узелки молодости ч. 6

О личной жизни.

   Иногда мне кажется, что я нахожусь под воздействием Вселенского Контролирующего поля, которое руководит моими действиями в этой жизни. Особенно это влияние я чувствую, когда приходиться общаться с девушками. До поры , до времени, внешние силы сдерживали во мне проявления биологической, чисто природной активности по отношению к девушкам. Я мог любоваться красотой девушек и женщин, переживать в душе  в желании познакомиться и признаваться в любви, но что-то , или какая-та сила внешняя подавляла мои намерения, видимо, готовя меня к единственной и большой семейной жизни с любимой женщиной.
   Когда я учился ещё у Арона, в нашу комнату заходили девушки, ещё совсем молодые, словно на смотрины. Они хотели и себя показать, и на меня посмотреть, как на новенького паренька. То, что не на других парней, видно было сразу, - они с ними здоровались, как старые знакомые. Они приходили в лёгких летних платьях, без спецовок, хотя на улице стоял декабрь.
- Ты, что так легко оделась, Оля? Сейчас не лето, а зима! – спросил одну из них Арон.
- Здравствуй, дядя Арон. Здравствуйте, мальчики! – звонко воскликнула она, и ответила Арону. – Да, вот, пришла посмотреть на новеньких. Говорят, симпатичные женихи появились. – А сама стреляет глазками в мою сторону, и вращается, словно хочет осмотреть комнату со всех сторон.  Это она показывает себя со всех сторон, словно в пляске кружится, и платье слегка раскрывается в виде зонтика. Я загляделся на её стройное тело, на её глазки озорные, но возникшее во мне желание схватить и обнять её, я подавил в себе, с сожалением, что Внешние силы не позволяют мне проявить свои чувства. Я отвернулся к верстаку, и продолжил свою работу. …  А девушка издала, своего рода ,фыркание , и топнула ногой. Я обернулся в её сторону. … Она подняла гордо подбородок, бросила на меня оскорблённый, но хитрый взгляд, ещё раз крутанулась на 360 градусов, и важной походкой прошла на выход.
- Что-то девушки на смотрины забегали.- усмехнулся Арон. – Это к тебе бегают. – обратился он ко мне.  – Ты, выходи к ним в обед, познакомься, может , кто и подружкой станет.
 Другие парни засмеялись.
- Тогда ему гарем придётся заводить. – Пошутил один из них.
- Вертихвостки они. С ними уже познакомились, а они заглядываются на новеньких. – Обиженно  сказал другой парень.
- Да, бросьте, пацаны! Не хочу я с ними знакомиться. Ещё не пришло моё время. Вот, придёт моё время, и, я выберу себе одну и единственную на всю жизнь. А пока, вот, учиться надо.
- Правильно! – сказал Арон. Подошёл ко мне, положил руку на моё плечо. – Трясогузок много, а для жизни нужна одна единственная. Ну-ка, что у тебя с заготовкой получается?

   А у себя в цеху на меня поглядывала контролёр участка суппортов Аля Симова. Если я стоял на антресолях, то она, как бы случайно, прохаживалась по центральному проходу, и со значением поглядывала в мою сторону. Когда её избрали комсоргом, то она старалась давать мне разные поручения, и видно было, что желает подружиться. Со временем, слесаря из участка суппортов стали поддразнивать меня, мол, почему я не обращаю на неё внимания. Я просто отшучивался, чувствуя при этом, что Внешние силы сдерживают меня от проявления чувств.
   В один зимних дней Аля не вышла на работу. Сказали, что она заболела воспалением лёгких. Меня вызвала к себе табельщица Тамара, она же тогда была и председателем профсоюзной организации цеха. Я пришёл к ней в красный уголок.
- Вот тебе десять рублей. – сказала она. – Навестишь Алю, вот её адрес. Это не далеко от завода. Пешком пройдёшь вниз по Айской. У неё там деревянный частный дом с садом. По дороге купи яблок, лимоны, конфет.
- А почему вы посылаете меня? Пошлите кого-нибудь из женщин, ведь они посещают больных.
- Мне сказали, что она сама попросила, чтобы ты пришёл к ней. Не бойся, она тебя не съест. – Видя моё смущение, добавила. – Она хочет дать тебе комсомольское поручение, пока сама болеет. Сказала. Что её ругать будут, если вовремя что-то там не сделать.
- Хорошо. Если так, то схожу. – согласился я уговору.

   Дом Али был уже старый, одноэтажный, рядом с дорогой. У порога лежал веник. Я отряхнул веником снег с ботинок, и постучал в дверь. Аля вышла с накинутым на плечи пальто. Поздоровались. Прошли через маленькие сени в комнату. Аля сняла пальто и повесила на гвоздь в стене. Я огляделся. В центре дома стоит русская печь. Сразу от входа вправо идёт проход в большую комнату. Прямо от входа у стены стоит кровать. Правее, За печью, стоит комод, на нём телевизор. У левой стены стоит стол, рядом два стула. Одно окно рядом со столом, выходит на улицу, другое возле комода.
- Присядь. – сказала Аля, и придвинула ко мне стул. – Хорошо, что тебя прислали.
 Я присел на стул, несколько, смущаясь. Пальто снимать не стал, да и она не предлагала. На Але был байковый халат и тёмная пуховая шаль на плечах.
- Вот, тебе гостинцы прислали. – сказал я, подавая Але сетку с фруктами и конфетами. Она положила сетку на кровать, сама присела к столу на соседний стул. – Спасибо. Может, чаю приготовить?
- Нет, я сразу после обеда. Пока не хочу. Да, и на работу ещё вернуться нужно. Лучше , скажи, как себя чувствуешь. Что врачи говорят? Может, какие лекарства нужны?
- Я уже выздоравливаю. Скоро выпишут на работу. Мама банки ставит, лекарства пью. Одно плохо, что скучно. Стараюсь читать книги, вечером телевизор смотрю. Днём смотрю в окно на зиму. На проезжающие машины. Да. Ладно, что там говорить. Я , вот , что хотела. Нужно собрать комсомольские взносы. Я сама не успеваю. Тебе это знакомо, один раз я тебе это дело уже поручала. Вот. Приготовила бланки ведомостей. А бланки квитанций для сдачи денег в сберкассу, возьмёшь в заводском комитете комсомола у Саши Мельникова.- она отдала мне бланки, которые уже были приготовлены и лежали на столе. Я положил бланки в карман пальто.
- Хорошо, я сделаю, соберу взносы. Можешь за это не беспокоиться. Ты, Давай, выздоравливай. И не болей больше.
- Я сама не рада, что заболела. На работе куда лучше. Там друзья, всегда чем-то занята. День проходит с каким – то смыслом жить. А тут, вот, оказывается, болеть, совсем одиноко и скучно.
- Вот, и я говорю, скорее выздоравливай. Выйдешь на работу, сразу вся скука пройдёт. В коллективе, оно, всегда веселее.
- А ты сам как себя чувствуешь? Говорят, ты был коммисован из армии по болезни. Что с тобой в армии случилось?
- Да…  Я не люблю об этом говорить…  Я учился в военном училище в Ульяновске. Учился на отлично, были хорошие друзья – товарищи. Кроме самой учёбы особенно осталось в памяти выступление в составе сборного хора курсантов на сцене концертного зала Ленинского мемориала. Тогда его только что построили, и мы самые первые открывали концерт в честь столетия Ленина. И это был самый первый концерт вообще на этой новой сцене, только что построенного дворца. Этот мемориал состоит из нескольких дворцов, и все они просто огромные. Они стоят на высоком берегу Волги, и из парка, что построили вокруг дворцов, видно на сотню километров, как течёт Волга, и заволжские просторы. А концертный зал очень похож на зал Кремлёвского дворца съездов. Если будет возможность, как-нибудь в отпуск, можешь съездить туда, и сама убедиться, как могут строить наши строители. Или же, можно организовать экскурсию от профсоюзной организации на выходные дни. Я слышал, что из других цехов даже в Казань на экскурсии поездки устраивают.
- Это не плохо было бы. Ну, а с тобой-то, что случилось?
- Что сказать? Видимо, витаминов и хорошего питания не было. Обращался в медпункт, а там молодые медсёстры, даже не осматривая, давали таблетку Но-Шпа, и выгоняли. А в один из вечеров я оставался в палатке дневальным. А это было за городом, в летних лагерях. Наш взвод ушёл на вечернюю прогулку. Я читал книгу от нечего делать. В один момент почувствовал боль в животе, словно удар кинжалом, и потерял сознание. Очнулся, когда меня тормошили за лицо товарищи, пришедшие с прогулки. Думали, что аппендицит, отправили в госпиталь. Врачи на хирургическом столе тоже, вначале вскрыли то место , где аппендикс. Но обнаружили гной у двенадцатипёрстной кишки. Оказалась прободная язва. Дырку ушили. Через месяц коммисовали и отправили домой. …
  Сейчас, по осени и весне бывают боли. Врачи выписывают лекарства, которые несколько заглушают эти боли. А так, всё в порядке. Не жалуюсь…   Да, ладно, что это я о своей болезни. У меня всё хорошо . Это тебе сейчас выздоравливать нужно. Давай, не скучай. Мы тебя ждём. Нам тоже с тобой в цеху веселее.
- Да, ладно, тебе. Скажешь тоже, со мной веселее! – махнула рукой Аля.
- Это точно. Все ребята так говорят. Большой привет тебе передают, и ждут тебя как красно солнышко.
- Ладно, не смущай меня!
- Хорошо, не буду. Да, и пора мне. Ты извини, что не долго. Просили ещё на работу вернуться. Я пойду. – Я встал и направился на выход.

   Примерно через год Аля вышла замуж за своего бывшего одноклассника, уволилась из цеха, и уехала с мужем в другой город.


   Я женился через три года после этого посещения . Женился на девушке, которую впервые встретил на оперативке у секретаря комитета комсомола завода, когда меня избрали комсоргом цеха. Оперативки проходили каждый понедельник в десять утра. Она тоже была избрана комсоргом своего цеха. В первое время мы просто здоровались, иногда вместе шли в свои цеха. Как оказалось, её цех был рядом с нашим, в одном и том же корпусе. Однажды мы вместе воли в наш корпус о чём –то разговаривая друг с другом. Когда она стала подниматься по лестнице на антресоли, где были шкафы для хранения одежды , я, пройдя уже несколько шагов в сторону своего цеха, почему-то оглянулся. И здесь в моей голове промелькнула мысль – она будет моей женой! Я сам не ожидал появления такого предвидения, такого , запомнившегося на всю жизнь, озарения.
    Такая подсознательная мысль, озарение, возникшее опять вдруг, повторилось ещё раз. Тогда мы учились уже в школе молодого коммуниста, где преподавала заместитель секретаря партийной организации завода, женщина средних лет , своей привлекательностью и женской красотой похожая на певицу Толкунову. В середине занятия я отвлёкся на минуту от конспектирования лекции и посмотрел перед собой, и, встретился взглядом с девушкой, что сидела напротив меня через стол. Она заметно возвышалась среди тех, кто сидели слева и справа от неё. И вот тут меня опять кольнула мысль – вот кто будет твоей женой! Удивлённый своему внутреннему подсознанию, видимо, я чуточку застыл, продолжая глядеть на девушку. И тут меня разбудил голос нашей преподавательницы.
- Не отвлекайтесь от занятия. Влюбляться будете после урока.
Мы с девушкой одновременно посмотрели на неё удивлёнными глазами. Наверное, в наших взглядах она прочитала наши удивлённые мысли.
- С чего вы взяли, что мы влюбляемся? Мы слушаем вашу лекцию. Ведь мы сидим молча и никому не мешаем!
  Она, видя наш молчаливый вопрос, добавила.
- Нужно конспектировать то, что я вам читаю, а не смотреть друг на друга влюблёнными глазами!
 Мы, также молча, проглотили её слова. А сидевшие за столом наши товарищи, тихо прыснули смехом, слегка засмущавшись.

 После этого случая мы ещё года полтора приглядывались друг к другу, но на свидания не решались. Встречались только по комсомольским делам. Правда, всё больше согласовывали эти комсомольские дела, чтобы молодёжь наших цехов объединялась для совместных походов выходного дня или для участия в спортивных соревнованиях. Первый совместный поход двух наших цехов был на реку Дёма. Мы вышли с электрички, не доезжая одной остановки до посёлка Чишмы. Около часа шагали по низине среди островков кустарникового редколесья, и, выйдя к реке, расположились лагерем на удобной поляне. Поставили палатки, обустроили место для костра, притащив из леса поваленные стволы деревьев, чтобы на них сидеть вокруг костра. Тогда среди нас женатых пар ещё не было, поэтому девушки разместились в одной большой палатке, а молодые парни в другой палатке. Днём купались и загорали, а вечером пели песни у костра, плясали под музыку с транзисторного приёмника. Руководил походом Саша Михайлов – инструктор по туризму, а впоследствии и командир заводского комсомольского отряда дружинников. Молодые парни и девушки приглядывались друг к другу, но пары ещё не складывались. Мы с Алёной тоже ещё не решались проявлять свои чувства. Но, то, что она уже проявляла интерес ко мне, я явно определил, когда мы пришли уже на полустанок в воскресенье вечером, и ждали электричку в сторону города. Все расположились кучно у железнодорожной насыпи, скинув с плеч рюкзаки. После часового перехода от реки, мы отдыхали, пили чай из термоса, разговаривали. Чтобы было легче отдыхать, я чуть отошёл от общей кучки и присел на склоне насыпи. Через пару минут ко мне подошла Алёна и присела рядом. Я даже не ожидал этого, ведь  , целых два дня она вообще не обращала на меня внимания.
- Ты чего ко мне пришла? С девчонками не интересно, Чт0 ли?- видимо, мой голос был слегка обиженным, она на это ответила.
- Тебе места мало, или это место заказано?
- Да, сиди. Я не возражаю. – ответил ей, стесняясь, что остальные товарищи поймут это сближение по своему. И не зря боялся разговоров. На нас уже обратили внимание.
- Смотрите, как они пристроились! Словно голубки!
А один из парней вытащил из рюкзака фотоаппарат, и стал нас фотографировать.
- Эй, Володя! Нас тоже сфоткай! – стали кричать девушки. Володя переключился на фотографирование желающих покрасоваться в кадре, и про нас забыли. А мы до прихода электрички просидели вместе.

   На соревнования по ориентированию мы ездили и зимой и летом. Обычно устроителем соревнований был Саша Мельников, как инструктор по спортивному ориентированию, и как заместитель секретаря комитета комсомола завода по организационным вопросам. Вот как прошло одно из таких соревнований.
   В конце февраля мы поехали на электричке на стацию Юматово. Со всего завода набралось около ста человек, часть которых ехали на соревнование по ориентированию, а некоторые хотели просто покататься на лыжах. Электричка встала на запасной путь и ждала нас до вечера, послужив нам в качестве базы для отдыха. День был морозный и ярко солнечный. Свеже выпавший снег блестел искрами снежинок и слепил глаза. Уже на станции мы убедились , насколько много выпало снега за зиму, - стояли сугробы, кое-где с человеческий рост. На поле, где проходило соревнование, было множество запутанных лыжных следов – это организаторы соревнования ещё вчера проложили здесь лыжни и расставили контрольные пункты, которые должны были найти соревнующиеся.
  После старта мне казалось, что бегу не так быстро, как хотелось бы. Солнце своими бликами от снега слепило глаза, а мороз холодил всё тело. Глубокий снег не давал возможности сворачивать с лыжни, чтобы проложить прямой путь до следующего контрольного пункта, который был нанесён на карте- задании, выдаваемой на старте. Лыжная палка, случайно поставленная чуть дальше от лыжни, почти вся проваливалась в снег. Некоторые спортсмены, потеряв равновесие падали, и несколько минут теряли, чтобы выбраться из рыхлого снега. Меня подталкивало желание скорее закончить дистанцию и согреться в вагоне электрички, поэтому, наверное, мне казалось, что время течёт очень медленно. Все контрольные пункты я нашёл, оставил там свои отметки, и на своей карте записал контрольные шифры , написанные на табличках контрольных пунктов. На финише сдал свою карту судьям и пошёл греться в вагон.
  В вагоне я выпил горячего чая из термоса, съел бутерброт. Потом достал фотоаппарат из рюкзака и пошёл в соседний вагон, где расположились девушки из соседних цехов. Среди девушек была и Алёна. Я начал фотографировать девушек, а они говорят.
- Твоя дальше сидит, иди её фотографируй.- Я был смущён такими разговорами, ведь никакого повода я не давал, к тому, что не равнодушен к Алёне. Прошёл дальше по вагону, начал фотографировать Алёну и девушек, которые сидели рядом с ней на скамейке вагона.
- Не снимай меня, я не люблю этого. – почему-то , обиженно, сказала Алёна.
- Зачем куксишься? – сказала одна из подружек. – Идите, погуляйте на солнышке.
- Не пойду. Я и так замёрзла. – ответила Алёна. Я не стал её уговаривать. На самом деле, на улице было очень холодно. Вернулся в свой вагон.
  В своём вагоне встретил своих товарищей, которые тоже закончили соревнование. Володя, Альберт и Кадыр с Валентином пили горячий чай. Когда закончили, мы все вместе вышли из вагона, надеясь, что на солнцепёке, на защищённом от ветра месте, будет теплее. Такое место нашли за трансформаторной будкой. Этот закуток был под защитой холмика , укрытого белоснежным снегом, а от ветерка со стороны электрички нас защищала сама будка. Здесь и на самом деле солнышко пригревало. Мы стали делиться впечатлениями о соревновании, начали травить анекдоты. Потом, оглянувшись за будку, Володя достал из внутреннего кармана телогрейки бутылку водки.
- Надо по настоящему согреться. Веселее будет домой ехать.- сказал он , улыбаясь.
- Зачем? Говорят же, что на морозе водка только вредит. – попытался возразить я ему.
- Не бойся. Нас пятеро, это же всего по сто грамм. Никто и не заметит. – сказал своё слово Валентин.
- Ладно, разливай. – потирая руки, сказал Альберт.- Если Басыр не хочет, нам больше достанется.- Видя , что ребята не довольны моим отказом, решил не огорчать их, да, и самому захотелось выпить.
- Будь, Что будет. – сказал я. – Выпью тоже. Может, и согреюсь.
- Тогда с тебя и начнём. – Володя достал из кармана рюмку пятидесяти граммовую, налил водку, и дал мне.
- Что же, друзья, не обижайтесь.- сказал я.
- Пей. Пей. А то ещё посторонние нагрянут. – сказал Володя . оглядываясь.
- На здоровье! – сказал я, и выпил. Володя наливал и подавал рюмку Альберту. Валентину, Кадыру, а потом сам выпил. Потом пошли по второму кругу, допили бутылку. Постояли ещё некоторое время, Рассказывая анекдоты, но уже веселее. Когда прошли в вагон, объявили, чтобы все собрались в вагоне номер один на подведение итогов дня.
  Когда мы пришли в первый вагон, то увидели, что в начале вагона на спинки сидений поставили  лист фанеры, и получился стол, за которым сидели Саша Меьников, его брат Володя, и ещё двое из спортклуба «Спутник».  Они о чём-то удивлённо совещались. Народу в вагоне собралось много. Но от этого теплее ещё не было. Чувство холода в моём теле слегка притуплялось лёгкой эйфорией от водки, а про себя я мечтал скорее вернуться в город и согреться по настоящему.
Саша Мельников начал собрание, и первым делом обратился ко мне.
- Басыр. Как ты умудрился так хорошо пройти дистанцию? Списал у кого-нибудь?
Я крайне удивился вопросу, совершенно не думая о призовом месте. Ответил .
- А мои подписи на контрольных пунктах кто мог вместо меня поставить?
- Странно. Ты, ведь, до этого, никогда призовых мест не занимал!
- Я и сегодня к этому не стремился, просто, свои  возможности проверял. – недовольно выговорил ему в ответ.
- Брось, Саша. – начал Володя Мельников. – Парень честно прошёл трассу. Что ты придираешься? Мы же не олимпийские медали выдаём. И отчёты дальше нашего завода никуда не пойдут.
- Хорошо. Оставим всё как есть. Первое место занял Иванов Коля из «Спутника», перворазрядник по ориентированию. Коля, подойди.
  Иванов прошёл столу, получил грамоту. Потом вызвали меня и вручили грамоту за второе место. Третьим был Володя Мельников.

