Калифорныч и старушка

                Второй день мы рыбачили с Калифорнычем, да только ершишек  и наловили.
- На уху сгодятся. Рыба умная пошла. Жратва не устраиват. Чего-нибудь новенького хочет, типа «Вискаса». Но для рыб ничего не изобрели, и на «Вискас» у меня денег нету, – юморил Калифорныч. Ему, похоже, было всё равно, есть улов или нет. Смеясь, он хлестал самогонку, да приговаривал:

                - Вот ты водочку пьёшь. Тебе она нравится. А я самогоночку люблю. Один дух её  чего стоит. Да и лечебная она. Я ж, благодаря ей, и пить-то бросил. Вчера твоей водочки вмазал, аж внутрях  нехорошо стало. А самогоночка, да ещё на орешках кедровых, это же кайф-то какой! – он поцеловал бутылку с коричневатой жидкостью.

               Я не любил ни водку, ни, тем более, противный самогон. Пил только за компанию, но с Калифорнычем спорить не стал.
- Я ж по молодости поддавал безбожно, – продолжал Калифорныч. – Чуть в ЛТП не загремел, да цеховое начальство заступилось. Работником я, оказывается, не хреновым был. Да и людей в цехе не хватало…

                - Интересно! И как же ты самогонкой от пьянки вылечился?..
 - А никак. Просто, стал её вместо водки пить и само всё прошло. Хошь, расскажу?..
- Ну, давай, – настроился я на рассказ.

               - Я же говорил –  по молодости поддавал безбожно. На Шинном работал, вальцовщиком.  Спирту на заводе «море» было. Доставали его через кладовщицу – один из нашенских парней с ней «якшался». А опосля и водочка в нашей компании шла за милу душу. Гастроном-то по пути был. Бывало, добираешься домой на «автопилоте». У людей эпидемия гриппа. А тут одна забота, чтоб голова утром не болела. Вот, на работу и тянуло. Там было, чем лечиться. Каждый день бухали. Только в выходные и отлёживались...

               - Ты ближе к делу, Калифорныч, – выражал я недовольство его болтовнёй.
  - Мы с парнями в смене так сблизились, что после работы друг к дружке в гости после ходили. Жёны, конечно, возмущались, но что делать? Мужицкая солидарность. Приплёлся я однажды домой, глянул в зеркало, а в ём вся наша компания, будто и не расходились.

                Выдал я им мысль из области философии: когда, говорю, мужики, летаешь во сне – растёшь. Я вот, недавно летал на тот свет, хотя и возраст-то мой уже отшумевший. И ремень в поясе не сходится. Но приключения меня стороной не обошли. «Как это «на тот свет?» – спрашивают парни.  «А вот так, говорю, летал». Рука моя невольно потянулась к соблазнительно блестевшей рюмке, словно жидким серебром наполненной.  «Опрокинул» её, без единого глотка, не морщась, смачно закусил  солёным огурцом, и компания меня в етом деле поддержала…

                - Интересно! И как это компания в зеркале оказалась? – промолвил я.
  - Сам видел, как тебя, — и Калифорныч продолжил свой рассказ. –  Возвращаюсь, как-то, домой с работы. А душа поёт: «Враги сожгли родную хату…». Вдруг смотрю, у входной двери соседнего дома гроб стоит, весь красный, с чёрным крестом на крышке. Старушка в том доме одинокая жила. Ну, думаю, отмаялась бабуля на этом свете, на тот решила отправиться. Давно пора. Да всё от бутылки оторваться тяжело было. Частенько мы с ней вечерами застолья устраивали. До песен дело доходило.

                А что мне, холостому-неженатому. Первая жинка сбежала и дитя с собой забрала. Не хочу, говорит, жить с тобой, алкашом закостенелым. А какой я алкаш? Просто, фейерверков в душе не всегда хватало. Нельзя же ей, жизнью измученной, отказывать. Вышел я во двор, а луна так и улыбается, а звёзды вокруг неё так и кружатся. Допел песню, а потом и соседку помянул. Хорошая была старушка…

               - Ты же хотел рассказать, как пить бросил, – решил поправить я Калифорныча.
 - А я и рассказаваю. Слушай пока. Понимание потом придёт! – чуть ли не в приказном тоне ответил он...
- Ладно, я весь во внимании…

               Дополз я до кровати, вроде и в сон погрузился, а среди ночи стук в дверь слышу. Открываю, стоит покойница и мнётся. Чо, спрашиваю, надо? А сам думаю: чё это она мне пригрезилась?..»
  - Там ворота открыли, грит, а я одна боюсь. Может, вместе слетаем?..»
  - Где это «там»? –  удивляюсь...
  - Ну, там. В распределителе. Души умерших в ём сортирують. Кто рай заслужил, кто ад, а кому-то – на боженькино усмотрение, между небом и землёй поболтаться надобно будет…
 - Что ж, коли такое дело, слетаем, – говорю. – Помогу напоследок. Куда от тебя денесся?..

