Мы в ответе за тех, кого приучили

  Апрель 170418
 Клык ударился о клык. Рык вскинулся против рыка: две собаки не поделили мышь. Сцена спора только начала разыгрываться. Они только припали на передние лапы, только носы сморщили. Каждая считала что добыча по праву её. Одна первой увидела, вторая - быстрее схватила. Природа оттачивает, совершенствует свои создания и приз достаётся тому кто совершеннее. Тот имеет право быть сытым и родить здоровое потомство! Но приз достался царю природы - Человеку. Царь природы Серёга увидел свару и мышонка калачиком лежащего на утоптанной земле. Мышонок был мокрый от собачьих ртов и с виду дохлый. Обе успели подержать его в пасти. Пока Серёга делает мышУ искусственное дыхание сгибая по очереди задние лапки, посмотрите вокруг. Таёжная поляна была полукольцом охвачена отвесной каменной горой. Уходящее ночевать солнце отражалось от горы, как в рефлекторе бросая тепло на поляну. Быстрая горная речушка рядом дышала холодом и свежестью. На этой красоте стояла бревенчатая зимняя охотничья избушка с накатом брёвен вместо крыши. Сверху лежал дёрн среди которого, как на клумбе, цвели таёжные цветы. Сюда мы и приехали На День рождения хорошего человека. Хорошего человека все звали Степаныч. Это его угодья. Это его избушка. Если вы думаете что в охотничьей избушке есть комфортабельная постель с простыней и подушкой, то это вас кто-то обманул. В лучшем случае есть некое подобие тюфяка. Бесформенного мешка большого. Сеном набитого. Розетки, чтоб фен включать для просушки волос, тоже нету. И, наверное огорчу окончательно - зеркала. Нету. На мой вопрос Степаныч только посмеялся. И с биде, тоже, - беда. В качестве альтернативы только ручей. С водой "некомнатной" температуры. Вода - плюс пять градусов жары. Зато есть мыши. Мыши для собак это как конфеты человеку. Даже если сытая - все равно съест. Вообще мышки чистоплотные зверушки. Удивляюсь, почему их так не любят люди? И приручаются на удивление быстро. Полчаса подержать в руках и оно уже, смирясь с положением, не вырывается, не убегает. Даже если на землю пустить и ладошку подставить забирается обратно. Сидит на ладошке и держа лапками корку хлеба уплетает. И никогда не кусают! Любую можно рукой смело брать - не укусит. Даже когда ловишь. Даже когда придавишь ненароком. Только если руки потные или запах какой будет на них - потом долго умываться и шкурку чистить будет. Полижет и лапками как гребешкам скребёт. Мех расчёсывает. Отобрал Серёга мышку у собак. Не успели её съесть. Спас Серёга жизнь мышиную. Собаки, правда, повертелись у ног, в глаза позаглядывали. Одна погавкала обиженно. Может, думает гавкну, так или Серёга напугается и выронит, а может мышь со страху из рук выпрыгнет. Но, видя что не обломится, - убежала. Собака вряд ли бы у человека-охотника право на добычу оспаривать стала. Но, даже собаки местные видели что охотники мы никакие. Вот и держались как с равными, без подхалимства. Серёга сказал что назовёт её, мышку эту, - Мышильда. И будет воспитывать. Только тут Вовчик подошёл - знаток зверей таёжных и сказал что это не девочка, а тогда уж Мышильд. Потому что это мальчик. Поинтересовались, как он так издалека определил? - Запросто!, - говорит. Мышей, - говорит, - по походке различают. Так что назови, - мол, - Васей. Кержак-Вовчик знаток тайги. Вырос тут. Поэтому мы ему в рот и заглядывали. Поэтому сразу с интересом разъяснений запросили. - Дак а чё, - начал Вовчик как всегда, - походка она у всех зверей важна. Вон волк волчицу за километр по походке различает. Или соболь. Тоже не ошибётся. У всех зверей это важно. - Так, а в чём именно отличие в походке, какая такая разница? - нетерпение узнать такую новость о тайнах тайги рвалось наружу. Никогда, ни в какой литературе не встречал я таких глубоких познания тайги! Узнать такое! А тут этот Вовчик скороговорчивый. Слово в минуту... - Дак а чё, берёшь вот так, - он взял мыша за шкирку, тот уныло повис и хвост опустил, - и ставишь на землю. - Посадил мыша в траву. - Тут главное смотреть внимательно. Посадил и смотришь - если зверёк сразу побежал, то значит это самец. Конечно! Понятно! Самец храбрее, сильнее, он будет пытаться бороться за своё существование, он же мужчина, - понеслись скачками догадки в голове. А вот самочка... - А если не сразу побежал, а сразу побежалА, - тогда точно самка! Вы чё, в школе не были? - Биолог... Проворчал Серёга и подставил мышУ ладошку. Новонаречённый Вася забрался и укутался своим хвостом. Так и не разобрались мы с мышиным полом. Хоть и отобрал Серёга мышА у собак, а видать успели придавить его зубами. Не скулил он, конечно, но на ладошку забирался бочком. С явным трудом. Тут мисками застучали, очередь с ложками выстроилась - Степаныч уху сварил. Не пробовали, таёжной ушицы из хариуса? С пшеном? С куском сала дикой свинки? Ну да, где уж вам, городским! Сидите дома и завидуйте молча, лентяи! Такого ни в одном ресторане мира вам не подадут! Я знаю что говорю! Как последний аккорд в этом чародействе Степаныч вытащил из костра приличный берёзовый сук и сунул горелым концом в уху. Зашипело, зашкварчало, пар повалил и такой дух сразу пошёл - желудок к горлу сам полез, чтоб быстрее своё получить. А рука с дрожью уже ложку нащупывала. Уплетали все уху так, - за ухо не оттащишь. Не до разговоров! И тут, в разгар самый, мне Серёга мышА показывает: тот кверху пузом лежит и лапки по очереди жалостливо дрыгаются. Помирает... Придавили видать, собаки. Ну, Степаныч, будь здоров как и доселе! Пусть сила твоя и мощь при тебе всегда будет! Про силу Степаныча надо отдельно рассказать. Не каждый, ох!, далеко не каждый может сам на сам медведя топором зарубить. Потом, в другой раз расскажу. Посыпались тосты, Степаныча все уважали, если не сказать любили. Потому и собрались к нему на День рожденья по бездорожью к чёрту на рога. В один из притоков Амыла. Мы, к примеру, день добирались. Это я не хвастаюсь, это чтоб понятно было какой человек. А к иному и в соседний подъезд не ходят. Выпили мы. Разговоры-байки таёжные занялись. А Серёга мне мышА под столом показывает. Мышь и ногами дрыгать уже перестал. Доходит. Мы с Серёгой нагнулись к нему. Жалко маленького. Щёку волосы защекотали - дед Маслюк свою свою физиономию между нашими всунул. Был он небольшого росточка и лохматый как лесовик из сказки. Волосы, борода и в середине глаза. Хоть и выцвели от лет прожитых, а быстрые, не уставшие ещё. Любопытные. - И чё, - пропищал, - не знаете чё делать? - Голос его всю жизнь прокуренный имел только два регистра. Он либо пищал, либо говорил басом. Средние частоты от мохры, которую он курил, с годами исчезли. Вон, - продолжал, - мокни, эт самое, его носом в наливочку. Оживёт! Надо сказать что было деду, по прозвищу Маслюк, за семьдесят. И всю жизнь по его словам - "ничем другим не лечился". Растирки и наливочки. Делал свои растирки-наливочки сам. С брусникой. С рябиной. С чагой и пихтовыми "ушами". Но в любом рецепте на первом месте всегда стоял самогончик, так его дед называл. - Дак а как? - рассказывал, - чтоб все полезные соки из трав, эт самое, вытянуть, дак алкогОль нужен. Вода не такого растворит. Для каждой болезни своё! У него даже своя теория болезней была: - Эжли простудился ты, эт самое, значит твоя болезнь малиновой наливочки захотела. Потому к тебе и пришла. Простуда её любит. Малиновую. Ты её в рот вылил, эт самое, болезнь выпила и ушла себе с Богом. Отстала от тебя, раз ты человек хороший и ей малиновой налил. И с другими всеми болезнями так. Нужно знать какой наливочки ей дать, чтоб, эт самое, отстала. С виду был что называют старичок-сморчок. Маломерок. Винтовку свою на плечо закидывал, то приклад об траву полировался. И побежать ещё вполне мог. А на "ходьбу" - так не каждый молодой за ним поспевать будет. А стрелял - хоть на олимпиаду. - Налей ему брусничной, - посоветовал дед - поправится. Налили лужу в ладошку, ткнули туда горемыку носом. Он вначале бульбушки в лужицу попускал, а потом закашлялся. - Ещё дай! - дед знает, что говорит! - ща понравится. Бедный мышь долго чихал и кашлял. Совсем как человек. А потом - прав дед оказался! - вскочил на лапки, сунул морду в наливку и стал пить! ФУ! От сердца отлегло. Ожил. За разговорами ранний вечер к позднему подошёл. Мышь на столе проснулся. Поползал-поползал и на нас смотрит. Серёга на банку его усадил и налил на крышку. Сидел мышонок и никуда убежать не пытался. Икал и поводя мордочкой пьяно-внимательно нас осматривал. Сидел он на крышке стеклянной банки с помидорами самокатанными, как сидит на полу маленький ребёнок - ноги врастопырку. Только у него ещё хвост с другой стороны банки свисал. В лужу наливки, которая была у него как раз между "ног" мы постоянно подливали. Крышка жирная и лужа на ней держалась выпуклой каплей. Мыш обводил нас мутным взором, икал, потом зачёрпывал пригоршнями наливочку, пил из ладошек и, глядя на нас всё более и более подозрительно - икал. Закусывал варёной картошкой из ухи, Серёга позаботился, и по свински мусорил. Иногда просто разглядывал и бросал не понравившийся кусок в сторону. Это было так по-человечески, что удержаться от смеха было нельзя. Икнёт, и медленно нас осматривает. Потом опять ладошками зачёрпывает и пьёт! Спать расходились, когда млечный путь на небе высветлился. А мышь пропал. Искали мы, даже помогали нам. Не нашли. Как испарился. Степаныч даже собак за угол увёл приказал там быть, чтоб мышА случаем не съели. Спали мы в стайке на сеновале. Всю ночь Васкины товарищи возились в сене. Иногда устраивали разборки - дрались и пищали. Утром ч проснулся первым и вышел из сарая. Прямо перед порогом, на вытоптанном от травы пятачке, на убитой ногами земле, в самой серёдке сидел мышь. Он ждал нас! Глаза-бусины смотрели вверх, усы повисли и весь вид его помятый говорил о том, что Василий Мышильдович пришёл похмеляться. Что делать? Подошёл Серёга. - Что, оставишь мелкого алкоголика в Тайге? Погибать? Забрал Серёга Мыша к себе домой. Говорит пусть дома живёт. Вылечу гомеопатией. Это монахи такое выдумали. Монахи францисканцы, из похмелья свою теорию лечения болезней вывели: лечить подобное подобным, но в малых дозах. Жил Мышь у Серёги. Долго жил и счастливо. Пить бросил. Вот про детей не знаю, завёл ли? Так что: Мы в ответе за тех, кого приучили...

 Мак Кинко