Чему было сомневаться? – думал я всю дорогу до города. – Ведь я не первый раз принимал участие в соревнованиях. И тогда вспомнил про одно соревнование, которое проходило пару лет до этого за Каменской переправой через Уфимку.  Я рассказал о нём своим друзьям. И Альберт о том соревновании вспомнил, он тоже там участвовал. В тот раз я взял с собой и своих братишек Раиля и Фарита. Была сухая осенняя погода, хоть и пасмурная, но ещё тёплая. По ходу бега мы встречали кусты с ярко красными гроздьями калины, и рыжими кистями рябины, и грибы самые разные, а из под ног шарахались пугливые зайцы. Возможно, за одним из этих зайцев погнался мой братишка Фарит, и заблудился. Мы долго его ждали. Уже прошли награждения победителей, а его всё нет. Он был уже не маленький, учился в десятом классе. Правда ,  на ориентировании был впервые, больше увлекался футболом и хоккеем. Ещё целый час мы кричали по лесу, звали его, вместе с Альбертом и Раилем. А когда он появился, и обрадовались, и обругали его, что нельзя так пугать своих товарищей. Может быть, он и сам был испуган, но показывал себя равнодушным к нашим переживаниям.
   Сегодня, в начале 21-го века, через Каменскую переправу построили автодорожный мост, на месте , где мы соревновались, подняли высокую насыпь, и проложили шоссе.


   А вот ещё один случай, который произошёл со мной на соревновании по спортивному ориентированию. Было это в январе месяце на берегу речки Сутолоки, в том месте, где она протекает в низине за Ботаническим садом. На той стороне речки стояли одноэтажные деревянные дома с приусадебными участками. Весь день стоял туман, и казалось, что соревнования проходят возле какой-то деревни, хотя это было в центре города. Что со мной было в самой середине трассы, я так и не понял. Или я болел, или , какая-то аномалия местности на меня так повлияла? Вдруг я почувствовал, что нахожусь в совершенно другом мире, на другой планете! От такого восприятия действительности остановился на лыжне и стал оглядываться. Деревья кругом, сумрачный серый снег в сером тумане, за заснеженным руслом речки деревенские дома в туманном просвете. Ощущение нереальности, сказочности происходящего. Простоял около минуты, не зная , что делать. Чувство тревоги, испуга, околдованности, словно кто-то завладел моей волей. Посмотрел на карту, и не нашёл , как связать карту с местностью. Подумал, и решил, что лыжня меня выведет и без карты, и оторвался от этого места, побежал по лыжне. Удачно дошёл до финиша. Но это ощущение, что находился в параллельном мире, не покидало меня всю жизнь.

   Если на соревнования по лыжным гонкам или по ориентированию мало кто соглашался участвовать, то испытать свои способности в пулевой стрельбе из мелкокалиберной винтовки соглашались большая часть работников цеха. Тир был расположен в подвале соседнего корпуса, стрельба велась на расстояние в 25 метров. Мужчины, отслужившие в армии, на этих соревнованиях с ностальгией вспоминали годы службы, рассказывали друг другу о разных приключениях из армейской жизни. Начальник цеха никогда не возражал, что работники цеха в рабочее время бегают в тир. Он лишь требовал, чтобы посещение тира проходило организованно, не мешая работе всего цеха. Мне, как организатору соревнования по нашему цеху, приходилось согласовывать с заводскими организаторами время стрельб для нашего цеха. А в своём цеху составлял списки , делил желающих соревноваться в группы по пять человек, и водил их в тир в отведённое для нас время. Руководил соревнованием Саша Мельников. У него были ключи от тира, он выдавал винтовки и патроны, проводил инструктаж с каждой группой стрелков, выводил на позицию стрельбы, командовал стрелками о начале и об окончании стрельбы. Результаты проверял вместе со стрелками, записывал результаты. Когда все цеха заканчивали соревнования, подводились итоги по заводу, и по каждому цеху отдельно. Награждались призёры по цеху, и по заводу. Лучшие стрелки нашего цеха выбивали 45 из 50, иногда и мне доводилось быть в тройке лучших стрелков в нашем цеху. А лучшие заводские стрелки выбивали 50 из 50.
  Как-то, во время этих стрельб, мужчины нашего цеха заговорили о гиревом спорте, и начали хвастать о своих достижениях в подъёме тяжестей. Чтобы решить вопрос о том, кто в цехе самый сильный, они предложили мне купить гири по 16 и по 32 килограмма. Среди спорящих был и Леман, который был тогда и председателем профсоюзного комитета цеха. Я и попросил его выделить деньги от профсоюза на покупку гирь. Он деньги выделил, а в магазин послали меня и Альберта, с разрешения начальника цеха , в рабочее время. Мы с Альбертом купили две гири по 16 килограммов в спортивном магазине на улице Ленина, а по 32 в продаже не было. Этот поход за гирями запомнился нам надолго. Это легко, как оказалось, поднимать гири на соревнованиях. А нести их в руках на большие расстояния, пусть, всего от магазина до автобуса, и от автобуса до завода и до цеха, - это совсем другое испытание. У нас после этого похода несколько дней болели руки.
 А гири нашли своё место в красном уголке, и иногда, силачи цеха соревновались между собой.


   Странно получилось с поездкой на озеро Кандры-куль, которое расположено на западе Башкирии. В июле месяце, когда стояла жаркая погода, в проходной завода я увидел объявление, что профсоюз может организовать поход выходного дня на озеро Кандры-куль, с предоставлением бесплатного автобуса, палаток и туристических принадлежностей, и продуктов сухого пайка с чисто условной оплатой их стоимости.
 В цеху я подошёл к Леману, как к председателю профкома цеха, и предложил воспользоваться таким привлекательным предложением.
- Мне некогда возиться, очень много работы навалили. – словно, отмахиваясь, ответил он. – Ты, ведь, тоже член профсоюза, вот и займись этим делом. У тебя свободного времени больше.
- Хорошо. Но я не знаю, как это дело организовать.
- Сходи в заводоуправление, в заводской профсоюзный комитет. Там у них есть специальные бланки, на которых напишешь заявку на автобус, и заявки на предоставление туристических принадлежностей и сухого пайка. Когда мы едем на зимнюю рыбалку, всегда так оформляем заявку на предоставление автобуса. Ну, а потом напишешь объявление в цеху, чтобы желающие записывались у тебя, или же у меня. А там видно будет, по тому, сколько народу наберётся.
- Хорошо. – сказал ему. – Не боги  горшки обжигают, справимся.- А самому было страшновато идти в заводоуправление.
Пересилив свои страхи и стеснительность, я сделал, как научил Леман.  Это было в понедельник, а к среде записались уже 30 человек. Со списком желающих на поездку выходного дня я сходил ещё раз в профком, по количеству людей заказал всё необходимое. Мне пообещали, что к вечеру пятницы всё будет приготовлено. Сама поездка будет с вечера пятницы до вечера воскресения.
   В пятницу туристы принесли с собой на работу туристическую одежду, посуду, кое что из еды. После работы мы пошли к спорткомплексу «Спутник». Леману и мне под роспись дали всё, что было заказано, а ещё шахматы, шашки, бадминтон, мячи. Укомплектовались, как в армии. Сами же туристы и загрузили всё в автобус.
  Ехали вечером, после работы, и ждали прохладу, после жаркого дня в цеху. Но жара стояла всю дорогу, и три часа езды показались нам испытанием на жароустойчивость и на пылевдыхаемость. Приехав на берег озера , все дружно, в первую очередь, полезли в озеро и смыли с себя дорожную пыль. Только после этого разгрузили автобус, начали ставить палатки, обустраивать костры, готовить ужин. Ко мне подошёл Леман и сказал устало.
- Мне, что-то тяжело от поездки, жара замучила. Я уже не молодой, сам видишь. Поэтому, командуй здесь сам. На ночь назначь дежурных, как в армии. Нельзя оставлять лагерь без присмотра.
- Ладно, сделаем. Не беспокойтесь за это. Ребята молодые, но серьёзные. Вы отдыхайте. – пообещал ему, а сам пошёл к своим друзьям и объяснил ситуацию. Решили дежурить по четыре часа. Первыми выпало мне и Альберту, потом Володе и Валентину. Кадыра не стали ставить на дежурство, но он сам встал в середине ночи и не ложился до утра. Но после завтрака проспал до обеда.

  В июле ночи короткие. Сумерки стоят до полуночи, а светает уже после трёх часов ночи.  В два ночи мы разбудили Володю и Валентина, а сами пошли спать. Но спалось плохо, дремали, мучаясь от духоты, и, вскоре встали. У костра было даже легче, чем в палатке. Здесь, хотя бы изредка, вдруг появлялся чуть прохладноватый ветерок. Мы тихо разговаривали, наблюдали за звёздами и за гладью озера с лучистым следом от голубоватой луны.
  Суббота и воскресение тоже были жаркими и душными, даже у кромки воды не ощущалось нужной прохлады. Туристы много купались, чуть подсохнув, прятались в тени деревьев. Иногда делали вылазки на высокий, около десяти метров, берег. Там, на ровном поле степного простора, среди буйного разнотравья, искали ягодные места. Женщины находили хорошие ягодники и смогли собрать в маленькие ведёрки ягоды для дома. А мы просто кушали ягоды с куста, земляника была в самом сладком соку. Рыбаки ловили рыбу и с берега, и с лодки. А вечером готовили себе уху из пойманных рыбок, жалуясь, что в такую жару хорошая рыба не ловится.
  Так уж вышло, что мне, как организатору этого похода, пришлось заботиться и об еде. Наша пятёрка друзей готовила завтраки, обеды и ужины для всего лагеря. Эта деятельность в качестве поваров хотя бы отвлекала нас от жары, во время работы про жару мы забывали. Днём пытались отдыхать в палатках, чуть поспать, но жара не давала. Выходили и бежали в озеро купаться. Ночью опять не смогли поспать, только чуть подремали, мучаясь и ворочаясь.
   Когда приехали в город, дома, я в первую очередь залез под душ. Потом выпил чай и лёг спать. Как проспал и не помню. На работе мои друзья тоже рассказали, что проспали «без задних ног», как говорится.

  В августе того же года через профсоюз организовал выезд на речном катере на пляж в районе «золотые пески». Помня, как было тяжело в турпоходе на озеро Кандры-куль, на этот турпоход пошли всего 12 человек, из них пятеро – это я со своими друзьями. Субботу и воскресение мы провели на берегу реки Белая, устроившись походным лагерем на поляне возле кромки леса, метрах в ста от кромки воды. Жара всё еще не покидала Башкирию, хотя и несколько спала. Отдыхали как обычно в походных условиях, играя в волейбол, шахматы, купаясь и загорая, готовя себе еду на костре. В воскресенье вечером за нами пришёл речной катер и вывез нас к Монументу Дружбы, откуда и забирал в субботу утром. На этот раз мы по настоящему отдохнули, не устали, как на озере, и поспали достаточно. А почему я решил рассказать об этом походе? Необычным было то, что впервые за многие годы мы лично удостоверились, как сильно мелеет река Белая в такие засушливые годы. В том месте, где мы отдыхали, ширина реки уменьшилась вдвое, а глубина была такая, местами, что я мог перейти на другой берег пешком по дну реки – в самом глубоком месте вода чуть покрывала мои плечи. Поплавать мы могли только вдоль по руслу. А в обычные годы, мало кто решался переплывать реку, - из за сильного течения.


   Был осенний день. Я сидел возле своего верстака и наблюдал в окно, как утреннее солнце играет лучами на желтеющих листьях деревьев, которые росли вдоль дороги. Сегодня утром Михайлыч отпросился домой у начальника цеха, жалуясь на головную боль с похмелья. Работы пока не было, и начальник его отпустил. У меня тоже было осеннее обострение, но другого рода. Разболелась язва двенадцатиперстной. Под правыми рёбрами ныло хуже зубной боли. Я старался удобнее сесть, чтобы успокоить боль. Нашедши такое положение тела – затих, затаился, словно прячась от дикого зверя. Старался сохранить наступившее облегчение. Немного, может быть на минут пять, кажется, даже забылся в полусне. Встрепенулся, испугавшись, что могут застать меня спящим. Боясь появления новой волны боли, старался сохранить данное положение тела. Плечом и головой опирался о стенку шкафа с инструментами, руки скрестил на груди. Сами собой потекли мысли…
… Для чего природа посылает мне такие испытания? … К чему она меня готовит?... Мои дни проходят, похожие один на другой – дом, работа, дом, работа. Неужели вся жизнь пройдёт без всякого смысла? Разве о такой жизни я мечтал после окончания средней школы… Когда поступил в военное училище, казалось, что обрёл крылья, оказавшись среди таких же молодых парней, тоже мечтавших служить офицерами в армии. Да, конечно, там было строго с дисциплиной. Даже в соседнюю роту не мог отлучиться, чтобы поговорить с моим одноклассником Витей Глуховым. И он никогда так и не появился в нашей роте. Но такая дисциплина нас вовсе не тяготила. Нас учили, а мы понимали, что, чтобы стать командиром, нужно самому научиться подчиняться. А добровольное подчинение дисциплине – это даже в удовольствие, своего рода игра в командиров и подчинённых. Это и понимание того, что командиры делают тебя с каждым днём всё сильнее, ловчее, смелее, умелее, взрослее, делают из тебя настоящего мужчину и воина. И у тебя есть смысл преодолевать тяжести службы, и есть цель ради чего ты добровольно отдаёшь свою свободу, учишься подчиняться , и подчинять себе других. Мы, молодые и весёлые парни, и ещё молодые с неокрепшим сознанием действительности и жизненных ценностей, считали, что уже стоим на голову выше тех, кто работает на заводе или фабрике. Думали, что став офицерами, будем элитой среди гражданского населения. Какими мы были наивными!... Может быть, судьба меня наказала за такую наивность?
 А что я представляю из себя сейчас? … Судьба жестоким образом показала мне, что рабочие люди, люди труда, заслуживают уважения ничуть не меньше, чем военные или учёные, артисты и великие спортсмены. Это руками рабочих созданы все богатства мира, без их труда и военные бегали бы голыми и с дубинами, как в каменном веке. Видимо, судьба меня заставила самому окунуться в жизнь рабочих , на своей шкуре испытать чувства, что любой трудящийся человек достоин уважения. А чтобы не забывал, что возвеличивать себя над другими нельзя, напустила на меня эту болезнь. Оно и правда, боль в животе усмиряет всякую прыть, не даёт высоко взлетать…  Ладно, нужно смириться, подчинить свои желания своим возможностям…  Может быть со временем, все мои душевные мучения, все мои физические боли, я преодолею. Может быть, то, что я постигаю премудрости жизни таким жестоким образом, обернутся для меня чем-то полезным. И, может быть, со временем, я найду в себе силы, чтобы быть по настоящему полезным для людей, для всего мира, для Природы.

