Два серебряных перстенька

               
 
20 Ноября 1975 года к железнодорожной станции «Ручьи», что расположена  на восточной окраине Ленинграда, около часа ночи подошёл скорый поезд Хельсинки – Москва. Из одного вагона вывалилась группа изрядно поддавших финских туристов, которую быстро отвели к ожидавшим их автобусам.  Из других вагонов выбрались на неудобный перрон несколько неорганизованных пассажиров, вероятнее всего, «выездных» граждан нашей страны.

«Выездные» граждане это особая группа советских людей, которые  по служебным делам регулярно выезжали за границу.

К четвёртому вагону подошли два будущих пассажира, у открытой задней  двери  вагона  их уже ожидала проводница. Женщина и мужчина  предъявили  билеты:  проводница поняла, что сейчас начнётся скандал – в двухместном  купе оказались разнополые  пассажиры. Вы супруги? –  на всякий случай спросила проводница. Нет, и даже незнакомы,  –  ответили дама. Это было явным нарушением правил продажи билетов в двухместное купе. Обычно в таких ситуациях начинали скандал женщины, отказываясь остаться наедине в двухместном купе с возможным «насильником или даже грабителем». Поэтому в железнодорожных кассах ввели правило: билеты в двухместные купе продавать только  «однополым  пассажирам».

В нашем случае пассажирский билет мужчине покупала знакомая женщина.  Время остановки скорого поезда на станции «Ручьи» всего десять минут, за это время обменять билеты было невозможно –  оба пассажира попросили проводницу сделать исключение из правил, пообещав вести себя тихо и пристойно.

Мужчина и женщина прошли в своё купе, верхнюю одежду аккуратно повесили на боковые крючки,  удобно расселись на нижней  полке,  осмотрелись  и, наконец,  представились друг другу: Глеб Николаевич Малых, москвич, сорок лет, начальник отдела в проектном институте, двое детей в первом браке,  Ольга  Константиновна Вельяминова, потомственная ленинградка, замужем, детей нет, По профессии физик,  научный сотрудник одного ленинградского проектного института.

Время было уже позднее, пора укладываться спать. Глеб вышел из купе,  а когда вернулся, Ирина, завернувшись в простыню, отвернулась к стенке. Пожелали друг другу спокойной ночи, но спокойной ночь явно не собиралась быть. По всему вагону раздавались громкие крики, хлопали  дверей,  взрывы  смеха перемежающиеся  с нестройным пением на чужом языке. Это финские «алкогольные» туристы – определила Ольга.

Как только поезд пересекает  нашу границу, стоимость спиртного уменьшается  на порядок. Для крутых финских парней в широком возрастном диапазоне русская водка становилась практически бесплатной. Как тут не упиться в доску?

Глеб вышел из купе  требовать тишины. Картина открылась живописная.  Несколько соседних купе были распахнуты, столики заставлены бутылками с русской водкой, стаканами и скромной закусью. Публика – крепкие финские мужики с подругами старались перепить и перепеть соседнее купе. Ни о каком разговоре с этой публикой не могло идти даже речи.

Проводница объяснила ему, что это происходит в каждом рейсе, милиция не ввязывается в это нарушение. Остальные пассажиры должны терпеть эту оргию до Москвы. Глеб вернулся в купе, объяснил ситуацию. Оба обитателя двухместного купе поняли, что отдыха не будет и начался обычный дорожный разговор. Разговоры русских людей в поезде имеют одну особенность, которая свойственна только обитателям нашей страны. В поезде  обсуждать такие темы, которые на работе, в доме отдыха, на прогулке  просто недопустимы.

Глеб посетовал, что бросив семью, в которой мирно прожил почти двадцать лет, бросился в омут сумасшедшей любви, был отвергнут, и оказался на обочине. Работа не давала успокоения. Помогали велосипедные путешествия на пару выходных дней с ночевками в лесу, пешие переходы на двадцать, тридцать километров, прогулки по городу. Ничего особенного Глеб о себе  рассказать, не мог, так как особенного и не было.

Ирина рассказала, что шесть лет как замужем. Прекрасный муж, с детьми как-то до сих пор не получилось. Она по специальности разработчик и отладчик радиоаппаратуры, которую устанавливают на подводных лодках.  Год назад при отладке оборудования на атомной подводной лодке, она получила дозу. Сейчас едет в Москву в специализированную больницу, где ей предстоит сделать очередные анализы и узнать, что её ждёт.

