Более человек

Я отложил в сторону томик Горького. Этот роман еще не изучают в школе. А я его прочитал. Сколько же я за последнее время передумал! О, боже! Как сложен мир!  Но как он ни сложен, а еще  сложнее, а еще прекраснее  человек, с его душой,  с его мыслями, сложен и интересен его ум, его высокий интеллект, размышляющий  постоянно о сути бытия. "Все в человеке должно быть прекрасно"...

Об этом и думал я, сидя над чистым пока листком своего дневника. Не вел я его что-то давно. Потому, что весь этот период во мне происходила усиленная борьба  за переделку своего характера, развитие и закрепление положительных его качеств, поиск себя как личности.

Прошло время сокрушений, упреков, самоистязательства. Хватит. Это плохое оружие в борьбе за свое будущее. За свое новое я. Самовоспитание — вот чем отныне я буду заниматься. Очень жаль, конечно, что только сейчас взялся за дневник. Но ничего, наверстаем. Благо, ко всему  этому располагают все мои сегодняшние житейские обстоятельства.

Я живу в деревне,  вернее в  поселке городского  типа. П.г.т.- вот так  короче будет.  Так мы пишем на конвертах. Живу в доме у отчима. На чердаке я оборудовал себе кабинет. И мне никто там не  мешает.

Итак, я взял ручку. Закатил глаза к небу и начал писать. Хотел  писать, да не получилось. Сглазил я. Только записал фразу  о спокойствии, о красоте души человеческой, то тут же пришлось прерваться.

А случилось вот что.

Пришел дядя Саша, брат моего отчима дяди Пети.  (Они в гостях здесь на выходные). Хотя, что это я говорю «пришел». Это весьма условно. Пришел не смысле пришел, а в смысле появился. На  самом деле, он не пришел. Его принесли друзья и аккуратно так поставили у калитки, где он, держась двумя руками и толстым животом за столб, так  у калитки и  стоял с невинным и добродушным  видом, как ни в чем не бывало, мило всем улыбаясь. Улыбаясь всем добродушно и ласково так, но, однако, боясь не только сделать первый и последний шаг, но, видимо, боясь даже и пошевелиться-то. Чтобы не упасть тут же.

И где он успел так напиться? Вообще-то это не новость. Вчера тоже почти таким же был.  А утром ушел с племянником Вовкой на футбол:

- Дак мы ж только на один тайм. На минутку.- говорит.

На один тайм его и отпустили. Через тайм Вовка прибегает, уже дома, а дяди Саши все нет. Остался досматривать второй тайм, думаем. Ну ладно, пусть досмотрит любитель футбола. Мы все сидели и смотрим телевизор, фильм интересный уже кончился. И чай мы попили. Сидим футбол смотрим. Поели. А  дяди Саши  все нет. Я ушел к себе на чердак. Работал. Читал "Клима Самгина". Начал дневник писать. Вдруг слышу звонок. Не обратил  внимания сначала. Шум и шум. Но шум продолжался.  Прислушался: возгласы, возня. Не выдержал, спустился.

Интересная картинка нарисовалась.

Посреди тротуара какой-то весь обмягший, добродушный  и всему, и  направо и налево улыбающийся, парил в табачном дыму дядя Саша. Рядом напротив, видимо в роли наблюдателя, стояла моя мама. Чуть поодаль ближе к выходу -  бабушка Савиновна и дед  Павел Петрович.

Мне сразу дали получение, чтобы я помог ему добраться до туалета. Я довел его до двери и принял обратно, когда  он из него вывалился. Я понимал, что пить плохо, но что-то ни ненависти, ни раздражения к дяде Саше  не испытывал. Может потому что он мне улыбался?  А наоборот, какая-то жалость к нему меня охватила. Может от его беспомощности? Не знаю. 

А дальше события (события ха-ха-ха!). Развивались чрезвычайно быстро. Так что я даже не успел и опомниться. Я тащу его из туалета, он постоянно брыкается, я сам, я сам, лезет ко всем обниматься.  Беспокойный такой. Но я жалею его,  помогаю, тащу, тяжелого и рыхлого такого.

И вдруг передо мной у самой двери в комнате возникает бледное и разъяренное лицо его жены. Из глаз черненьких и маленьких гром и молния, и искры так и сыплются. Я и опомниться не успел, как у меня перед лицом замелькали кулачки такой маленькой, но такой громкой супруги. И мелькали,  и мелькали, лупаря рожу дяди Саши.

Глухие удары посыпались на его добрые глаза, улыбчивые щеки, по шее, по груди везде, куда она только могла дотянуться.  Какое - то время стоял только глухой стук кулаков и истерические крики типа:

- Ты мне всю жизнь испортил. Гад! Сволочь!

И шлепки, и шлепки, и шлепки.

А я и растерялся. А я и выпустил тело. Оно и упало по странной какой-то такой  траектории. И не прямо. И не по кругу. И не по касательной. А дальше продолжение гневных криков Жени, (так  его жену звали), и слова дяди Пети, робко попытавшегося  остановить такую бурную встречу. Поднялся шум. Завизжали дети.

- Папу убивают!

Дядя Петя все пытался безуспешно оттащить тетю  Женю от дяди Саши:

-Ты что с ума сошла? Убьешь человека-то.

А человек лежал на цветных половицах и, продолжая мило улыбаться всем, беспомощно закрывал лицо ладонями.

Хитро улыбается дед, Павел Петрович. (Сам бывал,наверно, в таких переделках). Отталкивает разгневанную жену дядя Петя. Молча наблюдает за всей этой возней бабушка Савиновна. Удивление в глазах моей мамы.Плачут дети. 

Все кончилось.

Я обратно ушел на чердак. Долго еще слышались причитания и рыдания тети  Жени.

А дневник по поводу моего дальнейшего самосовершенствования и развития моего характера и интеллекта, и про то, как прекрасен человек и этот мир, так что-то дальше мне и  не писался.

Я снова открыл «Клима Самгина».  И на глаза как - то сразу мне попалось высказывание одного из героев этого романа, Варавки:

-Человек без друзей — более человек! - глубокомысленно учил он кого-то.
 
Вот ведь как хорошо сказано. Как здорово сказано! Вот что значит классик! Молодец,Варавка! Как раз про дяду Сашу  и сказано. 

Варавка прав. И я  с  ним согласен.

Если бы дядя Саша не встретил на футболе своих друзей, то он, точно, был бы «более человек».