Один из самых выдающихся советских педагогов XX ве

«Самая лучшая победа для человека -
это покорить себя самого:
быть же покорённым собою
постыднее и ниже всего»
А. С. Макаренко.

Его называли «инженером человеческих душ», «настоящим человечищем».
Педагогический опыт этого человека стал настолько грандиозен и глобален, что сегодня c него берут пример во многих странах…

* * *

13 марта 1888 года родился мальчик, которого впоследствии ЮНЕСКО назовёт одним из тех 4-х педагогов в мире, которые определили способ педагогического мышления в ХХ веке.
Он появился на свет в семье мастера-железнодорожника в украинском городке Белополье неподалёку от Харькова.
Мальчика назвали Антоном, что можно перевести как «состязающийся».
Отец его - Семён Макаренко - был образован и обучен грамоте. Он пользовался в своём кругу уважением из-за пристрастия к серьёзным журналам, которые выписывал из Москвы и Петербурга.
 Семья жила в большом просторном доме с садом.
Антоша - этот будущий «укротитель шпаны» - был хилым и близоруким. И рос очень болезненным:  бесконечные ангины, больные уши, какие-то вечные нарывы…
Лечили его домашними средствами - рыбий жир внутрь и йодоформ снаружи, отчего в квартире вечно стоял тяжёлый запах лекарств.

•    Брат Виталий вспоминал:

«Его младенческие и детские годы представляли почти непрерывную цепь физических страданий. Не успевал прорвать флюс, как на глазу выскакивал ячмень, проходил ячмень — начинался карбункул... Антон всё время с перекошенной физиономией, с повязкой на щеке или на шее, с ушами, заткнутыми ватой, сидел над кастрюлей горячей воды. Чтобы скрыть шрамы на шее от карбункулов, он носил или очень высокие воротники, или русские рубашки.
Много горя также причинял Антону хронический насморк. Нос у него всегда был слегка распухший и красноватый, а в сырую и холодную погоду делался густо пунцовым, что его печалило ужасно».

•    Сам Антон  иронизировал:

«Мой нос Бог семерым нёс, а мне одному достался. Предстоит прожить всю жизнь с таким носом — задача не из лёгких».

Антон рос молчаливым и сосредоточенным.
 Играм со сверстниками он предпочитал книги.
Из-за близорукости и замкнутости сверстники часто подшучивали над мальчиком. Порой очень жестоко и  весьма зло. Издевались над ним.
Могли, скажем, потихоньку привязать что-нибудь к его ноге - полено, или кастрюлю, или дохлую кошку, пока он был погружён в чтение. А читал Антон невероятно много.
Бывало, специально рыли яму, прикрывали её ветками и маскировали, а потом подводили к этому месту Антона, с тем, чтобы он провалился в ловушку. После такого случая он вывихнул ногу. И долго потом хромал.
Частенько его поколачивали и отжимали гривенники в свою пользу…

* * *

 Как на грех, Макаренко был очень влюбчив. Причём вечно влюблялся  в самых неприступных, недоступных красавиц.
Дело каждый раз кончалось разочарованием и горем - он тяжело и долго переживал отказ.
Всё это развило в нём некоторую нервность и даже мизантропию.

•    Брат   вспоминал:
 
«Он всегда был сосредоточен, замкнут, серьёзен, порою даже грустен и молчалив. Это было его нормальное состояние. Его моральное кредо было следующее. Бога нет. Жизнь бессмысленна, абсурдна и до ужаса жестока. Родить детей — преступно. Он клялся, что никогда не женится, и никогда не будет иметь детей. Ведь никто так не портит нравственно детей, как семья, где ни отец, ни мать не имеют никакого понятия о воспитании, что не мешает отцу на каждом шагу кричать о том, что он — «глава семьи». К тому же все они ругатели и матерщинники».

 Неудивительно, что дошло до того, что к 17-ти годам у Антона начали появляться мысли о самоубийстве…
От этих опасных настроений Антона взялся избавить местный батюшка по фамилии Григорович:
«Вы разочарованы в жизни потому, что утратили веру в Бога, в высокое назначение человека на земле — стремиться к абсолютному совершенству…
А что касается самоубийства, то это уже совсем глупо. Вам всего 17 лет, в жизни столько ещё всего будет… Знаете, приходите-ка к нам, матушка будет рада вас видеть, я уже говорил ей о вас, она вас успокоит, она женщина и сумеет найти нужные слова».

Этот священник, проводивший с ним долгие душеспасительные беседы о Боге, вере и человеческом предназначении уберёг юношу от необдуманного шага.
Часто он присылал свою жену Елизавету Фёдоровну проведать подопечного.
 Видимо, попадья действительно сумела найти нужные слова.
Правда, кончилось всё совсем не так, как того хотел бы её муж. Елизавета Фёдоровна ушла от батюшки к Антону  -  юноше, на 8 лет моложе её.
Разразился страшный скандал - на весь городишко Крюков. Отец даже прогнал Антона из дому. Но это ничего не изменило - своего решения юноша не поменял.
Выбор для Макаренко, вечно увлекавшегося красавицами, казался необычным. Ведь Елизавета Фёдоровна была неженственна, лицо покрыто угрями. Но зато она сумела полюбить Антона, а его одинокая душа истосковалась по теплу.
 Она прощала ему даже его влюбчивость. А надо сказать,  что Макаренко и при ней по-прежнему влюблялся каждые полгода. Влюблялся отчаянно, страстно и безответно.
Смотрела Елизавета Фёдоровна на его увлечения сквозь пальцы и никогда не выказывала ревности.
Она была добра к мужу - «гражданскому», ибо они не оформили брак.
А он, обычно упрямый и решительный, в её присутствии становился кротким и смирным.

•    Брат Виталий вспоминал:

«Е. Ф. смотрела на это, как на шутку, сквозь пальцы. Впрочем, может быть, в душе она и ревновала, но никогда этого не показывала. Я до конца не мог понять их отношений, скорее это были хорошие друзья, чем любовники. Но что меня всегда поражало, так это то, что в её присутствии Антон, обыкновенно решительный и требовательный, делался послушным, как телёнок».

Следует отметить, что к тому времени Макаренко окончил школу.
 И уже отучился в одногодичной учительской семинарии в Кременчуге (в 1905 году).
И получил место учителя русского языка, рисования и черчения в Крюковском двухклассном железнодорожном училище.
И, как мог, бился за то, чтоб исправить плоды воспитания «ругателей и матерщинников».
Это, как быстро выяснилось, было его настоящим призванием…
 Кстати, Елизавета Фёдоровна тоже стала учительницей - окончила женские учительские курсы в Киеве.

