Варька 4

                Детский дом Варя вспоминает с омерзением. Даже не сам Детский дом, сам по себе он был, наверное, хороший. Там проводили весёлые, шумные праздники, отмечали дни рождение, о которых Варька до этого понятия не имела, и первый в своей жизни подарок она получила там.   И одежда была новая, у всех почти одинаковая, но красивая. Было много разных секций и кружков. Она попробовала заниматься почти во всех, но ей ничего не понравилось, задержалась только в изостудии. Но оттуда Варя тоже ушла, ей не нравилось рисовать то, что заставлял учитель: солнышко, цветочки, бабочки… А то, что рисовала Варька, не нравилось учителю и пугало детей. Зато очень нравилось ей. Особенно последний рисунок - она нарисовала Ужас! Огромные глаза, а вокруг густо отходящие чёрные и красные лучи, очень красиво. Но на выставку со всеми работу не взяли, Варя обиделась и перестала ходить на занятия. И рисовать вообще перестала.
                Жизнь в детском доме была странной. В обычном смысле ничего странного в ней не было. Было даже не плохо: и воспитатели в меру добрые, в меру требовательные; и праздники весёлые, и летом ездили к морю, или в Москву, а однажды даже на экскурсию по Золотому кольцу их возили. Наверное, это был очень хороший детский дом, но вот себя в нём она ощущала очень странно и непонятно. Было так, как будто не одна Варька, а сразу две живут в одном теле.                Одна Варька жила, а вторая за ней наблюдала, и эта первая очень её раздражала и иногда злила. Первая Варька приспосабливалась, старалась жить как все: со всеми радоваться, ну, может быть не так бурно; со всеми вместе смеяться, ну, может быть, не так громко; со всеми общими делами заниматься. Она перестала бояться отвечать у доски, хотя так и не научилась смотреть в класс, где столько чужих глаз, или на учителя. Отвечая, смотрела в пол или окно, а руки всегда становились мокрыми и какими-то непослушными. Мел постоянно выскакивал из пальцев, если приходилось писать на доске. Над ней за это смеялись и дразнили «косорукой». А учительница по труду сказала, что у неё руки-крюки, потому что она так и не научилась ни ровно вырезать, ни вышивать, ни вязать, ни  шить. Зато научилась плести из бисера красивые фенечки. Но этим она занималась одна, когда никто не видит. Летом забиралась в свой любимый куст сирени. Никто не знал, что это не один куст, а целых три и между ними свободное место. Это был её, Варин дом. Там её никто не видел и не мешал, и до самого пятого класса в тёплое время года, свободные часы  она проводила в сиреневом доме. В там она мастерила свои фенечки.  Все девочки ей заказывали, больше таких красивых никто не плёл. Но получались они только там.  Как-то попробовала на уроке сделать – ничего не вышло: пальцы не слушались, нитка путалась,  бисер сыпался.
                Зиму Варька ненавидила. Зимой некуда было спрятаться, и свободного  времени после школы оставалось совсем мало.  Зимой она  читала. Читать Варя  любила, но всё, что писали в книгах, казалось ей каким-то ненастоящими выдумками. Особенно любовные истории. Они ужасно её раздражали. Разве может быть приятно ходить прицепившись друг к другу за руки? Руки обязательно вспотеют, да и вообще противно, когда тебя задевают. А уж поцелуи - извините! Видела она эти поцелуи через щёлочку из кладовки, когда мама приходила домой с друзьями. Тёмные  и  тесные помещения Варька тоже ненавидела, и в прятки играть не любила.  Когда затевали игру в прятки,  она вызывалась водить. Так и играли, все прячутся, а она ищет.
И диалоги она не любила читать: охота же людям о всякой ерунде разговаривать!      Зато любила читать описания природы и жизни животных. Животных она любила. Собак, как другие, не боялась, и они к ней всегда подбегали и следом ходили. И даже тогда, когда она забиралась в свой сиреневый дом, укладывались рядом с кустом,  и Варька переживала, что они выдадут её укрытие. Ещё любила читать словари. Ей нравилось, что словарь можно читать не с начала, а где хочешь, -  где открыл, там и читаешь. В этом была свобода, и Варе это нравилось. Даже если ей надо было найти какое-нибудь слово, она сначала всегда открывала словарь наугад и читала то, что открывалось, а уж потом искала то, что необходимо. Точно так же она ела. Первым выпивала компот или чай, или  то, что давали к обеду  на третье, потом съедала второе, а последним суп. Сначала ей это запрещали, ругали и заставляли есть, как положено, но после того, как она целый день не притронулась к еде, махнули рукой, и Варька стала получать от еды ещё и какое-то внутреннее душевное удовольствие. Но удовольствий было мало, совсем мало. И не потому, что их не могло быть, а из-за этой второй Вари, которая жила в одном теле с первой. Она всё время за ней наблюдала  и осуждала её. Поэтому  настроение у Варьки постоянно  менялось. Только начнёт чему-то радоваться, или смеяться громко, как та, другая, посмотрит на неё, как на дурочку, и сразу настроение пропадает. Захочется Варе побегать вместе со всеми, вторая в неё вцепится, «не вздумай, упадёшь,  все опять смеяться будут!»  И руку на уроке она не даёт поднимать, и стихи вслух читать не разрешает, а Варе очень хочется. Сама себе она читает их громко и с выражением, гораздо лучше Наташки, которую все хвалят. О белой берёзе, об осенней поре, и ещё много разных стихов знает Варька, которые в школе не задавали – сама выучила. Но вторая Варя пугает: «Зачем тебе это надо? Ещё заставят на празднике со сцены читать, тогда уж точно опозоришься!» Да много чего не позволяет делать вторая Варя. Один раз только Варька её не послушалась, когда маленький Коля упал с качелей и разбил голову. Шла кровь, он плакал, и все боялись к нему подойти. Вторая Варя кричала: «Не трогай!»,  но Варька всё равно подняла его на руки и понесла в медпункт. И пока несла,  что-то жалостно-острое и незнакомое шевелилось и билось в груди. Это было так необычно, что Варька расплакалась, когда отдала Колю врачу. Эту тёплую жалость она ещё долго с удивлением  вспоминала и прислушивалась, пытаясь уловить это в себе. Но, что-то похожее она чувствовала только, когда гладила собак или кормила кошек. Ещё вторая Варя не разрешала ей произносить  слово «хочу». Когда её спрашивали: « ты это хочешь?», она просто пожимала плечами, и, как правило, все «хочу» проходили мимо. Сначала эти неисполненные «хочу» копились внутри Вари, а потом, когда она подросла,  просто  их из себя выбросила. Чего зря хотеть того, что не исполняется?!  И осталось одно «не хочу». Не хочу жить!