Сказка о тёмном двойнике

Однажды старец Марсалий сидел в утренней кристально чистой и прекрасной берёзовой роще, предвещающей волшебный день.
Задумался, и упал в своё отражение на зеркальной глади пруда, да увидел в противоположном мире себя, задумчиво взирающего в воду, повторяющего одними губами какие-то мантры. Изысканное утро не пыталось быть испорченным ни бубнящим Восемьсот Восьмым*, ни ревущими в отдалении сигнализациями. Не надо быть предсказателем, чтобы понять, что между ними завязалась беседа, услышать которую нам не дано было.
И когда старец Марсалий посмотрел в звёздное, испещрённое точечными всполохами небо, он понял, что Солнце исчезло. Совсем. Где же теперь его искать?!
Над тихой зеркальной заводью, где они сидели с Восемьсот Восьмым, пролетел ураган, и из опавших листьев, поднятых порывом Ветра**, меж двух берёз возник портал в новое измерение. Оттуда повеяло страхом и тлением, предвещающими поход за потерянным Солнцем в миры смерти. Но откуда взять силы на столь опасное приключение?
Стали решать.
Знали демоны, знал старец Марсалий, что сила рождается только в триединстве. Знали, что неизбежен путь в царство мёртвых, ведь на тёмно-густой глади озера медленно качалась ладья Харона.
Но надеялся ещё старый лысый крот на возможность пронести сквозь все врата и порталы парочку желаний зеркальным своим исполнителям и разгадывателям анти-желаний, что веками заточены в царстве теней. Верил и в то, что в новом измерении хьмы найдёт то необходимое для возврата домой зеркало или отражение, без которых невозможен был путь назад. Но не знал из триединожды проклятых никто, что тригоны единства усиливали силу стихии внутри них так, что и порталы, и зеркала, и отражения,- ничего уж не надо было. Только вера в себя и безусловное ей намерение.
Ой, и многого же не знал старец Марсалий, но сумел вскоре всё понять, когда при переходе между мирами, вырываемая из-под кожи в портале от него отделилась вся гордость. И тщеславие покинуло душу, захватив с собой припрятанные желания. Недёшево обошлось путешествие в царство Смерти!
А вот и сам братец Смерть явился из хьмы за душами и костями. Не зря, видать, восемьсот восьмой демон всё начитывал мантры про себя: глядишь, пригодиться ещё осознание сейчас. Следом за братцем из леса вокруг проросли каменные стены и незажжённый очаг.
Превращённый в бурю Смерти Восемьсот Восьмой улыбнулся старцу Марсалию и завыл Ветром, раздувая огонь в очаге. Но старый лысый крот даже подумать не смел, что костёр в лесу тоже являлся порталом. Куда же он вёл?
Внезапно старец Марсалий увидел в огне себя высоко на дереве, любовно глядящим в проезжающую электричку, впитывающим, как губка, мудрость Вселенной и её Ом. А в окнах этой электрички поверх мрачной хьмы и лютого Ветра виднелось освещающее земли мёртвых рассветное Солнце. И вот оно - такое необходимое отражение, ведущее в утренний лес. Старец Марсалий засунул себе за пазуху Солнце, готовый прыгнуть в родной мир, но демоны растерялись, вернувшись в родные края. Буря Восемьсот Восьмого исчезла за пределом видимости, а братец Смерть подошёл, ухмыляясь к старцу Марсалию и схватил его за руку, угрожая заточить навечно, если тот не осилит загадку смерти: бредёт по соломе без шороха, пройдёт по воде - не потонет, а сидя в огне - не сгорит, что? Крепко призадумался старый крот от забот.
Представил по привычке поля, реки и пламенные топи в аду, осквернённые скелеты, и - в тени нашёл ответ после долгих раздумий. На восьмом кругу, за пределом всех видимостей отыскал заблудившегося Восемьсот Восьмого, бросил его следом за Солнцем - за пазуху,- и открыл глаза! В серости собственной тени***, усиливаемой светом Солнца, старец Марсалий увидел ответ на загадку братца. И вот-те на! Никто уже не держал его за руку, нет жуткой хьмы, в царстве Смерти - покой.
Увидел он, как Ветер, сидящий в Чистых землях Амитабхи, вслушивается в каждое сочетание слов Майтрейи, нового владыки времени. Не смея побеспокоить присутствующих, лысый крот, нашёптывая мантры, прыгнул в отражение себя, что пряталось в окне грохочущего мимо поезда, хватая под локоть Ветер и ускользая из лап и чертогов Смерти. Снова открылись порталы, ведущие домой, в утренний лес.
Восемьсот восьмой ждал у костра и молился Сатане, поливая всё вокруг ягнячьей кровью и славя Курбан-байрам.
Вернулся в дом всех Омов очищенный старец Марсалий под руку с Ветром да закинул его рассветы встречать на гору Буян, что во стольном граде Казани и по сей день возвышается. А из груди старца Марсалия всходило припрятанное Солнце.

Примечания:
*-808+, или Восемьсот Восьмой - есть отражённый в зеркальной реальности старый полысевший крот Марсалий со всеми своими противоположностями.

**Ветер является противоположностью Восемьсот Восьмого в зеркальной реальности со всеми полагающимися хитростями.

***Тени являются хитростью Ветра, так как в древности тень человека считалась его душой, двойником. Потеря тени была равносильна утрате жизни. Наступить на тень означало нанести вред человеку. Слово «тень» на русском соотносится с английским диалектным «teen» – «вред», «порча», «гибель», с именем греческого бога смерти Танатоса.

Для новичков:
В загадках зафиксирована, с одной стороны, пугающая похожесть тени на человека («Ходит без ног, рукава – без рук, уста без речи»), а с другой – фантастические нечеловеческие возможности тени («Идёт по соломе – не шуршит, идёт по воде – не тонет. Идёт по огню – не горит», «Чёрного ворона не могу догнать, если и догоню – не могу поймать», «Куда ни пойдёшь – она везде с тобою», «Что ты ни делаешь – и она то же, но помощи от неё не жди – никогда не поможет») и её относительная самостоятельность («Мету, мету – не вымету, несу, несу – не вынесу, пора придёт – сама уйдёт»). Во многих культурных традициях существует театр теней, игры с тенями. В русском фольклоре существует игра «зрячие жмурки», в которой вода должен по тени на стене (экрану) узнать играющих (водящий сидит лицом к экрану и спиной к играющим, которые идут вереницей между ним и источником света; чтобы затруднить задачу, дети использовали различные детали одежды и любые движения – хромали, горбились, пятились и т.д.).