   Такие мысли лезли в голову, когда в комнату ремпри вошёл Метальников Толя, по внешнему виду похожий на Максима Горького. Он был чем-то возмущён – это было видно сразу по его мимике на лице.
- Привет, Толя.- сказал, не вставая, чтобы не вызвать новый приступ боли в животе.
- Виделись уже. Я не за приветом зашёл. – возмущённо сказал он.
- Вижу, что ты чем-то расстроен. Что случилось?
- Это я хочу спросить, почему ты такой.
  Я удивлённо взглянул на него. Он всегда был тихим и спокойным по характеру, принимал участие в спортивных соревнованиях. А сейчас он был возмущённый и злой. Было такое чувство, что он находится в толпе возмущённых мужиков, собравшихся на митинг протеста, только толпы не хватало.
- Ты почему командуешь в цеху, как будто ты в цеху самый главный?- выпалил он.
  Я даже забыл о боли, удивлённо уставился на него.
- Не смотри на меня, словно не понимаешь…  Зачем запретил играть в шахматы и шашки в рабочее время? Когда мы закончим турнир, если только в обед будем играть?... И, почему сам тоже играешь, если ты организатор соревнований?... Чтобы самому победителем стать?...
- Вообще-то, я не лучше всех играю, и, обычно, занимаю четвёртое или пятое место из пятнадцати. За три года я всего пару раз занимал третье место. – пытался вразумить его. – А судьями всегда выступают зрители игр. Ко мне какие претензии?
- Не только это. Ты, вообще, командуешь в цехе. Даже начальник цеха так не командует, как ты. В начальники выбиваешься, что ли? Зачем ко всем в душу лезешь? Не просто молодых в комсомол тянешь, а ещё и свои принципы им вбиваешь.  Тебе какое дело до них? Пусть живут как им нравится… - он говорил громко и возмущённо, и стал похож на деревенского мужика, разве что бороды не хватало. – И, вообще, почему все спортивные соревнования ты проводишь? Больше некому, что ли?
- Я с радостью могу поручить тебе этот сектор комсомольской работы, Толя! Наверное, в тебе проснулся организатор. Я этому очень рад.- сказал я ему, стараясь быть спокойным и невозмутимым. Он слегка задумался и ответил.
- Я не за этим пришёл. Мне, всякая эта самодеятельность, на фиг не нужна. Я видеть не могу, как ты всех тормошишь своими приставаниями. То в турпоход, то футбол, то теннис, то собрание комсомольское. Чего тебе не хватает?  Сидел бы в своём ремпри, и не трогал людей! – Он чуть приостановил своё словоизлияние, и я ему ответил.
- Успокойся, милый! У тебя это осеннее обострение. Сейчас эта осенняя пора на многих влияет. Я тоже, вот, сижу, и о смысле жизни думаю. И мучаюсь от язвы. Хорошо, что ты меня от этой боли отвлёк, молодец. Спасибо, что зашёл.- с улыбкой, ответил я ему.
- Что ты лыбишься? Не я один так думаю. Все мужики так думают.
- А-а! Так, ты от них делегатом пришёл! Хорошо же они тебя разогрели!
- Да, пошёл ты! … Никто меня не разогревал…. Он, слегка задумался, махнул рукой, и направился к выходу. – Какой толк от разговора с тобой! – сказал, уже выходя.

   На следующем комсомольском собрании Толе поручили спортивный сектор в нашей цеховой комсомольской организации. Амбиции у него были, и я использовал их, чтобы облегчить себе работу комсорга. По натуре Толя был ленив, и мне приходилось заставлять его, и правильно направлять в работе спорторганизатора. Вскоре он на себе почувствовал, как это сложно организовать даже самое несложное мероприятие. Он жаловался на сложности и трудности, на нервотрёпку. Комсомольский актив цеха, в лице моих друзей, не давали ему разочароваться, помогали справляться в деле организации спортивных соревнований.


   Моя личная жизнь, тем временем, шла по своему руслу. После разочарования от знакомства с самой первой девушкой, я смотрел на девушек с опаской. Мне казалось, что за красотой и соблазнительностью скрываются предательство и издевательство. Были девушки, которые сами знакомились со мной. Было, что провожал их до калитки, пару раз даже целовался. Но дальше этого не шло. Видя, что я холоден к ним, они отставали, и вскоре выходили замуж за других парней.
   А с будущей женой мы общались только по комсомольской работе. Но, тихо, и незаметно, мы привыкали друг к другу. Время, постепенно и бесповоротно, притягивало нас друг к другу. И это сближение затянулось на четыре года.
   И, вот, настало лето, окончательно сблизившее нас.

   Лето. После приёма пищи в обед, на время , оставшееся до начала работы, мужики и молодые парни нашего цеха вышли на поляну возле склада металлов, и уселись на молодую зелёную траву. Время – половина двенадцатого. Солнце ярко светит, а ветерок приятно охлаждает от жара солнечных лучей. Мы упиваемся отдыхом, хоть и кратковременным. Но тем и приятнее этот отдых, что он совсем не долог.
  Кто-то травит анекдоты, кто-то читает газету, некоторые курят, и, все балдеют от чудесного утреннего подарка Природы.
 Вот пошли со столовой девушки и женщины из соседнего цеха. Все весёлые, хохочут, рассказывая о парнях и о мужиках, о своих историях, или тоже травят анекдоты. Многие в лёгких летних платьях, другие в спецовках, но тоже выглядят , словно только что распустившиеся бутоны цветов. Яркое солнце усиливает их привлекательность, и , мы смотрим на них зачаровано, околдованные всем спектром этого утреннего представления. Парни отпускают им вслед шуточки, девушки им отвечают, но на ходу, и проходят в настежь открытые ворота нашего корпуса.
 С очередной группой девушек идёт Алёна и улыбается, увидев меня. Я улыбнулся ей в ответ, слегка кивнув головой. А рядом сидящие парни тычут мне в бок.
- Иди, что сидишь! Поговори.
 Вначале я отмахнулся, но вспомнил, что в комитете комсомола говорили о туристическом походе. Я встал и подошёл к Алёне. Она вся сияла в лучах солнца молодостью, казалось, сейчас мы обнимемся с ней. Но я успокоил свои чувства, прошёл с ней к воротам. Вошли в цех, встали в сторонке и переговорили о совместном турпоходе наших цехов. Подробности решили уточнить после работы.

  До конца смены я переговорил с парнями из нашего цеха. Согласились ехать только двое – Альберт и Кадыр. А когда мы встретились с Алёной после работы, оказалось, что из их цеха поедут три пары семейных и четверо девушек. Командовать походом будет Саша Малышев, он берёт с собой и жену. В течении недели мы приготовили необходимый для похода инвентарь, который арендовали в спорткомплексе «Спутник» и оставили там в камере хранения. Закупили продукты. Поехали в пятницу сразу после работы. Направление похода было на восток Башкирии. Доехали до стации Миньяр на электричке. От станции пошли в северном направлении, по просёлочной лесной дороге, которая полого вела вверх.
  Погода выдалась облачной, иногда накрапывал коротенький дождик. Идти было тяжело, постоянный подъём в гору, хоть и полого, утомлял. Через час пути остановились на отдых. Только успели чуть отдышаться, как Саша Малышев поднял нас с отдыха, сказав, что иначе не успеем поставить палатки засветло.
 Через пути ещё мы подошли к берегу маленькой речки, почти ручейку, шириной в пять метров и глубиной почти до колен. Саша и Гера – высокий и плечистый парень , оказывается, взяли с собой резиновые сапоги . Они переобулись, перетащили на другой берег рюкзаки, потом перенесли на плечах девушек, и затем парней.
 На том берегу нам открылась поляна метров в тридцать в диаметре. За поляной поднимался крутой склон высотой до пятнадцати метров, заросший как всё вокруг поляны кустарником и деревьями. Малышев указал нам места для палаток и место для костра. По обгоревшей земле и по большому стволу дерева лежачего возле этого места, стало понятно, что эта поляна использовалась туристами не в первый раз. Семейные пары начали ставить двухместные палатки, а остальные стали рубить ветки для большой общей палатки – для них не было специальных стоек. В этот момент небо закрыла чёрная туча и пошёл дождь, - стало совершенно темно. Мы достали фонари и работали при свете их лучей, почти не разговаривая. Через полчаса палатки уже стояли, костёр горел, уже освещая поляну довольно сносно, но зато полностью. И дождь перестал, в просвете облаков появилось звёздное небо. Пары забрались в свои палатки, а одиночки расселись у костра, а с ними и Малышев.
- А здесь не водятся медведи и волки? – спросила одна из девушек.
- Это место уже освоенное. – ответил Саша. – видите, что место для костра обустроено, и брёвна вокруг кострища приготовлены. Я сюда уже несколько раз туристов водил. .. – Он взглянул на часы. – А время уже за полночь. Наверное, устали. Идите спать. Я со своей женой подежурю до двух часов, а потом кого-нибудь разбужу. Они будут дежурить до четырёх, а потом ещё двое будут дежурить до шести утра. В шесть общий подъём и подготовка к завтраку. – Он посмотрел в мою сторону и спросил.- Кто из вас будет дежурить после нас?
- С двух до четырёх буду дежурить я, и со мной будет Кадыр. Потом разбужу Альберта, и буду с ним до утра. Мне самому будет достаточно и двух часов вздремнуть.
- Хорошо, пусть так и будет. У вас для всех одна общая палатка, и для мальчиков, и для девочек. Я думаю, что драться не будете. – хихикнул Саша.  – Ладно, это я так, для смеху. Вы же взрослые люди. Вы, мальчики, ложитесь с краю, чтобы я вас не искал, когда буду будить. И девочек беспокоить не придётся.
- Хорошо. – сказал я. И, обращаясь уже к остальным.- Ну, мальчики и девочки. Идёмте спать. Утро вечера мудренее.
 Первыми улеглись девочки, а потом мы, заняв места с краю палатки. Со своего угла я чуть приоткрытым оставил полог, лишь прикрыв его москитной сеткой.

  В два часа Саша разбудил меня, а я разбудил Кадыра, и мы сменили Сашу и Машу у костра.  Когда мы остались вдвоём, я обратил внимание на небо, и увидел звёзды.
- Смотри, Кадыр! – тихо, но зачаровано, сказал я. – Тучи ушли, и небо высветилось звёздами!
- Да! Удивительно выглядит небо.- Кадыр вскинул руки.- Вокруг лес, а мы, словно из широкого колодца видим небо. И звёзды такие яркие, каких я никогда не видел в городе. А ты знаешь названия звёзд?
- Знаю совсем мало названия звёзд, но названия и очертания созвездий знаю. – ответил ему, и начал показывать , видимые нам созвездия.
  Часов около трёх начало светать. Вначале чуть заметно, а потом всё ярче и ярче. Звёзды тускнели, словно лампочки перед началом спектакля в театре, но ещё медленнее.
- Ты когда-нибудь был в театре? – спросил я Кадыра.
- Да. Когда в школе учился, нас с классом водили.
- Я тоже несколько раз ходил. Почему я спросил тебя?  Там, в театре здорово делают подсветку, когда показывают  рассвет. Очень ярко-контрастным светом, и получается сказочный вид. А здесь не так много красок, но удивительно смотреть, как медленно гаснут звёзды, как медленно ночь светлеет, а одинокие облака показывают фокусы из света и тени.
 Так мы смотрели на смену ночи на утренний рассвет, что на время и не смотрели. Когда уже рассвело. Вспомнили про Альберта, но Кадыр сказал, что тоже не хочет спать, и пошёл собирать хворост для костра.  А вскоре Альберт сам проснулся и подошёл к костру.
- Время уже пять часов. Почему не разбудили?- спросил он зевая.
- Нам не хотелось спать. Хотели досмотреть, как светает, подольше почувствовать этот сказочный мир преображения природы.- ответил ему, вставая и потягиваясь.
- А где Кадыр?- спросил Альберт.
- Вон, за кустами, хворост собирает.
- Ну, тогда и я пойду, помогу ему. – и направился на звук шагов Кадыра.
 А я сходил к ручью и помыл лицо и голову, чтобы смыть сонливость.
   В шесть часов встал Саша и разбудил весь лагерь громким криком.
- Подъём!... Солнце встало и нам лучами приветы шлёт! – И включил радиотранзистор на полную громкость с бодрящей музыкой.
   Когда все встали, сходили за кусты , помылись, Саша собрал всех у костра и объявил распорядок дня.
- Сейчас готовим завтрак. Сразу после завтрака поход за эхом, кто не захочет, могут отдыхать в лагере, или собирать грибы вокруг лагеря, далеко не отходя. Но в это время лагерь без присмотра не оставлять, ходить в лес по очереди. После обеда поведу на грибные и ягодные места. Вечером будем готовить ужин с грибами.  Отбой по желанию. Кто хочет, может и днём поспать. Сюда пришли отдыхать, а не в армию. Всё, все свободны.

   После завтрака Саша повёл нас вдоль ручья по протоптанной тропинке. Нас – половина отряда, остальные остались в лагере.  Минут через десять навстречу нам вышел из леса всадник на коне. Мы несколько успели испугаться, такой неожиданной встрече, но Саша с ним поздоровался, и  у нас отлегло от сердца.
- Здравствуй, Пётр Иванович. Всё спокойно в лесу?
- Бог миловал, всё спокойно. А ты ещё одну группу туристов привёл? Наверное, эхо искать пошли?
- Да, угадал.
- Тогда, доброго пути. Не заблудитесь.
- Места знакомые. Бог даст, не заблудимся.
- Ну, счастливо. А я проверю лагерь.
  И мы пошли своим путём. Минут ,через пятнадцать, подошли к скале, из- под которой вытекал ручей светло-зелёного цвета, мутновато окрашенный.  Этот родник, то ли природный, то ли рукотворный, впадал в русло речки, которая в этом месте была всего метра полтора. Мы перепрыгнули на другой берег и правее скалы стали подниматься на холм, заросший, в основном, соснами и лиственницами. Подлеска не было, видимо, не давала ему расти опавшая хвоя.  Вскоре начали появляться грибы со шляпками до тридцати сантиметров, красного цвета, у некоторых были белые пятна – конечно, это были мухоморы. Мы все видели их такое множество в светлом лесу ещё, прямо как в картинах художников. И, то, что видим это своими глазами, нас просто сказочно околдовало. А Саша предупредил.
- Грибы не съедобные, но их не трогайте, и не пинайте. Они нужны лосям. Лучше, любуйтесь, будете потом детям рассказывать, в какой сказке побывали.
 Поднялись на вершину сопки. Здесь открылись голые камни скального грунта, меж камней росли редкие кустарники.  Среди этих кустов я нашёл выводок грибов лисичек, ярко-жёлтой окраски. Показал их Алёне.
- Возьми, они съедобные. – сказала Алёна.
Я сорвал несколько штук, все брать не стал, - уж, очень они украшали это место.-  На ужин сгодятся. – сказал я, и положил их в карман штормовки.
 Метров через сто, чуть спускаясь с вершины, мы подошли к краю глубокого обрыва, заросшего кустарником. Нам открылась обширная котловина, вся поросшая лесом. Котловину окружали горы, создавая впечатление, что это жерло огромного древнего вулкана, диаметром порядка десяти километров. Горы тоже заросли лесом, кое-где простирался туман, небо было затянуто облаками, серыми и сплошными.
- Странная погода здесь. – сказал Саша. – Утром солнце сияло, а сейчас опять облачно. В горах всегда так, не поймёшь, когда что увидишь. В солнечную погоду здесь совсем другой вид открывается. Но и сейчас не слабо! Смотрите, какой простор! Дух захватывает! Такое впечатление, как будто мы оказались в лесу в сто миллионов лет давности, не хватает только летающих ящеров увидеть.
  Рафаэль Даукаев обнял свою жену Дилару. Они оба среднего роста, лицом и телом худощавые и симпатичные, характером скромные и добродушные. 
- Саша, смотри. – и Рафаэль показал рукой на летающих вдали орлов. – Вон, орлы летают. Можно представить, что это древние ящеры.
  Мы все наблюдали за орлами, любовались девственной природой, не тронутой деятельностью человека, и чувствовали себя в объятиях фантастического мира.
- Мы здесь похожи на героев приключенческого фильма, совершивших прыжок во времени. – задумчиво промолвила Алёна.
- Всё это хорошо. – вернул нас в настоящее Саша. – Но мы пришли сюда за эхом.
- А разве здесь может быть эхо? – усомнилась Рамзия, девушка с крупными пухлыми губами, большими карими глазами, черноволосая.
- Значит, может. Ведь дальше дороги нет. – ответил ей Валера Фокин, её муж. Он такой же пухлогубый и большеглазый, но цвет глаз синий, а волосы русые.
- Верно, Валера. Дальше дороги нет. А эхо где-то здесь прячется. Сейчас я попробую его найти. Оно не всегда отзывается, всё зависит от погоды. – Саша встал на краю обрыва, между двух кустов, и закричал.
- Ау…у.у..у. Эхо..о..о! Я тебя найду..у..у!
  Через пару секунд мы услышали в ответ.
- А-у-у-у….найду…-у-у-у…
  - Ответило, ответило! – закричали и запрыгали на месте девушки. Парни тоже стояли под впечатлением услышанного, но чувств не проявляли, лишь всматривались вдаль, словно стараясь увидеть это загадочное эхо.
- Теперь попробуйте и вы. – сказал Саша, уступая место у обрыва.
  Мы по очереди подходили и пробовали свой голос. От волнения наши голоса не всегда были звучными, поэтому и ответ от эхо получали разный. Когда все на-ауались, чуть отошли от обрыва, и молча , в задумчивости , наблюдали этот дивный мир, слушая далёкий стук дятла, порхание крыльев мелких птичек, шелест дождя чуть в отдалении.
- Всё, ребята! Налюбовались? Просыпайтесь в действительность. Сюда шли полтора часа, и в лагерь возвращаться столько же. Как раз к обеду и вернёмся.- сказал Саша, и первым зашагал вверх по склону.

