На валах Старой Рязани. Глава 25 начало

Глава 25

К полудню хашар закончил выкорчевывать надолбы и начал заваливать рвы. Там, где в скором времени должен был начаться приступ. Узнав об этом, Ратьша со спутниками снова поехал к напольной стороне города. Поскольку обстрел этого участка начался раньше, то и разрушений здесь было гораздо больше. Камни часто залетали и в сам город. Еще на подъезде к стене стали попадаться разрушенные постройки и проломанные заборы. Несколько обломков известняка – снарядов из пороков, лежали прямо на улице. В бревенчатой мостовой видны были выщербины от них.
Сама стена, когда к ней подъехали, произвела удручающее впечатление. Вернее, те ее участки, которые подвергались обстрелу. Заборола третьего яруса, да и вся его верхняя часть были снесены. Бревна и доски усеивали все пространство вокруг этих мест. Бутовка из глины и камней, заполняющая внутренность стенных срубов, разбросанная ударами татарскмх снарядов, покрывала снег рыжим прахом, похожим на кровь. Защитники, которые должны были отражать приступ, скрывались в осадных клетях – им пока разрушение от снарядов не угрожало. На стене оставались только редкие стражи, которые хоронились на необстреливаемых участках.
С собой на стену Ратьша взял только Годеню и Гунчука. Полезли, само собой, туда, куда камни не летели, но поближе к месту будущего приступа. Там, где сейчас работали невольники, чтобы получше рассмотреть, что и как.
Внизу у подножия вала царила суета. Невольники, закончив с надолбами, теперь заваливали ров. В основном плотно увязанными вязанками хвороста, которые подтаскивали из-за городни, возведенной в предыдущие сутки. К городне хворост подвозили на татарских большеколесных телегах из леса. Здесь его связывали. В основном женщины. Ко рву же связки подтаскивали мужики. Несли сюда они и мешки с землей, которую набирали в большой яме, выкопанной неподалеку от города. Мешки не бросали в ров, опорожняли и несли обратно, чтобы наполнить новой порцией земли.
Хоть невольники и едва таскали ноги, дело у них, благодаря многолюдству, спорилось – ров был уже завален где-то на треть. Посмотрев вправо-влево вдоль стены, Ратислав увидел, что то же самое происходит вдоль всей напольной части стены. Вернее, на участках ее, намеченных осаждающими для приступа.
Обстрел татары и не думали прекращать. Громадные камни продолжали лететь в стену. Вот один из них, пущенный с небольшим недолетом, ударился в землю совсем рядом со рвом, взметнув фонтан снега премешанного с землей и подмяв под себя двоих невольников. Подпрыгнул, пронесся совсем низко, сбивая с ног людей, несущих ко рву вязанки хвороста, ударился в нижнюю часть вала, выбив еще один фонтан снега и земли,  растеряв силу, скатился в ров.
Люди не испугались, не шарахнулись в стороны, как можно было ожидать. Они продолжали тащить мешки и вязанки, бросать их в ров и возвращаться обратно. Они были похожи на тени самих себя, которым уже все равно, когда придет смерть – часом раньше, или часом позже. Двое попавших под удар камня, покалеченных, но еще живых, без криков и стонов отползли в сторону с основного пути работающих у рва и здесь затихли. Со стен по валу до самог его подножия свисали веревки сброшенные защитниками города, но невольники не обращали на них никакого внимания. Ратиславу стало страшно – такого он еще ни разу в жизни не видел. Воистину – живые мертвецы, выходцы из нави  приближали конец его родного города!
- Что делают! Что делают! – раздался позади голос, ислненный горестного недоумения.
Ратьша оглянулся. Оказывается, пока они смотрели на то, что творится за стеной города, на стену забрались человек двадцать воинов, которые, видно, истомившись, сидя в осадной клети и измуччившись от неизвестности, решили увидеть своими глазами, то, что творится снаружи. Ратислав собрался, было, погнать их со стены, но потом решил, что большой опасности нет, так пусть посмотрят, хуже не будет. Он отвернулся и снова стал смотреть на хашар.
