Институтские байки. Студенческие приколы 2

                Воинская повинность.
   Во время нашей учёбы во всех сельскохозяйственных вузах были военные кафедры и нас одновременно выпускали командирами взводов общевойсковых частей в звании младших лейтенантов. Заведовал кафедрой генерал-майор, герой Советского Союза Василий Степанович Глебов. Он прошёл две войны — Финскую и Отечественную. Ему было далеко за  50 лет, лицо одутловатое, постоянно  строгое выражение на лице, как и положено военным,  но глаза добрые. На груди висели планки в пять рядов со знаками наград и ранений, а выше красовалась звезда героя. Занятия  у нас он не вёл, да и видели мы его очень редко. Я только помню три случая его присутствия с нами: принятия присяги, возвращения с длительного похода в летних лагерях и присвоения воинского звания.
   Лекции и занятия вели полковник Абрамов Валентин Павлович и майор Поликарпов Николай Иванович. Оба участники Отечественной войны, имели боевые награды, но никогда не рассказывали о них. Каждому из них было под 40 с лишним лет, всегда с хорошей выправкой, аккуратные. В гражданской одежде мы их никогда не видели. Занятия проходили раз в неделю и целый день по 8 учебных часов в течении одного учебного года. Девчонки в этот день отдыхали. Везёт же людям. Правда у них были факультативные занятия подготовки санитарок, но, по моему, на эти занятия никто не ходил.
   Строевой подготовкой занимались мало, в основном изучали стрелковое оружие, разные гранаты. У нас был свой тир в общежитии, но тренировались из мелко калиберных  винтовки и пистолета. Боевое оружие хранилось в сейфе, но все винтовки, автоматы и пулемёт Дертярёва  были не пригодные для стрельбы, у них в стволах просверлены дырки.
   Большая часть времени уделялось тактике ведения боя. Занимались всей группой в 70 с лишним человек. Несколько ребят были освобождены по медицинским показателям, хотя на первый взгляд они выглядели вполне здоровые. Большая аудитория располагалась в подвальном помещении и в середине стоял огромный стол с макетом местности, сделанным из папье-маше, где были речка, лес, овраги, разные по величине возвышенности, впадины, сеть окопов и всё это было окрашено под натуральный вид. Вторая аудитория предназначалась для занятий с оружием.
    Напротив была студенческая ведомственная столовая, но готовили только обеды. Они были дешевле в два раза по сравнению с городскими. Столовая большая на 100 человек, не меньше. Дальше по подвальному коридору шли комнаты с кладовками для столовой, в углу столярная мастерская по ремонту стульев, столов. Была и комната для занятий духового оркестра. У нас был свой студенческий духовой оркестр, под звуки маршей которого мы ходили на демонстрации. А какой был праздник, когда на студенческих вечерах играл этот оркестр. Кружиться в вальсе под оркестр было несравненное удовольствие, не то, что под радиолу.  А дальше за поворотом были кладовые помещения ведущих кафедр.
      И как положено в приличном учреждении в подвалах жили кошки. Сколько их было никто не считал. Днём их не было  видно, а вечером они «шлялись» по всем коридорам. Среди них выделялся большой, трёхцветный кот. Он был у них главарём кошачьей шайки. Все коты и кошки ему беспрекословно подчинялись. Звали его Мурзик. Он был любимцем кафедры военного дела. Студентам он не давался в руки. И правильно делал, иначе ему чего-нибудь они оторвали. Только Николаю Ивановичу  Поликарпову позволял его гладить. Конечно, он постоянно его подкармливал. Кошачий вой иногда раздавался на занятиях или лекции, испражнения котов и кошек каждое утро иногда  попадались нам под ноги в коридорах. А девчонки постоянно приносили им что-нибудь вкусненького и раскладывали в подвале по укромным местам. В общежитиях кошек держать строго запрещалось.
   Как-то после зимних каникул мы пришли на занятие по тактике. Расселись вокруг макета и ждём преподавателя.  А в аудитории запах кошачьего кала, начали искать под столом источник этого чудного аромата. Кто -то из ребят крикнул
     - Вы посмотрите на макет! На местности появились две новые вершины -
  Вошёл Николай Иванович и без очков. Он всегда на занятиях приходил в очках, а сейчас их разбил или забыл дома. Мы решили ничего ему не говорить и посмотреть что из этого получится.   
