Серия Васильчик Простофиля

   – Вер, а может, «Васильчик» поможет! – с радостью находки, но в то же время с нотками сомнения в голосе высказалась Татьяна, полноватая девушка с несколько отёкшим лицом, вдоль которого свисали неопрятные пряди сальных волос, выкрашенных в красновато-рыжий цвет.
   – С какого рожна? – спросила сестрёнка Вера, в шестисекундном вопросе которой сомнение, звучавшее на первых двух-трёх секундах, сменилось заинтересованностью, а на шестой секунде в него, как и у сестры, ворвались нотки радости находки.
   – Соврём чего-нибудь, он же – простофиля, поверит, – просто ответила Татьяна.
   – Чего? – заинтересовалась Вера.
Задавая вопрос, она уже искала ту ложь, которая могла бы убедить «Васильчик» поверить им и, главное, так разжалобить его, чтоб он дал им денег. Деньги сёстрам были нужны для поездки в город, где, как рассказывала воображуля Лариска, показывают кино в формате три D, то есть как-то прямо в объёме, да и прикупить себе что-нибудь хотелось, хотя бы такой же лак, какой привезла Лариска.
Вера – девушка со стройной фигурой, портящейся несколько опущенными вперёд плечами, соскочила со скамейки, где сидела рядом с Татьяной, и встала к сестре лицом. Обрамлённые тёмными ресницами красивые серые глаза Веры оживились, в них читался поиск.
   – Давай, скажем, что нам…
Договорить Татьяна не успела, в раскрытое окно высунулась голова матери девушек. Мать попросила дочь, первую попавшуюся ей на глаза:
 – Вер, нарви зеленушки. Идите,  поедим. – Пригласила она, – да за дела пора браться!