9-ти летняя работа учителем оказалась для Макаренко хорошей школой.
Однако он вскоре понял, что имеющихся у него знаний недостаточно.
И в 1914 году Антон Семёнович поступил в Полтавский учительский институт.
Там он проучился 3 года и окончил с отличием.
Причём произвёл настоящий фурор своей дипломной работой «Кризис современной педагогики».

•    На этот кризис он постоянно указывал и потом – уже значительно позднее:

«Во всей нашей советской жизни нет более жалкого технического состояния, чем в области воспитания. И поэтому воспитательское дело есть дело кустарное, а из кустарных производств – самое отсталое».

* * *

В 1917 году, когда начались революционные события, Антон Семёнович  вновь стал преподавать.
После Октябрьской революции Макаренко стал директором школы в городке Крюков на Днепре.
Через год перебрался в Полтаву. Там  также стал заведовать школой.
Проработав 2 года в нормальной школе, в 1920 году  тихий, скромный учитель истории бросил всё и пошёл работать директором колонии для несовершеннолетних преступников недалеко от Полтавы.
То время было для страны поистине нелёгким.
 Но особенно тяжело приходилось детям, выброшенным на улицу после революции.
1-я мировая война, революция, Гражданская войны оставили после себя 7 миллионов сирот.
Они скитались по просторам страны, ночевали на улицах или бесконечно путешествовали на поездах в поисках лучшей жизни.
Они мёрзли, болели, спивались, воровали, а то и убивали.
С этим что-то надо было делать. Ведь новой Советской власти совсем не хотелось видеть молодое поколение голодным, одичавшим, ворующим и неприкаянным.
Вот и  началась борьба с детской беспризорностью.
Беспризорников начали массово отлавливать на улицах, снимать с поездов и помещать в детские дома для «морально-дефективных детей».
Вот таким детским домом  - трудовой колонией для несовершеннолетних правонарушителей  в деревне Куряж - и стал заведовать 32-летний учитель Антон Макаренко.
Он руководил ею с 1920-го до 1928-го года и постигал педагогику перевоспитания в боевых условиях, как солдат на поле боя.
Что двигало этим человеком?
 Ведь было очевидно, что своим решительным поступком он ставил крест на спокойной размеренной жизни.
Может быть, та самая активная жизненная позиция, о которой стало немодно говорить в последнее время?
Всю свою жизнь с этой поры Антон Семёнович посвятил борьбе за нового человека, за превращение голодных и оборванных «пацанов» в полноценных граждан своей великой Родины.

Изобретённая им система перевоспитания полезным производительным трудом в коллективе превращала сборище малолетних преступников в дружную сплочённую команду.
 В колонии не было охраны, заборов, карцера.
Самым суровым наказанием был бойкот, к которому прибегали крайне редко.
 Когда под конвоем доставляли очередного беспризорника, Антон Семёнович  брал ребёнка и категорически отказывался принимать его личное дело.
Это известный макаренковский принцип авансирования хорошего в человеке!
«Мы не хотим знать о тебе плохого. Начинается новая жизнь!»

* * *

Следует отметить, что когда Макаренко возглавил колонию, ресурсы были довольно скудны. Ему выделили несколько запущенных садов и полей и выданное под жильё заброшенное здание. И всё это в бедственном состоянии.
Год спустя эта колония получила имя Максима Горького.

Поначалу Антон Семёнович просто не знал, что делать с воспитанниками.
Ведь до этого ему приходилось иметь дело в основном с младшеклассниками.
А тут на него свалились великовозрастные лбы с криминальным прошлым от 14-ти до 18-ти лет.
Одни успели посидеть в тюрьме.
Другие - повоевать в банде Махно…
 Словом, побывали в таких передрягах, что Макаренко и не снились…

Детки эти не хотели ничего:
-   ни работать,
-   ни  учиться,
-   ни убирать за собой,
-   ни рубить дрова для кухни,
-   ни чистить картошку,
-   ни придерживаться каких-либо правил,
-    ни подчиняться учителю…
 Еду себе они добывали воровством по соседним деревням.
Отапливали помещение, разламывая и сжигая мебель…

 Но Антон Семёнович решил брать быка за рога и постепенно начал выстраивать отношения со своими сложными подопечными.
 Для начала он разделил учеников на группы.
И старался сделать так, чтобы в каждой из них поддерживался баланс «хороших» и «плохих» мальчиков.

•    Говорил:

«Хорошие мальчики будут полезно влиять на плохих. А самые первосортные мальчики в рыхлых организационных формах коллектива очень легко превращаются в диких зверёнышей».

Потом он внушил им мысль, что колония - не тюрьма, а самый настоящий дом, и хозяева в нём - именно дети.

•    Макаренко сумел донести до своих подопечных простую мысль:

«Вы здесь хозяева. Нет кроватей - сделайте для себя кровати, нет столов - сделайте столы, стулья, побелите стены, вставьте стёкла, почините двери».

Когда ребята поняли, что сломанную кровать за них никто не починит, а чтобы поесть мяса, нужно сначала самостоятельно вырастить свинью, они направили свою энергию в мирное русло.
Словом, дело в колонии закипело.
Понемногу жизнь наладилась.
Они обрабатывали 40 десятин земли, фруктовый сад, выращивали свиней йоркширской породы.
Антон Семёнович создал такие условия для подростков-преступников, в которых все они перестали красть, врать и хулиганить!
Под руководством Макаренко у ребят появился Шанс воспитать в себе сильный характер и высокие профессиональные навыки.

•   Вот как Максим Горький описывал Антона Семёновича спустя годы, когда из сборища малолетних преступников тому удалось превратить колонию в крепкий, слаженный коллектив:

«Он – суровый во внешности, малословный человек лет за сорок, с большим носом, с умными и зоркими глазами, он похож на военного и на сельского учителя из «идейных». Говорит хрипло, сорванным или простуженным голосом, двигается медленно и всюду поспевает, всё видит, знает каждого колониста, характеризует его пятью словами и так, будто делает моментальный фотографический снимок с его характера.
Колонисты действительно любят его и говорят о нём тоном такой гордости, как будто они сами создали его».

