Осада Тира

Тревога в городе начала накапливаться как тина в  застойном пруду. Сначала прибывавшие царские вестники сообщали лишь о обычных вещах, вроде новых назначений и повелений Великого Владыки, но не смотря на уверенный голос глашатых в их чёрных глазах читался страх. За тем от финикийских мореходов из порта вглубь улиц поползла страшная правда. На речке Граник Великий Царь Дарий был разбит войском медных людей молодого Македонца- Александра. Лишь спустя пять дней, когда все в городе от распорядителя дворца до последнего раба знали о трагедии, управитель города велел объявить о случившемся.
На площадях возвестили о том, что Великий Владыка решил заманить Дерзкого вглубь Империи, и там, на древней земле обрушить на него мощь множества народов, подчинённых Вечному Вавилону.
Так же велено было не предаваться панике, но готовиться, буде Македонец пойдёт побережьем встретить его во всеоружии. На улицах стало больше солдат, прибывали греческие наёмники, с такими же медными щитами, что по рассказам принесли победу врагу. На стенах стучали молоты и топоры, это механики, опять же греки, из тех городов, что давно приняли руку Империи персов, строили новые и чинили старые боевые машины. Не смотря на приказы и показательные казни, сразу же подскочили цены на всё, кроме лишь того, что потребно мне, и мне подобным, то есть папируса и чернил.
Хлеб, вино, овощи, не говоря уже о мясе пропали со столов очень многих.
Рабов и слуг вовсе кормили разваренными бобами, а то и не кормили вовсе.
Не смотря и на строгий указ и блокаду обоих портов, многие, у кого хватало денег на взятки стражникам и мореходам, покидали город.
Неожиданно все вспомнили о том, что есть много неотложных дел в Африке, в Карфагене.
Новости приходили лживые, или не приходили вовсе, тревога всё росла и росла, на улицах мало кто рисковал появляться, и днём, когда отряды солдат маршировали, защищая горожан от грабителей, и ночью, когда сами солдаты и грабили, не стесняясь  даже вламываться в дома.
 Особенно дома инородцев.
Меня, скромного писца, оградило лишь то, что дом мой находился в квартале знати, хоть у самой стены, но всё же внутри, и стража не так бесчинствовала, ведь многие начальники отрядов жили здесь сами.
Пришла наконец та страшная весть, которой все ждали, и страшились дождаться.
 Македонец идёт на Тир.
За последним отрядом наёмников закрылись ворота, и принесший приказ Царя, начальник объявил его волю- держать осаду, и города не сдавать  ни в коем случае. Что бывает с ослушавшимися приказа Дария знали все... удушение шелковым шнурком- величайшая милость, на которую могли рассчитывать прогневившие царя. Не спасало ни богатство, ни влияние, ни даже родственные связи с Повелителем.
 Порты закрылись окончательно, цепочка трирем преградила выход в море тем, кто ещё надеялся спастись от войны. На огромные брусья затворили главные врата, и засыпали их для верности землёй. Разобрали и разрушили мост, ведущий на берег и весь старый город. Тир стал островом в полном смысле этого слова. Солдат и наёмников стало даже больше, чем самих горожан, и уж почти совсем не осталось инородцев.
 Мой товарищ Унуамон говорил мне перед отплытием домой, в священный Египет       « Друг мой, не стоит изливать влагу мудрости в песок невежества! Что тебе, в прошлом писцу самого номарха Сехебского, войны этих варваров? Хоть Земля Та- Кемет и признаёт их власть, хоть и стоят в сокровищнице Дария кувшины с водой из священного Нила, отчего ты, просвещенный сын Таусехмет и Пентуэра решил разделить с ними тяготы осады?»
Но Унуамон торговец, я же хоть и боюсь не увидеть более священного Нила, но повелитель мой Тот требует от меня вести летопись этих скорбных событий.
Вести о битве при Иссе пришли лишь чуть опередив греков. Все города побережья устрашенные мощью Македонца, теперь его не называли выскочкой- тем более после Исса- открыли перед ним ворота, и теперь купались в его благодарности и признании. Он оставлял гарнизоны, но он так же оставлял головы на плечах их владельцев. На своих местах оставались жрецы храмов, персидские наместники становились македонскими, а ещё он обещал защиту от мести Дария, а за одно и его налогов, чаще всего это всё и решало.
А Тир решил сражаться.
Разумеется послы Александра попытались так же открыть ворота и этого города. Встреча состоялась на берегу в полуразрушенных стенах старого Тира. Македонцы были приветливы, они хотели посетить храм Мелькарта, которого они считали своим полубогом Гераклом. Переговоры разумеется привели лишь к тому, что взбешенный Александр поклялся уничтожить Тир.
Началась осада.
Правитель похвалялся, что македонцы, жители унылых гор где- то на севере, и никудышные моряки, да и флота у них нет, и не взять им город- остров во веки вечные. Он сулил им смерть от голода на побережье.
А финикийцы будут насмехаться над ними, стоя на стенах своего города, и глядя на них через пролив. Ещё он говорил, что братья из Карфагена несомненно приведут свой великий флот, и ни в чём в городе не будет недостатка.
 Интересно мне, а сам он верил ли в это?
Александр говорил своим войнам другое, он то уж точно верил в то, о чём говорил, а вера его всегда оборачивалась действием, ну а его солдаты всегда были готовы исполнить его волю.
Потомку бога, как он сам называл себя пришло в голову превратить море в сушу, и вот к вратам города потянулась насыпь. Насыпь из наших же камней, греки разбирали старый город, и медленно, но неукротимо подводили дамбу к городу. В храмах всех богов, что были в городе, и чьи жрецы не успели сбежать до блокады порта, проходили моления. Полубезумные пророки бродили по улицам, выкрикивая свои прорицания всем подряд, не зависимо от того, хотели ли люди их услышать. Наверное то же творится и в войске македонцев, хотя у них и так есть живой бог, чью волю они выполняют…