     - Чем вы тут на чадили? Какой-то странный и подозрительный запах! -
Начал водить по местности указкой и показывать, видимо, по памяти куда будет передвигаться первый взвод и сразу наткнулся на одну из куч.
      - Что это? -
  По комнате разлилась сильная вонь
     - Николай Иванович! Это одна из вершин, сделанных вашим любимым котом за каникулы. -
     - Какая гадость! Испортил макет! Почему вы меня не предупредили? –
    -  А мы тоже не заметили, да к тому же  только что вошли в аудиторию -
    Кот не только испортил макет, но и способствовал преждевременному окончанию урока и мы все ушли по домам.  Мы были рады, уж очень скучные были эти занятия.
    Студенты в наше время жили как одна семья. Все мы были бедные, делить нам было нечего, всегда помогали друг другу. А когда кому-нибудь из дома приходила в общежитие посылка с вкусными продуктами,  то содержимое её существовало максимум 30 минут. Мы по братки делили её на всех. Но как говориться в семье не без урода. В общежитие жил с нами закоренелый единоличник Китаев Тимоша. Он был небольшого роста, упитанный, с круглым сытым лицом.  А  мы все были тощие и худые, на нас на многих одежда висела мешком. У него под кроватью стоял деревянный сундучок, который всегда был на висячем замке. Он иногда в нём при нас копался, но заглянуть внутрь нам не удавалось, он его быстро закрывал. Тимоха часто получал посылки, но мы никогда не видели что в них было и тем более он с нами ничем не делился. Когда он всё поедал никто не видел, видимо, глубокой ночью, когда мы все крепко спали. В нашу студенческую столовую он не ходил. Где он питался мы не знали, наверное, в городской столовой. Тимошка не имел друзей, ходил один, но учился хорошо и преподаватели его ставили нам в пример. Но мы хорошо знали как он учил. Он был «чубрилка», ходил по общежитию и бубнил, бубнил без конца, Он всё учил наизусть и мало понимал содержание задания.
   В столовую мы никогда не ходили по одному, а группой с друзьями. Столовая была полностью на самообслуживании. Обеды отпускали в трёх окошках, и в каждому окошку своя очередь. Подносов никаких не было, поэтому все тарелки по очереди относили к столам. Уже на последнем занятии мы знали, что сегодня будет суп харчо с солёненьким огурчиком, с бараньей косточкой и остренький. Все обожали этот суп.  Только мы с Женькой Бобылёвым, Ваней Казаковым и Костей Бортниковым сели за стол, как видим пришёл и стал в очередь за супом наш Тимоха. Вот чудо! Может деньги кончались, а может привлёк суп, но он с полной тарелкой подошёл к пустому столу. Поставил тарелку и задумался. Надо было идти за вторым блюдом, а как же оставить суп без присмотра. Вдруг кто-нибудь украдёт или съест. Смотрим достаёт тетрадь, вырывает лист бумаги и что-то пишет. Положил его рядом с тарелкой и пошёл к «раздатке». Женька подскочил к его столу и посмотрел что там написано. С улыбкой говорит   
     - Ребята! Вы отвлеките Тимошу, чтобы он не подглядывал за своей тарелкой. -
 Мы создали толпу около Тимки и немного задержали его. Получив шницель с гарниром он почти бегом к своей тарелке. Быстро сел, ложкой помешал суп, зачерпнул, посмотрел на свой лист бумаги и замер с разинутым ртом и занесённой ко рту ложкой. Потом бросил её в тарелку, схватил свою сумку и бегом из столовой. Мы подошли к Тишиному столу и читаем
     - Это мой суп. Я в него плюнул -
 А ниже ещё шесть или семь строк и в каждой строке написано
     - И я плюнул — и все авторы размашистым почерком расписались.
 Хохот стоял невообразимый. Все перестали есть, даже около «раздаточной» никого не осталось, все хотели посмотреть на этот прикол. Как он на нас обижался. Об этом случае знал почти весь институт. Больше Тимка в студенческой столовой никогда не появлялся.