Глебу стало и стыдно и смешно за свои  страсти-мордасти. Он стал утешать, успокаивать несчастную женщину. Рука его потянулась к свесившейся руке Ирины. Ладони встретились, Глебу показалось, что его ударило током. Он встал, теперь уже встретились две руки. Ольга положила его ладони себе  на грудь. Дальше рассказывать  не стоит.

 Когда Глеб вернулся «на  землю» – подрагивающийся, постукивающийся пол вагона, несущегося в ночи скорого поезда, он увидел, что Ольга плачет.  На его вопросы она ничего не ответила и неожиданно поблагодарила. 

До Москвы оставалось около часа. Пассажиры купе решили собираться. Глеб вышел из купе, когда вернулся  Ольга уже оделась, привёл себя в порядок и Глеб. Оба молчали до самой остановки в столице. Уже собравшаяся к выходу, Ольга встала,  взяла в руки голову Глеба, посмотрела ему в глаза и произнесла слова, которые он не запомнил.

Они дождались пока не вывалились из вагона не оправившиеся от возлияний финские туристы. Первым на перрон вышел Глеб, подал ругу Ольге, взял  из её рук небольшой кожаный чемоданчик, помог переступить расстояние между перроном и ступенькой крутой вагонной лестницы.

Утро только обозначилось узкой полоской на юго-востоке. Им предстояло пройти по перрону до здания Ленинградского вокзала с десяток вагонов. Они прошли это расстояние молча. У входа в здание вокзала Ольга остановилась.

Фонари ещё горели ярко, и Глеб смог лучше рассмотреть свою спутницу. Одета она была в дорогое пальто из бежевой замши, на шее зелёный шарфик, голова не прикрыта. С зелёного шарфика взгляд Глеба остановился на левой руке Ольги. Помимо обручального кольца на пальцах он увидел два серебряных перстенька с простыми камешками: зелёным – малахит  определил Глеб и красным.

Он спросил Ольгу, что это за минерал. Это редкий вид красного коралла, ответила она. Она собрала ладонь в горсть и подняла руку, чтобы её попутчик смог лучше рассмотреть её скромное украшение. Эти два перстенька – подарок моей бабушки. Она подарила их мне на восемнадцатилетие. Бабушка сказала, что их надо носить вместе, и  тогда они могут принести удачу. Я их ношу не постоянно, серебро истончается, и коралл не такой уж твёрдый камешек,  как малахит. 

А теперь давайте попрощаемся, мне ещё надо привести себя в порядок. Глеб увидел, что под глазами у Ольги тени и лицо  осунулось. Он вспомнил, что  ей предстоял тяжёлый разговор в специальном медицинском учреждении и приговор с любым исходом. Она протянула ему руку и он, неожиданно для себя, поцеловал её. Извинившись, он положил ей на ладонь листок из записной книжки с двумя телефонами: служебным и домашним, Поклонился и вошёл в здание вокзала.
 
Глеб вышел на Комсомольскую площадь, под мостом прошёл  на Садовое кольцо. Начинался новый день поздней осени. Он решил дойти пешком до места работы. Шире шаг, прохожих ещё очень мало. Он пробовал восстановить ночную поездку в одном купе с красивой женщиной, но ничего не мог вспомнить.
Орущие пьяные финские выпивохи, и почему-то два серебреных перстенька на красивой женской руке, которую он поцеловал на прощание.

Оставим Глеба Михайловича за его любимым занятием – пешей прогулки  по улице просыпающегося большого города. Что бы добраться до работы ему понадобиться не менее полутора часов.

Вернемся к Ольге Константиновне Вельяминовой. Слукавила случайная попутчица Глеба. Никакой, она не разработчик специальной радиоаппаратуры. Она талантливый сотрудник кафедры молекулярной биологии. Научный сотрудник Института Мозга, руководимого академиком Бехтеревой. Разработчиком специальной радиоаппаратуры, получившим  ударную дозу облучения, был её муж Игорь.

За результатом последних его анализов и беседой с лечащими врачами Ирина ехала в Москву. Замужем они уже шесть лет, четыре года предохранялись, а потом случилась авария на АПЛ. Игоря лечили в Ленинграде и  в Москве. Наступило улучшение, они бросились навёрстывать упущенное. Стать отцом стало навязчивой идеей Игоря. Он принимает  стимуляторы, специальные средства. Ирина узнала, что он стал стерильным, но от этой информации она его уберегла. У него оставалась надежда.