   После обеда жена Геры Миляуша, женщина маленького роста, но пухленькая и симпатичная, которая рядом с мужем, который был ростом под два метра,  казалась просто куколкой, - уговорила товарищей идти за грибами.  На это Саша откликнулся предупреждением.
- Я за вас отвечаю, и без меня никуда не ходите. Я знаю здешние места, а вы не знаете. Чтобы заблудится, достаточно одной секунды. Я поведу вас на ягодные и грибные места, а вы от меня не отходите, будьте всегда на виду… Кроме того, кто то должен остаться в лагере, чтобы готовить ужин и охранять лагерь. … Кто останется?
- Я останусь. – ответил я.
- Я тоже с ним останусь. – ответила Алёна.
- И я тоже останусь. – сказала Роза, девушка среднего роста, румяная и привлекательная, слегка стеснительная.
- Я тоже останусь. – сказал Кадыр. – ночью не спал, а ещё на эхо ходил, устал. Хочу поспать.
- Хорошо, оставайтесь. А остальные берите свои лукошки, или ещё что у вас имеется. Пойдём по этой тропе. – Саша указал на дорожку, что шла среди кустов круто вверх, почти сразу от места кострища.

  Когда грибники ушли, я обошёл лагерь, проверил, всё ли в порядке. Прошёл к речке и помыл лицо и руки. Когда вернулся к костру, Роза и Алёна о чём- то разговаривали. Я подсел на бревно со стороны Розы, подключился к разговору. Стал расспрашивать Розу о её жизни. Оказалось, что она приехала в город из деревни, и живёт у родственников, надеется поступить в институт. Алёна , слушая наш разговор, начала беспокоиться. Прерывала нашу беседу на отвлечённые темы. Решив совсем отвлечь меня от Розы, предложила.
- Басыр. Ты говорил, что ходил на тренировки по борьбе самбо. Можешь показать мне какие-нибудь приёмы?
- А на ком показывать? Кадыр пошёл спать.
- А со мной побороться слабо?
- Ты же девушка. Как то не удобно.
- Ты не бойся, - я не сахарная, не растаю.
 Она встала и прошла на поляну за костром. Позвала меня.
- Идём сюда. Здесь трава и земля мягкая. Если упаду, то будет не больно. Показывай мне приёмы. Если где-нибудь на меня нападут, то пригодится.
- Хорошо. – сказал я, и прошёл к ней на поляну. – Постараюсь не ронять тебя.
- Нет уж. Ты показывай, как нужно, взаправду. Иначе не научишь. А падать я не боюсь.
- Ладно. Главное в борьбе, - это уметь правильно падать.
  Я показал, как нужно падать, чтобы не поломать руки и ноги. Потом начал показывать подсечки, броски через колено и бедро. Конечно, поначалу, придерживал и мягко опускал. А потом, по её сердитому требованию, показал уже в более ускоренном режиме. После нескольких падений она решила сама попробывать  делать броски на мне. После нескольких неумелых попыток. У неё начало получатся довольно сносно. Когда она решила, что у неё уже получаются эти простые приёмы, она попросила показать что-нибудь посложнее.
- Я покажу. Но, только ты не кричи. – предупредил её.
- Я же до этого не кричала. – ответила она, слегка обидевшись.
- Покажу тебе приём, который называется «мельница».
  Я подошёл к ней. Она встала в стойку борца. Я нагнулся, взялся одной рукой за её ногу, другой рукой за шею, и поднял её себе на плечи, и , один раз крутанул её вокруг своей головы на плечах. Продолжая движение, аккуратно сбросил её на землю. Она , всё же, не сдержалась, и слегка вскрикнула, когда я поднял её на плечи.
- Не очень больно упала? – спросил её, помогая встать с земли.
- Голова закружилась, и падать было страшно. Нет, такие приёмы мне не нужны. Хватит уже. Я устала. Пойдём, посидим, отдохнём.

  Когда присели на бревно, я мельком взглянул на склон холма за речкой. Там росли деревья смешанных пород, без подлеска и редко. Среди деревьев я разглядел ярко красную шляпку гриба, от костра это было в метрах тридцати. Я сказал девушкам.
- Смотрите, на склоне холма гриб с красной шляпкой. Как вы думаете, это мухамор?
- А ты сходи и посмотри. – предложила Алёна.
- Вообще-то, у нас и хвороста маловато. Я схожу на тот берег, а вы на этом берегу поищите валежник, но далеко не отходите.
 Оставив девушек у костра, я пошёл по тропинке вверх по речке, там я видел узкое место, где можно было перебраться на другой берег. Когда дошёл, то понял, что переход трудный, - берег болотистый, и по нему до того берега брошены два брёвнышка. Осторожно ступая, пошёл, но брёвнышки прогибались. И мои кеды слегка промочились.  Хорошо, хоть, что в редколесье была хвойная подстилка. Ноги не пачкались. Первым делом я нашёл тот гриб, - это был подосиновик на крепкой ножке. Я срезал его, полюбовался приятным на глаз видом гриба, положил его в карман штормовки, а сам подумал – «наверное, этот гриб , одиноко выросший здесь, своего рода сигнал для меня, что в этом году я женюсь.?!» . Удивляясь такой своей мысли, начал собирать хворост. Вернулся по тому же броду.
  У костра я отдал гриб Алёне. Она положила его в тарелку, где уже лежали утренние грибы лисички.
- Это ещё мало. Придут грибники, мы все грибы вместе и сварим. – сказала она, и добавила.- А этот красношляпный гриб ты специально для меня принёс? – Я смущённо пожал плечами.
 
Грибники пришли, когда картошка была уже почищена. Грибы мы помыли, проварили, воду слили. Разновидность грибов была не большая – «свинари», подберёзовики, маслята. По количеству тоже не много, как раз на один ужин для нашей компании. Мы соединили грибы, картошку, тушёную говядину из консервных банок , и всё вместе сварили. В другом ведре сварили чай.

   Я взял свою тарелку  и подошёл к Алёне, которая присела на землю и хотела начать кушать. Видя, что так ужинать не очень удобно, предложил ей.
- Алёна, давай сядем удобнее. Вижу, как тебе неловко сидеть.
- И как же ты предлагаешь?
- Сядем спина к спине, опираясь друг к другу спиной.
- Я согласна. Давай, попробуем.
- Тогда встань, я штормовку постелю, ато на земле будет холодно.
 Она втала, я постелил штормовку. Мы сели, прислонившись спинами, и начали кушать свои порции ужина.
  Семейные расположились в своих палатках у входа. Остальные выбрали место на брёвнах у костра. Многие нахваливали вкус картошки с грибами и тушёнкой. Взглянув в сторону семейных пар, я заметил, как Миляуша с Герой пошептались, а после, Миляуша прошла к жене Рафаэля Диларе, и стала показывать на нас с Алёной взглядом. И сказала тихонько.
- Они, что, жениться хотят?- и ещё тише о чём то заговорила. Я не стал прислушиваться, отвернул свой взгляд от них, смущаясь, что говорят о нас. Обратился к Алёне.
- Алёна, послушай.
- Да, говори.
- Тебе не кажется, что Миляуша беременна.
- А ты только что заметил, что ли? Об все уже знают. Она уже на четвёртом месяце.
- Я смотрю, она как колобок, кругленькая стала.
- Ладно уж. Тоже мне, новость. Ешь лучше и молчи.

  Когда помыли посуду, пошёл накрапывать дождик. Пришлось забраться в палатки. Холостые парни и незамужние девушки собрались в большой общей палатке и начали играть в карты, разбившись на два круга по четыре человека. В одном кругу Альберт, Кадыр, Роза и Таня. В другом я, Алёна, Настя и Марина. Чтобы было веселее, включили музыку на транзисторном радиоприёмнике.
  Когда пришло время отбоя, а мы играли уже при свете фонариков, к нам в палатку зашёл Саша. Он договорился о ночном дежурстве. Решили, что до двух ночи будем дежурить я с Альбертом, а потом Сам Саша с Машей.
  Мы с Альбертом натаскали сухих веток, чтобы хватило до утра. Развели костёр так, чтобы горело не сильно, и беседовали, иногда подбрасывая новую порцию хвороста в костёр. С полуночи тучи разошлись , и в чистом ночном небе высветились звёзды. Стало веселее на душе от таинственного мерцания далёких светил. Притихли голоса птиц, только ветер шелестел в листве, то тихо, то внезапно с шумом проходя по верхушкам деревьев. Мы и не заметили, как пролетело время, хотя, временами казалось, что оно тянется бесконечно долго. Когда к нам вышел Саша, мы уже начали зевать, хотелось спать.
- У меня будильник в транзисторе. Да и так, я сплю с внутренними часами в голове.- сказал он, садясь рядом с нами у костра. – Вижу, что вы уже зеваете. Конечно, вы же и в прошлую ночь почти не спали. Ладно, идите спать. Пошло моё время дежурить.
- Доброй ночи. – сказал я ему. И мы с Альбертом пошли к общей палатке. Он улёгся с левого края рядом с Кадыром. Я лёг с правого края, рядом с Алёной. Когда я был уже у палатки, это она тихо позвала к себе. Все девушки лежали в спальных мешках, и Алёна тоже. Я лёг на одеяло и укрылся штормовкой. Было холодновато, и я свернулся калачиком. Стал уже засыпать, когда почувствовал, что Алёна укрыла меня краем своего спальника. Оказалось, спальником она просто укрывалась. Она обняла меня со спины и шепнула.
- Замёрз ведь. Так и простудиться можно.
- Не надо, не замёрзну. – промямлил я .
- Спи  уже! – толкнула она в бок.
 Я затих, чувствуя неловкость, но теплота со спины меня быстро убаюкала. Проспал до утра без всяких сновидений, видимо, устал, и глаза сами уже смыкались.

   Проснулся, когда лучи солнца стали заглядывать в палатку через откинутый край полога с моего края. Все ещё спали. Осторожно, чтобы не разбудить товарищей, вышел из палатки. У костра на бревне сидели Саша и Маша. Я помахал им рукой. Они тоже, молча приветствовали меня руками. Я пробежал в кусты, потом помылся в речке. Когда встал спиной к речке, а лицом в сторону лагеря, был очарован развернувшейся передо мной картиной раннего утра в лучах восходящего солнца. Холм за лагерем сиял светлой зеленью, мерцая цветами радуги,  бликами солнечных зайчиков на каплях росы. Совсем лёгкий ветерок шелестел, подпевая голосам ранних птичек. Взглянув чуть левее, вдоль берега речки, я увидел пригорок высотой около метра, и длиной около десяти метров. Вначале стало больно глазам от яркого красного цвета. Закрыл глаза, опять открыл, пригляделся, приложив ладонь ко лбу в виде козырька.
- Что за чудо? – промелькнула мысль.- Почему склон пригорка окрасился в такой сияющий красный цвет? – Чтобы раскрыть эту тайну , прошёл к этому пригорку. И, встал, восхищенный, увиденным. Крупные красные фонарики конусообразной формы висели на стебельках высотой от десяти до пятнадцати сантиметров. Они возвышались над травой, словно стройные ряды солдат в красных мундирах. И было этих солдат целая армия на площади пригорка. Полюбовавшись на эту сказку, я нагнулся и сорвал несколько ягод лесной земляники и попробовал на вкус, - они были сладкие с приятной кислинкой, приятно освежали, наполняя душу  радостным возбуждением. Минуты три я рвал осторожно ягоды, по одной , не осмеливаясь повредить стройный ряд , и кушал, наслаждаясь чудесным, сказочным вкусом – подарком Природы.
 Возникла мысль.
- Какой толк, если я один буду знать об этом сказочном мире. Нужно угостить и своих товарищей.
  Я прошёл к костру и сказал о ягодах Саше и Маше. Они ответили, что уже видели, и ягоды кушали.
- Тогда, я наберу ягод для девушек. Вот они удивятся, когда проснутся и увидят собранные ягоды.
- Конечно, иди. Если ты уже не будешь спать, то мы пойдём поспим. Глаза уже смыкаются. – сказала Маша.
- Да, конечно, идите. Дежурство ночью всегда утомляет. Идите спать. Я уже ложиться не буду.
  Они пошли в свою палатку. А я взял эмалированную кружку, что лежала у костра, и прошёл к пригорку.
  Собирая ягоды,  удивлялся, как это чудно, что Природа одарила нас такой сказкой. До сегодняшнего дня мне не приходилось видеть  такой ковёр из волшебных ягод – фонариков. Да, ещё таких крупных – конусы высотой до двух сантиметров. Временами я выпрямлялся из наклонного положения, и любовался стройными рядами ярко-красных  ягод-фонариков. Удивлялся, как солнечные лучи играют на поверхности ягод, высвечивая крупинки золотистых зёрен – семян на красочных конусах ягод – великанов.
  Когда кружка наполнилась, мне казалось, что ягодная полянка на склоне пригорка нисколько не потеряла своей полноты, как будто, вместо сорванных, вырастали новые. Я сам ещё наелся ягод. Сказал тихонько.
- Спасибо тебе , Природа! – и понёс кружку с ягодами к палатке. Ещё все спали. Откинул полог палатки полностью. Приглядел свободное место, где можно поставить кружку, чтобы, вставшие, её не опрокинули, но увидели бы, и удивились бы утреннему сюрпризу.  Такое место было в средней части  входа в палатку, там и оставил кружку. Сам прошёл к костру, добавил веток в огонь, и стал ждать пробуждения лагеря.

  Через некоторое время первой встала Алёна. Увидев кружку с ягодами, она, вроде как, фыркнула, и прошла мыться к речке. Потом подошла к костру и села рядом со мной.
- Ты зачем положил ягоды у ног Тани? – возмущённо спросила она.
- Ну, вот вам, и спасибо! – удивился я её словам. – Хотел, чтобы , вставая, вы обрадовались сюрпризу от солнечного утра. Причём, все вы, а не только кто- то один из вас. А ты фыркаешь.
- Мог бы мне одной сделать такой подарок. Спал рядом со мной, а подарки другим.
- Во, даёшь! Ты уже ревнуешь? Это разве повод для ревности? Если хочешь настоящий подарок, то идём со мной.
 Я встал, подал руку Алёне, и повёл её к пригорку.
- Вот, смотри! – восхищаясь всё ещё видом ягодной грядки, сказал я. – Принимай подарок Природы!  Угощайся прямо с веток. Ягоды чистые, висят над землёй, как выставочные образцы!
Алёна улыбнулась, и сказала.
- Ладно, уж. Прощаю тебя. Такая сказка – это лучший подарок.
- Ешь, ешь, на вкус пробуй! – сказал ей, улыбаясь. И сам начал срывать ягоды и кушать, давая ей пример.
 Алёна лакомилась минут пять. Приостановилась. Оглядевшись вокруг, и ещё раз взглянув на ягодный склон пригорка, сказала.
- Всё, наелась. Ягоды здорово аппетит поднимают. Теперь хочу кушать более существенное. Например, кашу.
- Тогда идём кашу готовить. У нас имеется гречневая крупа и тушёнка. А пока можешь перекусить хлебом и холодным чаем с ужина.
- Идём. Пока эти засони встанут, мы приготовим им завтрак.

  Тех, кто вставал, мы сразу направляли к ягоднику. Кто-то восхищался и уплетал ягоды за обе щеки. А кто-то был равнодушен, говоря , что не любит вкус лесной земляники. Но мне было приятно показывать товарищам сказочный мир ягод, каждый раз любуясь стройными рядами ягод-фонариков, и замечая, что с каждым разом цвет ягод меняется  - это солнце, скользя по небосклону, постепенно закрывало сказочность, маскируя ягодный склон в общую равномерную освещённость.
  Поле завтрака Саша объявил распорядок дня.
- Сейчас, кто захочет, пойдут со мной за ягодами и грибами. Я поведу вас в другое место, может там будет интереснее.  После обеда сворачиваем палатки, и в три часа выходим из лагеря, идём в Миньяр. Нужно успеть на электричку, которая едет в Уфу в шесть часов вечера.
  В лагере остались Гера с Миляушой, и я с Альбертом. Остальные пошли с Сашей. Мы с Альбертом сидели у костра, когда к нам пришли Гера с женой, и уселись рядом с нами на бревно.
- Вы то зачем не пошли? – спросила Миляуша.
- Я вчера уже ходил. Хороших полян с ягодами и грибами не было. – ответил Альберт. – Лучше здесь отдохну перед марш-броском до станции.
- Басыр, а ты что такой скромный? – спросил Гера.
- Какой есть, таким и принимайте. – ответил ему.
- Расскажи, что-нибудь о себе. Мы видим, что ты к нашей Алёне не равнодушен. Хотелось бы знать, какой у нас зять будет. – немного смущённо, попросила Миляуша.
  Я совсем не ожидал такого вопроса, и сам почувствовал неловкость положения. Тихо спросил.
- А что вы желаете узнать?
- То, что ты учился в военном училище, но не окончил, - это мы знаем. А как жил после? – спросила Миляуша.

  Хорошо. Расскажу. Про заводскую жизнь вы знаете, об этом не буду. Самое недомоседское лето было у меня в позапрошлом году, это 1974 год. В конце мая и начале июня я отдыхал в доме отдыха на озере Шамсутдин, который расположен рядом с городом Бирск. Загорал, купался, ловил рыбок, катался на лодке по озеру. По вечерам были танцы и пляски под баян. Питание было хорошее, три раза в день. Главное же в том, что познакомился с приятными для общения людьми. Иногда мы выпивали, но только для настроения, не более. Пели песни, играли в карты. И была лёгкая влюблённость в девушку, примерно, моих лет. Была лёгкая ревность к её парню, и, его ревность ко мне, которую мы старались скрывать друг от друга. Я понимал, что ничего общего с той девушкой у меня не может быть. Особенно это чувствовал, когда прогуливался с ней по аллеям между корпусами дома отдыха. Злился сам на себя, что увлекаюсь ей. Я вспоминаю тот период, потому, что это выглядело похожим на рассказы Тургенева о жизни молодёжи 19 века. Я удивлялся, что Тургеневские волнения души  существуют и в наше время. Оставаясь целомудренными, мы не смели даже целоваться, терзая себя недосягаемостью своих желаний из-за своей скромности, о которой и вы меня сейчас , вроде как бы, упрекнули. А я тогда оказался среди таких же, как я сам. И мучился Тургеневскими страстями, как и мои друзья по отдыху. Отпуск кончился, и все мы разошлись. Как после спектакля, в котором сами были действующими лицами.