    Наша столовая для нас всех была спасеньем от  голодовки. Не секрет, что до очередной стипендии денег не хватало. То пивка выпьем, то с водочкой посидим, а потом даже на хлеб порой не было денег. Выручала столовая.  У нас на столах тарелка с хлебом всегда стояла полная. Если кончался хлеб, то в углу перед раздаточной на столе всегда лежала гора нарезанного хлеба. Уходя из столовой мы почти всегда прихватывали по три, четыре кусочка хлеба на вечер. А когда совсем кончались деньги, мы занимали у девчат, садились за стол и брали по 3-4 стакана чая. Он был всегда чуть сладенький, поэтому мы посыпали хлеб солью и пили чай. Так  мы из столовой на «халяву» уходили с полным желудком.  Но заведующая столовой быстро разгадала наши трюки и через 4 месяца хлеб выдавали только по 3 кусочка к обеду.
   Но вернёмся к нашим воинским обязанностям. Где-то в конце марта 1958 года нас всех повезли на сборы в тамбовский гарнизон. Выдали бывшие в употребление солдатские шинели, шапки ушанки, штаны, гимнастёрку, ремень и кирзовые сапоги, да и ещё кальсоны, которые мы сразу спрятали под подушку. Когда мы всё это надели, то все рассмеялись. Шинель и штаны все были одинакового размера, поэтому у кого они сидели как на барабане, а у другого как на огородном пугале. Строевой подготовкой занимались мало, было очень холодно. Только перед отъездом 3 или 4 дня маршировали парадным шагом на плацу. Спали мы в отдельном корпусе от солдат и с ними не контактировали. Занятия были скучные и нам они ничем не запомнились. Правда два раза были на стрельбище. Там впервые дали нам в руки боевое оружие. Стреляли по пять патронов из пистолете ТТ и автомата Калашникова одиночными выстрелами. Результаты были плачевные. Почти все выбивали по 10-15 очков  и только ребята из Сибири, которые с детства ходили с отцом на охоту, выбивали по 40 и более очков. Ещё тренировались кидать муляжи гранат.
   12 апреля на плацу было принятие присяги. Приехали наш генерал, полковник Абрамов, майор Поликарпов и  2 полковника из тамбовского гарнизона. А генерал то был оказывается один на всю область. И за что его загнали в такую дыру, т. е. в наш провинциальный институт, этого мы не узнали. В заключении в полной тишине прошли парадным маршем. Ну и смешно мы выглядели в этих, куцых, облезлых шинельках, зато с весёлой искоркой в глазах.
    В первых числах мая выехали на производственную шестимесячную практику в совхоз  «Богучарово» Тульской области. Помню 25 мая получаю телеграмму с вызовом на летние месячные сборы.  Мы с женой предварительно вызвали маму, жена была беременна и где-то в августе месяце должна рожать.
   В  Мичуринске около военкомата нас встретили Абрамов и незнакомый нам старшина и капитан. Абрамов нам их представил, но почти никто их фамилии не запомнили. Капитана мы потом в лагере почти не видели, а старшина нам так опротивел, что мы не только видеть его не могли, но даже вспоминать о нём не хотели.
   Только к вечеру нас привезли в дубовый лес где-то под Курском. Палатки каждая на 8 человек уже были натянуты. В кладовой  нам дали каждому по матрасу, одеялу, подушке и постельное бельё. Потом строем повели в баню, а после одели во всё солдатское поношенное обмундирование, в том числе и шинель. Новые были только портянки. Кто-то из ребят спросил   
      - А шинель то нам зачем? На улице 35 градусная жара -
     - Пригодится — услышали в ответ. На ужин была перловая каша с кусочком селёдки и такой солёной, что её и собака не будет есть. Запили тёплым почти не сладким чаем и повели в палатки спать. Но надо было ещё подшить белые воротнички к гимнастёрке, почистить сапоги и зубы, вымыть ноги. Электрический свет в палатках был. Рукомойник и вода из крана были рядом с нами, а вот туалет далеко.
   В шесть утра по всему лагерю раздалось: «По -дъ-ём!!», да так громко, прямо у каждого над ухом. Громкоговорители были развешаны по всему лагерю. Дальше 30 минут зарядки, завтрак чуть поплотнее, но опять была перловая каша. Потом 3 часа строевой подготовки. Старшина нас муштровал как солдат из глухой деревни. Отрабатывали повороты налево, направо, кругом. Нам так и хотелось, чтобы он нам повесил на плечи по пучку соломы и сена, маршировали походным, строевым и парадным маршем. Итак до седьмого пота. Затем до обеда и после тактические занятия в поле и в окопах. С 19 часов свободное время до отбоя.