Неожиданная встреча в купе, уважительное и заботливое отношение симпатичного, представительного мужчины  смутило женщину. Она спровоцировала страсть. А когда это началось, до неё дошло, что это её мужчина, что он первый её мужчина. Её то крутил  водоворот, то уносил в бездну, то возносил. Когда она вернулась «на землю», то поняла, что плачет, то ли от радости полученного счастья, то ли от неотвратимой потери этой находки.

Но была она разумной женщиной. Вспомнила   описания своего состояния в специальной литературе, взяла себя в руки, а затем  провела с Глебом сеанс гипноза, после которого он навсегда забыл своё приключение в двуместном купе скорого поезд Хельсинки – Москва. На перроне Ленинградского вокзала, она легко убедила попутчика, что провожать её не надо. Когда Глеб скрылся за тяжёлыми дверями вокзала, она разорвала его записку с номерами телефонов и выкинула обрывки в урну.

Разговор в госпитале был неутешительным, врачи говорили, что были редкие случаи выздоровления, были случаи вялотекущего процесса  болезни.

Ольга вернулась в Ленинград, взбодрила мужа оптимистическими вариантами бесед со специалистами. Ольга  старалась не вспоминать о приключении в ночном вагоне скорого поезда. Чувство предательства, ненужности этого нелепого поступка только усугублялось ощущением радости и восторга, которое она тогда испытала. Лучше бы всё это  прошло бы попроще, попошлее, обыденнее.  Но ощущение пережитой тогда радости вновь возвращало к ненужному пережёвыванию произошедшего.

Ольга была умной женщиной, разбиралась в фобиях и быстро приводила себя в чувство.

Прошло несколько недель, и Ольга стала замечать в себе  какие-то новые, непонятные ощущения.  Через пять недель она узнала, что заберемела той сумасшедшей ночью от совершенно незнакомого соседа по купе. Конечно, она тут же рассказала о беременности Игорю, естественно, без подробностей. Для него это был подарок небес. Он оставит после себя новую жизнь, он дождётся этого чуда!  И чудо произошло. Здоровье Игоря заметно  улучшилось. Он дождался рождения чудесной девочки с голубыми, как у него глазами, длинноногую, с редкими тёмными волосиками, которые вскоре сменились светлыми.

Игорь оказался заботливым отцом, ночью он первым просыпался,  когда Машенька начинала ворочаться в кроватке или подавать  голос. Девочка была спокойная, подвижная, рано встала у бортика кроватки, рано пошла в свои первые маршруты. Дочка изменила  Ольгу. Вся это дурацкая рефлексии куда-то подевались, она даже убедила себя, что Игорь отец Машеньки. Когда она начинала анализировать своё состояние, то поняла, что ей совершенно неинтересно, кто биологический отец её ненаглядной доченьки.

Раз в год Игорь ложился в госпиталь на более детальное обследование. Когда Машеньке исполнилось два года, день рождения дочки он встретил на больничной койке. В этот день Ольга, как обычно, пришла навестить мужа. Игорь выглядел осунувшимся и возбуждённым. Ирина не могла понять причины его  состояния. Сам он упорно отмалчивался. Когда сосед по трёхместной палате, который вызывал у неё доверие, вышел в коридор, Ирина, сказав Игорю, что идет в ординаторскую к лечащему его врачу, последовала за ним.

В холле она нашла соседа Игоря. Ирина подсела к отставному каперангу и очень вежливо попросила рассказать об обстановке в палате. Солидный, доброжелательный отставной капитан первого ранга рассказал, что раздолбай и дурак Володька, третий сосед по палате, когда Игорь рассказал нам о дне рождении Машеньки, выдал Игорю, что после его дозы никаких детей у него не могло и не может быть.

Игорь вспылил, а потом замолк. Разъярённая Ирина ворвалась в палату. Игоря пригласили на процедуры, в палате остался один, тоже облученный, раздолбай Володька. Ирина подошла к нему, улыбнулась, посмотрела ему в глаза. Раздолбай расслабился. Ирина тихо сказала ему, что он с этого дня  всю жизнь будет икать. А потом добавила, чтобы  про свои разговоры в палате забыл, и забыл, что разговаривалс ней.

На второй день после осмотра врача  раздолбай  начал икать. Тёплая вода не помогала, врачи посоветовали расслабиться, походить по коридору. Ничего не помогало. Икоту остановили  только уколом и то на время.

 Вскоре Игоря выписали из госпиталя и,  что стало с Володькой икотой нам не известно.

Но существенного улучшения здоровья у Игоря не произошло. Оживал он только, когда выходил на прогулку с дочуркой. Она не любила сидеть в легкой прогулочной коляске, переворачивалась на живот и выкатывалась на дорогу.

