Проникновение

1. Пирамида

Профессор уже полностью скрылся в пучине книжной пирамиды, которую они с Покрышкиным строили почти 3 месяца. Создание такого странного агрегата согласовывалось с геометрическими и арифметическими расчётами древнеегипетских жрецов.
– Не понимаю. Как можно уйти в Идеальный Мир сквозь книжные страницы? – робко спросил своего научного руководителя аспирант Покрышкин.
– Гипотеза тоже есть идеей. Всё в этом мире только отражение идей. Мои расчёты доказывают возможность существования Идеального Мира. Они так же указывают и на реальные «двери» в этот Мир, – спокойно ответил профессор Сундуков.
– Но ведь это только гипотеза…
– Не совсем! Об этом говорили ещё средневековые схоласты. А до них – Аристотель Платон, Пифагор... Нужно не только знать, необходимо так же и верить.
Профессор Сундуков вновь погрузился в причудливо выстроенную пирамиду книг. Изумлённый Покрышкин только пожимал плечами.
– Но как это возможно!?
– Символ, язык и образное мышление, мой юный друг. Вот ключ к идеям, – раздался приглушённый голос Сундукова под кипой заплесневелой бумаги.
– Профессор, а вы уверены, что ваша идея сработает?
– Когда моя сущность сольется с Абсолютной Идеей, а тело станет ненужной оболочкой, ты мне будешь завидовать, – уже раздражённо проговорил Сундуков, всё глубже погружаясь в странную махину книжно-бумажной постройки. – Печатные символы, как и звуки речи, являются материализацией мысли. А мысль – «дверь» к идеям. Это единственный способ обрести свободу…
– Ай-ай-ай!!! – вдруг тревожно крикнул профессор.
Неожиданно все книги и свитки, словно карточный домик, стали рассыпаться, заваливая Сундукова килограммами пожелтевшей от времени бумаги. Аспирант Покрышкин бросился на помощь к профессору, но старый философ куда-то пропал…

2. Переход

Надзиратель Вельзевул маршеобразной походкой шёл вдоль тюремных камер. Он спешил, ибо Творец ждал доклад о нарушении дисциплины. Войдя в апартаменты Творца, Вельзевул сделал жест приветствия и начал излагать свой отчёт в банальной для канцелярии бюрократической форме:
– Попытка проникновения в наш мир со стороны материального бытия была пресечена. Узник, под номером «S – 106» возвращён в камеру под усиленное наблюдение. Тайна Вселенной была сохранена. Утечки метафизической информации не было.
Творец сидел в глубоком кресле, и, казалось, совсем никого не слушал. Он играл в шахматы сам с собой. Передвигая фигуры, он выстраивал интересные комбинации причинно-следственных связей всего Мироздания.
– Знаю, знаю… – наконец спокойно ответил Творец. – Ох уж эти философы-болтуны! Вечно им везде мерещится Истина. Смотрите, чтоб не повторилось опять! А то в своё время упустили Канта, а потом ещё и Гегель разгуливал на свободе. А про Эйнштейна – я уже молчу.
Надзиратель, смущённый чрезвычайной ситуацией, попытался задобрить Творца, чтобы не потерять свой тысячелетний пост:
– Мы приняли самые действенные и надёжные меры. Теперь разум смертных будет обратно возвращён к сказочному мировоззрению и к мифологии. Наука, философия и любые сомнения стёрты из памяти смертных. Мы усилили веру, догматизм и смирение.
Творец улыбнулся:
– Вы думаете, подобные решения смогут остановить любопытство, и навести порядок? Эти смертные не из того теста. Лучше было бы закупорить все выходы и входы в каждой камере и лишить их разума. Ладно. Продолжайте охрану и смотрите мне в оба! – сказал Творец и опять погрузился в шахматную игру с самим собой.
Надзиратель Вельзевул возвращался в свой кабинет, вытирая пот со лба нервным движением руки:
– Фу-у-у… Пронесло, кажись…

3. Возврат

В больничной палате №6 раздавались монотонные мантры под аккомпанемент балалайки. Доктор Цукерман проводил осмотр пациентов. Он вошёл в палату №6, где аспирант Покрышкин дежурил возле больного.
– Как наш сумасшедший философ? – привычно спросил Цукерман.
– Он уже не философ. Теперь он считает себя шаманом, у которого открылся «третий глаз». И даже фанатично в это верит. Шизофрения прогрессирует, – отчитался Покрышкин.
– Навязчивая мания к книгам у него прошла?
– Книгомания прошла. А вот желание убежать из поликлиники с помощью шаманских заклинаний усиливается. Вон видите, он с утра мантры поёт и на балалайке бренчит. Вызывает Дух какого-то Творца.
– Ничего. Это дело поправимое. Продолжайте колоть ему на ночь успокоительное и читайте перед сном сказки, – заключил доктор Цукерман
– Он всю больницу достал своими завываниями! Лучше бы он книги читал! – недовольно заметил Покрышкин.
– Пускай воет. Так легче будет его найти, если он опять куда-то сбежит, – ответил Цукерман, покидая палату №6. У него уже начиналась мигрень от монотонных мантр и звонких переливов балалайки.
– А-о-о-у-у-м… А-о-о-у-у-м… – выл пациент Сундуков, щипая струны расстроенной балалайки.
Покрышкин начал забивать уши кусками ваты. До окончания его дежурства осталось целых 4 часа.
– Ну что, профессор хренов. Может, сказку послушаешь, – сказал Покрышкин и достал из тумбочки сборник детских сказок.
Он раскрыл книгу на первой попавшейся странице. На миг ему показалось, что буквы растворились, а страницы превратились в окно, через которое Покрышкин увидел седовласого старика, играющего в шахматы.
От такого видения Покрышкин стал подпевать Сундукову. Теперь они вдвоём лицезрели Абсолютную Идею и воспринимали материальное бытие как иллюзорную реальность, а точнее – как душную тюремную камеру.
Через неделю доктор Цукерман слушал в палате №6 дуэт балалайки и бубна, затыкая уши кусками ваты.