Гранатовый туман. Часть 1. Глава 11

ГЛАВА 11. ВОДА ТЕЧЁТ ВВЕРХ...

     Отряд Чёрного Льва напряжённой линией выстроился перед скалой. Уже начинало светать, и росинки блестели и мочили подошвы сапог. Из каждой скальной трещины торчали тонкие пучки трав. Растения использовали любую возможность зацепиться за жизнь.

- Вы должны также, - сказал Чёрный Лев бойцам.


В ставке Вицли, в отдельном помещении Анут сидела в углу, подтянув колени к подбородку и держалась рукой за лямку вещмешка. Возле неё чёрной свечой вытянулся отец Теодор с раскрытым молитвенником в руках.
"КИриэ Иису ХристЭ, ФэЭ му, доз му ти симэринИ мЭра агафИ, анамАртити ке кафарИ" ("Господи Иисусе Христе, Боже мой, дай мне сегодняшний день добрым, безгрешным и чистым").


Чёрный Лев поставил ногу на первый заметный выступ, рукой схватился за чуть неровный камень сверху. Скользкая подошва скрипнула, едва не сорвавшись.  Он подтянул тело, ища глазами следующую неровность, следующую ступень этого адского пути. Ухватившись за камень руками, он сначала осторожно проверял его надёжность, стараясь повиснуть, нагрузить его насколько возможно своим весом, держа ноги на надёжной опоре.  И лишь убедившись, что камень крепок, искал новую приступку для ног.


"КИриэ, ми мэнгаталИпис. Ми фЭвйис макриА му" ("Господи, не оставляй меня. Не уходи далеко от меня"), - в голос читал отец Теодор. Анут вслед за ним шевелила сухими губами, впившись взглядом в золотой крест на молитвеннике.


Скала крошилась под подошвами, и каждый раз, как Чёрный Лев ставил ногу на новый уступ, он слышал за собой звук камнепада из мелких камешков. Он не оборачивался. Их окружал по-прежнему густой туман, и бойцы старались карабкаться на близком расстоянии.
Отец Теодор был неутомим.


"Аплосэ то хЕри су ке воифисЭ мэ. КИриэ, стИриксЭ мэ ке фИтэпсэ стин кардиА му тин агАпи ке то мэгало схвазО я сЭна". ("Протяни руку свою и помоги мне, Господи, поддержи меня и посей в моём сердце любовь и большое уважение к тебе").


Время от времени за спиной раздавались резкие, но тут же подавляемые вскрики. Даже падая и разбиваясь, люди старались молчать, не выдавая себя. Только камни шуршали сильнее перед тем, как улететь на дно вместе с теми, кто их потревожил. Сорвавшиеся тела тонули в клубящемся внизу тумане, отряд замирал на миг, и кто-то из бойцов вцеплялся крепче в колючий куст, оставляя на шипах алые капли. Внизу их было триста, ближе к середине - сто пятьдесят два, сто пятьдесят один, сто пятьдесят... Чёрный Лев не оборачивался.


"КИриэ, дидаксЭ мэ, на зо катА то Айио Фэлима су". ("Господи, научи меня жить по твоему желанию"), - упорно читал отец Теодор.


Чёрный Лев чувствовал азарт и страсть преодоления. Он бы не испугался, даже если бы скала оказалась в два раза выше, а подъём круче. Сто двадцать человек добрались до половины стены, и туман постепенно выпускал свою добычу, предпочитая скапливаться внизу и ползать среди стволов и над кронами буков. Он колыхался под отрядом, словно  белая жирная кисея, скрывая преодолённый путь, поэтому бойцам казалось, что они очутились на иной планете, подвешенной в космосе и состоящей из одной этой скалы.
"КИриэ елЕйсон, КИриэ елЕйсон, КИриэ елЕйсон" ("Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй").


Селим нёс дежурство у той самой отвесной стены. Он ликовал, что попал сюда в составе маленькой группы. Здесь вряд ли разразится схватка. Здесь враг не пройдёт. Время от времени он прохаживался туда-сюда, поглядывая в головокружительную пропасть, где окутанные саваном тумана замерли леса предгорий. На западе города, со стороны телецентра, разрывы становились ближе, но Селим уверял себя, что это всего лишь обман слуха. Эхо так странно ведёт себя в горах. Он в очередной раз посмотрел на обрыв, затем отвёл глаза и, повернувшись спиной, сделал несколько шагов от края, собираясь проведать других красных ястребов, сидевших под старыми чинарами. Он поправлял ремень на плече, когда непрошенное мутное беспокойство заскреблось под левым ребром. Он остановился, прислушиваясь, пытаясь распознать, откуда шло это тревожное ощущение, где источник тоскливого посасывания под ложечкой и понял, что он - за спиной.