Движение по тротуару её тоже не устраивало. Она любила ходить поперёк. Игорю приходилось бегать за шустрой девчонкой. С прогулки он возвращался домой  вспотевшим, слегка ворчал на шуструю девчонку, но глаза его выдавали радость. Существенного улучшения здоровья не происходило, вялотекущий процесс потихоньку забирал у него силы.

Когда Машеньке исполнилось два с половиной года, Игорь тихо ушёл. Ирина в тридцать два года  осталась вдовой с двухлетней девчушкой на руках.

Маша с золотой медалью окончила школу и поступила в медицинский институт. Когда подошло время специализации, она решила связать свою специальность с чисто научной деятельностью, став сначала лаборантом, а через пару лет младшим научным  сотрудником  в лаборатории генетики.

Сумев сделать полезный вклад в методику расшифровки гена, Маша защитила кандидатскую диссертацию. В семье разговоры о причине болезни и смерти Игоря не поощрялись, точнее тактично заминалась. Но Маша была очень упорная девушка, провоцировала разговоры на эту тему родителей Игоря, любимых бабушку и дедушку.

Уже работая в лаборатории генетики,  Маша вспомнила о пробирке с остатками волос отца. Она взяла один волосок из пробирки, волосок мамы и свой  и провела стандартный анализ на родство. Результат ошеломил Машу, вероятность отцовства Игоря была менее одной сотой процента.

Маша, дождавшись удобного момента, рассказала матери о результате анализа,  родство с которой было подтверждено с вероятностью 99,7%. Ольга  знала, что когда-нибудь тайна отца станет известна дочери. Ирина попробовала отделаться общими словами о друге, который помог ей родить дочку. Она нажимала на то,  что тогда была уверена, что рождение ребёнка обрадует Игоря, даст ему надежду на  выздоровление, придаст силы. Сказала дочери, что Игорь прожил ещё почти три года, радуясь своей веточке, как он называл любимую дочку.

Какой был её отец, Ирина ничего не могла сказать дочери, поэтому она отделывалась общими словами. Он был высокий, сероглазый, очень нежный. Звали его Глеб, фамилию и отчество она забыла. Она прекрасно помнила это событие и, конечно, не могла рассказать дочери  все подробности.

На следующий день после разговора она неожиданно сняла с руки свои два любимых серебряных перстенька с простыми камешками: зелёным малахитом и красным кораллом.

– Маша, возьми эти перстеньки. Мне они достались от бабушки. Бабушка  сказала, что перстеньки  приносят счастье. Это правда. Мне они уже стали маловаты. Пусть теперь будут с тобой.

Она улыбнулась, обняла дочку.

Руководство лаборатории, в которой работала Маша, отправила её на стажировку в Москву, где ей пришлось знакомиться  литературой, которую проще всего было достать в «Ленинке».
 
Однажды, собираясь в библиотеку, Маша вспомнила о двух маминых перстеньках, которые лежали в шкатулке с недорогими женскими украшениями. Она открыла шкатулку,  осторожно протёрла салфеткой два небольших серебряных перстенька, определила их  на  пальцах левой руки и забыла про них.

На улице властвовал тёплый конец апреля. Прохожие сбросили теплую одежду и наслаждались лёгкими веяниями тёплого свежего ветерка.

В библиотеке она подняла последние поступления по своей тематике, подошла к стендам с текущей периодикой. Листая журнал, который она с детства любила, она обратила внимание на пожилого мужчину, который наблюдал за её руками. Она бросила журнал и решила отойти от стенда. Но почему-то решила посмотреть на любопытного читателя.

Высокий, ещё стройный старик поймал взгляд Маши. Взгляд был и доброжелательный, и любопытной одновременно. Маша взяла инициативу на себя и спросила, чем его заинтересовали эти старинные перстеньки.

Собеседник улыбнулся и  ответил, что он не разбирается в антиквариате, просто эти два украшения напомнили ему о двух таких же или очень на них похожих украшениях, которые он давно видел.

Неожиданная мысль кольнула Машу. Она извинилась, что торопится, отошла от стенда и вернулась к себе. Маша начала следить за новым знакомым. Мужчина что-то записывал в блокнот. А когда встал  и отошёл к дежурной по залу,  Маша быстро подошла к его столу. На карточке оно прочитала его фамилию, имя, отчество.

На подкладке небольшой кепочки, которую он не сдал в гардероб, Маша увидела  два седых волоска. Волоски она быстро подцепила кончиками пальцев, завернула в платок и быстро покинула место преступления.

