Фимка

               
Точно помню, что так его звала наша бабушка,  да и мы в детстве. Фимка был значительно старше всех нас .  Даже я, по счёту второй из семи братьев и сестры, был на четыре года младше его, ну а дальше, как горох, все погодки. Из раннего детства помню всего несколько эпизодов, так как  когда я пошёл в первый класс, Фимка уже делал первую ходку в пятый, где и был оставлен на второй год. Спали мы с ним на одной кровати с панцирной сеткой, на матрасе без простыней, но с подстеленной клеёнкой, так как  Фимка «ссался». Бабушка каждую ночь проверяла  нас, и если что торчало, будила в туалет, но Фимка всё равно успевал потом «напрудить».  Он будил меня и мы с ним взяв клеёнку, сливали содержимое под половик. Полы были покрашены масляной краской и, убирая половики , мать не могла понять почему под половиками белые пятна. Отец с матерью часто ссорились  и, наверное, это повлияло на Фимкину психику и у него начались «заскоки». Однажды он в бешенстве забрался на шифоньер и бросил оттуда в мать гармошку. Мне кажется, что решающим был случай, который я совсем смутно помню.  Отец возвращался домой, совсем пьяный,  громко матерясь. Мать и все мы , хотя отец в любом состоянии детей не трогал,  бросились к соседям Климаковым и забежав, закрыли дверь на засов. Я забрался на печку, а мать, бабушка и Фимка в горницу. Тимофей Климаков и его жена Татьяна сидели на кухне за столом. Отец  схватил топор, который  был  как и во всех дворах воткнутый в чурку, и начал рубить дверь. Когда он взломал дверь, мать выпрыгнула в окно, а отец, забежав в горницу, вытащил Фимку за ногу из - под кровати.  «А.. Фимка…» – сказал отец и куда-то убежал. Под Фимкой образовалась целая лужа. После этого, как сейчас говорят, его поразил энурез.  Возили его в больницу или нет, теперь не помню. Мать хотя и была верующей, пригласила знахарку Морю Пойлову. Она пришла,  набрала в печке углей, положила в стакан, залила всё это водой,  может быть святой, что- то пошептала и вылила под петлю входной двери.  Фимка забыл про энурез.  В  пятый класс Фимка поехал учиться в Ачинск,  так как  в нашем селе была только начальная школа, а в восьмилетку надо было ходить в соседнюю деревню Зерцалы, что в трёх километрах от нас. В Ачинске же жила материна сестра Мария, постоянно болеющая, и как раз у неё родился второй ребенок Генка, и рассчитывали, что Фимка будет учиться и в свободное время приглядывать за Генкой. Но, как потом оказалось,  пропорции поменялись, Фимка водился, а в свободное время посещал школу, так он и остался на второй год в пятом классе. Той зимой мы с отцом ездили « проведовать» Фимку. Когда зашли к Андреевым домой, я запомнил такую картину.  Муж  тёти Маши дядя Володя,  мы все звали его Кирилыч, подшпаклёвывал печь, а Фимка чумазый выгребал золу. В избе было холодно и не уютно, а в зыбке весь укутанный  спал Генка, тетя Маша была в больнице.
На следующий год, когда Фимка вернулся в родную деревню, наша с братом Витькой жизнь заметно ухудшилась. У нас было большое хозяйство и так как отец с матерью работали, его вела бабушка, а мы на подхвате. Зимой нужно было привезти флягу питьевой воды « с Чулыма», двадцать ведер воды для скота (две-три дойные коровы, два-три годовалых бычка, десяток овец, штук пять свиней) из колодца. Утром и вечером  нужно было дать всем сена и убрать навоз, а также вынести  пойло  для коров, которое приготовила бабушка. В  наши обязанности входило: наколоть дров и принести их домой, убрать из ограды снег, помыть полы на кухне и в горнице, по субботам топить баню. Сразу же после школы мы шли к отцу на конный двор (он работал конюхом),  чистили двор и поили лошадей, доставая воду из колодца и выливая её в колоду. Лошадей было, примерно,  сорок  с небольшим. Затем кто-то из нас ехал на санях с коробом на склад, загружал там овёс, привозил его и рассыпал лошадям. Затем мы шли домой, и занимались тем, о чём я написал выше. Теперь же, когда во главе нас встал Фимка, добавились и другие обязанности. Так как Фимка считался уже «большим», он самостоятельно ездил за соломой на поля, конечно же, брал с собой нас. Приходилось чуть ли не зубами вытаскивать солому  из под снега и укладывать её на сани. Мало того,  что мы возили солому домой, Фимка ещё подряжался возить соседям. Однажды нас наняла соседка Поля Тронова. Мы наложили воз соломы и Фимка сказал мне зацепить бастриг       ( бревно предназначенное для удержания соломы на санях), я зацепил, кажется неправильно,  и когда мы стали затягивать бастриг, он сорвался и попал Фимке по голове, глаза сразу же собрались «в кучу», я   недолго думая бросился бежать. Развязку чётко не помню, помню  только остервенелое лицо Фимки и огромные подшитые валенки, которыми, вероятно,  он  меня  пинал. Когда мы всё же привезли солому,  тётя Поля покормила нас и налила самогонки, пожалуй, это  было в первый раз, когда я  осознанно принял спиртное. Кстати,  состояние было приятное.