•   А сам Макаренко писал примерно в это время своей будущей жене:

 «Я прогнал последнего охотника использовать мои педагогические таланты и одинокий стою перед созданным мною в семилетнем напряжении моим миром. Не думайте, что такой мир очень мал. Мой мир в несколько мириадов раз сложнее вселенной Фламмариона… Мой мир – люди, моей волей созданная для них разумная жизнь в колонии… Мой мир – мир организованного созидания человека…»

* * *

Многое, очень многое Макаренко строил на элементарном человеческом доверии.
Вопрос доверия к подростку, как считал Антон Семёнович, один из самых важных в процессе воспитания.
Ведь отсутствие доверия он ощущает особенно остро. И, как следствие, начинает «воевать» против педагогов.
Напротив, даже незаслуженное доверие может многое изменить в душе человека.
В качестве примера можно привести эпизод с Семёном Калабалиным (в «Педагогической поэме» он изображён под именем Карабанова).
Юноша сидел в камере смертников за бандитизм, когда его там разыскал Макаренко.
 «Тебя, голубчик, Семёном зовут? Мы почти тёзки! Меня зовут Антон Семёнович».
Слова простые, но для парня, который много лет не видел ни от кого человеческого обращения, - очень правильные.
Оформив документы о взятии на поруки под личную ответственность, Макаренко вывел парня на улицу - один на один, без конвоя.
И тут же остановился:
«Я, кажется, забыл башлык. Пойду, заберу. Подожди меня здесь».
И ушёл.
Если б Семён сбежал - у Макаренко возникли бы большие проблемы.
Но психологический расчёт оказался верным: Семён не сбежал.
Макаренко поручил ему самую ответственную задачу - возить деньги, которые выдавал колонии финотдел.

•   Антон Семёнович вспоминал:

 «Две тысячи? А если я не привезу денег?» - спросил Карабанов.
Я сорвался с места и заорал на него: «Пожалуйста, без идиотских разговоров! Тебе дают поручение, ступай и сделай. Нечего «психологию» разыгрывать!»

Когда воспитанник вернулся с деньгами, он стал едва не умолять Макаренко посчитать деньги, но тот отказывался.

Карабанов не выдержал:
 «Вы надо мною издеваетесь! Не может быть, чтобы вы мне так доверяли. Не может быть! Чуете? Не может быть! Вы нарочно рискуете, я знаю, нарочно…»

«Никакой хитрости. Я ничего не боюсь. Я знаю: ты человек такой же честный, как и я», - объяснил ему Макаренко.
 И доверие педагога, так тронувшее подростка, в дальнейшем удерживало его от желания вновь покинуть колонию.
В дальнейшем Карабанов сделался его правой рукой в коммуне.
А через много лет сам стал педагогом и возглавил колонию для несовершеннолетних. И с успехом применял там макаренковскую систему. Через детские дома, директором которых он работал, прошло более 15 тысяч подростков…

Конечно, дети есть дети. Они шалят и нарушают даже самый разумный порядок.
 В таких случаях Макаренко всегда знал, как действовать.
К примеру. Встретил он как-то раз двух девочек-коммунарок: те шли по дорожке, болтали, смеялись и с хрустом грызли зелёные, кислые, неспелые яблоки. Этих яблок у них были полные карманы: девочки нарвали их в коммунарском яблоневом саду.
Увидев Антона Семёновича, вспыхнули румянцем. А заведующий — ничего, ругать не стал.
Спросил только:
«Что, девочки, вкусные яблоки? Дайте-ка мне парочку».
 Взял два яблока и унёс. А через месяц, когда яблоки в саду поспели и коммунарам раздали их на десерт, те девочки получили вместо краснобоких, сладких яблок свои - зелёные, кислые, да ещё и несколько увядшие.
 «Жаль, что вы не дали им созреть», - сказал заведующий.
Больше никому в коммуне рвать яблоки в саду без спроса в голову не приходило…

Однажды воспитанник - Алексей Явлинский - ударил девочку.
Макаренко вызвал его к себе в кабинет. А сам сидел за столом и, не поднимая головы, писал. И так - два часа.
Провинившийся всё это время томился и тосковал на стуле, мечтая уже вообще о любом наказании, лишь бы эта пытка кончилась.
А в итоге Антон Семёнович поднял на него строгие глаза и тихим голосом спросил:
«Ты всё понял? Тогда иди».

Великий талант педагога и стихийного психолога у Макаренко, безусловно, был в крови. Хотя откуда - загадка. Ведь жизнь Антона Семеновича не баловала. И только чудом он не озлобился на весь мир...

* * *

С точки зрения современных представлений о моральном облике учителя Макаренко был бы некудышным примером. И из современной школы его бы, наверняка, уволили уже через неделю.
Он считал, что воспитатель не может быть спокойным и беспристрастным.
Он был уверен, что педагог обязан рисковать.
И ради дела готов был пойти на нарушение правил, инструкций, даже на сомнительные авантюры.
 Зато не только накормил колонистов, но и создал силами 13-летних преступников высокотехнологичное, процветающее производство.
Больше всего Макаренко верил в силу, мудрость и воспитательную энергию коллектива. Однако понимал коллектив как собрание личностей, каждая из которых понимает свою ответственность.

•   Дисциплину считал не средством, а результатом работы, которого не добиться послушанием:
 
«От советского гражданина мы требуем гораздо более сложной дисциплинированности. Мы требуем, чтобы он не только понимал, для чего и почему нужно выполнить тот или другой приказ, но чтобы он и сам активно стремился выполнить его как можно лучше. Мало этого. Мы требуем от нашего гражданина, чтобы он в каждую минуту своей жизни был готов выполнить свой долг, не ожидая распоряжения или приказания, чтобы он обладал инициативой и творческой волей»
(«Лекции о воспитании детей»).

Главная педагогическая проблема, разгадку которой искал и нашёл Антон Семёнович, - это организация детского коллектива.

•    В его книге «Педагогическая поэма» есть строки:

«Человек не может жить на свете, если впереди у него нет ничего радостного. Истинным стимулом человеческого счастья является завтрашняя радость… Воспитать человека – значит воспитать у него перспективные пути, по которым располагается его завтрашняя радость».

