3. 3. Лебединый Мох

Ночью раздался стук. Барсук приподнял голову. Кого это могло принести в такую поздноту? А может лихие люди? Вон у соседа Михаила Шмелёва подожгли гараж. Не зря в народе говорят: «Россония – страна лесов и беззакония». Тем более что их деревня Железники стоит на отшибе, на берегу реки Дрисса, на краю большого и глухого лесного массива под названием урочище Лебединый Мох.
В последнее время между деревнями болтаются ватаги местных пьяниц, которые способны на многое плохое. Это, как правило, асоциальные лица, нигде не работающие и главным смыслом жизни которых стало спиртное. Они прилипчивы, докучливы. От них нелегко избавиться. Они промышляют воровством. Известны, например, случаи, ранее небывалые в обыденной жизни крестьян, когда некоторые люди, помогавшие в посадке картофеля за деньги, уже этой же ночью его выкапывали себе на еду.
Барсук открыл дверь и увидел на фоне тёмной ночи своего млад-шего сына Ивана.
; Вот уж не думал увидеть тебя, – на глазах у отца пробежала слеза.
; Люди то поговаривали, что тебя и вовсе нет в живых.
Поднялась мать, запричитала. Барсук суровато приказал накрыть на стол. Молчание затянулось, каждый думал о своём. Хозяйка выставила на стол не мудрёную, но качественную крестьянскую еду: тушёную в печи картошку, слабосолёные огурцы, жареную рыбу, добрый кусок сала, мёд в сотах.
Барсук – было прозвище хозяина, а по-настоящему он являлся Василием Глазкиным. В тех отдалённых и малонаселённых местах до сих пор пользуются фамилии и прозвища, перекликающиеся с языческими. И в настоящее время Россонский район является самым малочисленным в Беларуси. На 1 января 2013 года численность населения в нём составила всего 10,2 тысяч человек. Из них 5,2 тысячи проживает в районном центре Россоны и только 5,0 тысяч населяют остальную территорию района. Поэтому на большинстве просёлочных дорог Россонщины царит упокоённая тишина. Редко проедет автомашина или мотоцикл, иногда пройдёт человек.
Барсук сходил в сени и принёс бутылку мутноватой самогонки. За столом Иван, слегка запинаясь,  рассказывал о своих злоключениях. Все считали его пропавшим без вести. Почти два года от него не было никаких известий.
Когда-то он хорошо учился в школе и до сих пор сохранил грамотное письмо с красивым убористым почерком. После окончания школы Иван не осел в колхозно-крестьянской жизни, как большинство его сверстников, а поступил и успешно окончил вертолётное училище. Жизнь пошла вверх. Со временем он стал служить в достаточно элитном подразделении по чрезвычайным ситуациям, которое действовало на всей территории СССР. Эта работа хорошо оплачивалась. Надо сказать, что в тот период больше других работников ценились белорусы, которые отличались большим трудолюбием, покладистым характером и ответственным отношением к делу.
Иван приоделся, несколько приосанился, в кармане появились неплохие деньги. Но, как в жизни часто бывает, хорошее не всегда закрепляется и продолжается. В очередной командировке, в одном из северных городов России, Иван в свободное от полётов время зашёл поужинать в ресторан.  Вскоре к нему подсели двое незнакомых мужчин. Завязался разговор. Стали выпивать вместе. Подобное явление было очень распространено в бывшем Советском Союзе, когда совершенно незнакомые люди легко находили общий язык, сходились в различных местах: на вокзалах, в поездах, ресторанах. Наверно это можно объяснить тем, что в тот период в огромной многонациональной стране сформировался особый феномен – советский народ. Люди были достаточно открыты. Но, как и в любом другом обществе, всегда находились негодяи, зачастую ловко использующие доверчивость простых людей.
По натуре Иван был доброжелательным, беззлобным человеком с простой открытой душой парня из глубинки. Те двое наверно это сразу поняли и решили поживиться. Позже под каким-то предлогом они затеяли драку. Подонки сильно избили Ивана, забрали деньги, документы. Очнулся он в больнице с частичной потерей памяти. Выздоравливал долго, но память его полностью не восстановилась. И вот он снова в родном родительском доме.
На семейном совете решили, что Иван не пойдёт на работу в местный колхоз, а будет помогать вести хозяйство. Тем более оно у них немалое: большой участок земли с садом, корова, несколько свиней, овцы, домашняя птица. Своя пасека тоже приносила неплохой доход. Мёд у Барсука всегда был качественный, настоящий. И многие люди даже издалека с удовольствием его покупали. В то время в их семье водились хорошие деньги ещё и потому, что сам Василий Глазкин долгие годы работал заведующим магазином в д. Прудок, расположенной на большаке Полоцк-Краснополье. В настоящее время магазин не действует, но сохранилось его здание: потемневший от времени сруб. Вместе с отцом Иван стал ставить капканы, ловить рыбу в Дриссе и на глухих озёрах. Благо у Барсука был престижный, по тем временам, тяжёлый советский мотоцикл К-750.
