Предосеннее

   Последний день лета; сложно поверить, но это так. Кажется, что впереди ещё много летних дней – видимо, из-за хорошей погоды и из-за зелени вокруг: до сих пор листья не пожелтели, и словно бы не осень на пороге; ни малейшего намёка на увядание, багрец и золото где-то впереди, до них ещё очень далеко, и жизнь продолжается.

   Язык точно определяет ключевые моменты жизни. В русском языке жизнь измеряется летами – не зимами, не вёснами, не годами, нет. Именно летами – потому что жизнь в этих краях существует только летом, а зимой – одно сплошное выживание. И, кстати, детская жизнь справедливо измеряется годами до пяти лет, потому что именно до пятилетнего возраста в ребёнке закладывается восемьдесят процентов всего багажа знаний и умений, с которыми он будет проживать своё будущее; судьба закладывается; точен язык, да.

   Всё-таки интересно, как, по каким законам живёт язык – не об орфографии-пунктуации и прочей лингвистике речь, не о попытках людей структурировать это удивительное явление. Интересно, как и кем сохраняется язык – ведь не носителями же, ибо носители в массе своей пользуются тысячей языковых единиц, из которых половина – мат с междометиями. Неужто книги? Возможно… Сейчас ещё умирающее радио с крикливым телевидением, да. И всё? Не исключено. Принцип Парето, конечно; за восемьдесят процентов результата ответственны двадцать процентов переменных; так и есть.

   Мудрствования в последний день лета – будто делать больше нечего! Надо идти, идти куда-нибудь, прочь от людей, чтобы тишина; костёр; его сладкое дымное потрескивание слушать и смотреть безотрывно на языки высвобождаемой энергии, горячей жёлто-оранжевой плазмы; завораживает огонь, без вариантов. Когда сидишь у костра, как-то по-особенному думается. Даже не думается, нет – скорее, чувствуется; никаких оформленных мыслей; вероятно, мыслей в такие моменты вообще нет, сознание словно бы отключается, лишь отзвуки слов, обрывки мыслей; и больше памяти, нежели дум; не музыка в голове, не разговоры, но образы, картинки, нерезкие, но яркие: импрессионизм незамутнённый. Если так воздействует огонь, то надо бы почаще на него смотреть. И на звёзды.

   Почему древние жили столь размеренно, неспешно? Почему смотрели на звёзды, давали имена созвездиям, почему не спали ночами? Или – спали, не смотрели, а то, что долетело до нас сквозь толщу времён, есть лишь результирующая принципа Парето? Скорее да, чем нет.

   Конечно, дураком быть легче и комфортнее. Но – не хочется. А умным быть хочется, да кончится битьём, как справедливо заметил поэт. Выбор? А есть ли он? Дурачок ничего не выбирает, а умный… Неужто выберет стаю, неужели сольётся с безумной серостью? Не верится… Значит, и выбора нет. Иллюзия выбора есть. Даже не иллюзия – так, мыслеконструкция, игра ума. Следовательно – выхода нет? Но ведь нет безвыходных положений – есть состояние безысходности. И – как же часто мы оказываемся в этом состоянии!.. Ощутить невозможность изменить что-то, повлиять как-то на окружающее пространство-время, всей шкурой прочувствовать собственное величие-ничтожество; но ведь это и есть жизнь? И, значит, надо радоваться солнцу и небу, смотреть на огонь и звёзды, да вспоминать старика Канта с его звёздным небом над и моральным законом в… Что тоже, в общем-то, неплохо.

   Последний день лета. Жизнь продолжается.