И Макаренко настойчиво организовывал саму радость. Вызывал её к жизни и ставил как реальность, отыскивая новые перспективы, постепенно расширяя их до перспектив всего Советского Союза.
Благодаря своим высоким личным и профессиональным качествам практически все его воспитанники стали в будущем уважаемыми людьми!
Что же до учеников Антона Семёновича, то они уважали и любили своего воспитателя. Даже самые сильные и свирепые боялись Макаренко, несмотря на то, что он не имел спортивного телосложения.
Благодаря исключительно своему примеру Антон Семёнович добился среди ребят железной дисциплины.
Трудно себе представить даже, как это последние хулиганы, воры и «разбойники» - дети, испытавшие на себе «лёгкую» жизнь - слушались одного человека. Стыдились провиниться перед ним. Работали и учились!
Со временем ребят становилось всё больше.
 Подростки смогли организоваться и добиться огромных результатов, несмотря на все трудности. Они построили очень приличное хозяйство и сами следили за ним.
Особый человеческий подход Макаренко стал со временем легендарным.

•    Вот такие воспоминания оставил один из воспитанников знаменитого педагога Калабалин:

«Теперь мне припоминается, что в бригаду по борьбе с самогоном привлекались как раз такие ребята, которые любили выпить и не раз в этом уличались. В особый ночной отряд по борьбе с грабителями на дорогах привлекались воспитанники, которые в колонию были определены за участие в грабежах. Такие поручения изумляли нас. И только спустя много лет мы поняли, что это было большое доверие к нам умного и чуткого человека, что этим доверием Антон Семёнович пробуждал у нас к действию спавшие до того лучшие человеческие качества. Забывая свои преступления, мы, даже как бы внешне не исправляясь, становились в позицию не просто критического отношения к преступлениям, совершаемым другими, – мы и протестовали, и активно боролись с ними, а во главе этой борьбы был наш старший друг и учитель. Он вместе с нами заседал по ночам, подчас рисковал своей жизнью. Нам было бы стыдно предстать перед столом Антона Семёновича, нашего боевого друга и учителя, в роли нарушителя даже за самый малый проступок после того, как мы с ним, быть может рядом, лежали в кювете дороги, подстерегая бандитов. Какой простой и мудрый стиль воспитания! Какая тонкая, ажурная педагогическая роспись! И, в то же время, какая прочная, стойкая, действующая без промаха, наверняка!»

Как точен был девиз Антона Семёновича:
«Всё человеческое в человеке должно быть воспитанно».
Нередко то, что переживали ребята в этот период, – круто разворачивало их жизни: преображение происходило на глазах.
Были, конечно, и конфузы, и сложности каждый день.
«Я не сдаюсь, и буду бороться дальше», – говорил Макаренко себе.
В этой борьбе проходили будни.
Антон Семёнович старался каждый день завоёвывать сердца «испорченных» детей, сеять в них зёрнышки любви, ответственности и, самое главное, веры в себя.
 
•    Он говорил:

«В любой профессии каждый должен быть, прежде всего, человеком. И перед ребёнком также должна неизменно стоять самая высокая перспектива – стремление к духовной красоте, красоте поступков. Не в создании ли такой перспективы ключ к воспитанию людей большой души и возвышенных идеалов?»

Разве не в этих словах универсальное «лекарство»?
Ответ прост: стремись к добру и трудись ради высоких целей.
Подобных результатов может добиться лишь тот, кто сам обладает высокими моральными качествами. То есть, чтобы воспитать «нового» человека, как повторял часто сам Макаренко, в первую очередь, следует самому быть таким человеком, воспитывать в себе эти качества. Тогда не придётся вести часовые лекции – дети сами возьмут пример с такого поведения без всяких слов…

* * *

Надо сказать, что карьера Макаренко складывалась не  безоблачно.
 С властями у него периодически возникали трения.
Причём главными критиками педагога были Крупская и Луначарский.
 Нестандартные педагогические методы Антона Семёновича называли «антисоветскими».
Даже звучали обвинения в рукоприкладстве.
 
Он действительно был строгим.
 Однако лишь однажды, на заре своей деятельности, он позволил себе ударить воспитанника.
В этом он сам признался в своей «Педагогической поэме».
Однажды в Горьковской колонии учащиеся отказались идти в лес рубить дрова для школы. И вместо этого начали разламывать на дрова крышу сарая.
 Макаренко отправился на переговоры к главному бузотёру - Задорову.
И услышал в ответ грубое: «Иди сам наруби, много вас тут!»
И тогда воспитатель потерял контроль над собой.
И в нарушение всех педагогических принципов стал - впервые в жизни - бить воспитанника.

•    Макаренко в «Педагогической поэме» описал этот эпизод так:

 «Он не удержался на ногах и повалился на печку. Я ударил второй раз, схватил его за шиворот, приподнял и ударил третий раз. Я вдруг увидел, что он страшно испугался. Бледный, с трясущимися руками, он поспешил надеть фуражку, потом снял её и снова надел. Я, вероятно, ещё бил бы его, но он тихо и со стоном прошептал: «Простите, Антон Семёнович...»
«Мой гнев был настолько дик и неумерен, что я чувствовал: скажи кто-нибудь слово против меня — я брошусь на всех, буду стремиться к убийству, к уничтожению этой своры бандитов».

Однако, к его собственной неожиданности, этот сомнительный «метод» подействовал: уже через полчаса воспитанники дружно пилили бревна.

«В перерыве мы смущённо закурили из моего запаса махорки, и, пуская дым к верхушке сосен, Задоров вдруг разразился смехом: «А здорово! Ха-ха-ха-ха!..» Приятно было видеть его смеющуюся румяную рожу, и я не мог не ответить ему улыбкой: «Что - здорово? Работа?» - «Работа само собой. Нет, а вот как вы меня по морде сьездили!»

•   Макаренко специально отметил в книге:

 «Нужно, однако, заметить, что я ни одной минуты не считал, что нашёл в насилии какое-то всесильное педагогическое средство. Случай с Задоровым достался мне дороже, чем самому Задорову».

 Больше такого никогда не повторялось…

Однако и этого эпизода оказалось достаточно, чтобы разозлить Надежду Крупскую, занимавшую высокий пост в Наркомпросе.
И над головой Макаренко грянула гроза.

•    Крупская:
 
«Нужно объявить решительную войну появляющимся пережиткам старого: системе наград, отметок, похвал, наказаний и поощрений. Может быть, с точки зрения материального обогащения колонии всё это и полезное дело, но советская педагогическая наука не может в числе факторов педагогического влияния рассматривать производство».

Педагог часто подвергался критике руководства и за то, что «учебнику политграмоты в колонии предпочитали драмкружок».

