Записки Владимира Краковцева. Часть 5

Трехмесячная война
    

Добродетель не останется в одиночестве

В наш дом война вошла с момента когда отец позвонил из банка и первым делом спросил все ли мы дома.  Я ответил что все на месте и тогда он успокоился и стал говорить с Татьяной.  Первым делом он попросил чтобы мы никуда не ходили до его возвращения,  даже в магазин за хлебом.  Вернувшись вечером на такси он привез картонные коробки с консервами, пастеризованным молоком «Нэстле», содовыми галетами и другими продуктами.  Вечером мы слушали наше радио «Филипс». но на всех волнах передавали только марши и другую музыку. На следующий день папа много звонил и поговорив по-английски и немного по-русски уехал в какой-то штаб напомнив нам о мерах безопасности. Вернувшись вечером отец привёз комплект формы французской муниципальной полиции темно-синего цвета с красными галунами без знаков отличия и такую же фуражку с кокардой в виде ядра с языком пламени.  Валентина Алексеевна с Таней отутюжили френч с брюками и после примерки папа повесил форму во встроенный шкаф в его комнате.

На этом закончился первый день войны. Перед сном отец всех успокоил словами, что он надеется, что это может быть быстро закончится, но на всякий случай надо иметь запас самых необходимых продуктов.  А когда я спросил а где же его пистолет или револьвер, папа улыбнулся и сказал что пока у него не будет оружия потому что он резервист. На утро следующего дня не произошло ничего необычного. Отец уехал на службу в своем обычном летнем костюме. Потом он позвонил и сказал что Таня может сходить за хлебом в лавку на Лортон и взять меня с собою, но ни шагу дальше и тем более чтоб ни какой Думэрки. По пути в лавку мы заметили, что в городе стало больше полицейских чем вчера,  а на перекрёстке с рю Буржа стояли два регулировщика  - аннамита в форме цвета хаки.  В магазине покупатели стояли в очереди за мылом и спичками. Мы встали в очередь и купили хлеб и запас спичек, муки и хозяйственного мыла. Была обычная шанхайская летняя жара и не верилось, что есть какая-то угроза нашей мирной жизни. Вечером папа рассказал что севернее Шанхая идут боевые столкновения между японскими и китайскими войсками и на Банде иногда слышны взрывы бомб. Так прошли несколько дней и отдаленные звуки разрывов снарядов и бомб постепенно становились всё громче с каждым днём. 

Хотя это немного напоминало шум приближающейся грозы, но всем было понятно, что война уже на пороге города.  В наш дом своевременно доставлялся лед для ледника, но через неделю и этот признак мирной жизни прекратился.  Наступила суббота и отец, надев форму, отправился на Рут Фрэлюпт для участия в учебном сборе. Когда бабушка спросила вернётся ли он к обеду папа сказал что ему известно время начала сбора, а всё остальное будет - на войне как на войне. Вернулся домой мой военный папа только к вечеру. У него был усталый вид и новый незнакомый запах. Я не стал приставать с расспросами, а Бусенька негромко шепнула мне что так пахнет порох и напомнила, что мой дед был военным и заядлым охотником. После  ванны и ужина отец сказал нам, что с этого дня он будет продолжать службу в банке, но по субботам регулярно тренироваться в стрельбе из Маузера в тире на Рут Фрэлюпт.
  Помню как-то отец сказал, что война войной а Новый Год и Рождество наступят как всегда и нужно заранее готовиться к праздникам. Я сначала не понял что можно приготовить к этим радостным событиям, пока папа не рассказал нам, что  рождественская елка будет проходить в ШОС (Шанхайском Офицерском Собрании) как обычно в маскарадных костюмах и надо придумать мне какой-нибудь оригинальный образ. Тут все стали предлагать различные варианты такие как – Кощея бессмертного,  Кота в сапогах, Мушкетёра и другие.