  Когда приехал домой из дома отдыха, до выхода на работу оставалось ещё несколько дней. Вечером этого дня приезда, мне в голову пришла неожиданная мысль, что я могу ещё слетать в Москву, где ни разу ещё не был. Необъяснимое, мгновенное желание овладело мной. Я решился, и сказал об этом родителям. Они одобрили моё желание. Как ни странно, придя утром в трансагентство, я смог сразу купить билет, и после обеда уже летел на самолёте в Москву. Самолёт приземлился в Домодедово. Оттуда на рейсовом автобусе аэропорта доехал до аэровокзала на Ленинградском проспекте. Сразу купил там обратный билет в Уфу. Билет был на вечер третьего дня, что меня вполне устраивало. Там же я узнал, что для транзитных пассажиров предлагают место в гостинице, но в пригороде, на окраине Москвы. Зная, что в самой Москве в гостиницы не попадёшь, я взял направление в гостиницу, которая находилась в районе Царицино. Туда пришлось ехать на метро, потом на автобусе, и ещё шагать пешком пару километров. Улица, где располагалась гостиница, называлась Царицинское шоссе. Совсем короткая улица с одноэтажными деревянными домами, и машины по улице почти не ездили. Такой, чисто деревенский вид и тишина. По пути на эту улицу видел пруды, которые перетекали один в другой через каменные рукотворные барьеры, создавая широкие и не высокие водопады. Правее моста, перекинутого через один из прудов, видел развалины Царицинского Дворца. Может и не развалены, но тронутые временем двух-трёх этажные арочные строения, оставленные без присмотра на волю ветрам и времени.
  Гостиница находилась в длинном одноэтажном строении зелёного цвета. Было девять часов вечера, а впечатление такое, как у нас бывает только к полуночи в это время года. Я решил, что это, наверное, смещение временных поясов так сказывается.
 В самой гостинице у меня взяли направление и дали листок с номером комнаты и номером кровати. Цена до смешного условная, по пятьдесят копеек за ночь. Почему так дёшево, я узнал, когда вошёл в комнату. Двадцать кроватей стояли как в пионерском лагере, в два ряда, и с маленькими проходами между кроватями. Туалет и умывальные комнаты находились по торцам строения. Перед сном я кушал булку, запивая водой из крана. Так же завтракал. В шесть утра уже выходил из гостиницы.
   Не буду рассказывать последовательность моих пеших экскурсий по улицам и площадям Москвы. Просто перечислю места , где успел побывать.
  Посетил Красную Площадь. В мавзолей не пошёл, решив, что стоять в очереди – это пустая трата времени. Прошёл по Александровкому саду. С экскурсией прошёл в Кремль на Соборную площадь. Сознавая, что это величественный центр России, конечно, волновался. Но, чем дольше я находился на соборной площади, тем больше во мне возникало ощущение, что всё это давно мне знакомо. Мне казалось, что я бывал здесь уже тысячу раз, что жил здесь, а сейчас, просто прогуливаюсь  в очередной раз. Даже Царь-пушка и Царь-колокол казались мне обычными игрушками, которыми я уже наигрался. Первое впечатление и волнение сменились волнением от неясного чувства обыденности и домашности.
  Побывал и в ГУМе, что напротив Кремля. Впечатление от него сложилось не однозначное. С одной стороны , это колоссальное сооружение. А внутри царит хаос из множества комнат и закутков, в каждом из которых отдельный магазинчик. Это, своего рода муравейник, где запросто можно заблудиться. А ещё там духота от множества народа, и голова кружится от неясной тревоги, может быть от тесноты. Моё впечатление от ГУМа – это заколдованное место, куда не следует ходить. Ни там, ни, вообще, в Москве, покупать вещи я не собирался. Поездка была чисто ознакомительно- познавательная.
  Осматривал Собор Василия Блаженного, памятник Минину и Пожарскому, Спасскую башню, прошёл по улицам Варварка и Ильинка, по Старой площади , и по Новой площади. Особое впечатление осталось от этих площадей, на которых стояли правительственные здания , вызывающие чувство чего-то грозного, массивного, и трепетный страх , словно от заколдованного места. Вспомнив, что за этими зданиями стоит ГУМ, я решил, что, видимо это место, эта земля, на которых стоят эти строения, даёт какое-то излучение, от которого и голова кружится, и тревога в душе появляется.  А ещё, эти площади заканчиваются глубоким обрывом, за которым открывается вид на обширную Лубянскую площадь, что находится в низине. Смотреть на низинную часть, конечно, интересно, но когда подходишь к краю обрыва, становится боязно. Стоя там, я оглядывался, как бы, кто не подошёл сзади и не столкнул вниз. Ещё раз взглянув на внушительный вид правительственных сооружений, подумал, как же выдерживает земля под зданиями вес этих каменных великанов, - так и кажется, что здания могут скатиться вниз.
  Дальше я прошёл к коротким улочкам за этими площадями, и незаметно для себя оказался у Детского Мира , который стоял с северной стороны Лубянской площади. В магазин заходить не стал, решив, что в этом огромном здании, наверное, так же не уютно, как в ГУМе. Вышел на Театральную площадь, походил вокруг колонн Большого театра, осмотрел улицы вокруг театра. Прошёл к Манежу, к дому Пашкова, ещё раз прогулялся по Александровскому саду, где немного отдохнул от прогулок, присев на скамейку. По карте Москвы, которую я купил ещё на аэровокзале, определился, где находится Третьяковская галерея. Ещё раз прошёл по Красной Площади, перешёл по мосту на другой берег реки Москвы, отыскал Лаврушенский переулок. Третьяковская галерея показалась мне каким-то приземистым, обычным, - даже не верилось, что в таком маленьком здании находится музей, знаменитый на весь мир. Особенно проявлялась эта незаметность от того, что рядом стояли высотные дома внушительного вида.
 Осматривая картины в музее, я почувствовал, что проголодался. А от множества картин уже рябило в глазах, так, что после я не мог вспомнить ни одной запомнившейся картины. Большую часть галереи я прошёл почти бегом . Выйдя из музея , прошёл по набережной, за Малым Каменным мостом нашёл маленький кафетерий, где покушал пирожки с картошкой  и запил их лимонным напитком.  Потом прошёлся по Малому и Большому Каменным мостам, с них осматривал Кремлёвские башни и здание Большого Кремлёвского Дворца. Дальше поднялся к дому Пашкова, осмотрел малые улочки, вышел на улицу Горького, бывшую Тверскую, прошёл до Пушкинской площади, обследовал дворы вокруг МХАТа. Потом опять вышел на Тверскую, прошёл до Белорусского вокзала. С правой стороны площади Белорусского вокзала нашёл блинную, где пообедал блинами и компотом. В помещении блинной стоял такой запах блинов, что казалось, как в накуренном помещении – можно вешать топор, и не упадёт. И было очень жарко так, что я вышел на улицу весь потный. Дальше я прошёл по Ленинградскому проспекту до стадиона «Динамо» со старинными зубчатыми башнями. Чуть дальше прошёл и удивился, что пришёл к зданию аэровокзала. Зато, сделал для себя заметку в памяти, как добраться сюда, чтобы от аэровокзала поехать в аэропорт на маршрутном автобусе аэропорта.
  Так, что ещё интересного видел . Да, вот ещё. Прошёлся по ВДНХ. У входа увидел скульптуру «Рабочий и колхозница», и был разочарован, что она такая маленькая. Ведь, по кино и телевидению показывают , что скульптура огромная. И скульптура Гагарина с летящей ракетой показалась мне миниатюрной, я ожидал более внушительную увидеть. Вход на ВДНХ меня тоже не удивил, или у меня такое настроение было, что я сравнил его со входом в парк имени Якутова в Уфе. Или это такой обман зрения, что , когда стоишь рядом с объектом всемирного значения, пропадает чувство величия этого объекта. Это похоже на то, как человек стремиться осуществить свою мечту, а достигнув её, тоже может разочароваться. Нет, не тем что достиг мечты, а тем, что мечта кончилась. Спасти может только новая мечта, новая цель в жизни. Когда я пришёл учеником слесаря в цех, была мечта достигнуть профессионального мастерства до уровня моего наставника . Сегодня у меня уже четвёртый разряд, как и у Алексея Михайлыча, а особой важности уже не вижу, кажется, так и должно быть. Теперь у меня появилась новая цель, новая мечта, - это, получить диплом об окончании техникума. Хорошо, что достигнув вершины одной мечты, мы можем видеть перед собой новую мечту, новые горизонты и вершины, которые желаешь одолеть.
   Ладно, это я отвлёкся. А тогда ВДНХ я обошёл полностью. Мне там понравилось. Тенистые аллеи, ухоженные газоны, чистые дорожки, и фонтан «Дружба народов», и космический корабль «Восток», и самолёт Ту-154. Множество музейных зданий , где размещались и различныевыставки, я не смог бы осмотреть изнутри, поэтому не входил. Итак, осмотр только открытых площадок и самого парка, занял весь день. Но, зато, я вкусно пообедал в столовой, где посетителей выставки угощали большими порциями мяса с гарниром, и супами, и всякими десертами. И всё это совсем за не большую цену.
  Здесь я закончил свой рассказ, вспомнив, что нужно готовить обед.
- Кстати, об обеде. – Я встал с бревна. – К приходу грибников нужно уже начать готовить обед. Идёмте, наберём хвороста, принесём воды из речки, и начнём кашеварить. У нас остались борщи в стеклянных банках, рисовая крупа, и сухофрукты для компота.

   Когда над костром висели ведро с борщом , ведро с компотом и котелок для каши, мы опять уселись у костра. Миляуша опять начала расспрос.
- Что ещё такого было в том году, что ты называешь его удачным? Расскажи, пока обед варится. – предложила она.
- Хорошо. Слушайте. В начале августа меня вызвал к себе Саша Мельников и попросил найти в нашем цеху желающих поработать в стройотряде по строительству коровников в посёлке Чишмы. Я поговорил с молодёжью нашего цеха, но желающих не оказалось. Зато сам загорелся желанием попробовать свои силы на комсомольской стройке. Это было лучше, чем маяться монотонной привычной будничностью в цехе. Мельников дал мне согласие, хотя вначале не хотел отпускать, так как в сентябре должны были проходить цеховые отчётно-выборные собрания , а без меня – комсорга цеха, собрание не могло состояться. Но посмотрев график проведения заводского собрания, решил, что я успею вернуться и провести собрание в цеху.
  Так получилось, что от нашего завода желающих больше не нашлось. Меня направили в городской комитет комсомола, куда собрали стройотрядовцев со всей Башкирии. Набралось около сотни человек. После проведения инструктажа и объяснения цели  нашей работы, на трёх больших автобусах нас отвезли на стройплощадку  на окраине посёлка Чишмы. Нас разместили в десятиместных армейских палатках. В них мы прожили все сорок дней командировки.
  К нашему приезду были уже подняты стены пяти коровников. Нас разделили на две группы. Одна группа занималась  возведением крыш и вставляла оконные рамы. Другая группа копала лопатами траншеи внутри коровников под лотки для удаления отходов, потом эти траншеи бетонировали. После этого бетонировали полы по всему коровнику. Меня определили во вторую группу. После окончания бетонных работ, мы ещё включились и в остекление окон. Это, так сказать, краткий перечень проделанной работы. Конечно, все коровники мы не сработали, но три из них успели сдать для установки внутреннего оборудования. Остальную работу должны были выполнять отряды, которые должны были приехать после нас.
  Когда уезжали, нам самим не верилось, что за такой короткий срок – всего сорок дней, мы успели выполнить такой колоссальный объём работ. Причём, всё вручную, с помощью лопат и носилок, молотков и топоров. Работали по двенадцать часов в смену, и был всего один выходной через 20 дней работы. Мы очень уставали. Особенно , в первые дни, когда с непривычки болели руки, ноги, спина. А ещё, в первые две недели мучила жара. Внутри коровников было прохладнее, но мы потели от тяжёлой работы. Вечером после ужина ничего уже не хотелось, засыпали до утра. Постепенно тело привыкло к работе. По вечерам начали ходить за яблоками в колхозный сад. Там заборов не было, но охранники разъездами на машинах прочёсывали сад. Да, нам много и не нужно было, скорее мальчишеский азарт, и ради прогулок с девчонками в этот сад ходили, уже в сумерках.
  В сентябре резко похолодало и пошли дожди. Если в августе мы изнывали от жары, то в сентябре стали мёрзнуть, особенно, вечерами и ночью. Вот тогда, что- то странное случилось в поведении парней и девушек. Все со всеми перезнакомились, разбились парами, а на ночь все девушки перебрались в палатки парней и спали попарно на каждой кровати. Да, так и было. Я сам, уже после, удивлялся, куда пропала и моя стеснительность. Но ничего плохого не было, в смысле интима. Все оставались целомудренными, спали не раздеваясь , прямо в верхней одежде. Но и вдвоём под одним лёгким одеялом, иногда, было прохладно.
 - Ладно, заливать! – не выдержал Гера. – Вы, что, безчувственные болванки были? Спать рядом, и без всякого такого.
- Слушай, Гера, может быть, иногда, так и бывает. Вероятно, кто-то и грешил, но могли быть и безгрешные отношения. – сказала Миляуша.
- Отношения складывались, скорее , романтические, дружественные, без всякого разврата. Парни и девушки, когда ходили в сад за яблоками, конечно, там и целовались. А ещё уходили в неубранное ещё пшеничное поле, и целовались там, прящясь ,в высоких зарослях пшеницы. А вдали работали комбайны в свете фар.
- И что, никто после этого не женился?- удивилась Миляуша.
- Нет, до этого не дошло. Может быть, если командировка была на год, и сложились бы семьи. А так, все расстались друзьями, с лёгкой грустью в сердце.
  Но главное, мы уезжали с чувством одержанной победы в труде, счастливые, что кусочек жизни провели для настоящего дела, нужного стране. Хотя бы чуточку, но почувствовали себя одними из героев , как в кинофильме  «Добровольцы».
 - Нет, ты не уходи от ответа. Наверное, ты тоже целовался и спал с девушкой. – спросил Гера.
- Ну, и что с того? Мы же не грешили, развратом не занимались. А чтобы жениться, у нас не было сильного душевного притяжения. А без этого ничего не выходит.
- А с Алёной как же?
- Не буду об этом говорить заранее. Если у нас всё сложится, то вы об этом узнаете.
 
Тем временем, закипела вода в  вёдрах, и мы начали готовить обед. Когда всё было готово, вернулись и собиратели ягод. Очень ягодных мест не нашли, но по литровой банке собрали.
- Вы аромат обеда на весь лес выпустили. Есть хочется! Быстрее наливайте. – говорили они.
- Это вы сами аппетит нагуляли по полям, по долам. – отвечала Миляуша, наливая борщ по тарелкам.
  После обеда мы отдохнули немного, и довольно быстро свернули палатки, упаковали рюкзаки, и потопали на вокзал.
  Приехали в Уфу уже в сумерках. А когда мы с Алёной вышли из трамвая, на улице уже горели фонари. Я проводил Алёну до подъезда. А когда вернулся домой, меня уже ждали родители и братишки.

  В понедельник мы с Алёной возвращались с заводской комсомольской оперативки. Алёна радостно улыбалась чему-то своему, и я спросил её.
- Скажи, пожалуйста, чему ты так радуешься?
- К нам в цех на побывку приехал наш бывший комсомолец. Ну, он и сейчас комсомолец. Я хотела сказать, что он о нас не забывает. Вот и радуюсь, что молодые парни к нам в цех возвращаются. Значит, наша комсомольская организация хорошо работает.
- Вообще-то, у меня возникают подозрения, что это твой парень. – не сдержался я.
- Да, ты, что? Ревнуешь, что ли? Он же ещё совсем молодой. Я для него уже совсем , как тётка.
- Не знаю, не знаю…
- Ладно, дуться…  потом поговорим. Я уже к себе пойду. – и она свернула в проход между станков своего цеха.

