Гавань справедливости

Текст содержит ненорматиную лексику и сцену эротического характера.
18+


    Однажды вечером, готовя рабочее место к следующему дню, я услышала от Ольги, повара на холодных блюдах, человека, несомненно, весьма авторитетного в кухонном микрокосме:
  - Чёт я не хочу сразу домой ехать. Пошли прогуляемся, пивка попьём.

    С этой фразы началась наша дружба…
    Должна сказать, что в плане дружбы в моей жизни давно уже наблюдалось полное отсутствие присутствия. Когда-то… Как в сказке – давным-давно жила-была девочка, у которой была куча подружек… Ну, и так далее. Но обстоятельства… Ох, уж эти обстоятельства! Резкий вынужденный скачок к взрослению привёл к тому, что сверстники остались далеко позади. Странно предполагать дружбу между проблемой двойки и проблемой голодных детей. Последующие контакты со взрослыми представителями человечества тоже оказались неблагоприятной почвой для дружбы. Человек, который старше тебя лет на двадцать, умом, конечно, понимает, что ты решаешь одинаковые с ним проблемы без всякой скидки на возраст. Но подспудно, исподволь, расцветает этакое покровительственное отношение. Дружба же, как ни крути, союз равных. Ну а после сформировалась привычка. Привычка к одиночеству. Я настолько привыкла быть одна, что даже не задумывалась ни о какой дружбе.


    Но я ведь решила вливаться в нормальную жизнь! Потому Ольгино предложение я приняла, хоть и отнеслась к нему с опаской. А она упорно и целеустремлённо раздвигала рамки нашего общения и в ширь и вглубь. Такие вечерние прогулки стали чем-то обыденным. Мы не откровенничали во время них. Нет! Мы пользовались тем, что маршрут нашего променада проходил хоть и по тротуару, но вдали от популярных путей миграции нормального человечества, и пели песни. Караоке отдыхает! Их репертуар и рядом не валялся с нашим – обе оказались большими ценительницами старых песен. Мы пели песни юности наших мам, военные песни, романсы. Как же здорово такое занятие помогало снимать стресс, полученный на работе! А то ведь общепит, на самом деле, экстремальный вид трудовой деятельности. Каких только происшествий не было. Однажды Ольгу укусила свежемороженная форель – пласт рыбы размораживался на поддоне, и в определённый момент челюсти рыбы оттаяли и сомкнулись. А Ольге не повезло оказаться в пределах досягаемости её зубов в этот момент.


    В кафе я пришла работать весной. И вот, в начале лета начальство решило-постановило добавить в меню окрошку на домашнем квасе. Именно домашнем. Но оказалось, что никто не знает точного рецепта этого кваса. Бабушки делали, а мы не интересовались. А теперь ни бабушек, ни рецептов. Но всё же решили попробовать. Методом научного тыка. Сию неблагодарную миссию Ольга взяла на себя. Засыпала специально пережаренные сухари, плюхнула побольше сахару, не поскупилась на изюм… И вот самое главное – дрожжи. А сколько? Никто ж не знает! Поприставав к коллективу с вопросами, Ольга, получив невнятные «Ну-у-у…», психанула и бахнула на тридцатишестилитровую флягу килограммовую пачку дрожжей, залила водой и закрыла. Флягу задвинули в уголок и… благополучно забыли.