Пока все совещались я невольно вспомнил мой первый горький опыт в харбинской школе мадам Чесноковой когда я выступил в роли Репки. Все предлагали разное но так и не смогли найти оригинальное и интересное решение. Утром папа сказал что кажется у него есть идея, но, как он любил делать и раньше, посоветовал нам ожидать сюрприз. Вернувшись вечером со службы, он привёз полный пакет пустых сигаретных пачек. Отец курил сигареты Кэмэл (Camel) или иногда Олд Голд (Old Gold).   В пакете были и другие пустые пачки. Но для его сюрприза была необходима только внутренняя часть упаковок – та самая серебристая фольга, которую мы стали разглаживать и складывать слоями. Оказалось, что папа придумал костюм древнего рыцаря для которого понадобятся сотни серебристых пластин прикреплённых на подобии рыбьей чешуи на длинную почти до колен рубаху. Эти чешуйки в форме буквы “U” мы будем вырезать из картона и обклеивать серебряной фольгой. Когда мы заготовим большое количество чешуек, то начнем сшивать их в такие длинные ленты “UUUUU” и потом из них сшивать саму кольчугу. Ну а как сделать шлем с забралом и другие доспехи мы решим потом.

  Время шло и где-то в начале сентября мой отец перестал ездить на службу в банк и перешел на регулярные патрулирования на французской концессии. Эти дежурства бывали как днём так и ночью, после чего дежурных волонтёров развозили по домам на машинах.  В папиной комнате появился Маузер. Он хранил его в секретере под замком, а ремень с деревянной кобурой висели на стене. Иногда отец разрешал мне наблюдать за тем, как он его разбирает и чистит, но строго настрого запрещал трогать оружие руками.  Однако мне было дозволено брать в руки кобуру. Вместе со мною обычно смотрела моя шанхайская бабушка. Однажды папа показал мне как рукоятка Маузера прикрепляется к кобуре, что позволяет вести огонь с плеча как из винтовки. Таким образом кобура как бы превращалась в ружейный приклад. В течении сентября и кажется половины октября шли бои вокруг Шанхая и к северу от канала Сучао-крик. Толпы китайских беженцев периодически прорывались на территорию Сэттльмента. Власти были вынуждены не только охранять мирных жителей от мародёров, но и организовывать строительство циновочных бараков для размещения китайских беженцев и уменьшения риска возникновения эпидемий холеры. Этим занимались кадровые служащие и волонтёры Русского полка Шанхайского Волонтёрского Корпуса (ШВК).

Там где мы жили т.е. на Французской концессии было безопаснее и спокойнее. Мой отец рассказывал о редких случаях проникновения небольших групп бандитов, которых они изолировали почти без боя. Были случаи когда пролетавшие над городом японские самолёты, вступая в бой с китайскими истребителями, сбрасывали бомбы на окраине концессии. И тогда нам были слышны взрывы и дребезжание стёкол наших окон. Так продолжалось до конца октября, а в начале ноября 1937 года папа сдал Маузер в штаб на рут Фрэлюпт и повесил форму в шкаф. На этом закончилась трёхмесячная война, которую позже назовут просто одним из инцидентов японо-китайского противостояния. Японское военное командование объявило о своей полной победе над Гоминьданом и установлении своей власти в Шанхае. С возвращением к мирной жизни многое стало изменяться к лучшему. В магазинах и на рынке стали появляться продукты, а нам домой, как и раньше, стали привозить лёд для ледника. Мой папа вернулся на свою службу в банке, а я стал снова учиться в «Питэр Пэн Скул».

В моей группе появились новенькие. Это были светловолосые мальчики европейского происхождения неплохо говорившие по-английски. Их было двое и мы как-то сразу подружились вчетвером с Анджеем и стали обмениваться трофеями – стреляными гильзами разных калибров. К сожалению я не помню их имена, а папа сказал, что они могли быть детьми кого-то из европейских беженцев. Занятия в классе шли почти как и раньше, зато в репертуаре мисс Дайаны появились песни времени прошлой Мировой Войны – «Путь далёк до Типэрэри» (It’s a long way to Tiperary) и «Мы развесим нашу стирку на Линию Зигфрид» (We gonna hang our washings on the Zigfried Line). Когда я принёс домой листочки со словами этих весёлых песенок мой папа сказал, что как бы не началась война Англии против Германии потому что раньше такие песни пели в окопах английские солдаты. А еще отец объяснил нам – мне и Татьяне, что в ту войну у французов была оборонительная линия укреплений Мажино, а у немцев линия Зигфрид и что англичане воевали на стороне Франции так как они были союзниками.