А народу на стене все прибывало. Кто-то приблизился совсем вплотную к обстреливаемому участку стены и стал корить невольников, засыпающих ров. Кто-то сбросил вниз еще несколько веревок, призывая тех хотя бы попробовать спастись бегством. Невольники, даже не смотрели в сторону кричащих.
В конце концов, один здровенный воин, из городовой стражи, судя по доспеху и одежде, не выдержал, выбежал на полуразрушенную стену в промежутке между залпами, натянул лук и выпустил вниз стрелу. Тут же выхватил из колчана вторую, выстрелил, потом третью… Две стрелы пронзили двоих, тащивших вязанки хвороста. Третья попала в бедро мужика, тащащего мешок с землей. Пронзенные молча упали замертво. Тот, что с мешком, уронил свою ношу, жалобно заскулил и пополз куда-то в сторну. Остальные словно и не заметили того, что произошло. Они продолжали свою работу, равнодушно перешагивая через тела убитых. Изможденные, в темных пятнах от обморожений лица ничего не выражали.
Стражник вновь натянул лук. Четверо воинов, пригибаясь, кинулись к нему, сбили с ног, отобрали оружие, подхватили под руки и не сопротивляющегося даже, отволокли в относительно безопасное место совсем рядом с местом, где стоял Ратислав. Здесь осторожно опустили его на пол боевого хода. Ноги не держали воина. Он опустился на колени, вцепился руками в волосы и, раскачиваясь из стороны в сторону, тихонько выл. От него оворачивались. Отвернулся и Ратша. Скзал только:
- Оттащите вниз.
А хашар продолжал свое страшное дело. Ров мало-помалу заполнялся. Поглядев подальше, в сторону татарского лагеря, Ратьша увидел, что там появились два тарана. Когда только успели соорудить? Тараны не стояли на месте. Они медленно двигались в сторону ворот. Один в сторону Исадских, второй - Ряжских. Похоже, тараны стояли на полозьях, а толкали их все те же невольники. Сверху каждый таран прикрывала двускатная крыша, оббитая свежими коровьими шкурами и щедро политая водой, превратившейся в лед.
Очередной залп камнеметов закончился страшным грохотом – обрушился изрядный кусок первого яруса стены. Исклеванный камнями, он сполз в ров, рассыпаясь на бревна, комья глины и камни. Ров в этом месте сразу заполнился. Работы невольникам осталось совсем чуть. Похоже, Гунчак оказался прав – к темноте от участков стены, там, где назначен приступ, останутся рожки да ножки.
Один из камней ударил неожиданно близко. Букально в нескольких саженях. Ударил в крышу второго яруса, пробив которую, врезался в стену третьего. Пол боевого хода рванулся из-под ног. Несколько человек упали. Ратислав на ногах удержался. Обернулся, крикнул:
- Все со стены! Нечего судьбу пытать!
Защитники города послушались: хоть и недовольно ворча, но потянулись к лестнице, ведущей вниз.
- Пойдем и мы, - обратился Ратьша к ближникам. – Ничего нового тут больше не увидим, а камень поймать можем легко. Ни к чему то… - И сам первым направился вниз со стены.
Остаток дня просидели в осадной клети, стенки которой вздрагивали от ударов, передающихся от попаданий камней в крепостные стены. Сверху с потолка тонкими струйками сыпалась земля. Здесь же поужинали. Время от времени Ратислав выходил из клети, поднимался на башню. Дважды приезжал Великий князь. С горестью  смотрел, как рушатся рязанские стены.
