Глава 19. Какая смесь взрывоопасней?

    - Красивая... - сказала Арсиноя, рассматривая фотографию Вероники. - Красивая и необычная...

    Прибирая с полочки в прихожей опрометчиво оставленные мною деньги, документы и разные другие бумажки, которые я небрежно и бездумно вытащил из карманов перед тем как загрузить освобождённые от них одежды в стиралку, она обнаружила среди них небольшую цветную фотографию, сделанную "Поляроидом" Владимира Владимировича во время его пребывания у нас.

    Позировавшая мне Вероника сидела на перевёрнутой лодке, у ног её лежал Анхор, а за спиной синело озеро, на берегу которого Пафнутий орудовал топором, вытёсывая перила для спуска к воде. Начинались осенние дожди и сходить к воде стало очень скользко.

    - Удивительная внешность, - продолжала говорить Арсиноя, ревниво рассматривая удачно сделанный снимок. - Колоритная... Брюнетка с синими глазами! Она и тогда меня поразила. На берегу. Такую специально поискать - не найдёшь!.. А кто она по национальности, интересно... Твоя Вероника?..

    - Моя Вероника?.. - я уловил скрытую иронию в её вопросе, и, решив не потакать ей в этом направлении, сразу и без колебаний дал понять, что любой нелицеприятный выпад в сторону моей спутницы жизни в самый трудный её период, просто так не пройдёт. - У моей Вероники нет национальности. Она - вненациональна!

    - Еврейка, что ли?

    - Почему сразу еврейка?

    Она пожала плечами, возможно, и сама не понимая, почему именно еврейка.

    - Еврейская кровь у неё, действительно, есть... Кровь польских евреев. По материнской линии... - стал я собирать по памяти то, что уяснил из случайных высказываний разных людей из её карраса, в большей или меньшей степени посвящённых в её происхождение. - Есть и татарская... И, кажется, из южных славян. Хорватов, что ли...  А вообще, если копать глубоко - она древнерусского дворянского рода, который во времена Речи Посполитой и Великого княжества Литовского был полонизирован и перешёл в католичество.

    - Католичество?.. То-то маму так влечёт к ней. Сила какая-то мистическая. Она Веронику и любит, и ненавидит.

    - Мне тоже в детстве нравились полячки!.. Или польки...  -  блаженно говорил я, продолжая полулежать в удобном кресле А.А. и с тревожным удовольствием наблюдать в открытую дверь кабинета обнажённую Арсиною, которая по дороге в ванную задержалась в коридоре, остановленная синими глазами Вероники. - Барбара Брыльска, Ева Шикульска...

    - По-моему, ты раньше говорил о сёстрах Вертинских!

    - Это само собой! Так и у них папа, судя по фамилиии...

    - Насчёт папы не знаю, - вновь прервала меня обернувшаяся Люсинэ. - Но мама у них была точно грузинка!

    - Мама у них по своим внешним данным была классической ведьмой... - я чуть было не добавил " как и у тебя ", вспомнив красавицу Анидаг из культового в прошлом фильма " Королевство кривых зеркал ". Но мои благодушные рассуждения удовлетворённого жизнью человека не пришлись моей собеседнице по душе.

    - Так, - сказала она, сложив мои бумаги в стопочку и прикрыв их дамской шляпкой, снятой с крючка. - Дискуссия закончена. Давай... шуруй-ка в ванную и снимай оттуда свои постиранные одежды. Они будут мне мешать.

    - Ты полагаешь, я смогу просто так пройти мимо тебя?

    - Ещё как сможешь... Давай скорее! Мне холодно!.. Речь Посполитая...

    Я не стал её трогать, чувствуя, что в ней вдруг образовалась гремучая смесь, и поскорее прошмыгнул мимо, прожигаемый насквозь горящими углями глаз. 

    - Они ещё влажноватые, - недовольно сказал я, закидывая на плечо снимаемые с верёвок одежонки .

    - Ничего, - сурово откликнулась за моей спиной прекрасная обнажённая дева. - Мы высушим всё утюгом... и заодно стерилизуем.