  После обеда я подошёл на участок ремонта станков к Альберту и Валентину. Они проверяли с помощью штангенциркуля параллельность направляющих на станине токарного станка.
- Как дела? Готовите к сдаче станок? – спросил я их.
- Да, скоро сдадим. – ответил Альберт. – вот, только не удобно так примитивно делать замеры. Был бы более удобный инструмент вместо допотопного штангеля.
- Ты же скоро институт заканчиваешь. Вот и придумай. – пошутил я.
- Ты тоже учишься, пусть в техникуме, но тоже в авиационном. Что же не придумаешь?
- Вообще-то, мысль у меня имеется. Вот, послушай. Имеются ведь эхалоты, пеленгаторы, которые работают на ультразвуках и радиоволнах. А если использовать лазеры для замера вот таких поверхностей?
 Альберт почесал затылок, а Валентин сказал.
- Тебе, сейчас , не о новых приборах думать нужно, а к своей Алёне идти нужно….  Вон, она идёт по своему цеху.
 Я уже и сам наблюдал за Алёной, как она шла между токарными станками, в белом халате контролёра, и вся сияла, как маленькое солнышко.
- Ну и пусть бегает, у неё свои дела. – смутившись, и слегка покраснев, ответил ему.
- Иди, иди. Иначе, уведут. – поддакнул Альберт.
- Да, ладно, скажете тоже…  пролепетал я, и отошёл от них.
  Я прошёл в соседний цех и встретил Алёну у двери комнаты мастеров.
- Привет. – сказал я ей. – Увидел тебя, что ты идёшь , вся такая счастливая, что решил узнать, что за событие тебя так возбудило.
- Здесь не удобно разговаривать. Отойдём к тем шкафам.- сказала она, и показала на шкафы электроподстанции, которые своим трёх метровым ростом отделяли наш цех от проезда. Мы встали в тени этих шкафов.
- И что ты хотел мне предъявить? Я, что, всегда серьёзной должна ходить? – смеясь, сказала она.
- Меня за живое задело, что со мной ты никогда так не сияла. А тут, как- будто, на побывку приехал солдат, и ты вся засветилась. Это о чём-то говорит?
- Не ревнуй. Мы ведь с тобой просто, как товарищи по комсомольской работе. Ничем друг другу не обязаны.
- Хорошо. Если это не твой парень, ты хотела бы встретиться со мной. Ближе, чем просто товарищи.
- Ты, что, на свидание хочешь меня пригласить?
- Назовём это так…
- Ладно, что краснеешь? Я ведь тебя не заставляю.
- Ты сегодня после работы никуда не идёшь?
- Домой пойду. Куда мне ещё идти?
- Тогда, я приду к тебе к пяти часам.
- Во, даёшь! Свататься придёшь, что ли? Не красней, ато светиться будешь.
- Хватит насмехаться.  Приходить или нет? – меня начал бить чуточку озноб, от того , что решился на такой шаг. Пришло чувство поворота судьбы.
- Вот чудак! Конечно, приходи! Я буду ждать тебя. И не надо придумывать глупости про других парней. Ни с кем я не встречаюсь.
- Хорошо. – я глянулся вокруг, чувствуя , что за нами наблюдают. С антресолей на нас смотрели Михайлыч и Саар. А со стороны соседнего цеха за нами наблюдали двое женщин, мастера участков.
- За нами наблюдают уже. – продолжил я. – Скажут, наверное, что наконец, увидели, как мы секретничаем.
- Ну и пусть. А мастера меня ждут. Я уже пойду.
- Иди, если ждут. А я приду к пяти часам.
- Конечно. Приходи, буду ждать.

  Когда уже хотел подняться на антресоли, ко мне подошла Валя Асеева и спросила.
- Вы о чём это так серьёзно разговаривали? Ты не обижаешь Алёну? Мы за вами тут подглядывали.
- Что вы! Мы о своих делах разговаривали. – ответил ей, и стал подниматься наверх. – «Ну и дела! Как это все так быстро пронюхали, что сейчас состоялся такой важный , поворотный разговор в моей судьбе? Неужели за мной следят с самого первого дня, как я устроился в цех, и до сих пор, как будто за принцем каким.» - подумалось мне.
   Алексей Михайлович и Саар тоже привязались ко мне. Саар закурил свой «Север», и спросил.
- Что это вы так шептались? Ну, прямо спектакль! Наверное, скоро будет свдьба.
  Видя моё смущение, и Михайлыч добавил.
- Девушка хорошая, сразу видно. Куй железо, пока горячо. Мы твой выбор одобряем. – и тоже закурил, но свой «Беломор».
- Ну, вы и даёте! – воскликнул я им в ответ. – Вы все следите за мной, словно за китайским иператором.
- А как за ним следили? – спросил Саар.
- В Китае был такой обычай, что дворцовая служба и родственники императора следили, чтобы молодой император выбрал именно достойную невесту. А после свадьбы подглядывали за брачной ночью императора, чтобы убедиться в зачатии нового наследника престола.
- Ладно заливать! – как будто обиделся, или, ухмыльнулся, Саар. – Мы случайно увидели вас. А увидев, разве можно не посмотреть такой спектакль.
- А, ладно! Пойду, лучше работой займусь, чем с вами спорить. – ответил им, и зашёл в ремпри.

   Рабочий день заканчивался в три часа сорок минут. Я успел заехать домой, переодеться, сходить в магазин. В пять часов вечера я уже звонил в квартиру Алёны. Алёна открыла почти сразу, и была удивлена, когда я отдал ей бутылку водки «Столичная» и коробку шоколадных конфет.
- Это вместо цветов? Никогда не слыхала, что парни к девушкам с бутылкой водки приходят.
- Это для знакомства. Ты же говорила, что с сестрой живёшь, а у неё есть муж.
- Сестра и её муж на работе ещё. Я дома одна. Проходи, не стесняйся.
  Я снял обувь и прошёл в зал двухкомнатной квартиры.  Комната чистая, светлая, выходит окнами на южную сторону. В комнате стоит стол и четыре стула, цветы на подоконнике, диван у глухой стены, рядом комод. Из за отсутствия лишних вещей комната кажется просторной. Тишина и спокойствие создают атмосферу какого то таинства, как перед началом спектакля в театре.
 Алёна поставила бутылку на стол, а коробку конфет распечатала на кухне и вынесла в раскрытом виде, положила рядом с бутылкой.
- Угощайся, тоже.
 Мы присели к столу друг против друга.
- Вот здесь я и живу. Квартира двухкомнатная, но мы переделали её в трёхкомнатную.
- Ну, да? – не понял я. – Как это? Из воздуха приделали ещё одну комнату?
- Смеёшься! Просто сдвинули стенку кладовки в сторону спальни. В спальне было два окна, ведь комната угловая. Получились две комнаты, и каждая со своим окном.
 У нас живёт и мама Валентина, мужа моей сестры. Она сейчас гостит у своей дочери, старшей сестре Валентина. С собой она взяла  и дочку моей сестры Свету. Ей сейчас четыре года. А теперь ты расскажи о себе.
- Ты уже знаешь. Я говорил тебе. Живу у своих родителей в четырёхкомнатной квартире. У меня трое братишек, они младше меня. Раилю – двадцать три, Фариту – двадцать, Фанилю – шестнадцать. Двое первых учатся в нефтяном институте, младший в десятом классе. Наш дом за улицей Достоевского, до него отсюда метров триста, средний дом из трёх одинаковых пятиэтажек.
- Кажется, я знаю эти дома. Когда ходила в сторону витаминного завода, видела эти дома.
- Ты ешь конфеты, угощайся.- Алёна взяла одну конфету, съела.
- С детства люблю шоколадные конфеты. Теперь, рассказывай, о чём хотел со мной говорить.
- Ты же знаешь. Предлагаю, - Давай поженимся! – сказал ей, несколько краснея, и удивляясь своей смелости, даже пот испарины вышел на лбу.
- Вот так, сразу? – она засмеялась. – Не ожидала! Так быстро?
- Как быстро? Мы друг друга сколько уже знаем. Четыре года, наверное.
- Но, мы же даже не гуляли! И на свидания не ходили. Как это так, вдруг. Я, конечно, ждала этого. Но это так неожиданно, и так необычно. Водка и конфеты вместо цветов и Шампанского.
 - Я ведь не любовник, чтобы с цветами и Шампанским. Я же серьёзно. – возмутился я.
- Не сердись. Не хотела обидеть. Мне нужно подумать, с сестрой посоветоваться. Да и ты себя проверь. Может, ещё передумаешь.
- Я решил. Передумывать не буду.
- Ты ведь, даже в любви мне не объяснялся. И, сразу, вдруг, ставишь вопрос напрямую. По нашим отношениям, которые казались просто товарищескими,, и только по комсомольской работе, я, всё же чувствовала, что между нами идёт сближение. Даже, хотела, чтобы ты ещё раньше сделал мне предложение. Видимо, ты только сегодня до этого дозрел.
- Выходит, что так, дозрел. – улыбнулся я ей.


В это время зазвенел звонок входной двери.
- Это, наверное, Валентин пришёл. Пойду, открою. – сказала Алёна.
Она открыла дверь. В зал вошли двое мужчин, возрастом лет за сорок, ростом выше меня, широкоплечие, с животиками .
- Размер пятьдесят шестой. – подумал я.
А сам встал и поздоровался с ними за руку.
- Здравствуйте. Моё имя Басыр.
- Я Валентин, а это мой брат Дима.
- Валентин – муж моей сестры Нины. – уточнила Алёна. А им предложила.
- Садитесь за стол. И водка есть.
- Нет, мы пока на балконе покурим. А вы здесь, пока побеседуйте. – сказал Валентин, и они вышли на балкон.
  Я взял Алёну за локоть и сказал.
- Идём в парк Якутова. Там и поговорим, и прогуляемся. Не будем стеснять мужиков.
- Хорошо. Так будет лучше. – она открыла балкон и сказала.-  Валентин, закрой за нами дверь. Мы пойдём, прогуляемся.
  Мужчины вышли в зал.
- Во, дают! И водку нам оставляют.- удивился Дима.
- Конечно. Угощайтесь, за наше здоровье. – ответила Алёна.
- Ну, спасибо. Нам, как раз хотелось выпить. Спасибо вам. – сказал Валентин, провожая нас.

   В парке Якутова мы гуляли до самой темноты. И впервые осмелились целоваться. Мы целовались в тени деревьев, ещё стесняясь друг друга, но долго  много, словно пили воду из чистого родника в жаркую погоду.
  Когда вернулись в её подъезд, было уже ближе к полуночи. Мы стояли на площадке первого этажа и разговаривали.
- Иди уже. Я устала. Завтра на работу, спать хочу.- говорила Алёна.
- Хочешь, раз устала, я подниму тебя на руках на пятый этаж?
- Не надо. Ты ведь тоже устал. Иди уже. Да, и ты же не богатырь, чтобы меня на руках таскать.
- Конечно, по комплекции – у меня сорок восьмой размер одежды, не то, что у Валентина и Димы – у них пятьдесят шестой. Но я тоже не слабак. – Сказав это, я поднял Алёну на руки и понёс вверх по лестнице. Она чуть вскрикнула , но мешать не стала. На четвёртом этаже сказала.
- Дальше не надо. Увидят ещё.
 Я донёс её до площадки между четвёртым и пятым этажами и поставил на пол у окна, на подоконнике которого стояли горшки с цветами. Здесь мы опять начали целоваться. Между поцелуями, меня, вдруг, захватила какая- то грусть, в перемежку, с чувством счастья, наверное. Всё смешалось в душе, - и чувство уходящей одинокой вольности, которая меня и так уже тяготила, и чувства первых настоящих поцелуев, и нежность к девушке, с которой не хотелось расставаться даже до утра. Слёзы сами собой покатились из глаз от переполнения чувств. Я заплакал, стараясь отворачиваться от Алёны. Ещё и стыд за свои слёзы присоединился к остальным чувствам.
  Алёна прижала мою голову к своим плечам (мы с ней почти одного роста) и успокаивала как маленького ребёнка.
- Не стесняйся, всякое бывает. Я понимаю тебя. Сделал слишком резкий шаг, словно с высокой скалы в море прыгнул. Вот и результат. Такое раз в жизни бывает, у таких , как ты.
 Она ещё говорила, а я слушал и приходил в себя. Успокоился. И мы посмеялись надо мной. И целовались ещё.

   На следующий день я пришёл к Алёне в шесть часов вечера. Дверь открыла симпатичная женщина среднего роста, увидев меня засияла в улыбке, спросила.
- Что вы хотели?
- Мне нужно Алёну. Мы с ней договорились встретиться.
- Сейчас я позову её. – сказала она , и ушла в комнату.
  Алёна вышла в сопровождении Валеры Фокина. Я был сильно разочарован, видя её с другим парнем. Я с Фокиным поздоровался, и попрощался. Меня позвали в квартиру. Алёна провела меня в правую комнату от зала, рядом с балконом. Закрыла дверь комнаты. По моему виду, она поняла, что я возмущён, и почти взбешен. Сказала.
- Не обращай внимания. Мои комсомольцы часто приходят ко мне, чтобы рассказать о своих проблемах. Вот и Валера, поссорился с Рамзиёй и пришёл ко мне, чтобы узнать, что делать.
- Знаешь, Алёна! Первая девушка, с которой я познакомился, тоже водила парней за нос. Я в этом сам убедился. У неё был жених, а она дразнила его, или , хотела познать как можно больше парней. Я с ней даже не целовался, просто , была романтическая влюблённость. Но, когда я увидел, что на своём балконе она целуется с другими парнями, даже не с женихом. К жениху бы я не ревновал, считая это вполне уместным. А так, я её возненавидел. И при встрече, я ей всё сказал. Она оправдывалась, говоря, что это её одноклассники. Я ей ответил, что предавая жениха, пусть даже не мужа ещё, но жениха уже названного, она будет изменять и мужу. И я с ней простился, сказав, чтобы она меня забыла.
  До вчерашней встречи с тобой, до наших с тобой поцелуев, я не хотел видеть вообще любую девушку для серьёзных отношений. Они все казались мне продажными шкурами. А сегодня ты встречаешь меня , принимая до меня у себя другого парня. Как прикажешь это оценивать?
- Я не буду перед тобой отчитываться. Если хочешь – уходи! Я тебя не держу.
- Я своих слов не беру обратно. Пришёл за ответом. Будешь мне женой? Если , да, то с другими ты не должна встречаться ни под каким предлогом. Жизнь одна, и я не хочу прожитье с позором, особенно от своей жены. Так, что, - выбор за тобой.
 В это время в дверь постучали.
- Кто там? – спросила Алёна.
- Алёна, выйди на минуту. – позвала её сестра.
   Через несколько минут она вернулась.
- Это моя сестра Нина. Отчитала меня за Фокина. Твоими словами почти говорит. Сговорились, что ли?
- Что же ты решила?
- Я всё поняла. Больше ко мне приходить не будет. Пусть сами свои проблемы решают. Я тоже хочу свою семью иметь. Если ты не передумаешь, то я согласна быть твоей женой.
 Я постарался погасить в себе огонь гнева, унять кошек, которые скребли мне душу. Скрепя зубы в душе, я ответил.
- Хорошо. В конце концов, мы уже не школьники. Нужно серьёзно осознать действительность. Есть поговорка – Куй железо, пока горячо…  Давай договоримся, когда пойдём в ЗАГС. Там же ещё два месяца дают на раздумье. Есть время, чтобы испытать свои чувства.
- И когда ты хочешь? – чуть смущённо, и чуть виновато, спросила она.
- Предлагаю, завтра после работы встретиться у проходной и сразу идти в ЗАГС у парка Якутова. Согласна?
- Вот это да! Так быстро? – словно ахнула Алёна.
- А куда тянуть. Завтра подадим заявление, а свадьба будет в конце октября. Ещё не зима. Самоё время свадьбу справлять.
- Хорошо. – уже спокойнее, согласилась Алёна.

- Что мы сидим без музыки, когда у тебя проигрыватель имеется? – сказал я. Увидев пластинки рядом с радиолой.
- Сейчас поставлю пластинку. – сказала Алёна. Поискав, она выбрала одну из пластинок и поставила на круг проигрывателя. Включила радиолу, опустила иглу на край диска. Это был концерт из песен Ободзинского.  Его песни наполнили комнату настроением волнительной лирики, наполнили душу эйфорией влюблённости. Подчиняясь нахлынувшим чувствам, я пригласил Алёну танцевать. И мы закружились в медленном темпе, чувствуя друг к другу неописуюмую нежность и влечение. Но мои, чуть заметные движения рукой, она приостановила, и сказала.
- Только без этого. Я хочу. Чтобы у нас было всё по старинным обычаям, с первой брачной ночью после свдьбы. И не провоцируй меня, иначе выгоню.
- Я соглашусь с тобой. Что мне стоит потерпеть всего два месяца. Двадцать четыре года ждал, ещё чуточку подожду. – ответил , слегка отстраняясь от неё.
- Да, ладно, тебе. Целоваться я согласна.- сказала она. И мы провели вечер и целуясь, и ласкаясь.

   На следующий день после работы мы пришли в ЗАГС, который располагался на первом этаже пятиэтажного кирпичного дома, что в проезде между улицами Ленина и  Цурюпа возле Центрального рынка. Волнуясь, мы вошли фойэ . На двери комнаты предварительной записи была табличка – «перерыв». Я открыл дверь и спросил.
- Скажите, пожалуйста, когда вы начнёте приём?
- Вы для чего пришли? – ответила пожилая женщина.
- Хотим подать заявление…  ну, на свадьбу.
- Это называется регистрация брака. Через пол часа приходите, если не раздумаете.
- Хорошо, придём. – сказал я, и закрыл дверь.

 - Что будем делать? – спросила Алёна.
- Прогуляемся в парк Якутова к озеру. Там прохладнее, а здесь ждать духота. – ответил я.
 За десять минут мы дошли до озера, по дороге купив мороженое. День клонился к вечеру, но жара ещё не спадала. У озера сразу ощутили свежий прохладный ветерок, чему мы очень обрадовались. Минут десять прогулялись вдоль берега, потом зашли на бетонную площадку, ограждённую от воды перилами. Стали наблюдать гладь озера и подводные растения, росшие у берега в прозрачной воде. Я подумал про себя – «сколько рыбок увижу, столько детей будет у нас с Алёной». Сам удивился такой мысли, и веря, и не веря своим предчувствиям. Но я поддался этому внутреннему голосу. Начал высматривать рыбок. Не в далеке на берегу сидели рыбаки с удочками, и что-то им ловилось. Значит в озере рыба водится. Мне нужно просто увидеть их.
- Ты о чём задумался? – спросила Алёна.
- Просто так. – словно отмахнулся я, вглядываясь в прозрачные воды озера.
- Пойдём уже. Там должны уже начать работу. – Алёна взяла меня за руку.
- Подожди, успеем. – Несколько грубовато получился мой ответ.
- Ты, что, раздумал регистрироваться? – возмутилась она.
- Не выдумывай глупости. Ладно, идём. – Я вышел с бетонной площадки и пошёл вдоль берега, вглядываясь в заросли травы в воде.
- Что ты там ищешь?
 Видя, что она не отстанет, если я не скажу ей свои предчувствия, я объяснил.
- Хочу увидеть рыбок. Сколько рыбок увижу, - столько детей у нас будет.
- Ты рехнулся, что ли? Разве можно верить такой чепухе? – а сама тоже стала смотреть в воду. И первая же воскликнула.
- Вон же они, из травы выплыли! Смотри!
 Я увидел двух маленьких рыбок, видимо, мальки.
- Ну, всё, увидел. Пошли. –взяла меня за руку Алёна.
- Мало, всего две. Я хочу штук десять увидеть.
- Разбежался! – возмутилась Алёна. – Даже двух, ещё вырастить надо. Я, что, - деревенская баба, чтобы по десять детей рожать!
- Почему, сразу, - баба. Ты женщина – это твоя обязанность.
- Ну, уж, нет. Я сама решу, сколько рожать. Вот ещё! Десять детей ему подавай! – и она, вдруг, отбросила серьёзность, и засмеялась. – Я уж стала беспокоиться, когда ты стал задумчивым. Ну, думаю, не хочет жениться. А ты, оказывается, дурью маешься, - суеверия придумываешь. Пошли уже, бык производитель!
 Она потянула меня от воды, и в последний раз решил бросить взгляд в прозрачные воды. И, увидел стайку мальков, выплывших из травы. «Наверное, столько внуков у нас будет» - решил я мысленно. А Алёне сказал.
- Я ещё увидел стайку рыбок. Вон они, смотри.
- Вот и хорошо. Теперь душа твоя довольна?
- Да, как сказать…   Сколько нам судьба положила, столько и будет. Будем радоваться тому, что бог даст. Идём.- и взяв невесту под руку, повёл её в сторону ЗАГСа.