    Кухня летом – филиал Ада на земле. Самое прохладное время там утром. На утро температура бывала обычно около сорока градусов. Дальше никто уже не смотрел, дабы не травмировать себе психику. И вот в таком микроклимате стояла себе, постаивала забытая фляга с будущим квасом. Пока об неё не запнулись. Отшипевшись и отматерившись по поводу отбитых пальцев начали вспоминать – шо це?
  - Мать моя, это же квас! – Ольга аж за сердце схватилась.
  - Сколько он уже стоит?! А фляга-то закрыта… Ё-моё! Не, вы как хотите, а я её открывать не буду, - замахав на всех руками, открестилась она.
Остальные тоже как-то не воспылали желанием рискнуть. Пришлось ждать приезда экспедитора – единственного доступного мужика на тот момент. Экспедитор красноречиво высказал своё мнение по поводу бабьей памяти, но флягу открыл. Судя по звуку, а мы благополучно спрятались в соседнем цеху – ну так, на всякий случай, - успел он практически в последний момент. И вот настал торжественный момент снятия пробы… Что сказать… Квасик получился очень даже вкусный. Только вот… В общем, задвинули мы его обратно в уголок и поставили вторую флягу. Теперь же уже опыт был – дрожжей положили только треть пачки. А квасик из первой фляги с разрешения начальства, которому влили в уши рассказ, что первый опыт не слишком удался, благополучно принялись употреблять сами. Никогда ещё кухня не работала так легко, слаженно и весело! Хохот стоял гомерический, повара всё время пританцовывали под доносящуюся из бара музыку, никакие капризы клиентов не вызывали раздражения. А так-то порой хотелось настучать некоторым батоном да по тыковке. Приносит, например, официантка заказ:
  - Две порции сельди под шубой! Только клиенты – вегетарианцы. Поэтому без сельди и яиц. И без майонеза. С маслом растительным. И ещё просили не добавлять лук.
В процессе диктовки у Ольги, повара на холодных блюдах, постепенно глаза съезжали к переносице в попытке представить сие эксклюзивное блюдо. Помолчав, она интимненько поинтересовалась:
  - Так может их лучше удовлетворит винегрет?
  - Нет! – ликующе возвестила официантка. – Я предлагала. Хотят именно селёдку под шубой.
Почесав от избытка чувств колпак ножом, Ольга возмутилась:
  - Какая же это селёдка под шубой?! Это уже демисезонное пальто на вешалке!
Но желание клиента – закон, а потому кучка тёртых овощей была состряпана, красиво украшена и отправлена клиентам.


    Но, как пел Дельфин, «всему приходит конец – исчезают мечты» - администратор, Марина Аркадьевна, высказала настоятельное желание попробовать квасик. Пришлось налить – а куда деваться? Процесс дегустации сопровождался гробовым молчанием. Все интенсивно делали вид, что так заняты, так заняты – ну куда деваться! Посмаковав квасик пару минут, Марина Аркадьевна вынесла начальственный вердикт:
  - А я-то понять не могу – что за ерунда? Вроде пьют квас – а вся кухня в лоскуты. М-да… Экспедитор домой тащит банками…
И она удалилась в кабинет, зачерпнув себе ещё кружечку. Коллективно выдохнув, мы все потянулись к заветной фляге - бороться с возникшей от волнения сухостью в ротовой полости.


    Шло время, и я потихоньку оттаивала. Ожидания по выживанию меня из коллектива не оправдались – Ольгиного патронажа оказалось достаточно, чтобы меня приняли. Пусть не как своего человека, но всё же признали за мной право на странности. Мне было так удивительно первое время видеть это. Ведь на первый взгляд, Ольга была тоже особняком, как и я. Только со временем пришло понимание, что этот человек является негласным лидером коллектива. Она не мешала никому сходить с ума, но в определенный момент высказывала своё мнение, и оно оказывалось решающим.


    К осени я уже ощущала стабильность своего положения и уверенность хотя бы в завтрашнем дне. Нужно было двигаться дальше. Скопив денег на подготовительные курсы, я благополучно поступила на следующий год в университет на бюджетное отделение. Специальность была экономической. Вовсе не то, чего бы мне хотелось. Но особо выбирать не приходилось.


     Наша дружба с Ольгой всё крепла. И это была целиком и полностью её заслуга. Она никак не оставляла меня в покое – теребила и доставала из раковины, где я обреталась. Познакомила со своей мамой и дочкой, сама познакомилась с моей семейкой. Где-то через год я у неё спросила, зачем ей дружба со мной. Помолчав, она ответила:
  - Я не слишком высокого мнения о людях, с которыми работаю. И мне было противно слушать, как они обсуждают тебя за твоей спиной. Придумывают всякие гадости. И всё только потому, что ты бедно одета и не можешь похвастаться всякими бирюльками. Вроде как ты - существо второго сорта. Несправедливо! А ты и не пыталась лебезить с ними. Смотрела на них и улыбалась. И было понятно, что срать ты хотела на их мнение о тебе. Нет, ты конечно не нарывалась. Но и прогибаться бы не стала. И я решила сначала узнать о тебе, а потом уже судить.

Хлебнув пива и закурив, она продолжила:
  - А пообщавшись с тобой, обнаружила, что у нас много общих интересов. Ты хороший человек. Только замученный. Мне стало обидно, что какие-то пустышки живут себе припеваючи, а нормальные люди выживают. И их за это ещё и с грязью смешать пытаются. Семейка у тебя аховая, а муж – тряпка и чмо. Не понимаю, на хера ты с ним живёшь?


