Гранатовый туман. Часть 1. Глава 13

ГЛАВА 13. МОЛЕБЕН
К Гранатовому Собору стекались толпы солдат. Они прибывали группами, хрипло и безудержно кричали "победа", задирая ружья, палили в воздух. Многие находили в себе силы исполнить дикий победный танец. На площади обнимались все без разбору, все без разбору жали друг другу руки и хлопали по спинам. Небо затянулось грифельного цвета облаками, но, рассекая их, Гранатовая Колокольня светилась факелом торжества. Те же солдаты, что громили дома и поджигали сады, прижимались к Собору заросшими щеками, ощупывали его трещины грязными ладонями, что-то шептали, бормотали, плакали, их слёзы исчезали в густых бородах, как ручьи в чаще леса. Некоторые целовали, а потом прятали на груди отколотые от стен небольшие камни.


На одной из прилегающих к площади улиц, прямо из дыма возникла процессия. Во главе, с обнажёнными головами, шли Вицли и отец Теодор. За ними - члены Главного штаба (бывшие советские генералы и полковники), полевые командиры и простые бойцы. Где-то в середине в ореоле распущенных волос мелькало бледное лицо Анут. 
У входа в собор отец Теодор остановился, воздевая руки к небесам: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа!"
- Аминь! - выдохнула площадь.


Главные лица вступили под своды собора, где так и не навели толком никакого порядка. Когда, оставив Вицли со свитой позади себя, отец Теодор с трепетом проследовал на амвон,  все находящиеся в соборе опустились на колени.  Отец Теодор молился так, как никогда в жизни. Его голос стукался о стены и, отражаясь,  эхом метался по всем углах. Его возгласы взмывали под купол, перемешивались и вместе с нарисованными небесными силами плыли над собравшимися, окутывая их  защитным коконом.  "Блаженны плачущие, ибо они утешатся"... "Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут"... "Блаженны миротворцы, ибо они нарекутся сынами Божьими"...

   
Чёрный Лев стоял недалеко от Вицли, и по мере того, как крепла молитва отца Теодора, командир ощущал, что боль в предплечье всё больше даёт о себе знать. Спадало возбуждение битвы, мышцы превращались в ноющие полосы плоти, глаза закрывались сами собой, а в ушах гудел навязчивый протяжный звук. Дабы не заснуть стоя, Чёрный Лев до боли в шее задирал голову и встречался  взглядом с томнооким Вседержителем на куполе. Взор Небесного Царя гипнотизировал, парализовывал, пытаясь протиснуться в такие потайные закоулки души, куда не хотел проникать даже сам Чёрный Лев. Это раздражало, но в то же время желание заснуть становилось ещё настойчивее. Когда веки совсем слипались, Чёрный Лев отводил глаза и блуждал взглядом по трещинам на штукатурке, по головам солдат, пытаясь сосчитать, сколько среди них плешивых. Он наблюдал за отцом Теодором, сонно удивляясь его энергии.


Чёрный Лев ощущал себя сомнамбулически, его подташнивало от приторного запаха ладана, а происходящее казалось весьма нереальной фантасмагорией, особенно, когда взгляд его падал на навес в правом углу собора, за которым скрывалась древняя лестница в склеп. Свет свечей в руках отца Теодора блуждал по крыше навеса, их отблески скакали и метались (в этот момент отец Теодор разводил в стороны, а затем скрещивал дикирий и трикирий), Вицли со свитой шевелили губами, и только Чёрный Лев знал, что находится под землёй.


После богослужения солдаты расступились, давая Вицли и его приближённым первыми покинуть храм, а затем сомкнулись за ними, словно  воды за важной эскадрой кораблей. Собрание плавно и торжественно вытекало через главные двери. Но выражение умилённого благоговения постепенно стиралось с лиц, сменяясь личиной полузвериного торжества. Как в шутке, когда закрывающий лицо ладонью шутник, двигая её, меняет грусть на веселье. Отец Теодор беспокойно сновал в алтаре, решая куда бы среди беспорядка  приткнуть трикирий, и походил на Посейдона. Из алтаря неслось его озабоченное "по-по-по..."


Темнело. Повсюду в природе стирались краски, замирали дневные звуки, небо одевалось в бархат, нашивало звёзды, как блестящие монетки на местный костюм, но выжившие ночные звери боялись выходить из нор, ибо запах разрушения перебивал благоухание ночи, а на центральной площади Гранатового города во всю буйствовали триумфаторы. Из оставшегося целым Дома культуры три человека выволокли отчаянно, но бесполезно сопротивлявшийся белый рояль, и он нелепым куском льда маячил в синеватых сумерках. На рояле наяривал, вернее нарояливал, национальные мотивы бывший солист филармонии. Возле инструмента сидели прямо на земле бойцы и били металлическими ложками в эмалированные кастрюли, вынесенные с какого-то пепелища.


Посреди площади заканчивали сооружать деревянный помост. Когда он был возведён, то с него коротко выступил Вицли, резкими жестами квадратных рук, рубя воздух на квадраты. С него долго и воодушевлённо вещал отец Теодор, выразительно выкатывая влажные глаза. Кто-то из мирных жителей, вернувшихся в город вместе со штурмующими, заикаясь, говорил, что да, вот оно, свершилось, высшая справедливость, народные чаяния, мы ждали много столетий, это наша земля, смерть минаретчикам - они её заслужили - и с нами Бог. Под конец на помост водрузили стул, сидя на краю которого Анут с бледным, как луна, лицом, уже не с орхидеей, но с горным маком в кудрях, распевала о победе, дорогах героизма, несгибаемости, воле, священной земле, священной крови и опять же о древних героях, потому что куда же без них. Чёрный Лев, отказавшийся выступать под предлогом боли от ран, зевал и прятал зевоту в бороде.