•   Макаренко сетовал:

«К нам приводят запущенного парня, я делаю из него человека...
Я поднимаю в нём веру в себя, говорю ему о человеческой и рабочей чести... Но оказывается, всё это ересь — нужно воспитывать классовое самосознание, то есть научить трепать языком по тексту учебника политграмоты!»

Увольнение Макаренко ненадолго отсрочил приезд Максима Горького в Куряжскую колонию.
Педагога и писателя связывала давняя дружба, поэтому с кадровыми решениями решили повременить: мол, приедет Горький, а его друга сняли!
Но во время визита писателя Макаренко умудрился настроить против себя харьковских комсомольцев тем, что попросту не подпускал никого к известному гостю.
 Он оградил Горького от назойливости окружающих. Все стремились подойти к писателю, заговорить, сфотографировать, взять интервью.
 Антон Семёнович, чтобы не беспокоили старичка, поставил охрану из своих хлопцев. Может быть, ребята и потолкали кого-то.
По горячим следам в одной из харьковских газет появилась злобная карикатура, подписанная «Чемпион хулиганства». На ней Макаренко изобразили с огромными кулачищами, а от него разбегаются в разные стороны люди. Картинка была снабжена ехидной заметкой о том, что педагога воспитали в свинарнике.

3 сентября 1928 года Макаренко был уволен с должности заведующего колонией имени М. Горького.
И ещё радовался, что не посадили…

* * *

Выручил Горький.
Удалось воспользоваться неразберихой:
-   детдома для несовершеннолетних нарушителей относились к ведению Наркомпроса,
-    а колонии - ОГПУ.
Максим Алексеевич, воспользовавшись своими связями, устроил Макаренко заведующим большой колонией под Харьковом.
Это случилось ещё до увольнения Антона Семёновича с прежнего места работы, когда наркомпросовские тучи ещё только начали сгущаться у него над головой.
 И он успел перевести туда сначала 60, а со временем и ещё 100 «горьковцев». Они и сделались костяком нового коллектива.
Макаренко быстро завёл там свои порядки.
 Прежде всего, колония была преобразована в коммуну имени Дзержинского.
 Коммунары делились на отряды.
Причём в роли командиров по очереди бывали все. К этому так привыкли, что 16-летние подростки беспрекословно подчинялись 8-летнему командиру.
Ответственность делилась на весь отряд. Следовательно, если кто-то плохо исполнил порученную ему работу или как-то провинился - он становился предметом осуждения товарищей.
Надо сказать, что новая коммуна не получила за время своего существования практически ничего от государства.
 Правда, коммуне помогали чекисты, отдавая часть своего жалования. Но этого хватало только на половину потребностей. Поэтому в первые годы коммуна переживала очень большую нужду. Были даже такие моменты, когда в течение дня ели один хлеб.
Но уже через 3 года коммуна отказалась от помощи чекистов.

Антон Семёнович Макаренко с нуля создал вместе со своими «пацанами»  2 высокотехнологичных завода:
 -    Завод электроинструментов.
Там выпускали электродрели.
Кстати, вполне конкурентоспособные на мировом рынке.
-   1-й в стране завод фотоаппаратов.
Там стали делать первые в России портативные любительские фотоаппараты «ФЭД» (это расшифровывалось как Феликс Эдмундович Дзержинский).
За образец была взята немецкая «Лейка».
Лицензий советское правительство не признавало, и немцам пришлось смириться с похищением интеллектуальной собственности.
С этим связана одна забавная история.
Как-то раз немецкая делегация приехала в коммуну. У одного из посетителей коммунары заприметили новую «Лейку».
Конечно, бывшим карманникам ничего не стоило незаметно утащить фотоаппарат у доверчивого немца. Пока делегация осматривала завод, фотоаппарат быстро разобрали, сделали чертежи конструкции, собрали обратно и… отнесли владельцу: дескать, вот, не вы ли потеряли?
Так появился усовершенствованный «ФЭД»…

Колонисты освоили сложнейшие технологии, успешно работали и давали хай-тек-продукцию своего времени. Это было смело до безумия.
Попробуйте себе представить современную колонию для несовершеннолетних, которая наладила бы выпуск, скажем, компьютерных игр или антивирусных систем.
Не бывает?
 А вот тогда очень даже было!

Интересен такой факт.
 Иностранные делегации – а их немало побывало в макаренковских колонии и коммуне – нередко спрашивали:
 «А где тут у вас карцер? Покажите его нам».
И никак не хотели верить, что там нет даже охраны – только дежурные, а воспитанники могут уходить на все четыре стороны, если им что-то не понравится. Их никто не держит.
Признавалась только одна сила – сила коллектива, его решающее слово во всех вопросах воспитания.
 А коллектив управлялся советом командиров, избранным самими воспитанниками, а не назначенным «начальством».
И стоять перед своими товарищами посредине комнаты, «под лампочкой» и держать перед ними ответ – это было такое воспитательное действо, которое западало глубоко в душу и порой совершало там целый переворот.

Когда коммунары в красивых белых летних одеждах, со знаменем коммуны и оркестром впереди проходили по улицам Харькова, горожане выскакивали на балконы, свешивались из окон, восторженно кричали и приветственно махали руками. А мальчишки даже пытались пристраиваться сзади.
Какой гордостью наполнялись в эти минуты сердца недавних оборвышей, чумазых беспризорников!
Раньше от них отворачивались, бросали вслед презрительное «шпана». А теперь открыто любуются бравыми хлопцами и девчатами и не прочь бы шагать вместе с ними.

Заработанное каждым коммунаром делилось так: сначала удерживалась стоимость питания, отопления, одежды.
Из остатка четверть отчислялась на сберкнижку коммунара (эти деньги он получал по достижении совершеннолетия).
 Другая четверть - на содержание младших воспитанников, которые ещё не работали.
 Одна восьмая шла в кассу взаимопомощи (оттуда оплачивались стипендии тем, кто после коммуны шёл учиться в институт, и приданое девочкам на свадьбу).
И, наконец, три восьмых отдавались на руки коммунару.
И это выходило раза в три больше, чем у взрослых советских рабочих.

