Что-то вроде послесловия

                Как появилась Виола Тарац

Сначала Виолы Тарац не было. Потом она даже не появилась, а выдумалась. Или это ей захотелось выдуматься, когда я впервые услышала армянскую виолу, которая сначала меня поразила своим видом – она была похожа на исчезнувший инструмент арпеджионе, для которого Шуберт написал только одно-единственное произведение, которое теперь носит название этого загадочного инструмента. Но, когда я услышала армянскую виолу, сразу поняла: она не арпеджионе,  и не виола да гамба,  и не да браччо или д'амур, потому что у неё не было ладов, она была свободна в своём звучании, потому что была беспреградной  и удивляла богатством обертонов, возможностью исполнения  невозможного по своей красоте вибрато.  Её независимость удивляла, и мне захотелось убрать все зависимые слова, привычно окружавшие её:  да гамба, да браччо, д'амур, армянская. У меня появилась своя виола. Независимая.
Позже я узнала, что, мной услышанная армянская виола существует только в единственном экземпляре и создана армянским скрипичным мастером Мартином Ерицяном по замыслу армянского же композитора и виолончелиста Григора Аракеляна, которому она принадлежит и который является единственным исполнителем этого инструмента. Как это звучит – исполнитель армянской виолы! Григор действительно оказался исполнителем виолы. Исполнителем всех её  желаний и чаяний. Однажды создав её, он стал её служителем, потому что был посвящённым. Посвящённым  в её тайны. Вот эта таинственность и завораживала слушателей  во время слушания этого дуэта. Дуэта творца и его творения.

Когда я с апломбом сообщила Григору, что у меня появилась своя Виола и показала свой первый робкий опус, он, с присущим ему юмором, «обозвал» мою Виолу «тарац», что в переводе с армянского имело два значения: «унесённая» и «сумасшедшая». Соединение этих значений  в одном слове взвихрило меня окончательно. Я бесповоротно определилась со стилем «тарацнутой» Виолы, который назвала для себя «свободно-ассоциативный».  Правда, у Виолы опять появилось «зависимое» слово. На этот раз  «Тарац»... Но значение этого слова - «унесённо-сумасшедшая»,  дало изложению и даже самому мышлению ещё бОльшую свободу, которая «позволяла» быть неожиданной даже для самой себя, потому что освобождало от ответственности: «что с неё взять? тарацнутая!» Несмотря на зависимое слово,  Виола осталась независимой. И даже «онезависилась» ещё больше. А главное – от самой себя тоже...
Спонтанность стала главным качеством восприятия Виолы Тарац и её основным способом выражения. Зрительно это великолепно воплощалось в картинах моего наилюбимейшего художника Владимира Скрипника. На одной из них  изображена голова в профиль. На голове шляпа, в которой множество дверей, из которых и в которые влетают и вылетают птицы. «Это мысли, идеи», - сказал мне Владимир на одной из своих выставок, на которой я играла свои фортепианные «Озвучания» его картин. Сейчас он сидит в своём Орле, корпит над иллюстрациями к вот этой самой книге «В причудливых тонах» и не осознаёт свою «вину» в появлении этой самой Виолы. А может быть, всё-таки подозревает... Удивительная музыкальность и поэтичность зрительных образов картин Владимира объясняется полифоничностью его мышления. По-крайней мере, так это я объясняю самой себе. И даже здесь музыка тоже...
Кстати, помня о музыкально-инструментальном происхождении Виолы Тарац, средством её выражения тоже стал язык музыки. И тут мне «пригодился» опыт Лорочки Риб, написавшей неопубликованные «Сказки», которые были даже выстроены по законам музыкальных форм. К тому же, в «Сказках» Лорочка виртуозно жонглировала  музыкальной терминологией, преображая её в яркое эмоциональное средство выразительности.