Однажды мы перебрасывали сено, и я решил пошутить, спрятаться в кучу. Фимка ничего не подозревая, бросил в ту сторону вилы, два рожка вошли в угол бани, один в никуда, а четвёртый мне в голову в районе уха. Крови было много, однако обошлось.
Летом Фимка брал нас с собой на рыбалку.  В три часа утра он будил нас (его будила бабушка) и мы босяком по холодной росе шли на речку Чулым, съёжившись и  потрясываясь.  Задача была не простая, к тому времени,  как пастух погонит коров, наловить по чайнику ( три литра ) ельцов и пескарей. Тогда мы просто не осознавали радости встречи утренней зари на речке, для нас это была просто работа. Как же хочется вернуться в то время и на то место, но всё что-то мешает,  раньше работа, теперь здоровье, да и Чулым поменял свои берега.
Ближе к осени мы ходили за ягодой,  в основном за смородиной, и Фимка следил, чтобы мы во время сбора её не ели, и запрещал нам разговаривать, иначе кто-нибудь услышит и придёт на наше место. На ягоду тоже была установлена норма. Однажды Фимка взял на конном дворе у отца двуколку  и мы на лошади поехали за черёмухой на Елань. Колёса на телеге, как я сейчас понимаю, рассохлись, и когда я взял вожжи порулить, колесо на кочке развалились,  и мы попадали на пыльную дорогу и опять мне влетело. Фимка сел на лошадь верхом, взяв с собой сломанное колесо и ускакал. Вернулся он с новым колесом и путешествие продолжилось, но я уже больше не пытался порулить. Кажется, мы набрали тогда много черёмухи и к закату вернулись домой, предварительно заехав на конный двор. К своему удивлению увидели там мать, в блаженном расположении духа, и отца улыбающегося. Про сломанное колесо разговоров не было. 1 сентября Фимка поехал на велике в Зерцалы, а  я пошёл в 3 класс, и жизнь потекла своим чередом. Летом ко всем нашим обязанностям добавлялись и другие. В июне сажали картошку, делали навозные гряды под огурцы, гоняли лошадей в ночное. Правда лошадей выгоняли на луга ещё в мае, как только сойдёт снег. Помню однажды остались с Фимкой пасти лошадей  (наверно отец тогда напился) на Харычевом мысу  (поле так называется) .   Рядом был вагончик Тимофея Климакова, он пас колхозных коров и с ним был Лёнька, его сын ,  мой друг. Когда завечерело,  Тима с Лёнькой забрались в вагончик, а нам пришлось ночевать на улице.  Кое - как с Фимкой развели костёр, спать  хотелось невыносимо, да и есть тоже. Костёр горел слабо, так как ветки были сырыми, и нам приходилось неимоверными усилиями поддерживать его. Но сложнее было бороться со сном. Часа в два мы проснулись.  Лошади, трава и деревья - всё было в инее. Чёрные Фимкины волосы были белыми, а рожа вся в саже. Не знаю, как выглядел я, но когда часам к шести солнце согнало иней, и Тима Климаков вышел из вагончика в дохе, зуб на зуб у меня ещё не попадал. Часто вспоминая этот эпизод, думаю,  как же Тима – фронтовик мог оставить ребятишек ночевать в поле, хотя в вагончик могло войти человек десять, нет мне ответа.  Теперь в отпуске заходя на кладбище, недалеко от могилки нашей бабушки, вижу полдюжины  Климаковых надгробий с фотографиями, в последнее время плотно заросших шиповником, всегда вспоминаю этот эпизод.                В июле начинался покос, всё вручную, на неудобьях.  И до середины августа мы бегали по кочкам в Солонцах, то с косой, то с граблями и вилами, и величайшей радостью было  после покоса окунуться в нашу любимую горную и грозную речку Чулым. Много друзей мы потеряли в этой речке, тонул и я и , если бы не Фимка , не писал бы я этих строк. Осенью, когда между дождями проглядывало солнце, мы спешили на огород копать картошку соток пятьдесят. Правда иногда нас выручала мать, она созывала соседей, в основном старух , и они помогали нам рыть картошку, а Фимка  таскал её в подполье. Окончив 8 классов,  Фимка поступил в ГПТУ 40 на сантехника в Ачинск и когда он приехал в первое воскресенье домой, сосед дядя Миша,  здороваясь, сказал: « Здравствуй Ефим Иванович» ,  голова Фимки как то неестественно дёрнулась и , выпучив глаза, осознавая важность момента, он выпалил: « Здорово,  дядя  Миша». Фимка окончит ГПТУ, школу ДСААФ на шофёра, отслужит в армии, получит орден трудового Красного Знамени, но это уже будет другая история.