     " Вот ведьма! " - подумалось вдруг. - " Попал я из огня да в полымя!"

    Пока Арсиноя плескалась под душем, я разогрел плов и не дожидаясь её, сел за стол трапезничать. Похмельное равнодушие к еде прошло и я азартно поглощал пищу, обильно приправленную аджикой, которую я приметил в холодильнике. Там же в боковом отсеке стояла початая бутылка водки, но я переборол нездоровое желание, вспомнив про первое искушение Христа преждевременным разговлением.

    Однако присоединившаяся ко мне после тёплого душа Арсиноя, сама достала её и выставила на стол:

    - Наливай!

    - Куда?

    - В стаканЫ!

    Она с чувственным стуком опустила на псевдо-мраморную столешницу два фарфоровых бокала.

    - Мне по-чекистски, а себе по-чеховски! - пошла она на неведомое мне обострение.

    - Я могу вообще не пить!

    - Ты меня уважаешь?.. Или получил своё и теперь можно не уважать?

    - Хватит комедию ломать. Вдруг сейчас папа заявится?

    - Папа уехал в Великие Луки. Разве он тебе не сказал?

    - Это далеко?

    - Это в другой области.

    - Я думал в пригороде... А что там случилось?

    - Нашли что-то при рытье котлована. Боюсь, как бы не бомбу или снаряд. Такое было уже однажды, правда в другом месте. В нашей области.

    - Вспомнил. Под Великими Луками Александр Матросов бросился грудью на немецкий дзот.

    - Да. Бои там шли жестокие. И город был почти полностью разрушен.

    - Ладно. Давай немного выпьем на брудершафт за память о погибших.

    - На брудершафт за такое не пьют. Тем более водку.

    - Я хочу тебя поцеловать.

    - Потом. Поешь сначала.

    Она сама плеснула мне и себе понемногу водки и спрятала бутылку обратно в холодильник.

     Мы молча выпили и молча поели.

    - Ты обещала меня выгулить.

    - Прогулку пока отложим. Папа может позвонить. Да и мне надо связаться с братом - узнать как там мама.

    -  Так звони... Лучше сначала Марату. Подёргай его за вымя - может бедолага уже очнулся и стал вменяемым. Наверняка, он уже что-то знает. А дальше будет видно.

    - Может ты Марату позвонишь? Всё-таки вы  друзья-товарищи!

    - Могу и я...

    На кухонной стене тоже висел аппарат белого цвета. Я взял трубку, почти не рассчитывая что кто-нибудь откликнется из квартиры моего приятеля - Агента 007.

    Но я ошибся. Московская квартира откликнулась, но без традиционного отзыва - "алло!" Было слышно только тяжёлое и хриплое дыхание.

    - Алло! Марат! Ты чего там дышишь как вампир-вурдалак? Скажи что-нибудь членораздельное...

    - А-а!.. Это ты?! Я думал - опять твоя сумасшедшая!

    - Она твоя, а не моя.

    - Я про другую. Которая была твоей деревенской супругой... Она сюда уже раз пять звонила. У меня и так рука трясётся. Не могу стакан до рта донести. И она тут как тут. Начинает трезвонить в самый ответственный момент.

    В другой ситуации такое забавное сообщение меня бы однозначно развеселило, но не в этот раз. Расспрашивать при Арсиное, которая замерев, впилась в меня глазами как кошка при настораживающем слух шорохе, было бы не к месту и не хорошо. Поэтому я, переломив себя в желании узнать, что там говорила Вероника, перевёл разговор на другое:

    - А Григорий с Артуром к тебе не звонили?

    - Они приходили. Вдвоём. Когда я был в объятиях Морфея. Каким-то образом зашли сами... Наверное, дверь не была захлопнута.
 
    - Дверь была захлопнута. Мы закрыли плотно, уходя.

    - Вы вместе с Людой ушли?

    - Да. А разве ты не прочитал мою записку?

    - Нет.

    - Она под аппаратом должна быть.

