Защищайся!

- Какой он физически сильный… Вот это мужчина! – Аня отвела глаза от телевизионного экрана, вздохнула и посмотрела на мужа. – Не то, что ты, брат Иннокентий.
- Я-то что, - улыбнулся названный брат.
- Что значит «что»? – огромная копна волос на голове Ани вздрогнула, качнулась в сторону и замерла, подрагивая изящными завитками-спиральками. – Ты меня в чём-то укоряешь?
- Что ты, дорогая, что ты! – Иннокентий театрально вскинул руки. – Я просто ответил тебе же на твои слова.

Супруги внимательно посмотрели друг на друга, и каждый про себя подумал: «Боже, какими мы были красивыми каких-нибудь тридцать лет назад! Да, мы казались друг другу очень разными, часто ссорились. Но все ссоры, будто талые льдины, уносила наша общая река любви. Как два берега, мы следовали её течению. А она сверкала на солнце волнистыми перекатами, качала привязанные к берегу лодки и бежала дальше, огибая пороги и мелководья.
…Супруги думали совершенно одинаково, молчанием сверяя разницу в словах. Долгая жизнь научила их одному простому правилу: только вдвоём, усилием воли изолируя себя от внешнего мира, они обретали покой и согласие. Но мир, как известно, ревнив. Он считает себя единственным источником блага и с недоброй завистью смотрит на человеческие приобретения помимо его воли. В кружении дел мы часто забываем об этом и всякий раз вновь зазываем мир в собеседники… 

- Вообще-то ты прав, Кеша. Это касается нас обоих... - подытожила Аня и присела напротив мужа. – Ты посмотри, какие они все ладные, бодрые, а мы… Высиживаем с бутербродами часами перед этим ящиком. Они прыгают, импровизируют, шутят, заодно и деньги приличные зарабатывают. А мы отсидим смену за телевизором, натрескаемся колбасы с хлебом, выпьем стаканов пять сладкого чая и спать. Только соберёшься на фитнес - так нет: тут же Гузеева или Малахов, или этот, как его, ну длинный такой, всё смеётся над всеми…
- Ургант?
- Ну да, он самый. И все они лыбятся, как плюшевые медвежата (а может, медвежатники) - ну как тут уйдёшь! Кроссовки в сторону, бутерброд в зубы и хохочешь вместе с ними. Они-то  миллиончики нахахатывают, а ты, как зомби, сидишь и килограммы нагуливаешь. Так и помереть вся недолга!..
- Что ты, Анечка, что ты! Они – люди грамотные, много полезного говорят…
- Кеша, не смеши! Не нужна нам ихняя польза. Что может быть полезней и дороже самой жизни?!
- Ну хорошо, зачем тогда мы в школу ходим, читаем? Ведь жизнь проходит и в юности.
- Не путай, Кеша, руки учителей и клейкие лапки «теленаставников»! Учителя готовят тебя к будущей жизни и отпускают в мир, как голубка с руки. А этим: чем дольше ты сидишь у них на привязи, тем дороже они себя продают. Мы – расходный материал, биомасса, они – белая кость, людэны, как сказали б братки Стругацкие!
- Ну вот, уже и на Стругацких наехала? Писали ребята и ладно.
- Ладно?! – взвизгнула Аня. – Я не хочу быть расходным материалом! Я страну хочу обслуживать, а не гвардию яйцеголовых людэнов!
- Ах ты, курочка моя строптивая. Да будь они, хоть марсианские паранормалы, тебе что за беда?
Аня нахмурилась и с неприязнью посмотрела на Иннокентия.
- Бог создал меня для любви. Я не людэновская служка. Нельзя равнодушием всё оправдывать. И знай: Стругацкие обманывали, изображая видимость нашего с ними равновесия. Нету его!
- Согласен. Что ты предлагаешь?
- А ты не догадываешься? Для начала я предлагаю выключить телевизор.
Иннокентий послушно нажал кнопку на пульте. Экран погас и в гостиной материализовалась гулкая прозрачная тишина. Супруги поглядывали то на тёмный экран телевизора, то, как бы замирая, вглядывались в самих себя.
- Аня, ты права, -  прошептал Иннокентий, - как хорошо!..