Толян по прозвищу Век свободы не видать

Когда в стране совершили кавардак «перестройки», довелось мне поработать грузчиком в одном частном продовольственном подвальном магазинчике. Оплата мизерная. К примеру: при разгрузке муки или сахара, (вес мешка 50 кг), платился всего один рубль за мешок, на который невозможно было купить даже бутылку воды. Правда, когда разгрузишь и соштабелюешь 5-6 тонн из мешков, то можно было купить какой-нибудь «Дринк», «Джин-тоник» или «Коленвал», так как на «шампань» всё-равно не хватало.

В «перестройку», ломались судьбы уже не людей, а «совков», как назвали всех нас, захватившие власть «новорусские» с «новым мЫшленьем» и призывами: «Обогащайся кто как может и наслаждайся свободой в своё удовольствие!».
Миллионы людей труда остались без работы, без средств, но получив «свободу» и « демократию» вместе с ваучером, были обречены на голодное существование.

Но!... , как говорил Остап Бендер: «Жизнь продолжается!...».

Так уж случилось, одна из моих знакомых ещё с подросткового возраста, Вера, наследница Карпа Карапетовича Габызова, в доме, где я жил в квартире, открыла в полуподвале продовольственный магазин. Опыта в торговле у неё, бывшей воспитательницы в детском саду, не было. И продавщиц она таких же «спецов», как и сама, брала на работу. Те старались как могли: не обвешивали покупателей, вечером сдавали хозяйке деньги, отчего та радостно с продавщицей тараторила. Однако недоумение в конце недели искажало лицо смуглолицей хозяйки магазина. От продажи товара совершенно не оставалось прибыли!
 
- Как это так?! – кричала маленькая росточком, дочь ростовских армяней. Было отчего возмущаться.

При пересдаче товара заступающей продавщицей обнаруживалась недостача товара. Несчастная горе-продавщица плакала и клялась в том, что ничего не брала. Грузчик из алкашей, Толик, тоже клялся:
- Вера, век свободы не видать, ничего не крал!
- От тебя самогонкой прёт, весь зелёный, а говоришь не крал.
- Не крал, Вера!
- А мешок сахара куда делся?
- Век свободы не видать...
- Уберайся сейчас же со своей свободой! - кричит разъярённая Вера.
- Вера, век свободы...
- Пошёл отсюда!
 - А ты, - говорит она продавщице, - зарплату не получишь и можешь завтра уже подыскивать себе другую работу. На твоё место много охотников найдётся. Это же надо: за неделю мешок сахара, десять банок консервы, пять килограмм печенья и всякого товара как корова языком слизала. Да вы что? Нет, нет, уходите.
 
И с плачем уходида продавщица, а за ней, путаясь непослушными ногами и матерясь, плёлся Толик-грузчик, беря курс к процветавшей самогонщице, живущей рядом с Верой, «новорусской» хозяйкой продовольственного магазина, чей сахар Толян, и менял на бормотуху.

На место горемычной продавщицы заступала другая, но без грузчика никакая женщина обойтись не могла так как муку, сахар привозили в мешках сразу по нескольку тонн. Надо было быстро разгрузить машину, сбрасывая мешки в люк, затем их штабелевать в складском помещении, а потом оттуда затаскивать в комнатушку к продавщице, ставить на поддоны. Это было тяжеловато. А кроме того привозили в подвальный магазинчик всякого товара не мало. Всё это требовало мужской физической силы и женщины наотлуп отказывались совмещать работу продавщицы и грузчика.

А Толян крутился всегда у магазинчика, клянча:

 - Вера, вот те крест святой, видиш - завязал. С утра маковой росинки во рту не было. Хожу дурак дураком. Курить ничего нету, бычки собираю. Вот видишь, доприкуривался пока брови обпалил.

 - Это твои проблемы, Толик. Тебя сегодня пусти на склад, а завтра мешка сахара не досчитаешься.

 - Вера! Вот те крест святой, век свободы не видать, я даже чай без сахару буду пить.

 -Так ты же чихириш и в кружку сразу по пачке чаю сыплешь. Вот и не хватает каждую неделю пачек тридцать. А я магазин открыла чтоб тебя снабжать? Я все деньги, что отец после своей смерти мне оставил, угрохала в магазин, а ты воруешь.

  - Вера, я и чифирить не буду. Вот как заварит продавщица и хорош, вот те крест святой. Вера...

В это время подвезли муку. Три тонны.

 - Ладно, Толик, иди разгружай. Один рубль за мешок. Сложи один на один так чтобы я могла  каждый вечер посчитать. Хватит из меня дурочку делать.

Толик рванул, сияя всеми фибрами своей души и тела в склад. Распахнул ляду люка, бросился в машину и мешки полетели в люк на бетонный пол.

Вера наблюдала, и когда Толик сложил в штабель мешки, пересчитала и сказала:
- Каждый день продавщица будет мне отчитываться сколько мешков ты ей затащил для продажи, а на складе я буду считать у тебя и, если хоть один мешок пропадёт, я скажу кому следует и они тебя угрохают. Понял?

 - Вера, крест святой. Век свободы не видать. Все мешки будут на месте, я их даже пронумерую при тебе.
-  Украдёшь, не то что свободы не увидишь, а и белого света.
Сказала и пошла.

Толик довольный уселся на мешок с сахаром. Достал заветный окурок, чиркнул спичкой и пустил дым из носа. А в голове роились мысли: «Дура она и есть дура. Как это запустить козла в капусту да чтоб он голодный был? Курья башка армянская!»

Толик, бывший слесарь вертолётного завода, вышел во двор, нашёл трубочку от упаковки с какого-то напитка, вернулся на склад. Воткнул в рогожный мешок с сахаром трубочку, направил её в ведро и помаленьку стал выдавливать сахар. Сахар – сыпучий, и как песок по трубочке потёк в ведро. Когда наточил с пол-ведра, трубочку вытащил. Сахар высыпал в свои карманы и, сказав продавщице:

- Я пошёл погуляю пока  тебе ничего не надо подтаскивать, - шмыганул из магазина.

Через пять минут он был уже у цели. Грамм пятьдесят самогонки на димедроле хозяйка подпольного заведения плеснула Толяну, когда он выгрузил сахар из своих карманов.

Словно райский нектар обволок нутро и голову Толяна...

Он вернулся на склад и начал «точить» сахарок с другого мешка. Повторил он эту процедуру в этот день трижды. К вечеру был пьян и держался подальше от Веры, которая паресчитала мешки, убедилась в их наличии, закрыла склад и, забрав у продавщицы выручку, пошла домой.

Каково же было её удивление, когда в конце недели недостача только по сахару составила стоимость полутора мешка! Пронумерованные мешки были на месте, а сахар исчез.
Толик был вновь изгнан по подозрению, так как был ежедневно пьян и курил не окурки, а сигареты «Парламент».

Продолжение следует