   На следующий день всё повторилось. Уже на третий день мы начали огрызаться на строевой подготовке. Старшина кричит
     - Разговорчики в строю! И тычет пальцем ты, ты и ещё вот этот
     - Шагом марш работать в столовую до отбоя - так Коля Мельник, Юрий Палкин и Руслан Обухов стали первыми жертвами. Мы стали бойкотировать его издевательства, начали с ленцой выполнять его приказы. Старшина ещё больше стал злиться.
      - Что вы плетётесь как на похоронной процессии, все согнулись, «отклячили» свои жирные задницы. Я научу вас как надо маршировать, вытрясу из вас весь жир. Как держишь носок ноги, что у тебя кривая ступня? -
   Он нас муштровал как тупых солдат, а ведь мы были без пяти минут офицеры. С нами  он не расставался, крутился возле нас весь день и не отходил даже во время кратковременных передышек. Как он нас всех достал. Уже в столовой перебывали почти целый взвод. Мы специально его дразнили и с большим удовольствием уходили в столовую, только бы не видеть его рожу. Отдыхали мы от него только на «стельбище»,  где с нами был капитан. Здесь отрабатывали кроме одиночных выстрелов, короткие очереди из автомата.
  Потом пошли марш-броски на целый день. Нам выдавали по литровой фляжке для воды,  противогаз и сухой паёк. За день проходили по 15-20 км и не лесом, а по открытому полю. Жара была не сносная, всё время температура держалась больше 35 градусов. Гимнастёрки на спине от пота начали расползаться, мы чинили, но толку не было.
   Однажды возвращались с очередного марша и при подходе к лагерю старшина даёт команду: «запевай!». А как петь, когда у нас вода давно кончилась, мы все охрипли и были злые как черти. Мы молчим и еле плетёмся. Опять кричит: «запевай!», а мы опять рот не открыли и идём молча.
     - Одеть противогазы! Бегом марш! - мы трусцой переставляем ноги. А старшина бежал с нами рядом без противогаза. Прямо в колонне упал Лёня Бутасов. Мы все кинулись к нему, стянули с него противогаз, он был без сознания.  Подбежал старшина и начал на голову Лёне лить воду. Очнулся.
    Ну, всё! У нас терпение, как говориться, лопнуло.  Самому старшему из нас Павлу Львутину мы поручили обо всём доложить командиру роты. Он выслушал и сказал: «это служба и выполнять приказы долг любого солдата». Наших офицеров не было в лагере, так что круг замкнулся и нам надо терпеть. Но будет ещё на нашей улице праздник, мы ещё сумеем старшину вывести на чистую воду за все его издевательства над нами.
 За 4 или 5 дней до окончания наших сборов глубокой ночью прогудела сирена и слышим
        - Боевая тревога!!!  Боевая тревога!!! -
  Быстро оделись, скатали шинель, завязали концы, закинули на плечо и выстроились на плацу. Старшина объявляет
      - Выходим на ученья на трое суток. Получайте саперную лопату, фляжку и противогаз -
   Все трое суток программа была насыщена до предела. Ходили в разведку, брали «языка», рыли окопы, а точнее маленькие ячейки, земля была очень сухая. Была химическая атака и мы в противогазах выходили из зоны поражения, преодолевали полосу препятствий в основном по пластунски, все локти протёрли. Тренировались стрелять из пулемёта Дегтярва  в полевых условиях. А в последнюю ночь нас десантом на танках подбросили ближе к лагерю. Сидеть на броне танка и держаться за скобу на полном ходу, да ещё глубокой ночью, это вам не пешая прогулка. Спали  на земле укрывшись шинелькой, но кормили из полевой кухни отлично. Борщ с большим куском мяса, на второе тоже мясо. Даже давали фрукты.
  Ближе к 12 дня мы сидели на привале около речки и приводили себя в порядок. Искупались, почистили одежду и сапоги от пыли, только побриться было негде. Мы знали, что нас будут встречать на плацу два генерала, даже приедет наш зав кафедрой Глебов, несколько полковников. Вот почему мы мылись и чистились. Также знали, что завтра будет торжественное построение в связи с присвоением нам офицерского звания. В этом лагере были на сборах несколько ВУЗ ов и вот сейчас мы должны были с песней пройти всеми ротами. У нас был свой марш, а точнее свои слова на мотив марша «Прощание славянки».