Селим развернулся, не торопясь, вновь приблизился к скале и опять посмотрел в пропасть. Он знал: там ничего не может быть. Посмотреть просто на всякий случай. Просто для собственного спокойствия. Но что-то происходило с туманом внизу... Он отчего-то  сменил консистенцию и шевелился так странно, будто закипало молоко. "Никогда такого не...", - мелькнуло в голове Селима. У него истерично  задрожали коленки, но он продолжал наблюдать за брожением, пока из тумана не показалось нечто голубое, колышущееся и направляющееся вверх. Селим попытался сглотнуть, но не смог. Он ясно различал, как водный поток, нарушая все природные законы, неуклонно движется к вершине. "О, Аллах, Аллах..." - крутилось в мозгу. "О, Аллах, Аллах, что это за знак?!"


Он ощутил невыносимую душную жару, и сердце заколотилось так, как в тот раз, когда в детстве он едва не попал под сель, бесшумно сошедший на деревню его дяди. Он помнил, как ненасытная чёрная гюрза быстро ползла с вершины в долину, поглощая виноградники и унося с собой камни, коряги, кусты, трупы горных баранов, их рога, всё, что встречалось на пути. И самое страшное заключалось в том, что это происходило почти беззвучно. Лишь на самых подступах к деревне  её обитатели различили глухой рокот двигающейся грязи.


Он сорвался с места и, чуть не падая, добежал до чинары, где, развалясь, с винтовками на коленях, дежурили красные ястребы, тревожно вслушиваясь в перестрелку на других окраинах.
- Вода течёт вверх! Вода течёт вверх! - только и смог прохрипеть  Селим, потому что язык его стал как деревянный.
- Вода течёт вверх! О, Аллах! О, Аллах!   
- Что за бред? Какая вода? - лениво спросил один солдат. - У  тебя  начались видения от страха?
- Он всегда обоссытся из-за ерунды, - подтвердил другой. - Второго такого труса не видал.
- Вода... Аллах... вверх... знак, - бормотал Селим.
- Помешался... новым пророком заделался, - издевались бойцы.


Селим не произносил больше ни звука, лишь показывал пальцем в направлении скалы. Исходящая от него волна паники достигла одного из солдат. Она лизнула его ступни, и он  удивился, от того  что те стали мягкими и бесчувственными. Солдат встал, бросил на землю сигарету и долго давил её носком сапога в надежде вернуть ногам уверенность. Но это не сработало. Он сделал Селиму знак: следую за тобой. Через несколько минут они тихо подобрались к стене, солдат непроизвольно замедлился. Ему почудился шорох, доносящийся снизу. И когда, в конце концов, он, поборов слабость, свесил голову над пропастью, то желудок его рухнул вниз, как сорвавшаяся кабина лифта.


- Чёрт, кто это? - прошептал он. - Чьё это обмундирование?
Тёмные человеческие фигуры находились уже в десяти метрах от вершины. Шестьдесят тёмных фигур с голубыми полосами на форме.  Шестьдесят из трёхсот.
Оставшиеся под чинарами услышали крик и вскочили.
- Аллах, Аллах, что это было?!!


Они бросились к обрыву, сломя голову. Они открыли бешеный, но беспорядочный огонь. Несколько тёмных силуэтов с голубыми спинами сорвались и утонули в тумане, по-прежнему плавающем у подножия скалы. Однако в целом было уже поздно, потому что Чёрный Лев с окровавленным предплечьем, в поту и азарте борьбы, добрался до цели и, выхватив из-за пояса гранату, метнул её вслед убегавшему Селиму.


Селим увидел перед собой вспышку, а в ней - страшный ползущий сель. Его ослепило, на него посыпались камни и комья земли. Он не смог закрыть голову руками, потому что от правой оторвало пальцы, а левая вывернулась и болталась бесполезным сломанным инструментом. Сквозь предсмертную пелену Селим видел в нескольких метрах от себя части ещё чьих-то тел, острые обломки чинары, чей-то брошенный автомат, а потом всё пропало, и он отправился к дяде, в деревню, погребённую под селем, где, как ему верилось в детстве, люди продолжали вести какую-то особо уютную привлекательную жизнь, отныне защищённые от всего.


Не обращая внимания на боль в предплечье, не ощущая ни малейшей усталости, Чёрный Лев достал из сумки рацию и связался с Вицли.
- Главнокомандующий, докладываю: я уже на скале. Скоро все красные ястребы станут красными трупами!