Он выпил немало красного вина, но та эйфория, что вела его в бою, испарилась без следа. Стараясь проскользнуть незамеченным, что, впрочем, было несложно, ибо всё внимание притягивал голос Анут, Чёрный Лев выбрался к краю площади, туда, где  отходила от неё улица Красной Звезды. Он нырнул в улицу, как в трубу, немедленно скрывшись среди руин домов и дворов. Следуя переулками, порядок которых начертался навечно у него в голове, Чёрный Лев вновь оказался у Собора. В отблеске догоравших пожарищ Собор стоял красный, как пасхальная свеча. Поодаль весьма кстати отдыхал от войны грузовик с большим крытым кузовом. Шофёр вместе со всеми в патриотическом угаре веселился на главной площади.


Собор не был заперт, наоборот, двери стояли нараспашку, и несколько птиц залетели туда в поисках укрытия от огня. Чёрный Лев сразу прошёл к лестнице в склеп. Всё было на месте. Священническая ряса, которой он прикрыл вход, по-прежнему лежала мрачным комком. Включив походный фонарь, Чёрный Лев спустился внутрь. Всё также предостерегающе торчали из-за надгробий пулемёты, и ящики со снарядами, тоже похожие на небольшие гробы, стояли нетронутыми.


Он вновь ощутил прилив сил и, торопясь, принялся вытаскивать боеприпасы сначала из склепа, потом к дверям Собора, а оттуда в грузовик. Лунные лучи сквозь разбитые окна падали на рассыпанные по полу осколки лампад, и они, отражая свет, блестели изумрудно-рубиново.


Чёрный Лев до отказа забил грузовик и  по абсолютно пустым испуганным  улицам выехал в направлении восточной окраины. Машина колдыхалась сквозь горную ночь, которая должна была быть свежей, но пахла гарью и смертью. Темноту её то и дело нарушали плывущие грязные клочья дыма. На одном из перекрёстков Чёрный Лев всё же сверился с картой, находящейся в нагрудном кармане. Так как он двигался верно, то уже через полчаса достиг желаемой точки. Здесь на востоке города ещё в старину выкопали пещеры - подземные убежища от врагов, сырые и узкие, однако способные укрыть не только людей, но и скот.

 
Чёрный Лев выпрыгнул из кабины легко, словно  не пережил недавно адского напряжения. Надпочечники трудились вовсю, вырабатывая адреналин. Вход в подземный город был спрятан  у поворота крепостной стены, из-за чего  его пришлось поискать. Поскольку весь он зарос колючими кустарниками, Чёрный Лев вновь поработал походным ножом, освобождая путь. Покончив с этим и сделав, наконец, пару шагов внутрь, он включил фонарь. От света порода казалась рыжей, из глубины сильно потянуло неожиданно свежей сыростью. Чёрный Лев удивился тому, как в старину люди могли подолгу оставаться в таких убежищах. Он пригнул голову, ибо явно превосходил ростом старинных жителей города, и двинулся вперёд, исследуя помещение.


Сначала это был длинный коридор, ведущий немного вниз, но больше вглубь, вглубь, в неизвестность. Потом он стал разветвляться, выпуская побеги других коридоров и коридорчиков, комнат, хозяйственных помещений. В одном из них Чёрный Лев заметил изъеденный коррозией каменный жернов, в другом - скелет какого-то небольшого животного. В третьем отсеке чернели следы очага. Некоторые уходящие вглубь коридоры сами ветвились маленькими запутанными туннелями, но Чёрный Лев не сворачивал в них, боясь заблудиться. Он двигался всё вперёд и вперёд.


Постепенно ход начал сужаться, а потолок его становился всё ниже,  что вынудило Чёрного Льва вернуться чуть назад к просторной комнате, где, возможно, проходили общие советы подземных горожан. Вытащив флягу, Чёрный Лев поставил её в центр, чтобы не перепутать комнату на обратном пути. Именно сюда за несколько часов, отдыхая, делая перерывы на перекур, он перенёс всё оружие и боеприпасы из грузовика. Затем  охапками колючего кустарника завалил вход в комнату и на всякий случай процарапал рядом на стене нечто напоминающее львиную голову. Растениями и камнями он замаскировал заодно и главный вход в подземный город.

 
Всё эти действия совершались им бессознательно, по какому-то наитию, без малейшего представления о цели. Его подталкивало нечто, живущее глубоко внутри. Для чего именно нужен ему этот склад  сейчас, для чего может понадобиться в будущем - он не имел понятия, испытывая, впрочем, приятное возбуждение от приключения.


Возвращаясь, он слышал, как триумфаторы стреляют трассерами в ночное небо. Чёрный Лев завернул в брошенный минаретчиками дом, где уцелела кое-какая мебель, включая допотопную, с железными шарами, кровать. Он рухнул на неё и, едва чёрная шевелюра коснулась подушки под звуки победных салютов, начал спускаться по ступеням сна всё глубже и глубже, гораздо глубже, чем в склеп, глубже чем в подземный город. Первый уровень сна, второй уровень, третий... замедление процессов жизнедеятельности...

Часть 2. Глава 1  http://www.proza.ru/2018/04/21/1710