 Я смог вспомнить только один куплет и припев
               
                Далеко от Мичуринска нашего,
                Мы шагаем в походном строю.
                Вспоминая друзей и товарищей,
                Вспоминая подругу свою.
        Припев
                Прощай, не горюй, 
                Понапрасну слёз не лей.            
                Лишь крепче поцелуй,
                Когда придём из лагерей.
   
    Были куплеты про перловую кашу, которой нас кормили два раза в сутки. И, конечно, про старшину, который чуть не уморил нас всех, заставляя бегать на 30 градусной жаре в противогазах. Эти последние куплеты я не смог вспомнить.
  Проходя мимо офицеров мы приободрились, подтянулись и с чётким маршевым шагом во всю глотку пропели свой марш. Мы видели, как генералы заинтересовались нашей песней. Вечером нам устроили баню. Вот когда мы увидели во что нам обошлись эти сборы. Каждый потерял в весе всего за месяц по 6-9 кг. Многие с лица так похудели, что хоть в гроб клади. Щёки и глаза провалились, нос заострился, лохматые, небритые, ну прямо пугало огородное. После бани начали приводит себя в порядок. Постригли друг друга, побрились, но рёбра всё равно выпирали.
   На следующий день старшина не появился и командовал командир роты. Все около 1000 курсантов построились на плацу и нам зачитали приказ по дивизии о присвоении нам звания младших лейтенантов. По счёту про себя раз, два, три, пять мы прокричали хором: «Служим Советскому Союзу».
   Был праздничный обед, но, к сожалению, без шампанского. Перед отъездом домой к нам в городок зашёл наш полковник Абрамов
     - Вы нас всех порадовали своим бравым видом, но главное, своим парадным шагом. Носки сапог в шеренге были высоко подняты и чётко в одну линию. А ваша тонкая ироническая улыбка на лицах говорила о том, что вы добились своего. Да, вашего старшину больше не будут допускать к воспитанию студентов. На такой жаре бегать в противогазе, да ещё после похода в 20 км не тренированным студентам нельзя, это опасно для здоровья -
    Но воинский билет офицера запаса вооружённых сил СССР мне вручили только поздней осенью 1959 года по месту работы в районном военкомате и не торжественно, так как министерство обороны подписало приказ о присвоении воинского звания только 30 июля 1959 года.
    Дальше были военные сборы и присвоение новых воинских званий и только в 51 год я был признан не годным  к службе в мирное и в военное время.
    Но самое интересное о своей воинской обязанности я узнал в 70 лет, когда оформлял документы на инвалидность. Оказалось, что я инвалид с детства после неудачной операции на правом коленном суставе и меня не должны были призывать в армию. Нога эта короче левой на 2 см и сгибается только на половину полного сгиба ноги.  Я постоянно слегка хромаю и коленный сустав болит. А когда я сказал, что я был на воинском учёте 50 лет и состоял офицером в запасе, они были крайне удивлены. А теперь я удивляюсь, как же я проходил 7 раз медицинскую комиссию при военкомате и меня всегда признавали годным для воинской службы.

                Общество противопожарной безопасности.
   В России всегда была мода на общественные организации. Это сейчас они все спонсируются государством или из-за рубежа, а в наше время существовали только на взносах членов общества. В студенческие годы их было два или три десятка и почти во всех студенты были членами этих обществ. Конечно, все они существовали на добровольно-принудительной основе. Чем они занимались никто представления не имел и не интересовался. Надо вступить и платить членские взносы и баста. Выдавали какие-то книжечки, отпечатанные на машинке на серой картонке, значки по форме и окраске самые разнообразные. Видимо все собранные деньги тратились на эти книжечки и значки.  В общественные организации входили весь преподавательский состав с обслуживающим персоналом. А председателями по институту были в основном молодые преподаватели.  Как только староста получал на всю группу стипендию и выдавал нам по ведомости, так сразу появлялись сборщики налогов, так мы называли групповых председателей этих обществ, а это были в основном девчонки. И начиналось
      - Ну, что тебе жалко каких-то 50 копеек в месяц, ну не выпьешь ты одну кружку пива - 
      - Ты лучше пива не касайся, это священный напиток!  На тебе 6 рублей и целый год не подходи ко мне с этим налогом -
      - Нет!  Я так на могу, я за каждый месяц должна сдать ведомость с твоей росписью -
      - Так давай я тебе распишусь хоть на 5 лет вперёд -
      -  Нет, не получится. А у меня нет запасных чистых ведомостей -
 И такая «волынка»повторялась каждый месяц и по каждому обществу.