Первое, что поражало человека, попавшего в Коммуну имени Ф. Э. Дзержинского для несовершеннолетних правонарушителей, - красота.
Заасфальтированные дорожки, идеально подстриженные газоны, розовые клумбы, чудесный яблоневый сад, площадка с аттракционами…
И нигде ни единой соринки!
Начало 30-х годов, повсюду бедность, серость, убожество. А тут — какой-то парадиз среди всеобщей бедности…
Всё в Коммуне имени Ф. Э. Дзержинского было устроено толково, ловко, умно.
Повсюду висели зеркала, и вчерашние беспризорники быстро отвыкали ходить чумазыми  да лохматыми.
В коммуне не было замков, даже кладовые не запирались — и никто не воровал.
Воспитанников учили не только элементарным правилам человеческого общежития, но и настоящим хорошим манерам.
К примеру, не просто уступать места старшим в трамвае, но ещё и не оглядываться при этом на пассажиров.
«Иначе вы не джентльмены, а хвастунишки», — утверждал Антон Семёнович Макаренко.
Он учил своих воспитанников тому, чему не учили в то время нигде.
 К примеру, культуре публичных выступлений: соблюдать регламент, говорить чётко, ясно, по делу, не утомляя слушателей мелочами.
 «Нашей воспитанности должен завидовать весь мир», — говорил заведующий.
Им действительно можно было позавидовать.
В коммуне было 2 клуба:
-   «Громкий» - для самодеятельности и
-   «Тихий» - для чтения.
Собственная театральная студия, да ещё какая! (Многие ученики Макаренко стали потом актерами.)
После спектаклей проводились диспуты, и воспитанники учились рассуждать на тему искусства.
Известно, что мальчишки обожают всё военизированное.
 И Антон Семёнович завёл военный строй, знамя, горн.
 Вскоре любимым развлечением харьковчан (ближайшим к коммуне городом был Харьков) стали парады: воспитанники Макаренко, словно гвардейцы, маршировали идеальным строем под собственный оркестр. А ведь это были те самые ребята, что несколькими годами (а то и месяцами) раньше населяли вокзалы и воровские малины, наводя ужас на добропорядочных граждан…
Макаренко со своими ребятами мог позволить себе путешествовать по всей стране - кому такое снилось в 30-е годы?

* * *

Но счастье длилось недолго.
Дела шли настолько хорошо, что выгодным предприятием заинтересовался НКВД, к ведомству которого теперь относилась коммуна.
Однажды в кабинет Макаренко зашли двое вежливых молодых людей и сказали, что завод становится собственностью НКВД, а все коммунары - наёмными рабочими со стандартной зарплатой.
Антон Семёнович вздумал было протестовать:
 «Мы же здесь не фотоаппараты делаем, а людей!»
Он пытался доказать, что принцип «честно отработал - честно получил» - единственное, на чём может строиться перевоспитание бывших воришек.
Но тщетно...

К тому же, опять стали сгущаться над его головой тучи: появились доносы.
 
Антона Семёновича понизили в должности до помощника по педагогической части.
 Дело дошло до инфаркта.  А могло бы - и дальше…
Но тут опять вмешался Горький.
Правда, на этот раз уже не так удачно.
Макаренко перевели в Киев на чисто бюрократическую должность - помощника начальника отдела трудовых колоний в НКВД Украины.
Вот так, несмотря на  выдающиеся успехи в  воспитании колонистов и  превращении юных правонарушителей и  беспризорников в  ценных членов советского общества, в 1935 году Макаренко был отстранён от практической работы.

«С вершин «олимпийских» кабинетов не различают никаких деталей и частей работы. Оттуда видно только безбрежное море безликого детства, а в самом кабинете стоит модель абстрактного ребёнка, сделанная из самых лёгких материалов: идей, печатной бумаги, маниловской мечты», – дерзко писал он в 30-годы.

Эти  слова  звучат, и  по  сей  день,  современно...

* * *

В эти цифры трудно поверить, но факт – вещь упрямая.
 Через руки Макаренко прошло более 3000 беспризорников. И ни один не вернулся на преступный путь!  Все нашли свою дорогу в жизни, стали людьми.
Артисты, инженеры, музыканты, учителя…
Особенно много среди бывших воспитанников Макаренко было учителей.
Причём многие исследователи судьбы этих выпускников отмечают, что «они были счастливыми людьми».
Не зря Антона Семёновича называют не только теоретиком, но и практиком массового и быстрого перевоспитания.
Главный же парадокс заключается в том, что никто не может понять, как это Макаренко удавалось  управляться с теми самыми «малолетними преступниками». Причём не просто управляться, а каким-то волшебным образом их перевоспитать.
Сегодня задаёшься вопросом:
Да чёрт возьми, почему же у современных педагогов, которые должны быть знакомы и с его трудами, и с его теорией воспитания, ничего подобного не получается, хоть ты тресни?

Как же всего этого добивался А. С. Макаренко?

Хотелось бы кратенько остановиться на важнейших пунктах педагогической системы Макаренко:

 А) Технологичность.
Излагая свое кредо, в числе важнейшего пункта Антон Семёнович настаивал на разработке технологий воспитывающего воздействия.

•    Он писал:

«Наше педагогическое производство никогда не строилось по технологической логике, а всегда по логике моральной проповеди. А я, чем больше думал, тем больше находил сходства между процессами воспитания и обычными процессами на материальном производстве, и никакой особенно страшной механистичности в этом сходстве не было. Человеческая личность в моём представлении продолжала оставаться человеческой личностью со всей её сложностью, богатством и красотой, но мне казалось, что именно потому к ней нужно подходить с более точными измерителями, с большей ответственностью и с большей наукой, а не в порядке простого тёмного кликушества. Очень глубокая аналогия между производством и воспитанием не только не оскорбляла моего представления о человеке, но, напротив, заражала меня особенным уважением к нему, потому что нельзя относиться без уважения и к хорошей сложной машине.
Во всяком случае, для меня было ясно, что очень многие детали в человеческой личности и в человеческом поведении можно было сделать на прессах, просто штамповать в стандартном порядке, но для этого нужна особенно тонкая работа самих штампов, требующих скрупулезной осторожности и точности. Другие детали требовали, напротив, индивидуальной обработки в руках высококвалифицированного мастера, человека с золотыми руками и острым глазом. Для многих деталей необходимы были сложные специальные приспособления, требующие большой изобретательности и полёта человеческого гения. А для всех деталей и для всей работы воспитателя нужна особая наука. Почему в технических вузах мы изучаем сопротивление материалов, а в педагогических не изучаем сопротивление личности, когда её начинают воспитывать? А ведь для всех не секрет, что такое сопротивление имеет место. Почему, наконец, у нас нет отдела контроля, который мог бы сказать разным педагогическим партачам: «У вас, голубчики, девяносто процентов брака. У вас получилась не коммунистическая личность, а прямая дрянь, пьянчужка, лежебок и шкурник. Уплатите, будьте добры, из вашего жалованья». - Почему у нас нет никакой науки о сырье, и никто толком не знает, что из этого материала следует делать — коробку спичек или аэроплан?»