Время шло и приближался Новый Год и Рождество, а у нас еще не был готов мой рыцарский костюм. Стояли коробки с сотнями серебристых U-образных пластин-чешуек для кольчуги и оставалось сшить их в длинные ленты по объёму моей груди. Этим занималась в основном Татьяна так как моей Бусеньке хватало и других хлопот по хозяйству. Валентина Алексеевна очень болела и иногда папа вызывал на дом доктора или приезжал с ним вечером после службы. От меня было единственною помощью в хозяйстве уборка в доме и редкие походы с Бусенькой на рынок на рю Буржа. Были случаи когда мы ездили втроём с Татьяной на большой крытый базар на Сэймур-роуд и тогда мы возвращались домой пользуясь услугой рикши. Как и до войны бывали у нас гости. Приходили мать с дочкой Корзины. Все вместе пили чай с пирожными или хворостом и играли в мадзян. В нашей школе готовились к празднованию католического Рождества. Под руководством мисс Дайаны мы репетировали песенки типа “Jingle Bells”. Девочки из нашей группы мастерили какие-то картинки на библейские темы, а мальчики раскрашивали акварельными красками большие плакаты со словами “Merry Christmas & Happy New Year 1938 !!” Эти художества творились с участием нашей учительницы мисс Пэнни, а сама она рисовала Санта Клауса. 

То было в школе, а дома я учил стихотворения про “Вещего Олега” и “Скажи-ка дядя ведь не даром”. Наконец отец придумал где взять шлем, меч и щит для моего костюма. Как ни как не зря говорят “Не имей 100 рублей …” тут папа напомнил нам, что его двоюродная тётя артистка Ольга Никифоровна Краковцева (по сцене Ольгина) до сих пор работает в театре. Через неё можно будет познакомиться с художником-бутафором и договориться об аренде нужного нам реквизита. В тот день я узнал два новых слова и то что у меня есть еще одна бабушка – бывшая московская актриса.
  Наконец наступило 25 декабря. Тётя Таня отвела меня в школу и, узнав в какое время закончится наш утренник, пошла в ресторан Аркадия куда она устраивалась на работу секретарем-машинисткой. Все ученики были в нарядных костюмах, особенно девочки были с большими яркими бантами. На мне была блуза с широким бело-синим воротником типа матроски и черные длинные брюки, хотя обычно я носил шорты. В столовой стояла большая, до потолка, наряженная ёлка, а на стенах были развешены наши плакаты и флаги всех стран мира.

Наши учителя во главе с директрисой сидели на расставленных вдоль стен стульях и смотрели как выступали дети из младших групп. После малышей пришла наша очередь. Сначала несколько наших девочек разыграли скетч со стихами и шуточными загадками. Затем мы поднялись на эстраду и стали хором петь рождественские песни. Конечно нам аккомпанировала на пианино мисс Дайана и еще два незнакомых молодых человека с гавайскими гитарами. Наверно мы хорошо выступили и директриса попросила нас спеть еще что-нибудь что нам больше нравится. Тут Анджей предложил спеть про Типэрэри и мы это сделали под аплодисменты наших родителей наблюдавших с веранды наш праздник. А потом, потом было самое интересное – праздничный ленч с сэндвичами, фруктово–творожным пудингом, Кока-Колой и апельсиновым соком. Так прошла моя первая ёлка в Шанхае.

Татьяна смотревшая на наши выступления с веранды сказала что ей всё очень понравилось и пожелала чтоб моя вторая ёлка которая будет 8-го января в ШОСе прошла так же весело. И еще она сказала, что её приняли на работу и что в новом году мы будем иногда вместе ходить утром в школу потому что ресторан Аркадия совсем рядом за углом.
   Вот и подошел конец 1937 года – года больших перемен  в жизни всей нашей дружной семьи. Мы стали настоящими шанхайцами с большими планами на будущее и с надеждой на мирное небо над всеми нами. Я тогда знал лишь одно – что в новом году я поступлю в какую-то другую серьёзную школу и расстанусь с детским садиком по имени Питэр Пэн Скул, в котором я многому научился.