               А самому так не хочется. Весь сон переломала, бабушка-старушка. Обхватил я её за иссохшую талию, поднялись мы в поднебесье. Уже и тёмные облака позади. За ними звёзды так и сияют, словно фонарики. А выше их дворец стоит с распахнутыми воротами и охранниками в рогатых шлемах с алебардами. Приблизились мы к воротам, а старушка и молвит: «Ты, милок, где-нибудь рядышком полетай, а я внутрь проскочу. Если что не заладится, назад вместе добираться будем…»
 
                «Долго ждал я старушку, а её всё нету и нету. Сунулся было в ворота. Охрана скрестила алебарды, сверилась со списком умерших и меня во дворец не пустила. Полетел я тогда домой. Наверно, думаю, старушку определили куда-нибудь. Царство ей небесное! Утром, только солнышко на день перевалило, снова стук в дверь. Глянул я в «глазок» –  опять старушка.  «Притащила её нелёгкая, – подумал я в сердцах. – В выходной и то покоя нет…»

                - Это я, милок! Что-то не спалось мне ночью. Наверно «расслабухи» не хватает. Может, «вмажем»?..
  - Вмажем, так вмажем, посиди пока, бабуля, а я в магазин слётаю. Время уж к девяти подходит. С минуты на минуту водяру продавать начнут…

                Рванул я в магазин. Давненько не «причащался», дня три как. Взял бутылку, а к ней  банку огурчиков маринованных, да две банки килек в томате. Если банкой возле уха потрясти, слышно, как рыбы там бултыхаются. Но бульон ведь тоже организму нужен. Всё супишко не варить.

                А старушка сидит, ждёт. Подбодрил я бывшую соседку.
«Вот, говорю, тебе рюмка, вилка ложка, хлеб. Потчуйся, бабуля!.. «
Выпили мы по одной. А после первой и второй, как говорится, промежуток небольшой. И поплыло у меня всё перед глазами, и язык мой еле ворочается:  - А что на небесах не устроило, бабуля? Почему ты здесь?  И гроб я твой видел. И в приёмник-распределитель тебя провожал. Куда душу-то твою определили? В рай или в ад?..

                - Не знаю я, милок, никакого гроба, – отвечает мне старушка. – Заспала, наверно. Что в распределитель проводил, спасибо. Только там меня никуда не направили. Сказали, мол, на боженькино усмотрение.  А когда он усмотрит? Заглянула я к ему в кабинет, а у его на столе кипа бумаг. Когда до меня очередь дойдёт? Получается, что пока между небом и землёй болтаться буду. Прослышала я в распределителе, что в аду котлы жаром пышуть, смола кипит, сковородки раскалённые, да черти, в чём мать родила, с кочергами. И что рай, это та же общага для душ безгрешных. И расхотелось мне на тот свет.
                Выпить-то я не проч. Это жаланье моё, видать, там и усмотрели. А посему, сейчас у тебя причащаемся, а хошь, в моём старом доме встречаться будем. Это у Нового рынка. Я там раньше жила…

                - У тебя же, – говорю. –  Есть своя  квартира…
  - В ей дьявол поселился. А старый дом расселили, сносить будут. Вот, жилище моё тамошнее и пустует. Будет время, заходи…
 
                Выпили мы ещё по одной, огурчиком закусили да из банки с кильками похлебали. Я и подумал. А на хрена я буду старушку к своему дому приучать? У неё и встречаться будем.
 
                Каждую ночь я приходил в её старое жильё, как к себе домой. А она лежит себе на кровати, и не подумаешь, что умерла. Только голос какой-то холодный, да вонишша в комнате, как от гнилой мыши.

                - А зачем ты к ней ходил? – спросил я.
  - Да кто её знает. Ноги сами вели.  Принесёшь ей, бывало, бутылку водки, а она домой не отпускает, за рукав ухватится и просит с ней выпить, а куда денисся, не бросать же её одну, бедолагу, хотя и противно было.  Просыпался я по утрам дома в поту и радовался, что это только сон.  А в следующую ночь, уснумши дома, опять к старушке тащился. Как-то на обратном пути, Ваську встретил, приятеля старого…

                - Пошто это ты весь синюшный, неумытый небритый и всклокоченный? – спрашивает Васька».
- Сам-то лучше что ли? – отвечаю ему. – Аж весь трясёшься, как в лихорадке...
Парни в зеркале переглянулись:  «Так он недели две, как от водки «сгорел», – произнёс один из них». «Может, и «сгорел», – отвечаю. – Но мне встретился. Колосники, говорит, жаром пышут. Пошёл пивком охладить. Я и спрашиваю: «по маленькой» не желаешь? А он говорит: «желаю, да денег не хватает. И в аптеках «фанфурики» закончились». «У меня есть, говорю. Взяли мы в пивнухе по кружке пива,  влили туда бутылку водки. А по «кайфу» я и рассказал Ваське свою историю».

                - Старуха же тебя присушила и энергию твою из тебя тянет, – говорит он. –  Колом осиновым не пробовал её отвадить?..
  - Как это, колом? Ни разу не слыхал…
  - Надо взять осиновый кол и вбить его в могилку, где грудь покойницы, чтобы кол её насквозь пронзил. Тогда и от старухи избавишься…

                - А где его взять-то? Я ж осину от сосны не отличаю…
  - Я принесу…
 И принёс. «Обмыли» мы это дело. Заострил я колышек, забил в могилку старушки, как сказано было...

                - И что, помог кол? – спросил я.
  - Вроде помог. Пришёл я к старушке вечером, а она лежит на кровати вся в белом и меня не узнаёт.  Показываю ей бутылку водки. Встала она, оттолкнулась от меня и улетела, не знаю куда. Больше я её и не видел…

                - Ты же говорил, что пить бросил…
  - А я и бросил. Водку и спирт теперь не употребляю, и не тянет. Даже человеком себя почувствовал. Женился второй раз. А жинка моя  самогонку гнать приучена. Так оно дешевле оказывается. Теперь, ни горя, ни заботы...
Калифорныч налил себе стакан самогонки, смачно выпил и захлебал ушицей.
               
                18.04.18г.