Во время обеда мать заметила, что дочери  чем-то возбуждены.
   – Вы чего такие-то? – спросила она, переводя взгляд со старшей  на младшую.
–  Какие? – пожав полными плечами, ответила Татьяна вопросом, быстро зыркнув на сестрёнку.
   – Вижу, чего-то задумали, – опять оглядывая дочерей, ответила мать. Взгляд её остановился на Вере. Та переглянулась с сестрой. Мимикой она показывала сестре, что сообщить матери о задуманном можно. Губы её на мгновение сжались, кончики  опустились вниз. Это означало – «Фи, подумаешь, ну, и что?». Татьяна еле уловимым кивком головы дала согласие. Мимический диалог сестёр занял пару секунд, так что получилось, что Вера ответила сразу:
   – Ма, мы хотим в город съездить. Вон Лариска там была, лак привезла, тени…
Мать прервала Веру:
    – Ага, в город они собрались! А на какие шиши? Я и так уж тёте Дуне задолжала за молоко.
   – Мы хотим «Васильчика» раскошелить! – уверенно и даже гордо заявила Татьяна.
   – Это как же? – с нотками заинтересованности в голосе спросила мать.
   – А, придумаем что-нибудь, – махнув рукой, ответила Татьяна и, придумывая на ходу, добавила, – скажем, надо срочно в городе купить какие-нибудь лекарства.
Мать, тут же принявшая идею дочерей раскошелить «Васильчика», стала вместе с дочерьми выдумывать, как это сделать. Версия с таблетками ей показалась неубедительной, она спросила:
   – А кто же у нас больной-то?
Ответила Вера:
   – Скажем, ты заболела. Сердце схватило.
   – Сердце схватило! – возразила мать. – Вон, пей валидол! Он копеечный. Нет, тут другое надо.
Последние слова прозвучали в задумчивости, потому что в голове матери действительно происходил мощный мыслительный процесс. Задумались все трое. Молча, съели все по несколько ложек супа, и вновь заговорила мать:
   – А чего вам в городе-то? Так просто погулять или прикупить чего хотите? С кем поедете-то?
   – С Лариской, – ответила Татьяна, но тут же поправила себя, – Хотя, нет, лучше самим. Лариска всем разболтает, что гулять едем, дойдёт ещё  до «Васильчика». Сами поедем!
   – Давайте, я с вами! – с радостью открытия заявила мать. Дочери переглянулись. Их мимика выражала протест. Мать же продолжала:
   – Скажем «Васильчику», что я вас хочу устроить в городе. Я поеду к Натахе, а вы на свои танцульки или куда хотите.
Это предложение матери понравилось дочерям, лица их озарились радостью победы.
   – Точно! – воскликнула Татьяна и пристукнула ложкой по столу. – Скажем, что Верка хочет поступать в техучилище, а я – работать на консервный завод.
   – А что, может, и правда, устроишься на консервный завод? – с надеждой в голосе спросила мать Татьяну. – Там, говорят, хорошо платят и общежитие дают.
   – Вот ещё!  – с возмущением и нотками презрения в голосе ответила Татьяна. – Мне и тут хорошо!
– А жить-то на что? Иди тогда в бригаду к Федотычу! – и, не дожидаясь возражения дочери, тут же продолжила, – Ну, ты же у нас в земле копаться не любишь!
   – Ма! – перебивая мать, взвыла Татьяна. – Ты опять за своё!  Давай лучше подумаем, как нам «Васильчика облопошить». Когда поедем-то?
   – Думаю, лучше к концу месяца, там как раз экзамены будут, – ответила мать.
   – Что? – завопила Вера. – Да там всех без экзаменов принимают!
   – Ну, не экзамены, приём, – поправилась мать и тут же добавила, – Дней на пять-шесть поедем.
Это заявление матери заинтересовало девушек, они вопросительно уставились на мать.
   – А где ночевать-то будем? – спросила Вера.
   – Я у Натахи перекантуюсь, – беспечно ответила мать, – а вы ищите себе хахалей или на вокзале можно.
   – Ма, да сейчас не те времена. Сейчас на вокзал только с билетами пускают, – заметила Татьяна.
   – Всяких пускают! – возразила мать, но потом примирительным тоном добавила, – Ладно, сейчас тепло, может, у Наташки вас где-нибудь пристрою. У неё хозяйство своё. Сарай, если что, подойдёт.
   – Сарай? – возмутились сёстры почти хором.
  – Да её сарай, – со злобой в голосе ответила мать, – не хуже нашего дома! Скажем ей то же самое: одна поступает на завод, другая – в училище. Она, Натаха-то, сильно идейная, танцульки там всякие не уважает. А вы в эти дни постарайтесь зацепиться за каких-нибудь мужиков хороших. Не век же вам в девках сидеть.
      Обед семьи Карпушенко затянулся. Мать неожиданно для своих дочерей проявила «знание жизни», она дала дочерям кучу советов: как вести себя с мужчинами, что говорить им, чем их к себе расположить, как вызнать об их социальном положении, а главное – о материальном. Мать дала наставления дочерям, как вести себя с Натахой и её родственниками, а так же научила, как пустить слух по деревне, что они собираются в город.

«Васильчик» – Василий Петрович Чиков  – житель деревни, мужчина лет шестидесяти, выглядевший лет на сорок, «повёлся» на россказни Ирины Карпушенко и дал ей на благие цели все свои сбережения, накопленные им на похороны.
      – Ладно, Ирина, вот всё что я накопил… на похороны, – сказал Василий Петрович, протягивая Ирине Карпушенко, дочери покойного Дениса Карпушенко – бывшего административного работника, которого он знал с детства, холщовый мешочек с завязками. – На благое дело не жалко. Чай, не оставите меня на земле, схороните.
      – Я ж не себе, девчонкам. Даст Бог, верну, – затравленно улыбаясь, ответила Ирина, точно зная, что никогда не вернёт полученные деньги. Она даже воровато оглянулась, нет ли свидетелей. Свидетелей не было. Ирина быстро сунула выхваченный из рук Василия Петровича мешочек в горловинную пройму платья и пристроила его у себя на груди. Пятясь задом к выходу из двора, она сделала несколько нелепых низких поклонов, придерживая через платье полученный ею мешочек. От дома Василия Петровича, гонимая желанием узнать, сколько денег в мешочке, и смутно опасаясь, что кто-то может остановить её, заставить вернуть добычу, женщина почти бежала.
   – Ты чего? – спросила её через забор соседка, уловившая волнение Ирины.
Ирина не ответила, молча, махнула в сторону соседки рукой, мол, отстань, и юркнула в свой двор.