знаете. - Он вдруг, громко рассмеялся:
  - Я так и думал! И уже обращаясь к остальным, сказал:
  - Учитесь находчивости! За это я тебе и поставил «отлично».
Под дружный хохот подполковник удалился.
   
   Проверка приближалась  к своему финишу, которым должен был стать строевой смотр на плацу с последующими торжественными мероприятиями. Предпоследним актом проверки должны были стать ночные стрельбы из штатного оружия, которыми были пистолет Стечкина и короткий десантный автомат Калашникова.
Упражнения были не сложными; за десять секунд поразить три мишени возникающие  в различных местах на расстоянии от  ста пятидесяти до трёхсот метров. Основная сложность заключалась в том, что это происходило ночью. Мишени подсвечивались, но сложность оставалась.

   Ночные стрельбы возложили на один из батальонов, по результатам которого оценивался весь полк. Нашей роте отводилась роль ответственных за организацию и проведение таковых. Лично я был начальником этого стрельбища, отвечал за слаженность работы всего оборудования,  и с главного пульта управлял мишенями. Надо сказать, что от слаженной работы аппаратуры зависели показатели стрельб. Плохо настроенное оборудование не  регистрировало поражение мишени даже, если та была превращена в щепки. Другая крайность; когда  поражения регистрировались хаотично. Причём, из одной крайности в другую, аппаратура могла переходить самостоятельно. Настроить так, чтобы  регистрировались даже промахи но, при этом, не реагировать на посторонние воздействия, мог только  мастер своего дела. И я им, кажется, был. Батальон отстрелялся на «отлично».
Во время стрельб, майор, из проверяющих, заподозрив что-то, попросился за пульт. Я уступил. Отличная стрельба продолжалась. Тогда он остановил стрельбы и попросил своего помощника  сделать из автомата длинную очередь над мишенями. Он видимо, знал эту аппаратуру. Помощник  исполнил. Трассирующие пули чётко нарисовали пунктир, чуть выше мишеней. Пульт поражений не показал. Майор повернулся ко мне:
   - Я хорошо знаю это оборудование. На нём не схалтуришь, Вернее, почти не схалтуришь. Но чтобы убрать это «почти», надо быть виртуозом настройки. Видать, ты отлично знаешь аппаратуру.
 - Товарищ майор – попытался я развеять его сомнения – это ребята стреляют «отлично».
Тот махнул рукой:
 - «Отлично» - значит молодцы. Так и запишем.
И стрельбы продолжились.

   Когда это действо подходило к завершению, приехал генерал со свитой и, прямо, на наблюдательный пункт. Все вытянулись. Командир доложил обстановку. Генерал изъявил желание пострелять, попросил автомат и ринулся на рубеж огня. Майор тут-же склонился надо мной:
 - Если промажет –халтурь. Не дай ему опозориться.
Генерал не промазал. Отличная стрельба ему подняла настроение. Он вдруг, обратился ко мне:
 - А ты, пианист, стреляешь-то как? И тут же: -Дать ему оружие! И ко мне:
 - На рубеж, бегом, марш! Время пошло!
За пульт уже прыгнул мой помощник, а я ответив генералу –  Есть! - Крикнул помощнику:
 -Давай двойную - и ринулся к рубежу. Поймал, брошенный старшиною, автомат и через секунду уже поливал очередями мелькавшие мишени.  Дело в том, что на рубеже, две полосы для стрелков. Мы, для сложности, иногда работали одним стрелком на двух полосах. Далеко не у каждого получалось. У меня получалось. Вскоре я уже докладывал генералу о выполнении задания. Ему, видимо, уже объяснили об усложнении упражнения и он, выслушав меня, похвалил:
  - Молодец! Убедил! – стрелять умеешь! - И приказал построить батальон. Площадку осветили. Батальон построился. Генерал прошёлся вдоль строя, поблагодарил всех за отличное владение  вверенным оружием и вдруг, называет мою фамилию и приказывает – два шага вперёд! Мне будто кто коленом помог. Вылетел из строя, развернулся «кругом», замер. И генерал-майор Попов! Начальник разведки Дальневосточного Военного Округа! Благодарит меня за службу, за отлично подготовленный полигон, за отличное владение личным оружием! И награждает меня краткосрочным отпуском, десять суток,
 с выездом домой!
Поздравил командира с хорошими результатами проверки. На том и разошлись.
 
   И вот, строевой смотр на плацу. Задача простая; пройти подразделению, построенному «коробочкой», строевым шагом, с песней и рявкнуть, если потребуется, ура. Всего и делов-то. Но это сказать. А вот сделать; много потов пролить надо, чтобы это действо смотрелось красиво.
   И вот, началось. Батальон за батальоном, под трибуной, идут «коробочки», горланят песню, ревут ура. На трибуне генерал со свитой и наши офицеры, кто не занят. Вид с трибуны утомляет. Что ни говори, «коробочки» одинаковы, да и солдаты стараются одинаково. Тут ещё и с песнями выбора никакого. В то время строевых песен- раз, два и обчёлся. А уж тех, которые бы нравились – и того меньше. Хорошая песня «Мы- парашютисты». Но нельзя же всем парашютистов воспевать. Но приходится. Монотонность утомляет. Вот, на трибуне, и притомились, завяли как-то. Тут подошла наша очередь. Проход «разгильдяйской» роты. А я уже, наверно, говорил, что в нашей роте мастера на все руки. Сообразили какие-то подковы специальные, навинтили их на все сапоги. Со строевым шагом у нас всё было впорядке, а тут ещё и поттренировались, во время физзарядки, за речкой. Когда желание есть, всё получится. А оно у нас было. Дело в том, что последние три месяца, наш ротный был в отпуске. Прибыл в часть перед праздником, в дела ещё не вступил. Ротой командовал старший лейтенант Майборода. Парень гусарской внешности, весёлый, с хорошим чувством юмора. Толковый командир, без занудства. Такого и подводить не хочется. Рота, за время его командования, на «Доске почёта» оказалась.
И вот, мы на плацу. Команда!  Взяли шаг. Команда! Ударили строевым. Сотня  солдатских сапог, подбитые особым способом, одновременно, с силой, ударила по бетонному покрытию плаца. Звякнули стёкла в ближайших домах, головы всех присутствующих, повернулись в нашу сторону. На трибуне тоже напряглись, все уставились на нашу «коробочку». А мы печатаем. После каждого удара  сапога об бетон, казалось, всё вздрагивает, затем  короткая, звенящая тишина, и опять удар. Ритм – сто двадцать шагов в минуту. Это надо видеть и слышать. И тут раздаётся команда: - Запевай! - И мы запели. Запевала звучным  голосом завёл:
  - На речке, на речке, на том бережочке, мыла Марусенька белые ножки. - Пауза. Всё также гремит печатный шаг, а кажется наступила тишина. И тут, в ритме того же шага, сотня крепких мужских глоток рванула:
- Раз! Два! Три! Галина! Чернявая дивчина! В саду ягоды рвала!   

   Вот вам и строевая песня. Главное – ритм держать. Рассказывали потом, наш камандир, на трибуне, при первых словах песни, обхватил голову руками и забился в угол трибуны, подальше от генерала. Конечно, наша строевая, вульгарщиной попахивала. Но я же не зря о шестидесятых  упоминал. Генерал себя повёл правильно. Он подался вперёд, заулыбался, вскинул руку и как гаркнет на весь плац:
  -Молодцы, ребята! Благодарю за службу! - И загремело ура, по всему городку.

1969 – 2010. Юрий Чепелев.