Очень робкая вначале, Виола Тарац стала набирать обороты, когда получила мощнейшую поддержку в лице Александра Степанова. Его жизненный опыт, интеллект, музыкальность оберегли её от многочисленных нападок со стороны критиков, возмущённых несуразностью её стиля. Почувствовав себя защищённой, Виола обезумела бы окончательно, если бы два чистейших голосочка, объединившись в  единый камертон, не позволили  Виоле выйти из строя. Благодаря им, «причудливые тона» остались только причудливыми, а не «чудились» фальшью расстроенного инструмента. Эти голоса принадлежали Римме Ординой и Наташе Шевченко – изумительнейшим созданиям, обладающим удивительной способностью отражать других, оставаясь при этом самими собой.

А теперь... Начну издалека и документально-зафиксированно...
Из переписки Алексея Землякова и Виолы Тарац:
02.06.2015 06:43 Алексей Земляков:
 «В подвале ещё целая бочка ароматного вина, урожая прошлого года. Юбилейного.»
02.06.2015 13:44 Виола Тарац:
«Вы упоминали особую ароматность Юбилейного вина... Это вино белое или красное?»
02.06.2015 14:37 Алексей Земляков:
«В упомянутой бочке вино розовое. Аромат цветочный, вкус груши с миндалём.»
02.06.2015 19:16 Виола Тарац:
«Такое бывает только в поэзии – аромат цветочный, а вкус орехово-фруктовый, и всё это вместе ещё и розового цвета. Круг замкнулся – цвет цветочного аромата. Даже жалко пить. Может, только вдыхать и любоваться? Любуюсь и вдыхаю.»
03.06.2015 14:16 Алексей Земляков:
«Как разолью, напишу на бутылке «Для Виолы», чтобы случайно не выпить. Будете проезжать мимо – заберёте. Только оно очень лёгкое, очень изменчивое...»
03.06.2015 20:02 Виола Тарац:
«Как Вы головокружительно пишете о вине. Как о женщине... Захотелось быть этой самой изменчивой лёгкостью. Или лёгкой изменчивостью...»
06.06.2015 14:49 Алексей Земляков:
«Я назову это вино «Виола»! И когда меня будут спрашивать, почему Виола, я отвечу: потому что оно нежное, изящное, неожиданное, тонкое, возвышенное, почти бестелесное – духовное, ароматное, свежее, желанное, изменчивое... Изменчивое? Надо спуститься в подвал и попробовать, «куда» оно изменилось. Может, пора его запереть в бутылки и завощить пробки, чтобы ограничить его изменчивость...»
07.06.2015 02:26 Виола Тарац:
«Изменчиво-розовое вино... Кстати, Вы уже проверили «куда» оно изменилось в Вашем колдовском подвале?»
08.06.2015 22:12 Алексей Земляков:
«Я проверил розовое вино «Виола». Оно стало мягче, округлее – то есть старше и женственнее. Думаю, хватит ему жить в бочке – пора в бутылки. Разолью его на сорок маленьких осколков. Нашёл бутылку в виде скрипки. На этом осколке и напишу «Виола» для Виолы...»
10.06.2015 00:12 Виола Тарац:
«В подвале колдовском вино,
приняв покорно форму скрипки,
дивя игривою душой,
искрит Алёшиной улыбкой.
В звучаньях нежного вина,
подвала колдовские чары
ответят скрипке мягким «да»
упавшей в обморок фанфары.
В подвале колдовском вино
с такою женскою душою,
и быть ей в скрипке суждено
едва зардевшею зарёю.»
10.06.2015 05:43 Алексей Земляков:
«Я очарован, Виола. Как дальше жить мне без «ошкуренности» чувств Ваших писем, без нежного колокольчика «Алёшеньки» в стихотворных строфах, посвящённых моему убогому подвальчику...? Приезжайте в гости: Любимая бухта Любимого моря, Любимый домик на скале.»