  Нас встретили доброй улыбкой. Женщина за столом раскрыла журнал, взяла наши паспорта. Записывая, она говорила, как бы задавая вопросы, и сама отвечая, так, что мы и слова не могли вставить.
- Невеста старше на два года. Это верно? Вас это не смущает? Обычно жених бывает старше. Вижу, что всё уже решено. По возрасту, вам в самый раз семью создавать. Хотя, на первый взгляд вы выглядите совсем  молодыми. Похоже, совсем ещё не целованные. Да не смущайтесь, это даже хорошо. В наше время таких уже мало осталось, которые старые обычаи соблюдают. Многие идут прямо , как в роддом.
  Ну, вот, я всё записала. Вот ваши пригласительные билеты на бракосочетание. Придёте. Как там записано, двадцать пятого октября в двенадцать часов дня. Не опаздывайте. Народу будет много. Как только назовут вашу фамилию, сразу проходите в зал, иначе вне очереди пойдут. Ладно, в документах я записала, что невеста берёт фамилию мужа. Если согласны, вот здесь поставте подписи.
  Мы расписались, и она нас отпустила.
Мы вышли на улицу вспотевшие, и от духоты в помещении, и от волнения. На улице повеяло чуть прохладным ветерком, приводя нас в более спокойное состояние.
- У меня до сих пор коленки дрожат. – призналась Алёна.
- Я тоже так волновался, что вспотел. Хорошо, что , хотя бы ветерок появился.
  Чтобы снять напряжение от события, мы поехали на трамвае к телецентру. На улице Фрунзе, между телецентром и университетом, зашли в кафе ресторанного типа. Взяли красное вино, салат, второе. Слегка расслабились, слушая лёгкую музыку в полутьме зала. Вернулись домой уже ближе к полуночи. Я проводил невесту до квартиры, но заходить не стал.

  О том, что мы подали заявление в ЗАГС, мы сказали родителям и товарищам только через месяц. За это время заказали свадебное платье розового цвета для Алёны и тёмный костюм для меня, купили обручальные золотые кольца, купили новую обувь.
 Когда я поставил в известность своих родителей, то они поначалу резко воспротивились, говоря, что невеста старше, и ещё и русская. Я им привёл примеры, что наши родственники уже не в первый раз женились на русских девушках. А по возрасту и мама сама старше папы на два года. После нескольких дней разговоров, родители смирились. Назначили время встречи с сестрой Алёны, которая была для неё вместо мамы. К назначенному времени я привёл родителей в квартиру Алёны.
  Когда мы вошли в зал их квартиры, я познакомил своих родителей с Ниной и Валентином. А потом Нина позвала Алёну и познакомила с моими родителями. Расселись. Мы с Алёной на стульях, спиной к окну,  остальные у противоположной стены на диване.
 Мои родители обладали уже, в некоторой степени, возрастной полнотой. Отец носил одежду 54 размера и был чуть ниже меня. Мама была чуть ниже папы. Выглядели они ещё молодо, а полнота только придавала им солидность.

  Когда уселись, Нина заговорила первая.
- Сразу хочу поставить все точки над «и». Я знаю, что вы были против свадьбы, потому, что мы русские. А что в этом плохого?  Я тоже вышла замуж не за русского. Вот, Валентин , - мордвин, хоть и похож  на русского. Чем русские вам не угодили?
- Мы уже решили этот вопрос. – шутливо махнул рукой папа. – все мои друзья русские. Они , когда узнали, что невеста будет русская, очень обрадовались. Сказали, что родственников прибавилось. Давай, больше не будем поднимать эту тему. Мы же пришли свататься, а не выяснять разногласия. Пришли, значит желаем породниться, и нет никаких вопросов.
- Хорошо. Больше не будем на эту тему. А знаешь, ведь мы с тобой знакомы.
- Откуда ты меня знаешь? – удивился папа.
- А зимой мы брали у тебя продукты для Нового года. Я же работаю напротив здания Совета министров, в здании Башнефти, инженером. Мы тогда просили тебя продать нам водки «Пшеничная» сверх заявки. А ты всё отказывал. Я тебе тогда сказала, даже не думая ни о чём, просто так, от балды, что породнимся и тогда я тебе припомню. А ты рассмеялся, но оттаял, - продал нам несколько бутылок. Сказал, что через буфет оформишь, шутил, что нельзя же родственникам отказывать. Вот, видишь, мы пошутили, а бог услышал нас. Смотри , радуйся, и удивляйся.
- Да, теперь вспомнил. Это мой друг с заявкой от Башнефти вас прислал. Только ты была в пальто и платке, сейчас я тебя и не узнал.- улыбаясь, но сдержанно, ответил папа.
 Они ещё долго выясняли свои отношения, словно забыв о нас с Алёной. Потом Нина хвалила Алёну, а мои родители хвалили меня. Потом перешли на обсуждение свадебных торжеств. Решили первый день гулять в квартире родителей, а во второй день в ресторане «Россия». На этом обсуждение закончили и сели за стол.
 За обедом уже больше шутили, а папа с Валентином нашли общий язык сотоварищей по возлиянию горячительных напитков. Согласие было установлено. Начало дружбе было положено.

   С Алёной мы встречались теперь каждый день. По вечерам в её комнате слушали музыку, обсуждали подготовку к свадьбе, намечали список гостей, и, конечно, целовались. После работы ходили на примерку платья или костюма, или искали в магазинах подарки для моих родителей и для Нины с Валентином. Все эти приготовления нас возбуждали, появился азарт поиска, желание провести свадьбу на таком уровне, чтобы запомнилось на всю жизнь. Во время походов в магазины мы и спорили, и сомневались, и временно обижались , но, в находили нужное решение, обоюдное согласие, и удовлетворение , выбранными покупками.
  Количество гостей определили по вместимости квартиры папы. Написали открытки с приглашениями  моим родственникам: сестрёнке мамы Наиле с мужем Равилем, братишке мамы Ранису с женой, сестрёнкам папы Наиле с мужем Гаязом и Факине с мужем Раисом, моим троюродным братьям Винеру и Радику, моей двоюродной сестре Гузель с женихом её Рустэмом,  другу папы Заки – шеф повару в его столовой, моим братишкам. Моим свидетелем согласился быть  мой друг Альберт. Со стороны Любы свидетельницей стала её подруга Наташа. Из родных у Любы были только Нина и Валентин, поэтому  она пригласила своих друзей из своего цеха, - Геру с Миляушой, Рафаэля с Диларой, Виталика с Лерой.
  Когда подписывали открытки, мы удивлялись, что дата свадьбы совпала с днём Октябрьской революции, но ещё по старому стилю времени. Мы тогда и не предполагали, что и все события в нашей совместной жизни будут совпадать с определёнными знаменательными событиями истории, или с числами, имеющими мистические совпадения.
  На день свадьбы мой отец заказал на своей работе две чёрные «Волги», по тем временам это были самые престижные автомобили. На первой должны были ехать жених с невестой и свидетели, а на второй родители и Нина с Валентином. Остальные гости должны были подойти к ЗАГСу сами, от нашего дома  десять минут пешком.
 «Волги» мы нарядили  лентами и кольцами на крыше. За невестой поехали  со мной Альберт и братишки, и родители на второй машине. С гудками проехали по улицам Цурюпа и Достоевского, свернули во дворы, и до подъезда Алёны. Нас уже встречали комсомольцы  - друзья Алёны. Мы торговались с ними, вначале у подъезда, мотом на пятом этаже возле дверей квартиры. Я нашёл Алёну в её комнате, вручил ей букет цветов и вывел в зал. Здесь мы все выпили шампанское, закусили шоколадными конфетами, а потом всей шумной компанией вышли на улицу. В машины уселись жених с невестой, свидетели, и родители с Ниной и Валентиной. Молодёжь  зашагала пешком, - до ЗАГСа было пять минут ходу.
  В ЗАГСе мы были приятно удивлены – нас пришли поздравить трое девушек из заводского комитета комсомола. После торжественной части, в банкетном зале они вручили нам поздравительный адрес от заводского комитета комсомола. Все собравшиеся гости приветствовали такое внимание к нам, и мы с Алёной почувствовали, как гости с большим уважением стали относиться к нашим персонам.
 После ЗАГСа почти все гости пошли на квартиру папы, к свадебному столу. А на двух машинах разместились жених с невестой, свидетели, Гузель с Рустэмом и мои братишки. Мы посетили памятник Ленина на Горсовете, а потом памятник Салавату Юлаеву у телецентра.
  К дому моего папы приехали с гудками, и гости вышли встречать нас к подъезду. К двери «Волги», где были мы с Алёной, подошла тётя Наиля – мамина сестрёнка. Когда Алёна хотела выйти из машины, она остановила её.
- Стой. Будешь выходить, сразу наступай вот на эту подушку, - и она положила на мёрзлую , слегка заснеженную землю, большую подушку.  Когда Алёна встала на подушку, я придержал её за руку.
- А теперь хватай подушку, и никому не отдавай. Сразу неси её в свою комнату. – велела тётка повелительным тоном, но весело и возбуждённо. Алёна, опираясь на мою руку, взяла подушку за один конец, сама сошла с неё, и подняв, прижала к себе.
- Вот так и неси. Молодец, что так ловко забрала подушку. Теперь неси, и никому не давай. – наставляла тётка.
 Мы поднялись на свой пятый этаж, нас проводили в комнату с балконом, мимо столов с яствами, поставленных в зале в виде буквы «Т». Мы немного привели себя в порядок , подушку аккуратно положили на кровать и прикрыли  накидкой.
- В этой комнате мы и будем жить. – сказал я Алёне. – Так решили родители. Сами они будут спать в зале, а братишки в маленьких комнатах.
- Спасибо им, они отдали нам самую удобную комнату. – обрадовалась Алёна.
- Представь себе, вот на такой примерно площади – здесь восемь квадратных метров, мои родители жили в первый год совместной жизни, в частном доме, где они снимали угол. С ними ещё жила и моя бабушка – мама моего папы, там же и я родился. Как они умещались все вместе, если и печка занимала часть комнаты.
 
 Когда мы вышли в зал, нас усадили во главе стола. Папа рассадил всех гостей, шутками и прибаутками подгоняя к указанному месту. Потом объявил, что тамадой будет Заки – его друг и шеф повар, что он и приготовил все кушания для гостей. Потом позвал Заки из кухни. Заки вышел с подносом в руке, на подносе была большая курица,  приятно румяная и пышно округлая. Сам шеф повар был высокий ростом, с объёмным торсом, и румяным лицом. Заговорил баритоном.
- Поздравляю новобрачных с законным браком, с началом новой жизни! Желаю, чтобы вы радовали нас своей счастливой совместной жизнью. Желаю детей как можно больше, чтобы родители радовались внукам. А это мой первый подарок  - моё фирменное блюдо, фаршированное омлетом курица. -  И он протиснулся к столу  и передал поднос с курицей гостям, - они разместили блюдо  на свободное место на столе, ближе к новобрачным. Из кухни вышла мама с ещё одной курицей, передала Заки, а он передал гостям, чтобы они положили курицу и на другом конце стола.
  Потом слово взяла  сестрёнка мамы и прочитала поздравление, написанное стихами.- И уточнила.
- Стихи писала сама. Вот, как целая поэма получилась. Я же сама учитель русского языка, а сейчас, заодно и директор школы в своём селе. Поэтому, не удивляйтесь, что стихи пишу. Считайте , что это тост. Поднимем рюмки, поздравим молодых.
 Дальше пошли поздравления от остальных гостей, свадьба потекла по обычному руслу. С той разницей, что папа сразу предупредил всех, чтобы не устраивали драк по русскому обычаю. Это условие не было нарушено. Но веселья, анекдотов, шуток, пляски и танцев под баян хватило до глубокой ночи. Гости ещё оставались веселиться, когда мы с Алёной пошли на квартиру Нины, и провели ночь в Комнате Алёны. Алёна меня сразу предупредила, что в эту ночь мы не будем близки, на что я с неохотой согласился. Да и сам чувствовал неловкость в чужом доме.

  На следующий день все гости собрались в зале ресторана «Россия». В  Зале было просторно, но мне было скучно. Я не чувствовал того торжества, как в первый день. Гости были довольны, и веселились широко – было, где свободно потанцевать и устроить игры. Мы с Алёной пили мало, и только шампанское. Иногда выходили танцевать медленные танцы, разговаривали с друзьями, но больше наблюдали из за стола , как веселились гости.
  Когда приехали домой в квартиру отца, для нас была приготовлена комната с балконом. Мы закрылись в этой комнате.
Брачную ночь провели, стыдясь друг друга, но всё же нашли смелость, чтобы сблизиться, отбросив стыдливость. Если говорить о моих впечатлениях от близости, то в первую ночь, и ещё пару месяцев, не чувствовал эйфории и удовольствия. Обнимая и целуя жену,  я получал больше удовольствия, чем от близости. А близость была чисто механической, без понимания  секрета близости. Неужели , я слишком долго воздерживался от общения с женщиной, и моя чувственность притупилась. Слава богу, что со временем близость стала чувственной и желанной.
  После первой брачной ночи, когда мама увидела простыню с обильной кровью, охала и ахала, разговаривая с Алёной. Рассказывала Алёне, что и у неё было обильное кровотечение при первой близости. Она ведь тоже вышла замуж только в 26 лет, как и Алёна.

  Через неделю после свадьбы Нина пригласила нас в гости на «тёщины блины».
- Мы с Алёной уже сироты, поэтому я для неё вместо мамы. Я старше на пятнадцать лет. Можешь считать меня тёщей. – сказала мне, приглашая за стол. За столом было нас всего четверо, Нина с Валентином, и я с Алёной. На столе красовалась горка блинов, рядом бутылка водки, салаты, закуски. Подавая мне первый блин, Нина объяснила.
- Если жених кусает первый блин, сложенный вчетверо, с вершины сложенного угла чуточку – значит, невеста была девственна. Если откусит большой кусок – значит, что она была уже женщина. Если откусит не с угла, а с подола блина – это означает, что ему это без разницы, берёт - какая есть.
 Я покраснел, хотел у неё блин, но она сказала.
- Нет. Кусай с моей руки.- Секунду опешил, но решился, - откусил с угла маленький кусочек. – Нина сразу оживилась, сказала восторженно.
- Вот это по нашему! Это я уважаю! Молодцы! Давайте, выпьем за это.
 После первой рюмки закусили. После чего Нина заговорила.
- Мы с твоей мамой разговаривали. Оказывается, что она тоже вышла замуж за твоего отца в 26 лет, и тоже была на два года старше. И у вас такая же разница. Она была девственна сама до свадьбы, и удивлялась, мол, где это ты нашёл девушку, чтобы она в наше время оставалась ещё девушкой. А я считаю, что это просто мистика, какая-то.
 Мы с Алёной молчали, и молча, переглядывались, пожимая плечами. Валентин взял слово.
- Не смущай молодых. Что сказки говорить. Я уже наполнил рюмки. За ваши мистические совпадения и выпьем.
 Если на свадьбе мы с Алёной почти не пили, то здесь я напился на пару с Валентином. Домой мы с Алёной пошли довольно поздно. Алёна почти не пила, но меня не сдерживала. Когда мы вышли из подъезда, она взяла меня под руку, говоря.
- Зачем так напился? Теперь тебя нужно под ручку вести.
- Я ведь не шатаюсь, зачем меня держать? – воспротивился я.
- Ладно, уж, иди. – слегка улыбаясь, сказала она.
- Вообще-то, мне приятно, что ты заботишься обо мне. – ответил ей, стараясь обнять. Но она опять перехватила мою руку, взяла под локоть. Подтолкнула вперёд. – Пошли, пошли, дома будешь обжиматься.