    Я же слушала её и думала, что таких интересных людей мне ещё в жизни не встречалось. Ольга — это человек-ледокол. Она продавливает жизнь так, как считает нужным, не оглядываясь ни на чьё мнение. Но при этом ей удаётся уникальная вещь: продавливая жизнь, она совершенно не давит на окружающих, позволяя каждому сходить с ума по-своему. Её первый брак продлился всего год – она решила, что у них нет будущего и развелась. Но с бывшим мужем продолжала дружить. Во втором браке она захотела ребёнка. Проблемы со здоровьем остановили бы любого, но только не её. Узнав, что обычным способом ей не забеременеть, Ольга скопила денег на ЭКО. Как же врачи были против её беременности! У неё врождённый неоперабельный порок сердца – она могла умереть прямо на родильном столе. Но Ольга рискнула и родила дочку. Мужу дочь оказалась не нужна – он оказался очень уж жадным и заявил, что Ольге нужно отдать ребёнка матери и идти работать. Дескать, он её содержать не собирается. Ольга поразмыслила, что на кой чёрт ей сдался такой муж, если так и так ребёнка оставлять маме, и ушла с двухмесячной малышкой на руках. Поскольку работала она неофициально, никакого декретного отпуска ей никто не оплачивал. Она оставила дочку с мамой и вышла на работу. Когда мы с ней познакомились, дочке было пять лет. А Ольга вовсю крутила роман со своей первой любовью. Как она мне сказала - ещё в четырнадцать лет, влюбившись, решила, что выйдет за него замуж. А то, что он женился на другой, так и она замуж сходила. И я была уверена – никуда мужику от неё не деться. Рано или поздно, но он станет её мужем.


    Всегда спокойная, надежная как скала, она никогда не переделывала меня. Но дала то, чего так не хватало в моей зыбкой жизни – ощущение опоры. Гавани, где меня всегда примут, нальют кружку кофе и выслушают. И не будут развозить сопли, какая я бедненькая и несчастненькая! Наоборот, прополощут мозги и дадут замечательного жизнеутверждающего пинка, от которого летишь по жизни словно мотылёк – легко и далеко. Мы были с ней всегда на одной волне.


    Единственное, что кардинально нас отличало, - это отношение к сексу. Я без него просто жить нормально не могла – даже болеть начинала вполне физически. Недавно залеченная некомпетентными врачами почти до смерти, я, будучи лишенной секса, начинала простывать, мучиться аллергиями, обострялась экзема и прочие хронические болячки. Одной из веских причин моего замужества, кстати, была рекомендация уже вполне компетентного врача - найти постоянного партнёра и обеспечить себе регулярную половую жизнь. А вот Ольга к сексу была практически равнодушна. Как она призналась, ни с одним из бывших у неё мужчин, оргазма не испытала. Будучи уже изрядно навеселе – не на трезвую же голову такие вопросы обсуждать, - со смехом заявила: «Для меня самый лучший е*арь – это душ! Только с ним я кончаю». Она искренне считала себя фригидной. А вот я сомневалась. Если с душем всё проходит на ура, значит дело не в ней. Что-то не то у неё с мужиками.


    Был ещё один случай, который мог бы заставить меня задуматься покрепче. Но я слишком на тот момент была погружена в себя и страдала непростительной слепотой по отношению к окружающим. Мы с мужем приехали к Ольге в гости. Весело проводили время и здорово наклюкались. Время было позднее, и она оставила нас ночевать у себя. Обстановка, впрочем, к такому не очень-то располагала – Ольга жила с мамой-инвалидом и дочкой в однокомнатной квартире. Спала на раскладушке. Вот возле этой раскладушки на полу нам и организовали ложе. Я улеглась возле Ольгиной раскладушки, Славка рядом. Естественно, сразу мы не уснули – ещё долго бесились и хихикали.