Что-то поразила её в облике, взгляде старика. Она никак не могла отделаться от какого-то раздвоения в образе  посетителя библиотеки. То ли солидный и ещё не старый мужчина, то ли хорошо сохранившийся старик. И ещё её поразили его добрые, серые и проницательные глаза.

Дом, работа, заботы,  и Маша забыла о странном читателе библиотеки. Вытряхивая пиджак от рабочего костюма, Маша натолкнулась на сложенную в фантик салфетку. Она вспомнила пожилого мужчину, первым желанием было выбросить фантик.

Потом подумала, вспомнив выражение одного педагога, что «чудеса бывали и раньше», решила отдать два волоска на анализ в свою лабораторию.

Через пару дней сотрудник, проводивший анализ, заметил Маше, что она по ошибке дала ему генетический  материал своего отца. Точнее не бывает, заметил он. Маша нашла в рабочем блокноте второпях записанные данные незнакомца, своего найденного отца. Найти адрес, телефон даже в таком большом городе дело простое.

Маша пропустила майские праздники и позвонила. Трубку не взяли. Маша звонила несколько дней с тем же результатом. Она даже подъехала по узнанному адресу. На звонок никто не откликался. Вышедшая на площадку соседка, рассказала, что супруги Малых уехали на дачу и вернутся не раньше октября.

Но иногда кто-нибудь из них приезжает с дачи на день, два.  Маша начала звонить по этому номеру ежедневно три – четыре раза в день. В конце мая трубка ответила ей бодрым женским голосом. От неожиданности Маша забыла тщательно приготовленную речь. Но голос не проявил нетерпения и помог Маше собраться с мыслями.

Маша представилась, как читательница библиотеки, которую удивил интерес пожилого мужчины,  вашего супруга, к  нашей семейной реликвии. Он сказал, что когда то, очень давно с этими перстеньками у него была встреча, вернее с дамой у которой он увидел эти перстеньки. Этой даме, моей маме, сейчас уже семьдесят пять, мне тоже, ответила  Машина собеседница. Собеседница разговорила Машу и скоро уже знала, что перстеньки принадлежали ещё её прабабушке и по семейной традиции передаются по наследству старшей дочери.

Маша напросилась на встречу и уже вечером позвонила в квартиру, расположенную в зелёном квартале Западного округа. Её встретил женщина чуть старше среднего возраста. Она назвала себя Любовью Ивановной. При беседе за чашкой чаю, на которой настояла хозяйка, Маша удивлялась, наблюдая за женой своего отца, переменчивостью внешности собеседницы.

То это была хорошо сохранившаяся дама в своих годах, то вдруг резко молодела, морщины разглаживались, глаза удивительно увеличивались и молодели. Наконец, Маша решилась и рассказала о генетическом расследовании своего происхождения.

Сначала о том, что её отец не оказался отцом биологическим, затем рассказала о разговоре с матерью и завершила результатом анализа двух волосков, которые она сняла  с кепки пожилого мужчины, случайно встреченного в читальном зале библиотеки.

Любовь Ивановна испугалась, её первая мысль, что она попала в руки аферистки. Маша хорошо поняла её состояние.

– Я не  аферистка. Вот мой паспорт, вот мой диплом кандидата биологических наук, вот фотографии моих родителей и детей. Хотелось бы  знать поподробнее о своём отце. Что она никогда не позволит себе волновать его. Если Вы решите, то наш разговор останется между нами…

Любовь Ивановна пришла в себя, восприняла логику ещё одной своей падчерицы, приняла решение. Я дам Вам Машенька воспоминания Глеба о своём детстве, если у Вас есть с собой флешка, то сброшу на неё этот текст  с компьютера. И ещё одну маленькую повесть или рассказ, который  он набрал, как он говорит, совсем недавно.

Глеб по образованию  и призванию инженер – исследователь, с широким кругом интересов. Когда в семьдесят пять уволился с работы, то занялся писательством, в шутку называя это графоманией. Но мне его тексты нравятся. Но ничего о Вас я Глебу не скажу. Давайте подождём немножко. Может быть, и у Вас исчезнет интерес к нему. Остаёмся на связи.

Маша вернулась домой, вставила флешку в ноутбук и погрузилась в историю маленького, любопытного мальчика, который рос, мужал, умнел, делал ошибки и радовался находкам. На другой день она открыла файл со странным названием «Два серебряных перстенька»: 20 Ноября 1975 года к железнодорожной станции «Ручьи», что расположена  на восточной окраине Ленинграда, около часа ночи подошёл скорый поезд Хельсинки – Москва….