   Один раз в год на общем отчётно-выборном профсоюзном собрании студентов и преподавателей все председатели отчитывались. Ходили на эти собрании профорги и выборщики по 4-5 человек с каждой группы. Сидели по 3-4 часа и от скуки занимались каждый своим любимым делом. Никто не слушал ораторов. Кто перебрасывался картишками, кто играл в морской бой. Девчонки читали любовные романы и иногда от переживаний всхлипывали и нарушали рабочий порядок. Но когда отчитывался председатель общества противопожарной безопасности, то в зале моментально становилось тихо в ожидании сенсаций. И он никогда не обманывал и потом в кулуарах долго обсуждали его выступление.
   Но я хочу немного подробней рассказать о самом председателе этого общества. Это был  бойкий старичок лет под 70, не меньше, небольшого роста со смеющимися глазами и приятной улыбкой. Но покорял он нас всех своим необычным ярким ироническим выступлением о наших «порядках» в институте. Бывший офицер, всегда ходил во френче и галифе, но не в сапогах, а в ботинках и со стороны без смеха на него нельзя было смотреть. Он быстро передвигался и как-то в при прыжку, как кузнечик.
   Звали его Павел Пафнутьевич Пустовалов и работал вахтёром в сторожке во дворе института. Он был большой знаток истории нашего города и его рассказами мы заслушивались, сами приходили к нему вечером послушать необычные истории из жизни города.
    - До революции на нашей соборной площади, теперь площадь Мичурина, стояли три храма. Они были видны со всех концов города. На месте, где стоит памятник Мичурину, был красивый храм и в нём меня крестили. А во дворе института стояла церковь и при ней до постройки Богоявленского собора, был девичий монастырь. Вначале, с момента зарождения города Козлова, он находился при Ильинской церкви, а потом, когда указом Екатерины 11 он был переведён в Тамбов, то некоторые послушницы и монашки поселились при нашей церкви. Часть из келий сохранились и в них расположены хозчасть и гаражи. Во дворе в пониженной части был большой глубокий пруд. Когда строили коммерческое училище в 1908-1910 годах, то пруд почистили и засыпали. Сколько там находили скелетов младенцев. Я сам не видел, но рассказывали очевидцы. И ещё в этом пруду утопилась красивейшая девушка одного знатного купца. Она влюбилась в одного мещанина и была беременна от него. Как только отец узнал, он её сразу определил в этот монастырь. Никто не знал, родила она ребёночка или нет, но она утопилась  в пруду. Потом её привидение долго встречали в подвале коммерческого училища. Может и сейчас она ходит глубокой ночью по институту.
   Ещё интересная история была  с мужским монастырём, который был под Козловым в 3 верстах от женского монастыря при Богоявленском соборе. Это был самый крупный женский монастырь в центральной России. Здесь были известные золотошвейная, иконописная и ковровотканная мастерские. При монастыре был большой сад, куда мы лазили за грушами и сливами. А за садом было озеро, которое уже засыпали и там располагаются огороды частных домов. Обуреваемые страстями по женскому полу монахи из своего монастыря прорыли потайной  тоннель в женский монастырь. Где и как они предавались утехам не известно. Поговаривали, что после революции там они спрятали редкие иконы с драгоценными камнями, золотую церковную утварь. И ведь нашли вход в этот тоннель в 30 годах, но он обрушился перед городом и был залит водой. И в девичьем монастыре в одной из келий тоже обнаружили вход, но далеко пройти не удалось, рядом с озером он также был затоплен -
   Мы верили всем его рассказам, в открытой печати в то время ничего подобного не публиковалось.  И как не странно, сейчас многое из его рассказов подтверждается в интернете.