Год спустя. 20.10.2016 20:54  Рецензия Алексея Землякова на миниатюру Виолы Тарац «Антикафка или рассказ бывшей скрипки»:
«Скрипка... Начался новый винодельческий сезон, я забрался в погреб, наткнулся там на бутылку в форме скрипки. Стёр паутину, на "скрипке" восковым карандашом написано: ... впрочем, Вы знаете, Виола, что на ней написано. А внутри вино 14. Изменчивое. К прошлому Новому Году оно приобрело привкус ели, к концу лета - чёрной смородины. Но то в обычных бутылках, а в скрипке, может, оно меняется иначе?
Я стёр с бутылки паутину и положил её на место. Пусть меняется дальше.»
22.10.2016 02:38 Ответ Виолы Тарац на рецензию:
«Алексей! Очень обрадовалась Вашему появлению и появлению Изменчивого Четырнадцатого Вина, первоначальный вкус которого очень символичен для скрипки, потому что её верхнюю деку делают из ели. И вкус чёрной смородины тоже символичен, но... для меня - это мой любимейший вкус. А восковой карандаш...Я никогда не ела воск с карандаша, но расплавленный воск свечей уплетала с обожанием... Как мне забраться в Ваш погреб, пока "Изменчивое" не изменило свой вкус? Впрочем, Вы правы - пусть меняется дальше. На какие ещё вкусовые модуляции способна изменчивость этого вина? Вина, звучащего елью верхней деки и моим смородиновым детством, затосковавшим в нерасплавленном воске Вашего карандаша... Я тоже жду. Сюрпризов.»
22.10.2016 21:10 Алексей Земляков:
А я никуда и не уходил. Всё время тут - рядом стоял. Бочки мыл, бутылки перекладывал...
Для деки ель растёт не меньше 50 лет, а потом её ещё сушат особым образом ещё 25 лет.  У меня уже нет столько времени. Ждать. А вино может.
Сюрприз? Какое хорошее слово: Сюрприз! Искрящееся. Попробую сделать шампанское...»

                Финал

История Виолы Тарац, начавшись с того момента, когда я услышала армянскую виолу Григора Аракеляна, завершилась творением «Виолы» Алексея Землякова. И это уже действительно просто Виола, без всяких зависимых слов. Реальности, переходящие в фантазии, зафантазировались, а фантазии зареализовались. Это и есть вольно-виольно-тарацнутый выдуманный мир, который живее и действительнее самой действительности...

А потому всем сотворцам этого виольно-тарацнутого образа предлагаю шикарный финал. Вы помните Алёшин адрес?  Вы догадались, где это? Вслушайтесь: « Любимая бухта Любимого моря, Любимый домик на скале». Звучит колыбельно. Это Коктебель! Мы встретимся все в Коктебеле! Алёша захватит с собой бутылочку в форме скрипки, тем более, что ему проще всего – его колдовской погребок где-то недалеко, в Краснодарском крае. Нет! Сначала мы все заявимся к нему в погребок, чтобы зарядиться его колдовскими чарами. К нам присоединится Антонина Ивановна Винокурова. Это моя учительница русского языка, которая сейчас расправляется с выкрутасами виольно-тарацнутого языка, избавляя его от возможных невозможных ляпсусов. Нашу компанию она тоже будет оберегать от ляпсусов, потому что, нам, фантазийно-разгулявшимся, будет не до правил не только  русского языка, а вообще не до правил. А Антонину Ивановну будет охранять «Сам-Самыч-семейное-положение- холостяк-оклад-1200-Барон-фон-Болле.» Это он сам о себе придумал. И хотя он давно уже не холостяк, а женат на Антонине Ивановне, он очень даже Барон, потому  что действительно Болле, а ещё потому, что  колоритный, с громоподным голосом и очень похож на... Зевса. Как истинный Барон, да ещё «фон» и Зевс, он не отправит свою красавицу жену одну из германского Хемница даже в  колыбель поэтов. В Коктебель...

Как органично в этот погребок впишется Григор со своей армянской виолой. Когда он будет не играть на виоле,  мечтательный взгляд его печальных глаз будет блуждать где-то вдали коктебельных колыбелей. Может быть, он увидит за стенами Алёшиного подвальчика гору Арарат, и в его печальном взгляде промелькнёт Шубертовская грусть, а армянская виола арпеджионово вздохнёт...