Люди колоколен проникли в крепость с разных сторон, замкнув таким образом кольцо. Бой гремел уже в самом городе. Колокольники поджигали дома, сады, мебель и ковры минаретчиков. Запах горящих дубов и яблонь мешался с вонью чадящей шерсти. На площади перед Большой мечетью ворочался, занимая позицию, один из БТРов. Солдаты готовились расстреливать минареты. У колёс машины метался местный скульптор-колокольник.
- Остановитесь! Это памятники культуры, постройка персидских архитекторов, семнадцатый век!
Солдаты гоготали, солдаты заряжали и стреляли, и куски, треща, отваливались от минаретов, как пепел от выкуренных сигарет.

 
Никогда прежде не бывавший в Гранатовом городе, Чёрный Лев тем не менее уверенно двигался к его центру. План он выучил наизусть и знал, что после Дубовой аллеи должна начаться Тутовая улица, а за ней площадь имени местных революционеров. В воображении город рисовался ему покрытым плотным зелёным куполом древесных крон, но теперь он наблюдал в этом куполе прорехи от снарядов, сквозь которые просвечивало задымлённое небо. Повсюду в мостовых виднелись вывороченные куски асфальта, и возле них свежие пятна крови. Если рядом не лежали тела, значит, кому-то повезло: просто ранило, может что-нибудь оторвало, сущие пустяки. В некоторых дворах он замечал погибших домашних животных и птиц, а под кустом жасмина застыл мужчина в инвалидном кресле и женщина рядом с ним. Они провожали Чёрного Льва взглядами, в которых недвусмысленно светились ужас и ненависть.

 
Перешагнув через труп пожилого человека в гражданской одежде, Чёрный Лев подумал, что вот ведь всегда найдутся упрямцы, не пожелавшие оставить своё жалкое имущество, кривой сарай и чахлый палисадник. В этот момент до его ушей донёсся непонятный звук. Он  шёл не сверху и не снизу. Он рождался прямо из воздуха. Родившись, никуда не уплывал и не испарялся, зависнув там, где появился подобно  гудящему над цветком шмелю. Звук походил на гул с примесью какого-то звона. Но то был не гул канонады, не звон бьющегося стекла. В этом звуке было что-то настолько щемящее, скорбное и неотмирное, что Чёрный Лев подумал, уж не голос ли это душ, висящих над своими оболочками не в силах покинуть их навсегда. И как жаль, что рядом нет отца Теодора.


Чёрный Лев постоял в нерешительности, но любопытство взяло  вверх. Махнув рукой своим бойцам, веля им двигаться дальше, он отклонился от маршрута, свернув на улицу Красного Фонтана, и направился к источнику звука. В конце улицы высилась железная ограда, покорёженная и вымазанная землёй. Очевидно, сюда попал снаряд. Замок на чугунных воротах вырвало, а сами они едва болтались на одной петле. Чёрный Лев проскользнул на территорию, где находилось несколько низких наполовину разбомбленных строений, в которых, как ему представлялось, должны были обитать целые стаи металлических шмелей. Когда же он шагнул за порог одной из построек, то на мгновение оторопел.


Он оказался в помещении, где на столах, на верстаках, на специальных подпорках, на стенах стояли, лежали и висели совершенно чужеродные и глупые в ситуации жестокой военной операции предметы: маленькие двуструнные скрипки кеманчи, рубабы с рогами, идущими от грифа к корпусу, что делало их похожими на бараньи головы, сазы, тары и их разновидности. Всё это дрожало, вибрировало, резонировало, звенело, рыдало. Время от времени от разбомбленной крыши откалывались куски и, падая на большой барабан в углу, отбивали набат, оплакивая столь легко уничтоженную гармонию жизни. Они знали: это их последняя возможность пропеть свою песню,  другой им никто не предоставит.


Чёрный Лев не интересовался ничем такого рода, кроме гитары Анут и то лишь потому, что девушка была с ней неразлучна. Он не понял ничего из того, о чём пытались поведать инструменты, и дико расхохотался. Чёрный Лев смеялся над тем, что чуть было не принял этот шум за нечто потустороннее, требующее вмешательства отца Теодора. Его смех примешивался к звуковым вибрациям, производя вполне зловещий эффект, который, впрочем, некому было оценить.  Отсмеявшись, Чёрный Лев развернулся, стремительно перешагнул через порог и, уходя, ударил и сбил заляпанную гарью золотую табличку с надписью "Республиканская фабрика по изготовлению восточных музыкальных инструментов".


Глава 12 http://www.proza.ru/2018/04/19/381