Великая радость! Великая радость для Тира!
Могучий шторм по воле Великих Богов разметал большую часть дамбы врагов. Великая радость обуяла тирийцев.

Великое отчаяние обуяло тирийцев, когда с городских стен стало видно, что македонцы, как ни в чём не бывало, вновь взялись за работу.
 Насыпь вновь подступает к Тиру, а вскоре последует и непобеждённая доселе армия, а от царя Дария в город не пришло ни войска, ни письма. Письмо от Дария пришло к македонцам. Великий царь не извещал, что он идёт с армией на врага, не вызывал его на бой, не просил снять осаду с города, оставшегося ему верным, не предлагал за него выкуп…
Он предлагал выкуп за взятых в плен своих вельмож и наложниц…
Македонец не ответил, насыпь продолжала ползти так же как и раньше.
В один из дней с западных стен, которые обрывались в Великое Море, часовые разглядели корабли, что шли на вёслах, борясь с утренним ветром.
Не долгой была радость осажденных, к полудню стало ясно что не Карфаген пришел к нам на помощь, это властители подчинённых Македонцем городов, Арада, Библа и Сидона и отложившегося при первом удобном случае Кипра прислали флоты на поддержку завоевателю.
Ночью город пробудился от глухих ударов, свиста стрел и копий, криков воинов.
Враг наконец то повёл полки на штурм.
 Дамба ещё не доставала до стен, но македонцы установив тараны на корабли, повели в атаку флот. Слышны треск сшибающихся бортов, свист стрел, треск пламени и удары таранов по стенам. По улицам пробегают запоздавшие отряды солдат. Наёмники уже все на стенах. Они, греки городов побережья,  знают, что не пощадят их собратья, лютой будет казнь, если не удастся им отстоять стен приютившего их города. Первый штурм отбит. Разрушена часть старой стены, и оставшиеся войны, и все, кого им удалось поймать на улицах спешно заделывают брешь.
Новый штурм, на стенах совсем мало солдат, наверное сегодня закончится осада, а с ней и история древнего города Тира, а с ними жизнь писца Хоремхеба, что пишет эти страницы.



На этом месте иероглифическое письмо на папирусе обрывается, дальше ещё есть свободное место на свитке, но кроме пятен от давным- давно высохшей и выкрошившейся крови ничего более.
Мы можем, трепетно держа в руках этот рассказ, дошедший к нам из тьмы тысячелетий, представить, что же произошло далее.
Всю ночь, оскальзываясь на шатких камнях разбитой при первом штурме кладки оборонялись измождённые защитники Тира. На востоке взошло яркое сирийское солнце, поднялось над стенами города, озарив бронзовые щиты и шлемы македонцев. Солнечные блики от начищенной бронзы слепили защитников, и вот, собрав на отвоёванном пяточке достаточно воинов появилось то чудовище, что сломало хребет огромнейшей империи того времени.
 Фаланга
Македонские войска ворвались в город, отданный в их распоряжение волей Александра, которого ещё при жизни назовут Великим. Город, который посмел закрыть перед ним ворота должен перестать существовать.
Мы можем представить как затрещала простенькая дощатая дверь, как со второго удара она распалась на две половины, а солнце блеснуло на бронзовом наколеннике, в который была закована нога война. Ширина плеч не позволила ему пройти в полутёмное помещение, и ему пришлось протиснутся внутрь боком, привычно прикрывшись щитом, ему пришлось пригнуться, что бы не зацепить высоким плюмажем шлема низкую притолоку. Оказавшись в полутьме после яркого солнца, отраженного от желтых стен домов Тира, гоплит среагировал на движение, полуослепший, да ещё и шлем ограничивал ему обзор, он ударил наотмаш человека, вставшего из за стола. За тем, поняв, что в помещении больше никого нет он снял тяжелый шлем, и понял, что ударил мечом старика. Кроме дёргающегося у его ног тела в белой тунике здесь ещё был стол, заваленный свитками, сумки со свитками, ящики со свитками. Ни золота, ни вина здесь не было и он перешагнув через тело отправился дальше, брать на щит обречённый город.
Кто- то другой, может воин, может философ, а может и то и другое вместе, зашел в это помещение, поглядел на бритую наголо голову, разрубленную коротким, но тяжелым мечом, и взял со стола недописанный свиток. Этот кто- то сумел понять чужое письмо, его ценность,  кто- то, возможно уже другой человек, доставил его в новый город Александра, и кто- то уже через двести лет вынес его из библиотеки, сожженной Цезарем. Благодаря безымянным людям мы, через две тысячи триста лет можем узнать о печальной судьбе города Тира, как поведал её нам египтянин Хоремхеб.