Б) Дело (труд, или, как это ещё иронически называют, «трудотерапия»).
Колонисты имели реальное дело.
Дело, которое их и кормило, и дисциплинировало.
Вначале колонисты обустроили своё натуральное хозяйство просто, чтобы себя прокормить.
 Позже занялись серьёзным производством.
 Выше уже говорилось о 2-х заводах.
Производство в коммуне было не просто рентабельно, а высокорентабельно: коммуна отдавала государству как свою прибыль 4,5 миллиона рублей в год.
Напомню ещё раз, что воспитанники получали зарплату, на которую содержали себя, младших членов коммуны, выплачивали стипендии бывшим коммунарам, обучавшимся в ВУЗах, откладывали деньги на сберкнижки для накопления средств к моменту выхода из коммуны.
Содержали оркестр, театр, оранжерею цветов.
 Организовывали походы и другие культурные мероприятия.
А главный смысл в том, что дело формировало личность: в 16-19 лет дети уже становились мастерами и начальниками производства.

В) Ядро коллектива.
 Колонистов воспитывал не воспитатель в режиме ручного управления, а ядро коллектива в автоматическом режиме.
Авторитетные колонисты, внутренне принимающие и исповедующие ценности колонии, как ядро коллектива - выполняли роль «закваски». «Закваски», которая пропитывала вновь прибывших колонистов.
 Авторитетные колонисты оказывались той мясорубкой, которая средствами, доходчивыми для подростков, перемалывала новеньких и делала их частью системы.
Дети доносили друг до друга новые правила жизни на своём языке.
 Макаренко же лишь сдерживал их, чтобы они оставались в цивилизованных рамках.

«Если же это человек трудный, который мне не верит, против меня настроен, недоверчиво ко мне относится, я с тем разговаривать не буду. Я соберу старших, вызову его и в самом официальном, приветливом тоне буду с ним говорить. Для меня важно не то, что я говорю, а как другие на него смотрят. Он на меня поднимает глаза, а на товарищей боится смотреть. Я говорю: «А дальше товарищи тебе расскажут». И товарищи расскажут ему то, чему я их раньше научил, а он будет воображать, что это они сами придумали».
(«Проблемы школьного советского воспитания»).

Разновозрастные отряды - тот же ход, когда маленькие получали защиту от старших «корешей», а кореши вставляли им новые понятия по жизни.

Г) Самоуправление.
В колонии имени Дзержинского Макаренко полностью отказался от воспитателей.
Были учителя в школе, инженеры на заводе.
 Но детский коллектив в 500-600 человек жил в известной степени самостоятельно.
Антон Семёнович был уверен, что дети самостоятельно по сигналу вовремя встанут с постели, приведут в порядок себя и все помещения коммуны.
 В коммуне никогда не было уборщиц. Воспитанники всё убирали сами, притом так, что всё должно было блестеть, ведь в коммуну приходило по 3-4 делегации в день. Чистоту проверяли белым носовым платком.
Если нет дела и нет здорового ядра коллектива, самоуправление невозможно и вредно.
Если основа коллектива здоровая, самоуправление его укрепляет и оттачивает, оказываясь школой лидерства и руководства.

Д) Формат.
 Макаренко интенсивно вводил и внимательно следил за правилами и ритуалами, которые поведенчески, через тело встраивали в колонистов новые нормы жизни.
Встать вовремя, умыться, натереть пол, тем более не плевать на пол - естественно и обязательно.
 А вот «Не стоять, подпирая стенку - стоять ровно» и «Не толкаться» - вещь уже не очевидная. Но именно такие мелочи вырабатывают внутренний стержень личности.
 Колонисты быстро приучались к военным порядкам, флагам, горнам и ходьбе строем.
Когда все идут строем, строится шаг (а это важно), и в коллективе каждый настраивается на каждого.

«Я считаю, что дети даже толкать не должны друг друга. Они должны двигаться целесообразно. Никаких бесцельных движений. И я своим коммунарам говорил: хочется побегать - вон площадка, можно там бегать. Извольте здесь вести себя прилично. Вообще воспитание сдержанности, торможение движений - прежде всего».
 («Коммунистическое воспитание и поведение»).

* * *

Хотелось бы также привести некоторые высказывания великого педагога:
 
; Никакая дружба невозможна без взаимного уважения.
; Наши дети - это наша старость.
; Тот, кто способен относиться к женщине с упрощённым бесстыдным цинизмом, не заслуживает доверия как гражданин; его отношение к общему делу будет так же цинично, ему нельзя верить до конца.
; Девушек нужно учить большему уважению к себе, к своей женской гордости. Девушку нужно учить, чтобы она даже приятных ей молодых людей встречала с некоторым перцем.
; Любовь - это самое великое чувство, которое вообще творит чудеса, которое творит новых людей, создает величайшие человеческие ценности.
; Ничто так человека не учит, как опыт.
; Нельзя воспитать мужественного человека, если не поставить его в такие условия, когда бы он мог проявить мужество, все равно в чем - в сдержанности, в прямом открытом слове, в некотором лишении, в терпеливости, в смелости.
; Только живой пример воспитывает ребёнка, а не слова, пусть самые хорошие, но не подкреплённые делом.
; Воспитание происходит всегда, даже тогда, когда вас нет дома.
; Научить любить, научить узнавать любовь, научить быть счастливым - это значит научить уважать самого себя, научить человеческому достоинству.
; Вы можете быть с ними сухи до последней степени, требовательны до придирчивости, вы можете не замечать их… но если вы блещете работой, знанием, удачей, то спокойно не оглядывайтесь: они на вашей стороне… И наоборот, как бы вы ни были ласковы, занимательны в разговоре, добры и приветливы… если ваше дело сопровождается неудачами и провалами, если на каждом шагу видно, что вы своего дела не знаете… никогда вы ничего не заслужите, кроме презрения…
;   Научить человека быть счастливым — нельзя, но воспитать его так, чтобы он был счастливым, можно.
;   Отказаться от риска — значит отказаться от творчества.
;   Словесное воспитание без сопровождающей гимнастики поведения есть самое преступное вредительство.