   Пафнутьевич не каждый год выступал на собрании, может болел, а может по уставу не положено. И когда вывешивали объявление с повесткой, то его выступление всегда ставили к концу собрания и к этому времени  зал набивался студентами и сотрудниками как говорится под «завязку». Вот кратко его выступление
- Вы все прекрасно знаете какой ущерб приносит пожар, поэтому предупредить его позволит сохранить не только имущество, но и ваше здоровье. Да! Да! Я не оговорился. Если ты уверен, что нигде ничего не горит и тебе не надо никуда бежать, значит ты спокойно сидишь на лекции или на занятии, тщательно пережёвываешь пищу, если сидишь в столовой. Поэтому у тебя не будет нервных тиков и ночных кошмаров, язвы желудка. Вот почему правильно поставленная противопожарная безопасность сохраняет вам здоровье и продлевает жизнь. Некоторые я вижу сидят и ухмыляются: «Какой пожар? У нас под боком пожарная часть, свистни и они мигом будут здесь». Вот на прошлой недели чуть и не просвистели весь второй этаж. Вы обратили внимание, что около мужского туалета обгоревший подоконник, на полу большое пятно только что закрашенной краской, потолок закопчённый. И кто виновник этого пожара? Как вы думаете? -
    Из зала. Конечно студенты.   
     - Правильно! Но не любой студент, а тот, который все перемены курит в коридоре. А курят 4 человека из каждых пяти, да ещё вонючую махорку.
   Все знают, что театр начинается с вешалки, а институт с чего? Вы думаете с этой красивой белой лестницы? Ничего подобного, институт начинается с туалета. Какой порядок в туалете, такой и в институте. У нас только один маленький туалет на 250 курильщиков. На перемене в него зайти нельзя. Это газовая камера, принудительной вытяжки нет. Вот и смолят все в коридоре, а не потушенные окурки бросают в деревянную единственную урну. И какой же дурак придумал поставить деревянный ящик?  Ведь была же железная урна, но исчезла. После звонка все убежали и начался пожар. Девчонки лаборантки из соседних аудиторий выскочили, а дым был такой плотный, что ничего не видно.  А воды у них нет. Они в мужской туалет, а там с крана снят вентиль и в раковине полно дымящихся окурков. Воду нашли только на первом этаже и носили её колбами, ведро не нашли.
  На другой день я решил тщательно проверить все опасные места в институте, где  не законно «смолят» курильщики. Вначале зашёл в туалетную комнату. Всё было по прежнему. Только почему- то в единственную кабинку стояла очередь даже в коридоре. Перемена короткая, вот ребята и вынуждены бегать на улицу в кустики через дорогу в коллекционный сад. А зимой, извините, куда, за сугробы, или за угол, как последняя шавка? А что делать девчонкам? У них в коридоре очередь в два раза больше, чем у ребят. Я, правда, никогда не заходил в женскую комнату, но, видимо, у них там дела обстоят не лучше -
  Из зала девичий голосок: «А зря не заходили!».
      - Вот вам и подтверждение моих предположений! В остальных четырёх кабинках,  мужского туалета, которые были закрыты, цепочки от сливных бачков сняты, а в бачках полно окурков, воды в них давно не было. А в унитаз лучше и не заглядывать. Неужели комендант, проректор по хозяйственной части, в конце концов ректор, ни разу не заходили сюда. Куда же они ходят по нужде? Наверное с собой уносят домой, другого объяснения нет.
   Во дворе под окном стоит большой деревянный ящик для мусора. В него уборщицы после занятий выносят мусор и в основном бумагу. Кто- то поджёг бумагу, а можем вынесли с не потушенным окурком, и начался пожар. Я выскочил из сторожки и к пожарному щитку, а вёдра на нём прибиты гвоздями, кто- то украл дужки и комендант приказал прибить вёдра. Наконец оторвал ведро, подбежал к крану во дворе, налил, а как нести без ручки? Обнялся с полным ведром и побежал к ящику. Я всю воду вылил на себя. Хорошо приехали пожарники, они через бинокль с вышки заметили дым и пламя, но окно сильно обгорело и его пришлось менять. 
   У нас на каждом этаже подвешены пожарные ящики, где по идее должны храниться пожарные рукава и гидрант с вентилем. Все ящики закрыты на висячие замки. Чего там можно унести? Ключ, вроде, должен быть у коменданта. Больше часа искал его. Только знакомая повариха в столовой подсказала о том, что он давно сидит в кабинете зав. столовой. Захожу. Сидит голубчик в кресле, а перед ним на столе 4 бутылки рижского пива, и только одна не начата —
  В в полной тишине зала раздалось длительное О-О -О!!!, потом робкий возглас: «Я такого пива и в глаза не видел». Хохот в зале заглушил реплики председателя собрания.