    - Ничего нет.

    - Значит, визитёры куда-нибудь переложили. Ты с ними что -  даже не общался?

    - Нет. Я давил подушку и пролёживал бока... только иногда открывая свои карие очи. Сквозь дрёму наблюдал  как они туда-сюда снуют и дымят. Было желание покурить с ними, но они выглядели чересчур озабоченными и  слишком деловыми. А я не был расположен балакать с ними на серьёзные темы. Да, собственно говоря, и я их совсем не интересовал.

    - Потому что лежал как бревно. А со мной ты расположен балакать?

   - С тобой - хоть когда... В любое время дня и ночи.

   - Выходит, они даже не пытались с тобой поговорить?

   - Нет. Как будто меня и не было. Потоптались, помелькали, накурили и свалили неизвестно куда.

    - Понятно. А ты и рад был, наверное, этому. Предпочёл быть в гордом одиночестве, в тоскливом и благородном забытье... в то время как все прочие людишки реально суетятся в поисках твоей божественной матроны... Так знай! Она нашлась.

    - И нашёл её, конечно, ты?

    - Вроде как. Совершенно случайно

    - Это совсем не случайно. Так и должно было случиться...

    - Ладно. Давай отсыхай. А завтра проснись молодцом и сходи проведай свой предмет любви. Можешь передать привет от дочери! - при этих словах я глянул на Арсиною. Она одобрительно кивнула. - Скажи, что у неё всё прекрасно...  Ну, всё! Возрождайся.  Мы тебе позвоним сразу после обеда.

    - Хорошо... А  где вы сейчас, если можно полюбопытствовать?

    - Мы на Луне. Лунную сонату слушаем.

    - Понимаю. А твоей деревенской... тоже сказать про Луну и сонату? Она всё время звонит с одним и тем же вопросом - куда ты делся?

    Я замолчал, не зная что ответить. Видимо, на моём лице отразилось что-то похожее на волнительное замешательство, потому что Арсиноя решительно встала из-за стола и направилась ко мне с видимым намерением подслушать наш диалог.

    - Скажи, что дрых и ничего не знаешь! - поспешил я поскорее выдать ему запоздавший ответ, потому что Арсиноя уже протянула руку, чтобы отодрать трубку от моего уха.

    Агент 007 прочувствовал это и с пониманием попрощался.

    - Я так и говорю... Ладно. Выходи на связь, как обещал. Пока!

    При последних словах я безбоязненно повернул трубку в сторону приблизившейся девушки.

    - Ты, ведь, поняла, о чём мы говорили?

    - Я всё поняла... И гораздо больше, чем ты думаешь.

    Я только пожал плечами, чувствуя себя без вины виноватым. Стараешься, стараешься для всех, а они вместо благодарности только и норовят тебя клюнуть да побольней!

    - Ладно. Пошли гладить, пока твои одежды не сопрели.

    Мы пошли в её спальню, где находилась гладильная доска с утюгом. По дороге Арсиноя мимоходом приподняла свою шляпку, небрежно сгребла находившуюся там замаскированную стопку моих бумаг и передала её мне.

    - Спрячь куда-нибудь свою Речь Посполитую, чтобы она не глазела на меня своими синими пронзительными глазами. Будто нарочно оставил на самом проходном месте. Боишься пройти мимо. Сверлит взглядом... как вахтёрша.

    Загадочное наименование малоизвестного ей государства, существовавшего во времена таких деспотов как царь Всея Руси Иван Грозный и  французский король-солнце Людовик 14, ей явно не давало покоя. Из школьной программы по истории она о нём ничего не знала - потому что упоминалось это своеобразное государственное образование только в связи с военными конфликтами с ним.

    После того как я установил гладильную доску, она включила утюг и продолжила допрос, вызвавший у меня к ней уважение. Мне очень импонировала её любознательность. Современные девушки такими вещами вообще не интересовались Арсиноя оказалась первой.

    - А почему Речь Посполитая? Название смешное. Что оно значит? - спросила она, встряхнув и расправляя мою непросохшую рубашку.

