Кадуцей 1. Хирам

Посреди Храмового двора стоял с нерешительным видом рыжебородый мужчина, облачённый в тонкую тунику, подпоясанную льняной верёвкой с узлами на концах. На голове хевел из финиковой пальмы, на ногах сандалии из жёлтой кожи. Дополнял облик строительный фартук из верблюжьей шерсти красного цвета. Именно фартук, его цвет, подчёркивали высокое положение мужчины в строительной иерархии, а если уже быть совсем точным, то и главную роль в возведении Храма царя Соломона.
Звали мужчину мастер Хирам Абифф, и под его руководством семь лет тысячи и тысячи людей, в основном рабов, возводили это сакральное сооружение. Было у него и множество помощников – учеников, были и ближайшие помощники - подмастерья. И те, и другие его почти боготворили, восторгались его решениями которые тут же претворялись в камне, дереве и золоте.
 
В восточной части Иерусалима, на высокой, в полторы тысячи локтей горе Мориа возводился храм. Место было выбрано не случайно. Именно здесь, проверяя веру Авраама, Бог приказал тому принести в жертву своего единственного сына Исаака.  Именно здесь отец  Соломона Давид в ознаменование прекращения моровой язвы среди евреев воздвиг жертвенник и вознамерился построить дом Иеговы. Но Бог, через пророка Нафана удержал его от этого. Тогда Давид начал собирать материалы и драгоценности для постройки Храма, а дело это завещал своему сыну Соломону, когда тот воцарится. Так и случилось.

Храм Соломона поражал своей экстерьерной монументальностью и внутренним великолепием. Выложенный из тёсаного камня, состоял из трёх просторных помещений: притвора, святилища и Святая Святых, где и находилась основная святыня иудеев – Ковчег Завета.   Внутренние стены залов обложены кедром,  пол устлан досками из кипариса. Стены украшены резными изображениями херувимов, пальм, цветов, и отделаны золотом. В своей роскоши храм должен был стать видимым изображением славы невидимого Бога. 
Перед сооружением было два двора, обнесённых каменными стенами. Во внутреннем дворе находились медный жертвенник всесожжения и медное «море» для омовения. Этот двор предназначался только для священников. Во внешний же двор для моления допускались и простые иудеи.

Сегодня последний день, когда Хираму, как главному строителю, разрешалось посетить храм, пережить восторг его внутренним убранством, помпезной роскошью. Удовлетворить своё тщеславие, увидеть своё мастерство, воплощённое в сооружении - Божьем доме. Уже завтра  произойдёт освящение храма, будут принесены жертвы, народ будет радоваться, молиться и восхвалять Иегову. И там ему места не будет, а всё потому, что он филистимлянин, подданный тирского царя. Мало того, не иудей, и основные почитаемые боги у него - Астарта и Ваал.

Но в Храм тянуло Хирама не тщеславие, которому могло быть место, а чувство собственного несовершенства. И это несмотря на то, что ближайшее окружение его почти боготворило, восторгалось его умением как архитектора, так и художника. Даже жрецы церкви, священники, соглашались с тем, что Иегова вложил в сердце главного строителя храма часть своего Духа. А ближайшие ученики, ослеплённые его гениальностью, были уверены, что Бог поделился с ним тайной совершенства, ключом к познанию Абсолюта. И он этот ключ где-то прячет. Но человеческий восторг как правило переходит в зависть, и Мастер это чувствовал.  Он видел в глазах своих основных помощников, подмастерьев Еслима, Наггея и Маафа далеко не восторг, а скорее алчность и завуалированную ненависть, вызванную, вероятно, завистью.

Вчера Хирам издали наблюдал, как Ковчег Завета из Скинии переносили в построенный им Храм. Он ещё удивился маленьким размерам Святыни – в длину чуть более двух локтей. Хотя по преданию там должен был находиться, кроме скрижалей и горшка с манной небесной, ещё и жезл Аарона, который никак не менее четырёх локтей в длину. Как же он там поместился?
Вопреки признанной всеми гениальности Мастера, он сам глубоко внутри чувствовал своё несовершенство.  Для воспарения над действительностью ему чего-то не хватало. И это что-то могло находится в Ковчеге.  Да не могло, а действительно находилось!  Так ему подсказывало сердце. Его прямо тянуло к иудейской святыне, несмотря на то, что ещё при царе Давиде, при перевозке божьего Завета, левит Оза дотронулся до него, желая поддержать, и за это дерзновение был наказан Богом мгновенной смертью. 
Вчера за праздничным ужином, уже после водружения Ковчега на Краеугольный камень в Святая Святых храма, Хирам,  как бы невзначай, поинтересовался у первосвященника Садока:

- А правда ли что там, кроме скрижалей Завета, лежат ещё и разбитые в гневе Моисеем первые Скрижали?
Этим вопросом он хотел спровоцировать Садока на откровение, но тот ответил весьма уклончиво:
- Там лежит то, что нужно Иегове, чтобы народ Израиля был верен Заветам, чтобы он убоялся гнева Божьего. А также там заключена абсолютная Истина, которая откроется достойному, тому, кого Бог и пришлёт. А почему ты интересуешься, ты же иноверец? Даже мне, первосвященнику, позволено входить в Святая Святых только один раз в году, да и то не прикасаться к Ковчегу.

Так и не узнав вчера ничего нового, тем не менее, Хирам в который раз услышал о находящейся в Святыне «абсолютной Истине». Но что скрывается под этим определением? И что его олицетворяет? Ведь содержание надписей на скрижалях известно даже младенцу. А свитки писменной Торы – Танаха, написанные рукой Моисея водимой Иеговой, хранятся в царском  Дворце и доступны жрецам. Может, в Ковчеге вообще ничего нет, а сам он тайная пустышка – просто символ Веры?
Ведь каждый раз, когда Ковчег поднимали в путь, Моисей говорил: « ... восстань, Господи, рассыплются враги Твои, и побегут от лица Твоего ненавидящие тебя!»  Тем не менее, во времена первосвященника Илии, в  войне с филистимлянами, израильтяне взяли с собой Ковчег Завета, но потерпели сокрушительное поражение, а сама святыня была захвачена врагом и поставлена в храме их бога Дагона. Правда Бог наказал Илию – в битве погибли оба его сына, а он сам, упав с седалища, сломал хребет и умер.

Так и стоял в нерешительности  Хирам перед ступенями воздвигнутого им храма. Позади него солнце уже заходило за горизонт. Необходимо решиться. Поднявшись по ступенькам перед входом в притвор, он должен был миновать ещё две огромные медные колонны, стоящие по бокам. Назывались они Яхин и Боаз, что в переводе означало силу и твёрдость.  Самим колоннам более пристало бы называться столбами, так как они не несли никакой нагрузки: они не поддерживали ни портик, ни архитрав, ни арку.  Но верх столбов, как и колонн, венчали огромные капители искусно украшенные вырезанными гранатовыми яблоками, плетёными сетками и лилиями.  Причём у одного столба капитель была чёрного цвета, у другого белого. Это были стражи, между которыми не может проникнуть в храм нечестивость, злая сила и вообще любое явление, противное Богу.

Сегодня охрана Храма присутствует только во внешнем дворе, а в само сооружение допускаются только он и его ближайшие помощники для устранения недостатков найденных при осмотре новой постройки Соломоном и Садоком.
Наконец Хирам решился и приблизился к ступеням. Если он невредимым минует столбы, то, значит, иудейский Бог разрешает ему открыть Ковчег и узнать его тайну, или хотя бы приблизиться к абсолютной Истине. На дрожащих ногах он поднялся на крыльцо и опустив голову, миновал колонны ... ничего не произошло, только сердце тревожно забилось в груди.
Мастер осторожно двинулся дальше, прошёл пустой притвор, вошёл в Святилище, осмотрелся. Свет сюда проникал через окна, расположенные под потолком. Здесь стоял жертвенник для курения из кедрового дерева, покрытый золотом, стол для хлебов предложения и десять золотых менор. Светильники напомнили ему, что в Святая Святых нет окон. Он зажёг все семь лампад одной меноры и приблизился к заветной резной двойной двери из оливкового дерева. Искусно вырезанные по его же рисунку херувимы строго смотрели на него со створок.  К его удивлению створки от прикосновения сразу отворились, и он с остановившимся сердцем шагнул в темноту.