* * *

Прослужив на должности около 2-х лет, Макаренко тихо вышел в отставку и перебрался с семьёй в Москву.
 К тому времени у него уже была семья.
Дело вышло так: прожив с попадьей Елизаветой Федоровной 20 лет (и все эти двадцать лет часто и безответно влюбляясь в учительниц, инспектрис, почтальонш), Макаренко её, наконец, оставил.
 
•    Брат Виталий в своих воспоминаниях объяснял это так:

«У неё полезли наружу атавизмы старой поповской семьи — жадность, скупость и мелочность. Она завела с десяток кошек, и во всех комнатах стояла вонь».

А может, дело просто в том, что очередная любовь - инспектор из Наркомпроса, посетившая колонию имени М. Горького в 1927 году, - Галина Стахиевна Салько ответила на чувства Антона Семеновича.
Ему было тогда 39 лет.

•    Он писал ей трогательные письма:

 «Опять вечер, и опять я остаюсь в одиночестве перед жизнью и любовью, двумя страшными вещами, которых обыкновенно боятся люди... В моей каторжной жизни любовь, как городничий, вошла в переполненный храм, и в храме стало жарко и тесно.
Я не знаю, кого жалеть, публику или городничего, и я не знаю, чего бояться. Но что я непременно обязан делать — это благодарить Вас за то, что Вы не прошли мимо случайности — меня. За то, что Вы украсили мою жизнь смятением и величием, покорностью и взлётом. За то, что позволили мне взойти на гору и посмотреть на мир. Мир оказался прекрасным».

Вскоре она переехала к нему с сыном Львом.
 Сам Макаренко воспитывал племянницу Олимпиаду — дочь брата Виталия.
Виталий был белогвардейцем и едва успел спастись от большевиков, оставив беременную жену. Жил в Париже, дочь свою никогда не видел. Девочка, с младенчества отданная Антону, долго считала его своим родным отцом. Воспитывалась она в коммуне, наравне с другими. А впрочем, лучшего места для ребёнка тогда и не было…
И вот теперь семья - супруги Макаренко и двое детей - перебралась в Москву (в 1937 году).

* * *

Антон Семёнович к этому времени был уже автором сборника очерков «Марш тридцатого года» и нашумевшего романа «Педагогическая поэма».
Вступил в Союз писателей.
 Продолжал заниматься литературой.
И в 1937 году Макаренко выпустил «Книгу для родителей».
В 1938 году Антон Семёнович опубликовал ещё одну повесть – «Флаги на башнях».
Читал лекции по педагогике.
Вёл передачу на радио.
Работал над сценарием фильма «Путёвка в жизнь»…

Был ли он счастлив?
Вряд ли.
С женой отношения постепенно охладели.
А делом своей жизни - воспитанием трудных подростков - он заниматься уже не мог…

Последние 3 года своей жизни Макаренко тяжело болел туберкулёзом. Но, несмотря на это,  продолжал работать до последнего дня.
Лишённый любимого дела, он очень быстро угас.
Умер он внезапно, в поезде из подмосковного Голицыно в Москву — вёз с дачи вариант сценария на студию.
Разрыв сердца.
В буквальном смысле его сердце разорвалось на две половины, как яблоко.
Случилось это 1 апреля 1939 года.
 Антону Семёновичу исполнился всего 51 год.
 Он многое ещё мог бы сделать, если б ему не помешали…

* * *

Он был удивительным человеком, этот Макаренко:
-   Вчистую освобождённый от воинской службы по причине слабого здоровья – врождённый порок сердца, ужасная близорукость и ещё целый «букет» болезней – любил военную форму, дисциплину, армейский порядок.
-   Имея совершенно непрезентабельную внешность – круглые очки с толстыми стёклами, большой нос, тихий хриплый голос – пользовался успехом у красивых женщин.
Его, немногословного и медлительного, обожали воспитанники и так ревниво к нему относились, что он решил не жениться, чтобы их не травмировать.
Кстати, так и сделал: только оставив педагогическую работу, он расписался со своей гражданской женой.
-   Любил детей, но к несчастью не имел своих, однако воспитал двоих приёмных.
Девочка, дочь родного брата, белогвардейца, успевшего эмигрировать во Францию, стала впоследствии матерью известной актрисы Екатерины Васильевой. А с любимым братом он поддерживал отношения до 1937 года, пока жена, измученная постоянным страхом ареста, не потребовала прекратить переписку.

•    Американский исследователь творчества Макаренко Джеймс Боуэн так описал свои ощущения:
 
«Значение Макаренко в том, что он более энергично и более страстно, чем многие из нас, пытался сделать мир более привлекательным местом для жизни».

1988-й год специальным решением ЮНЕСКО был объявлен годом Макаренко в связи с его 100-летним юбилеем.
 Тогда же были названы имена 4-х великих учителей, определивших способ педагогического мышления XX века – это А. С. Макаренко, Д. Дьюи, М. Монтессори и Г. Кершенштейнер.
А его главный труд – «Педагогическую поэму» – сравнивают с лучшими романами воспитания Ж. Ж. Руссо, И. Гёте, Л. Н. Толстого. Она также названа одной из десяти самых значительных книг по воспитанию XX века.
 Систему Макаренко изучают и ценят во всём мире. И его система очень популярна в Европе, в азиатских странах.

Произведения Антона Семёновича были переведены почти на все языки народов мира и до сих пор пользуются огромной популярностью (правда, в основном в Германии и Японии).
К примеру, в Японии его работы переиздаются массовыми тиражами и считаются обязательной литературой для руководителей предприятий. Практически все фирмы строятся по лекалам трудовых колоний Макаренко.
Японцам очень понравилось сочетание ответственности и творчества, а также круговой коллективной поруки.
Ну а немцы, изучавшие и внедрявшие систему Макаренко, делали ставку на труд.
Но - нет пророка в своём отечестве…
Обидно, что система Макаренко не актуальна сегодня ни в России, ни на Украине.
Но хочется верить и надеяться,  что дела и свершения великого педагога и писателя найдут достойное применение и в нашей жизни.
 И что появятся современные последователи А. С. Макаренко в борьбе с вновь возникшей из-за преступных действий наших правителей детской безнадзорностью и отъявленным хулиганством и воровством.
И в наших школах станут широко применять макаренковские методы воспитания детей…