Обстрел воротных башен татары почти прекратили – слишком мощными те оказались, проще было порушить стены рядом с ними, что они и делали. У башен оказались  снесенными крыши, разбиты заборола, кое-где выбиты бревна из их тела, и только. Окованные железом ворота почти не пострадали. А вот стена с обеих сторон башен неумолимо разрушалась. Понятно стало, что защитники будут иметь дело с пятью проломами в стене. Четырьмя с боков башен, не слишком широкими – саженей в пятнадцать-двадцать каждый. И большим проломом между Исадскими и Ряжскими воротами. Здесь пролом обещал быть шириной не меньше сорока саженей. Еще один громадный пролом саженей в пятьдесят пороки проделывали левее Южных ворот. Дело в южной части Стольного града   двигалось медленнее, но к ночи, судя по всему, стена рухнет и там.
Совсем стемнело, когда камнеметы прекратили свою страшную работу. Стена в тех местах, которые были предназначены для приступа, возвышалась над гребнем вала, где на сажень, где на полторы. Собственно, стены, как таковой, там уже не было. Была куча бревен, перемешанных с глиной и камнями бутовки. Бревна попадали в ров, часть их застряла на валу, облегчая подъем на него для врагов. Часть упала внутрь города на крыши осадных клетей и дальше, мешая защитникам быстро добираться до проломов, когда начнется приступ. А, главное, торчащие во все стороны бревна, мешали держать в проломе сомкнутый строй. Потому, как только закончился обстрел, Ратислав распорядился растащить все то, что мешало бою на остатке стены.
Застоявшиеся вои рьяно взялись за работу. Им на подмогу подоспели мужики – горожане и беженцы с окрестных сел и деревень. Они успели. К началу приступа на остатке стены стало можно встать сомкнутым строем.
Приступ начался ближе к полуночи. В стороне татарского стана, как-то разом вспыхнуло множество факелов. Факелы не слишком быстро двинулись в сторону городской стены, приблизились к внутренней стороне татарской городни. Здесь у открытой для приступа ее части остановились. В свете бьющегося под резким ветром пламени факелов поблескивали доспехи и оружие врагов. То же происходило у остальных четырех проломов напольной части крепостной стены. Со стороны Южных ворот все еще слышалась работа камнеметов – стена там пока держалась.
Все это Ратислав наблюдал с непорушенной части стены совсем близко к большому пролому. Тому, который находился между Ряжскими и Исадскими воротами. С ним были все его ближники. И Андрей со своими меченошами тоже. Ратьша даже не пытался запретить ему подниматься на стену – знал, что без толку. Рядом с ними на стене у бойниц пристроились стрельцы, уже начавшие пускать в застывший строй татар стрелы. Бесполезная трата припаса – далеко, а враг хорошо одоспешен. Ратислав крикнул вдоль боевого хода, чтобы прекратили стрельбу. Его послушали. Те, кто услышал.
Заскрипела натягиваемая тетива затинного самострела. Вот из него можно. В самый раз. Щелк! Громадная стрела, мелькнув оперением в свете настенных факелов, упорхнула в сторону татар. Попала в кого, или нет, не разобрать – темно и далековато. Через какое-то время татарский строй зашевелился, а потом раздался в стороны. К чему бы это? Ага, понятно – из темноты со стороны лагеря показались невольники, тащащие что-то тяжелое. Двигались группками по полтора-два десятка. И Группок таких было довольно много. Что это они несут? Невольники приближались. Они уже преодолели места, где когда-то стояли ряды надолбов. Скоро окажутся совсем рядом с засыпанным рвом.
Стало понятным, чего несут невольники. Лестницы! Длинные широченные и, должно быть, весьма тяжелые – сколоченные из толстых брусьев и досок. Тащили они лестницы явно из последних сил, шатаясь, оскалив зубы от страшного напряжения – теперь в свете факелов крепостной стены видно их было достаточно хорошо. Ни один рязанский воин не выпустил в своих ни одной стрелы. Невольники пересекали засыпанный ров, ставили лестницы на попа и роняли их на скат вала. Плотно одна к одной. Получалось это у них, не смотря на всю их изможденность, довольно ловко – похоже было, что татары их где-то заранее натаскали. Лестницы со стуком падали на обледенелый склон вала, а защитники города безмолвно смотрели на это. Кто-то один неподадеку от Ратислава крикнул:
- Что же вы! Лезте по ним сюда к нам!