   - Пошли искать ключ. Комендант перерыл все столы в своём кабинете и ворчит: «где этот чортов ключ? Ладно, слесарь откроет».
    -  Поднялись на второй этаж. Пробегает около нас знакомый студент Володя: «пойди пригласи слесаря, он работает на третьем этаже, нам замок открыть -
   Володя спрашивает:«этот что ли?»  - вставляет длинный ноготь на мизинце в скважину и замок щёлк. Я открываю ящик и на пол вываливается большая куча окурков, а брезентовый рукав весь в дырках от окурков. Я попытался открыть вентиль, но из трубы зашипело и ни капли воды. И это рядом с кабинетом ректора института. Другие ящики мы не стали открывать. Наверняка там была подобная картина.
  Я пошёл дальше осматривать потаённые уголки курильщиков. Поднимаюсь на третий этаж по запасной лестнице чёрного выхода их актового зала и чувствую запах дыма. У меня, как у хорошей собаки ищейки, обострённый нюх на любой слабый дымок. И не ошибся.  На сцене какой-то умник запихал в половую щель дымящий окурок. Он же видел, что половая щель очень узкая, но он тыкал и тыкал, и нет бы тыкал тупым концом, а он горячим. Ну как здесь не воспламениться? -
    В зале начался хохот, топанье ногами. Кто-то   говорит: «Ну, вот началось, а то что-то было скучно. До этого момента нам всё было известно, ничего новенького. Председатель собрания Михаил Иванович Иванов видит, что ситуация выходит из под контроля и говорит
    - Павел Пафнутьевич! Пора закругляться, вы и так просрочили отведённое вам время -
Из зала крики: «Зажимаете критику! Дискриминация! Дайте договорить! Давай Пафнутьич, крой, не стесняйся!
    - А я нисколечко не стесняюсь. Я быстренько натоптал  этот окурок и смотрю справа ещё валит дым и не одиночный. А это уже групповое насилование половой щели -
   Вся мужская половина зала «залилась» истеричным хохотом. Пафнутьич спокойно, без признака на улыбку продолжал 
      -  Вижу целый ряд окурков и вот, вот всё вспыхнет огнём. Я вынужден был станцевать твист на месте пока не убедился, что больше пожара не будет. Потом пошёл к художнику и он написал плакат крупными буквами, который я прикрепил на задник сцены: «В  ПОЛОВУЮ ЩЕЛЬ ОКУРКАМИ НЕ ТЫКАТЬ!» и ушёл домой со спокойной совестью. Через два дня пришёл проверить, как подействовал мой плакат. Какой-то шутник замазал слово окурками и получилось неприличное объявление. Мне пришлось снять такой уникальный плакат, но я его оставил себе на память -
   Зал долго не мог успокоиться. Даже девчонки хохотали за компанию. Только Михаил Иванович один на весь зал оставался серьёзным, а точнее делал вид, так как сам с жалкой, сдерживающей улыбкой сидел нагнувшись. Павел Пафнутьевич продолжал
   - У меня ко всем есть предложение, с которым я ходил к проректору, но он ничего не захотел менять. Я предлагаю приказом ректора запретить курение в стенах института и только на улице в специально отведённых местах  разрешить курить. Но проректор мне ответил, что для этого нужно постановление правительства или хотя бы города -
   После собрания начался капитальный ремонт туалетов. Ребята стали сами выходить курить на улице. Открыли запасной выход во двор для курильщиков. Но у главного входа урны не было. На вопрос к коменданту, почему он не поставил урну перед входом, он ответил: «не могу же я поставить в центре города простой железный ящик, это не этично». А неужели этично студентам бросать окурки перед институтом, да ещё и плевать? Позор! После занятий дворник чертыхаясь собирал окурки каждый день. Потом купили две красивых урны. Но курить в институте продолжали. И только когда случился серьёзный пожар и на том месте, где Пафнутьевич вывешивал юмористическое об\явление, только тогда ректор издал строгий приказ, вплоть до исключения, и полностью прекратили курить в институте. Но он почти совпал с постановлением правительства о  запрете курения в общественных местах.
                Апрель 2018      
   


Рецензии