    И постепенно детский сад закончился и баловство приобрело откровенно порнографический характер. Славка завёл обычную песнь пьяного мужика – дай, да дай. Хотя, что выпендриваться! Я-то тоже улеглась в постель в одних трусах. Он меня наглаживал, шептал на ушко всякие пошлости, а я строила из себя целку-недотрогу и шипела, что он совсем обнаглел – мы же не одни! Ладно, мать и ребёнок спят, но Ольга-то не спит. А Ольга, развернувшись ко мне, промурлыкала, что вовсе даже не собирается нам мешать. Её рука скользнула с раскладушки, погладила меня по щеке и спустилась к груди. Нежные пальцы, так отличающиеся от мужских скользили по коже, вырисовывая замысловатые линии, теребили и потирали соски, сбивая дыхание. Света уличных фонарей хватало, чтобы видеть Ольгино лицо. Она смотрела на меня и улыбалась мягко как никогда. Потянувшись к этой улыбке, я развернулась на бок к ней лицом. И тут ко мне сзади прижалось тело мужа. Его рука тоже поползла к моей груди. Контраст прикосновений заставил передёрнуться. Их руки, сталкиваясь скользили по мне. А я… Никогда не страдала приступами ханжества, опыт тройничков у меня был. И относилась я к таким развлечениям вполне благосклонно. Но только не в этот раз. Сейчас вдруг почувствовала себя униженной этими двойными ласками. Они словно насиловали меня. Я… я не хотела так! Захотелось убежать и спрятаться. И почему-то поплакать. Растерявшись от такой своей реакции, я перетянула Славку через себя к Ольгиной раскладушке и, пробурчав, что хочу спать, а они могут делать что хотят, замотавшись в отобранное одеяло, заставила себя уснуть.


    Утро все трое встретили молча. Разбивая молчание, я поинтересовалась у Ольги как прошёл вчерашний секс. Ревностью я не страдала никогда и, честно говоря, не только не закатила бы скандала, но и с неподдельным интересом повыпытывала бы пикантные подробности. Но Ольга, глянув на меня уничижительным взглядом, скупо произнесла:
  - Вот ещё! Нужен он мне!


    Ситуацию замяли, так и оставив недосказанной. И только мама, мудрая мама ехидно улыбалась и щурилась, глядя на нас…



    После моего успешного поступления в универ, тем же летом, мы с Ольгой как-то одновременно уволились. Я, в ожидании установочной сессии, утроилась временно в службу быстрого питания, а Ольга – су-шефом в очень неплохой ресторан. После сессии я нашла себе работу в кулинарии повыше уровнем с зарплатой поинтереснее. Работать пришлось ещё больше – сестра поступила в техникум, а там не школа, где о нашей семейке всё знали. Там постоянные поборы – на ремонты да на подарки. Да и одевать-обувать девчонку надо было на порядок лучше. С братом проблем стало больше. Мамочка родила его от «любви всей своей жизни» и всегда выделяла, безмерно балуя. В меру возможностей, конечно, но всё же. Я же была назначена врагом и причиной всех бед. И, желая иметь в сыне союзника, она потакала всем его закидонам, обвиняя в этом меня. Я, по её словам, была виновата в его нежелании учиться настолько, что он умудрился остаться на второй год в первом классе, в том, что у него не было игрушек как у сверстников. Ему ежедневно внушалось, что это я всех объедаю и обнашиваю. Скандалы закатывались при каждой моей покупке чего-либо для себя. Даже новые трусы оказывались причиной семейных трудностей. Всё это привело к тому, что к пятнадцати годам брат был истеричным и совершенно неуправляемым. И все мои попытки как-то повлиять на него немедленно оборачивались жуткой истерикой в исполнении матери. Прессинг не прекращался ни на минуту. Когда, натягавшись бачков, я возвращалась с работы, меня ждали сидящая с надутыми губами на диване мать, братец, в очередной раз расколотивший в истерике что-нибудь кому-то из соседей и муж, играющий в приставку. Никто ничего делать не желал. И я, засучив рукава, в сопровождении материных воплей, что из-за меня кругом такой бардак, начинала мыть, стирать, готовить. Потому что, если этого всего не делала я – не делал никто. Доходило до абсурда – холодильник был забит продуктами под завязку, но их надо было готовить. И пока я была на работе, все сидели голодными, чтобы встретить меня скандалом – дескать, я должна и обязана обеспечить их всем. Потому, что я старшая и мне больше всех досталось хорошего. Пора, мол, отрабатывать. Наверное, случись конец света, мать нашла бы меня и в аду, чтобы обвинить в нём. Только сестра не присоединялась к травле. Она тоже ничего не делала, но, по крайней мере, душу не травила. Жила себе своей жизнью, озвучивая нужды – надо куртку, надо туфли, надо денег…


    И да, моя семейная жизнь со Славкой крошилась на глазах.