Эти  вздохи будет улавливать Владимир Скрипник, запечатлевая их в своих карандашных набросках. Как символично его имя в этом погребке, прячущем скрипку с виольным изменчивым вином...

Неудержимо-страстный, интеллектом наэлектризированный петербуржец Александр Степанов, уже успевший переименовать Виолу в Иолу, по-Волошински щедро раздаривая идеи, начнёт творить новый миф. Миф о Иоле...

Ролашка, которого я обязательно захвачу с собой, начнёт раздумывать в каком древнегреческом ладу омузыкалить мифотворчество Александра. Разумеется, он выберет свой любимый – дорийский. И зачем раздумывать? Для солидности, наверное, ведь он самый молодой в нашей кампании. Ему только, или уже, 15 лет...

Конечно же, за нами «увяжется» Нико. И очень правильно сделает, так как ни слова не понимая по-русски, он будет лучше всех соображать, потому что иногда знание языка мешает восприятию, и, если нам вдруг станет в подвальчике тесно, он мгновенно соорудит новые декорации, которые соразмерят ширь наших фантазий с видимой теснотой Алёшиного погребка.

Несколько запоздало, добираясь в подвальчик из Беларуси, к нам присоединится Наташа Шевченко и удивит нас фотографиями, сделанными в пути, которые она потом превратит в изумительные словесные миниатюры...

Римма, примчавшаяся с Урала, едва пригубив бокал Алёшиного вина, будет восторженно воспевать древне-славянскую культуру. И я в очередной раз буду ей вдохновенно внимать. Мне уже давно с её лёгкой руки нравится быть огненной векшей...
 
Радостный Алёша будет суетиться туда-сюда, а мы будем радостно выслушивать его «лекции» о белом, красном и розовом винах. Очень важно понять, что эти названия характеристика не столько цвета, сколько технологии. Белое получается без мацерации (настаивании на мезге – кожице и косточке виноградной ягоды), красное – с полной мацерацией, розовое – с частичной...

Мы с удивлением будем умнеть в глазах друг друга, и только Лорочка Риб, в какой-то момент почувствовав усталость от нашей шумной компании и умных речей,  выйдет из подвальчика и, как она сама любит выражаться, без общего аккорда окажется в Любимой Бухте Любимого моря. Её взгляд будет скользить по тихо волнующемуся морю и она сочинит Музыкальную Сказку, которую никогда не опубликует...
 
Ой! Давайте ещё пригласим Таню Саакову! Она как раз живёт в Краснодаре. Когда-то наши мамы очень дружили. Папы тоже. Когда были ещё живы. И это было в Средней Азии. Таня тоже училась в музыкальной школе, но так, как была немного старше меня, уже всё лучше меня умела. А главное – она лучше умела играть на фортепиано. Рядом с ней я немела от восторга, и, уставившись на молчащую клавиатуру, не могла пошевелить ни одним пальцем. В Тане смешались две древнейшие цивилизации: армянская и еврейская. Это выдают тонкие черты её красивого лица и блеск  умных и завораживающих глаз... В доме, где жила Таня, её мама, Ида Павловна,  с блеском начищала паркет, и когда я приходила к ним, чтобы обменять книги для моей мамы, я боялась на него ступить. Мне хотелось уметь пролетать над его блеском, но я умела по нему  только скользить...

 А, Алёшенька? Какое столпотворение устроили мы  в твоём маленьком, по-твоему определению «убогом» погребке. Вавилонское. Но не совсем. Мы всё-таки объединены. Волшебством русского языка, так умеющего откликаться на средства музыкальной выразительности. А «Виола», прячущаяся в шкафу твоего подвальчика в скрипичных очертаниях бутылки, - это сплошное признание в любви к... Музыке.  Тебе нравится такой финал? Или сюрприз... Твоё Шампанское ещё не готово. Но «Изменчивое»... Пригубив его, я изменилась. Перешла на ты. С тобой. И со всем этим миром тоже. Колыбельно-коктебельным.

P.S. Из книги Виолы Тарац "В причудах обертоновых звучаний" с многочисленными иллюстрациями художника Владимира Скрипника.