В колеблющемся от пламени лампад свете, его взору предстали два огромных позолоченных херувима занимавших почти всё помещение. Крайние крылья достигали боковых стен, а два других нависали над Ковчегом, как бы прикрывая его. Ещё два небольших херувима отлитые из золота, стояли на крышке святыни, обращённые лицами друг к другу.
Хирам почему-то совершенно успокоился и сосредоточился на тяжёлой крышке, которую необходимо было сдвинуть в сторону. Он аккуратно поставил менору на пол и взялся за крышку, но она и не думала даже шевелиться.  Два раза сильно дёрнул – ничего. Воздел лик к потолку и обратился за помощью к ... Иегове, чего сам от себя не ожидал.  И тут крышка легко отошла в сторону, открыв чрево Ковчега. Но там было темно, и как бы пусто. Мастер поднял выше менору и всмотрелся. Увиденное его несколько разочаровало и удивило. На дне ящика по краям лежали Скрижали, а между ними покоился небольшой деревянный сундук из дерева ситтим. Хирам поставил менору на крышку святыни и попробовал поднять ящик. К его удивлению ящик оказался настолько тяжёл, что он не смог его даже пошевелить. Тогда он отодрал крышку ящика и от увиденного застыл.
В ящике покоился куб из тусклого тёмно-серебристого металла. Но не это удивило его.  На поверхности куба, точнее на крышке, оказалось изображение, выполненное золотом: вертикальный посох обвитый двумя змеями и увенчанный вверху крыльями. Символ известный с незапамятных времён, но ...  В этот момент со стороны притвора послышались чьи-то шаги. Мастер восстановил нарушенное, погасил менору  и вышел в святилище.
Ему навстречу направлялись три его ближайших подмастерья – Еслим, Наггей и Маафа.  У первого в руках был уровень, у второго - наугольник, у третьего - циркуль. Хирам остановился и удивлённо спросил:

- Зачем вы здесь? Я вам ничего не поручал по Храму.
- Мастер, выслушай нас, и пойми правильно. – первым, глядя исподлобья, ответил Наггей, - После открытия и освящения Храма ты нас покинешь, и щедро награждённый повелителем отправишься в свой Тир. Но ... и увезёшь с собой тайну - тайну мастерства и владения знаниями создания зодческих, скульптурных и мозаичных шедевров.  Ни один смертный в этом не может сравниться с тобой, да не только сравниться, а даже приблизиться.
- Наггей прав, - злобно сверкая глазами, подал голос Еслим, - у тебя есть ключ к Совершенству, и ты должен отдать его нам. Ты и так прославился на все последующие века и тысячелетия, создав иерусалимское святилище, дом Бога, дворец Ковчега Завета, святыню всех иудеев.
- Вы не правы, - повысил голос Хирам, - даже наоборот, я чувствую, что не всё познал, моё совершенство ещё не столь совершенно, то есть я не достиг абсолюта. А если мне в творчестве кто-то и помогал, то это ваш Бог.
- Нагло врёшь! – подступая ближе взвизгнул Наггей и замахнулся на Мастера наугольником. - Иегова не мог тебе помогать: ты иноверец, гнусный язычник, идолопоклонник и многобожец. Отдай Ключ совершенства, иначе ты не выйдешь отсюда!
- У меня ничего нет, кроме желания созидать, – смиренно опустил голову Мастер, - а в вас вселилась Эриния, а Зел затмил разум. Вы не ведаете, что творите.

Первым ударил Хирама Еслим. Тут же присоединился Наггей. Удары уровнем и наугольником сыпались непрерывно. Нападающие будто обезумели от своей злобы, и избивали уже поверженного и распростёртого Мастера. Только Маафа, как статуя застыл с вытаращенными от ужаса глазами, с трудом судорожно дыша. Наконец он опомнился и оттащил  озверевших напарников от неподвижно лежащего тела. Под головой Хирама на кипарисовом полу расплывалась лужа крови. Сам он хрипел, выпуская изо рта и носа кровавые пузыри. Маафа опустился на колени и склонился над Мастером. В его хрипе слышалось нечто членораздельное. Подмастерье затаил дыхание и весь обратился в слух ... так и есть, он услышал слово: «Кадуцей».  Мастер Хирам Абифф испустил дух, левая рука его с вытянутым пальцем указывала на Святая Святых.

Все трое подмастерьев, осознав содеянное, в страхе разбежались, покинув не только Иерусалим, но даже пределы израильского царства. Царь Соломон воспринял гибель Мастера как личную трагедию, поэтому повелел немедля найти и убить жестоких злоумышленников. Двое из них, Еслим и Наггей вскоре были найдены и понесли заслуженное наказание. А Маафе удалось скрыться далеко на севере за сирийской пустыней. Однако и он прожил недолгую жизнь, но успел передать  услышанное от умирающего Мастера слово своему старшему сыну, наказав, что в нём Абсолютная истина.

По велению Соломона, Хираму невдалеке от воздвигнутого им храмового комплекса, выстроили гробницу с обелиском из чёрного и белого мрамора. Чёрный символизировал смерть, коварство и горечь утраты, а белый провозглашал торжество духа погребённого и светлую память о нём. Сам мавзолей украшали ветви акации, также являвшиеся символом вечного духа и добрых дел.

Вильнюс, 17 апреля 2018 года. Продолжение следует: http://www.proza.ru/2018/04/18/625