 На работе долго ещё обсуждали нашу свадьбу, со слов тех, кто был на свадебном гулянии. На работу я пришёл во вторник, на понедельник брал отгул, как и Алёна. Принёс в ремпри бутылку коньяка. Но Алексей Михайлыч выразил недовольство, говоря, что водка была бы лучше. Мне же показалось, что он слегка обиделся, что я не позвал его на свадьбу. Но выпив коньяк, он расслабился, и вместе с Сааром и Петровичем, которые к нам присоединились, расспрашивал о свадьбе, рассказывал сам разные истории и анекдоты.
 Как-то через неделю на механическом участке ко мне подошёл Саша Рачинский.
- Постой, Басыр. Я хотел с тобой поговорить, из любопытства.
- Говори, я не против. – ответил я, чувствуя какой-то подвох.
- Мама моя работает с Алёной в одном цеху. Оказывается, вы оба были девственники. Ну, прямо, дремучий лес!
- Ну и что? Так и должно быть, так с древних времён ведётся. – ответил я, немного злясь. Хотел от него отвязаться, пройти дальше по своим делам.
- Да, ты, постой. Мама говорит, что ты молодец, что ты сразу девку женщиной сделал. К такому возрасту  у девушек всё уже зарастает, не каждый мужик с ходу может справиться. Она говорит, что это ещё раз подтверждает молву, что мужики татары крепкие во всём.
- Что ты треплешь! – возмутился я. – Как она могла такие вещи говорить? Что, она со свечкой возле нас стояла?
- Ты не сердись. Бабы между собой обо всём рассказывают. Вот, и Алёну раскрутили на разговор. Это же, всем интересно. – засмеялся Саша.
- Насколько я знаю, у тебя жена тоже татарка. А она была девушкой, когда вы женились.
- Конечно. Поэтому моя мама её и уважает, и наших двоих детей очень любит.
- Вот, видишь, значит не мы одни такие дремучие. Ну, ладно, пока. Привет маме.

   После этого разговора я уже не удивлялся, что слышал, проходя по цеху, то тут – то там, разговоры обо мне и Алёне. Но сам в разговоры не лез, чтобы не отвечать на идиотские вопросы.

   Иногда, распутывая узелки в своей памяти, я невольно ловлю себя на мысли, что , хоть я и не выбился в генералы, но в каждом коллективе оказывался в центре внимания. И в школе, и в военном училище, и в техникуме, - я был , своего рода репетитором, или внеклассным учителем, помогая товарищам в усвоении учебной программы. В настоящую драку со мной не лезли, - после того, как получали достойный отпор, относились ко мне с уважением.
  Вот и в цеху я всё время был в центре внимания, хоть и зарабатывал мало, и часто слышал, что работы у меня мало, почти как бездельник. Но, у Михайлыча было столько же свободного времени, но о нём молчали, и за его работой не следили. А качество моей работы всегда старались проверить. Со временем, убеждаясь, что я работаю качественно, появлялось уважение. Ещё больше зауважали, когда включился в общественную деятельность.
Всегда интересовались, почему я не дружу с девушками, говоря, что с такой внешностью ко мне девушки должны липнуть , как пчёлы на мёд. Когда женился, стали интересоваться , когда у нас с Алёной пойдут дети. Потом интересовались, как растут дети.
 Когда начал учиться в техникуме, через Валю Асееву интересовались о моей учёбе, ведь она училась со мной в одной группе. А когда Валя начала бегать в ремпри, чтобы просить помощь ей в выполнении курсовых работ, а после и в написании дипломного проекта, то стали предупреждать, чтобы я Асеевой не увлекался. Говорили, словно ревнуя, что она и в постель может затащить, - хоть и старше меня, но зато смазливая и шустрая. Я отмахивался, говоря, что кроме Алёны меня другие женщины не интересуют.
 Когда меня назначили инженером по инструменту – начальником БИХа, все заинтересованно следили за тем, как я справляюсь с этой работой. Вначале опасались, ругались по всякому  поводу, но через пару месяцев уже, когда я наладил работу инструментального хозяйства, опять зауважали. Но теперь уже я начал наступать, внедряя  в работу новые токарные резцы и фрезы со сменными пластинами. За полтора года я так поставил работу инструментального хозяйства, что нужно было просто поддерживать порядок. Мне стало скучно. И зарплата  была уже мала для растущей семьи. Я обратился в отдел кадров завода, и мне предложили место сменного мастера в соседнем цеху на токарном участке. Дали оклад в 140 рублей, - это вместо 110 рублей на должности инженера в своём цехе.  Начальник цеха не стал возражать. Он сам возглавил инвентаризационную комиссию, и остался доволен, что цех может спокойно работать, как минимум год, имея такой запас инструментов.

   Через год после моей женитьбы, женился мой братишка Фарит. Отец дал им угловую комнату в шесть квадратных метров. После рождения у нас с Алёной дочери, папа перевёл нашу семью из комнаты с балконом в комнату у входной двери, площадью в семь квадратных метров. Здесь не было шефанеров, и можно было разместить детскую кроватку. Вначале родители были рады пополнению в семье, и внучке, и новой невесте. Но со временем появилась раздражительность в поведении родителей. И братишка с женой, и мы с Алёной, часто закрывались в своих комнатах. Квартира стала напоминать коммунальную на трёх хозяев. А ещё и Раиль стал намекать о своей женитьбе. Видя такую обстановку, мы с Алёной стали поговаривать о том, чтобы снять квартиру где-нибудь. В крайнем случае, поискать объявления на комсомольские стройки, где можно будет получить квартиру. Когда об этих разговорах узнал папа, то сильно обиделся, и обругал нас. Сказал, что лучшего места мы не найдём. А  здесь есть все условия для жизни. « В тесноте, да не в обиде» - сказал он.

  В один из воскресных дней отец взял меня с собой к себе на склад, на своё место работы. По дороге он объяснил, что нужно комплектовать продукты для правительственной делегации, которая поедет в Москву. Я не первый раз уже помогал ему в этом. Отец говорил, что ему одному бегать сложно, да и пригляд нужен, чтобы чужие не заходили.
 Было начало зимы, лёгкий снежок устилал дороги, когда мы шли по улице Цурюпа к зданию Совета Министров. Сторож столовой открыл нам дверь, после звонка у двери. Отец поговорил со сторожем, а потом открыл ключом дверь в коридор , за которым были складские помещения и кабинет директора столовой. Мы прошли к двери его основного склада, отец  открыл дверь, на котором висели три замка. Мы вошли в тамбур. Отец открыл ещё одну дверь, за которым было просторное помещение. В трёх шагах от входа стол с металлической столешницей в три метра длиной. За ним закуток три на три метра, дальше проход в помещение, где хранятся мешки с крупами, мукой, сахаром, и всякие другие сыпущие продукты и ящики с водой и пивом, и коробки с яйцами.
 Левее от стола с металлической столешницей помещение шесть на шесть метров, где у стены стоит письменный стол папы. Справа от письменного стола стоят стеллажи для хлеба и хлебо-булочных изделий, слева прилавок и стеллажи над ними, где хранятся специи, пряности, соль, шоколадные изделия.
 - Вот, на железном столе я уже приготовил коробки, куда будем укладывать продукты. – сказал папа, и прошёл к своему столу, взял листочки накладных. – Вот список, по которому будем работать. Вначале пройдём на склад вино-водочных изделий, возьмём шампанское, коньяк, водку.  – он вышел в коридор, открыл два замка  на двери помещения, что был напротив основного склада. Там лежали стопками ящики и коробки. Из них папа выбирал бутылки, складывал в свободный ящик. наполненный ящик я отнёс к железному столу . Вернулся за вторым ящиком.
- Здесь мы всё взяли. Отнеси и этот к столу, а я закрою дверь. – велел он.
Мы открывали и ещё одно помещение, дверь которого была в тамбуре основного склада. Взяли бутылки с кумысом, банки и деревяные бочонки с башкирским мёдом, сгущённое молоко, коробки с наборами шоколадных конфет.  Потом все продукты аккуратно разложили в коробки.
- Закрывать пока не будем. – сказал папа, - должны прийти начальники и проверить. Потом и обвяжем .
- Папа, а почему мы пакуем продукты, которые в Москве должно быть завались? – спросил я.
- Это обычай такой, с древних времён ещё, что правительственные делегации обязательно дарят гостинцы. Кроме обычных, мы же и чисто наши готовим – это чак-чак, кумыс, водка Уфимская специально изготовленная для правительства, мёд наш.
 В это время в дверь постучали, до этого папа закрывал дверь на задвижку. Папа вышел в тамбур, открыл дверь, и впустил двух мужчин , высоких, дородных, в дорогих костюмах. Они поздоровались и со мной.
- Отцу помогаешь, молодец. – сказал мне Афанасьев – управляющий делами Совета Министров.- и прошёл к письменному столу.
- Как дела, рабочий класс? – спросил Хамовский, заместитель Афанасьева. – и не ожидая ответа, тоже прошёл к столу.
- Я вижу, что всё уже готово. – спросил, как бы утверждая, Афанасьев.
- Да. Я оставил коробки открытыми, посмотрите. – ответил отец. – и они все вместе осмотрели коробки, сверились по накладным.
- Всё, закрывайте.- велел Афанасьев. – Мы с отцом заклеили коробки липкой лентой.
 Афанасьев посмотрел на часы, и сказал .
- Через час приедет водитель и заберёт. А пока, вот,- и он достал кошелёк, взял пять рублей и отдал папе. – Это от меня , чтобы отметить работу, ну, и по случаю воскресенья. Доставай, Миша, пять звёздочек, коньяк. Я знаю, у тебя на этот случай всегда запас есть.
 Папа открыл тумбочку своего стола, достал бутылку с коньяком и четыре стакана.
- Я же говорю, что ты запасливый. А теперь звони Закию. Скажи, что мы уже здесь. Он должен мясо принести.
Папа позвонил, позвал шеф-повара столовой Заки.
- Ладно, он ещё долго будет идти. Миша, открывай, пока шоколадными конфетами и «боржоми» закусим. – распорядился Афанасьев.
Отец разлил коньяк в три стакана по пятьдесят грамм. Я стоял чуть в стороне, у железного стола.
- Сыну тоже налей, он ведь уже не мальчик, у самого дочка растёт. – предложил Хамовский. А мне велел – иди к столу, не стесняйся.
 Папа налил и мне коньяк.
- Чего ждём? Вначале, за успешную поездку в Москву, чтобы гостинцы понравились. – предложил Хамовский. Мы чёкнулись стаканами, выпили, запили «боржоми», закусили конфетами.
- А теперь, Миша, поговорим о твоём заявлении. Ты просил дать на расширение большую квартиру. Мы посоветовались, и решили, что нужно дать тебе отдельную квартиру. Иначе, большую квартиру, ты всё равно будешь просить разменять на отдельные. А это для нас лишние хлопаты. Тем более , что у нас сейчас есть фонды для выделения квартир семьям наших работников и членам их семей.
- Я не ожидал даже. Спасибо. – ответил отец.
 Постучали в дверь.
- Это Заки пришёл.Басыр, иди открой. – сказал папа.
Я впустил шеф-повара, поздоровался с ним, закрыл дверь на задвижку.
- Долго идёшь.- шутливо сказал Хамовский.- мы уже по одной приняли.
- Разогревал мясо и курицу.- ответил Заки, ставя поднос на стол.- потом взял нож и разрезал на куски мясо и разломал курицу. Вытер руки об салфетку, что укрывала поднос.
 Отец достал ещё один стакан, налил по стаканам по пятьдесят грамм.
- Теперь на здоровье, под хорошую закуску. – сказал Афанасьев.
 Выпили, закусили. Отец ещё раз налил коньяк в стаканы, при этом , начав новую бутылку коньяка.
- Чуть погодим со следующим. – сказал Афанасьев. – Мы тут, Заки, обсуждали, как помощь Мише получить квартиру для сына. Ты же председатель профсоюза столовой. Напиши прошение о предоставлении квартиры и характеристику на Мишу. Укажи, что сын помогает отцу в выполнении правительственных заданий, и, как внештатный бухгалтер делает ежедневные отчёты. Сколько лет ты делаешь отчёты о ежедневной текучести продуктов? – спросил он меня.
- С седьмого класса, это больше десяти лет.
- Вот, Заки, так и напиши, что десятилетний стаж.
- Да, конечно, напишем. Басыра в столовой с самого детства знают, он часто помогал отцу  ещё с малых лет. Наши ему не откажут.
- Значит, с тобой решено. А тебе, Басыр, нужно будет взять характеристику с места работы. Просто так его тебе не дадут, поэтому мы напишем запрос на имя вашего директора завода. Нам они не откажут.
 Ладно, это мы решили. Теперь, поднимем стаканы за успех этого важного дела.-  и подмигнув мне, продолжил. – Не боись, прорвёмся!

  Так вот и решился наш квартирный вопрос. Но перед тем, как нам дали ордер на квартиру, к нам домой пришёл неожиданный гость.
 Это было воскресное утро. Мы все ещё спали, когда в дверной звонок стали звонить протяжным звонком.  Я открыл дверь из своей комнатушки, но к входной двери уже подошёл папа. Открыл дверь и испуганно, и удивлённо отстранился, приглашая в дом мужчину среднего роста, серьёзного, властного, плотного телосложения, с явно выраженным башкирским лицом. Папа забегал перед ним, не зная, чем угодить.
- Здравствуй, Янгураз агай. Вот не думал, не гадал, что ты сам приедешь. Прислал бы шофёра, я бы и так быстро собрался. Ты и так занят на государственной работе.
- Не семени, Мухамет Сулейманович. Ты такой же государственный человек, как и я.  А то, что мою просьбу помнишь, - называть меня не по имени отчеству, а просто, как земляка – Янгураз агай, это мне по душе. Вот, что, Мухамет – энем. Да, ты мне нужен на работе. Но я пришёл к тебе по просьбе Акназарова, обследовать твои жилищные условия. Ты, пока, одевайся, а я пройдусь по квартире.
  Гость прошёл в зал, заглянул в дверь угловой комнаты, открыв туда дверь, - там спали Фарит с женой. Заглянул в комнату с балконом, где одевался папа. Поправил одеяло у Раиля и Фаниля, которые спали на диване в зале. Прошёл на кухню, поздоровался с мамой. Зашёл в нашу комнату, где Алёна взяла на руки проснувшуюся дочку.
- Вы уже проснулись. Да, с маленьким ребёнком долго не поспишь.
На столе учебники и тетради, это кто у вас учится?
- Я учусь в авиационном техникуме, сейчас курсовую работу делаю. – ответил я ему.
- А кем работаешь?
- Инженером по инструментам.
- Это очень хорошо. Если не ошибаюсь, это тебе отец просит дать отдельную квартиру.
- Да, был об этом разговор. – ответил ему, несколько смущаясь.
- Не бойся, всё будет нормально. Вижу, как тесно вы живёте. Мы подпишем ордер на квартиру. Вон, какая девочка у вас растёт. Дай-ка её мне на руки, дочка. – Алёна осторожно отдала дочку. Гость взял девочку  на руки, потрогал ей щёки. – Смотрите, какая она серьёзная. Тоже государственный человек растёт. Вся в родителей.
  Отец заглянул в дверь, сказал.
- Я оделся. Готов к работе.
 Гость отдал дочку Алёне, вышел к двери.
- Идём, Мухамет – энем. Нас, наверное, уже ждут.- они вышли в подъезд, где их дожидался водитель.
 Мама вышла из кухни, и я спросил её.
- Кто это был? Почему папа так испугался?
- Это первый заместитель Председателя Совета Министров, - его все боятся, он очень строгий. – ответила мама.

   С этого дня прошло ещё порядка нескольких месяцев. Ордер на отдельную двухкомнатную квартиру  мы получили в марте 1979 года. За эти несколько месяцев в нашей семье произошли новые изменения. У Фарита с Розой родилась дочка. Теперь уже пелёнок прибавилось, детского плача тоже. Ещё у Розы пропало молоко и мама попросила Алёну кормить грудью и Розину дочь. Алёна согласилась не сразу. Я уговорил её, сказав, что она всё равно сцеживает лишнее молоко. Алёна стала кормить и нашу дочь, и дочь Фарита и Розы. Но через месяц у Алёны загноилась грудь, снизу под кожей. Врачи сказали, что у Розы было что-то вроде сепсиса, и микробы через её дочь перешли к Алёне. Розу вылечили. А Алёна мучалась ещё несколько месяцев, продолжая кормить двух девочек, - врачи сказали, что молоко хорошее. А вылечила Алёну бывшая военврач, уже старенькая. Она не стала жалеть её, как молодые врачи, - сделала разрез и как следует вычистила. После этого груди быстро зажили. Когда мы переехали на новую квартиру Фарит с Розой стали кормит ь дочь искусственным питанием, но она к тому времени уже окрепла.
  Родителям не стало легче от того, что мы стали жить отдельно. Вскоре женился Раиль и привёл жену к нашим родителям. За ним и Фаниль привёл жену в родительский дом. Мама жаловалась, что молодые невестки попались не такими послушными, как Алёна, мол, они не подчиняются, не слушаются. Пару лет они пожили в «весёлой»  тесноте. Когда Фарит и Раиль окончили нефтяной институт, то Фарит получил квартиру как молодой специалист по месту работы, - тогда тоже нефтяные организации были богаты. Раиль сам купил квартиру в кредит, внёс деньги первоначального взноса из заработанных на заводе, когда учился на вечернем факультете. Мы думали, что Фаниль будет жить с родителями, но он тоже захотел жить самостоятельно. Отец разменял четырёхкомнатную, - Сам взял однокомнатную, а Фанилю дал двухкомнатную. Как пошла история дальше – это уже другой разговор. Даже страна изменила своё название. А что уж говорить о дорогах братьев! Получилось как в сказках, когда младшие достигают в жизни на много больших вершин, чем старшие братья. Успешная жизнь моих братьев меня радуют, я ими горжусь, и ставлю их в пример моим внукам.
 А Алёна говорит, что внуки хотят брать пример с меня тоже.
- Пусть братишки стали людьми государственного масштаба, - говорит она, - но и ты делаешь важное дело, - пишешь книги о жизни наших дедов и отцов, о том, Как мы живём. Если об этом не писать, то кто бы из наших потомков мог узнать о том, как жили их предки. Вот, например, мы ведь не знаем о жизни наших предков, потому что они не оставили о себе никаких записей, а не то , что книги.