    - Это польский перевод латинского слова "республика", то есть власть народа. В тот период Речь Посполитая была самым продвинутым государством Европы. Кругом царил абсолютизм, и она была единственным островом демократии в числе больших и независимых государств.

    - Разве Польша была большой? - иронически сощурилась Арсиноя, разложив мою рубашку на доске.

    - Она простиралась от Балтики до Чёрного моря, включая в себя почти всю западную часть бывшего СССР - Литву, Украину, Белоруссию, Молдавию, часть  России и  территории некоторых других членов бывшего Варшавского договора.

    - Это ты шутишь так?

    - Нисколько. Была огромная страна со столицей в Кракове.

    - А почему не в Варшаве?

    - Варшава в то время была маленькой и невзрачной, как Москва в период Киевской Руси.

    - Трудно представить... - сказала Арсиноя, начиная гладить и продолжая вопрошать. - И что - на всей территории люди пшекали?

    - Было три официальных языка: польский, литовский и русский. Но и другие народы в этом смысле не притеснялись. Государство было вполне толерантным, религии не запрещались, король выбирался почти как президент... Штатов тогда ещё не существовало, и диссиденты отовсюду бежали сюда. В том числе из Московии.   

    - Диссиденты?!. - повеселела Арсиноя. - Тебе историю в школе надо преподавать. Ты так интересно рассказываешь... А кто конкретно бежал? Из Московии?

    - Ну, кто?.. Многие... Из известных тебе корешок Ивана Грозного - Андрей Курбский... При Бориске-царе - Гришка Отрепьев, который врал всем, что он выживший царевич Дмитрий.

    - Это который связался с польской красавицей Мариной Влади?

    - Мнишек!

    - Ой!.. Не смотри на меня так. Просто - оговорилась... Так она потом переехала царствовать с этим Отрепьевым в Москву? Который Гришка?

    " Пусть веселится! " - подумал я. - " Это лучше, чем надуваться."

    - Именно с Гришкой. С Григорием, который всех надул рассказами, что он наследный принц.

    - А когда его убили, Марина Мнишек, польская красавица, ушла к другому самозванцу. Ведь, так?

    - Она перешла к тушинскому вору. Ей было без разницы с кем, лишь бы быть на престоле.

    - Вот они какие - полячки! Связываются с кем попало... всё для интереса бубнового... Холодные, наверно, и расчётливые...

    - Они очень красивые, - решил я немного притушить её кураж. - Пушкин от них был в восторге. Считал, что они вне конкуренции.

    - Пушкин был бабник! - она кинула мне выглаженную рубашку. - Ни одной юбки не пропускал!

    - Пушкин был поэт, а не бабник. Он их воспевал...

    - Знаем мы этих поэтов... Давай свои брюки! Первый и последний раз тебе глажу штаны...

    - Я и сам могу.

    - Да ладно уж... Поглажу. Хоть мы и не Марины, которых Пушкин воспевал...

    Я решил пойти на попятный. Погасить вновь возникшую сердитость и поднять настроение девушке.

    - Зато другой поэт... - я подошёл к ней сзади ( когда она так шевелилась в такт ритмичным движениям и была слегка раздосадованно-нервной - я просто от неё одуревал! ) - Зато другой великий поэт как-то написал:

    " - Люсинэ ты моя, Люсинэ!
        Потому, что я с севера, что ли,
        Я готов рассказать тебе поле,
        Про волнистую рожь при луне.
        Люсинэ, ты моя, Люсинэ..."

    Она на мгновение замерла, и медленно повернулась ко мне, смущённо и счастливо улыбаясь.

    - Там не так... - сказала она тихо. - Там немного не так...

    - Простите, ежели ошибся трошки. Погорячился... по простоте душевной...

    Слегка прикоснувшись, она покарябала мне грудь коготками и закрыла глаза.

    - Вы не ошиблись... Это я...  ошиблась...

    Я выключил утюг и поднял её на руки. Кровать была совсем рядом...