Летом в их деревню из Москвы постоянно приезжали знакомые дачники. Ивану нравилась их красивая машина – «Волга» ГАЗ-21. Она была нежно зеленоватого цвета с оленем на капоте. Москвичи активно отдыхали: заготавливали ягоды и грибы. Иван водил их в лес, показывал места и благодаря этому немного подзарабатывал. Иногда москвичи брали напрокат у Барсука лодку с мотором и Иван вёз их вверх по течению Дриссы аж в самый «паук». Пауком здесь называют каскад прекрасных озёр, соединённых между собой замысловатыми протоками, в которых можно легко запутаться. Иван с гордостью показывал гостям изумительные песчаные отмели бесконечных мысов с чудесными борами, где грибы можно косой косить.
Но время быстротечно. Оно даже быстрее, чем река Дрисса, что течёт среди сосновых боров, тёмных ельников, болот и заливных лугов. Родители Ивана постарели. В их доме за печкой давно жил сверчок. Периодически он издавал характерные звуки – «цвиркал». К сверчку все привыкли и считали его чуть ли не домочадцем. Однажды зимой под вечер сверчок показался из-за своего укрытия и стал летать по хате. Барсук, увидев это, нахмурил брови и помрачнел. Он знал местную примету, что летающий сверчок как бы предупреждает о приближающейся неприятности. Действительно вскоре хозяйка тяжело заболела и со временем ушла в мир иной. Барсук сильно переживал потерю супруги. Он как то сразу осунулся, стал безразличным. Такое тяжёлое психологическое состояние видимо значительно ускорило процесс прохождения им своего последнего отрезка жизни. Иван остался один. С этого момента все в округе однозначно стали называть его Барсучком. Былое добротное хозяйство свелось на нет. Барсучок уже не был таким адап-тированным и приспособленным к жизни, как раньше. Сказывались последствия тяжёлых травм. Он так и не восстановил документы. Лишь спустя много лет он стал получать небольшую социальную пенсию, которую ждал не только он, но и спившаяся и потерявшая всякую совесть местная пьянь. Эта опасная социальная группа людей возникла после развала СССР в 90-х годах прошлого века. В советском законодательстве была статья, предусматривающая уголовную ответственность за тунеядство. Позже страны СНГ её исключили, как нарушающую права человека. И вот появилась часть людей, которые демонстративно нигде не работали, но постоянно желали утолить свои низменные физиологические потребности с помощью спиртного. Это чаще плодово-ягодные вина низкого качества, продающиеся в местных сельских магазинах, а также различные суррогаты. Эти лица, как правило, сбивались в группы и мобильно перемещались от одной деревни к другой. Они по-звериному очень наблюдательны и чувствительны к любым изменениям в окружающей их социальной среде.
За пенсией Иван один раз в месяц приходил за шесть километров в прохудившихся резиновых сапогах на почту в деревню Дворище. Затем заходил в магазин и покупал самые необходимые продукты: хлеб, сахар, консервы. Здесь его и поджидала опасная компания. Она сама собой ждала угощения от бедного Ивана, хотя формально он ничего этим людям должен не был. Иван выставлял вино. Иногда он засыпал где-нибудь в заброшенном сарае или старой бане в Дворище. На утро, когда просыпался, зачастую уже не обнаруживал ни денег, ни купленных продуктов.
Оставшись один, Иван стал жить больше с леса, который хорошо изучил. Особенно трудным было пережить зиму, когда в лесу не было ни ягод, ни грибов, ни лекарственных трав, которые можно было бы продать. Поэтому зимой он старался заработать хотя бы бесплатный обед, помогая по хозяйству одиноким и престарелым людям: чистил снег, колол дрова, выбрасывал из хлева навоз и др.
Весной Барсучок отживал. В его усталых глазах зажигался огонёк. Ранними утрами с замиранием он вслушивался в шум просыпающихся боров, с наслаждением внимал соловьиные трели в зарослях над полноводной Дриссой, глуховато-громкие всплески крупных рыбин на быстрине реки. Но, в целом, в лесу ещё не было того, что можно было собрать и затем выручить деньги. Поэтому Барсучок нарезал ветви деревьев и вязал мётлы, которые предлагал местному колхозу и жителям. Но спрос был небольшой. Иван терпеливо ждал конца мая и начала июня, когда на лесных полянках и по берегу озера Должно появлялась земляника, а на песчаных отмелях вырастали первые грибы – строчки и сморчки. Надо заметить, что Россонский район далеко не всегда радует ранним весенним теплом, так как он является самым северным регионом Беларуси.
И вот наступал момент, когда Иван надевал за спину большую корзину-заплечницу и в своих видавших многое резиновых сапогах с дырками вступал в лес. Он практически начинался сразу от его хаты. И в грибной сезон за огородом можно было нарезать отборных боровиков и маслят, если не опередили досужливые дачники, которые уже многое поделили и распределили между собой. Находятся даже такие, которые не хотят, чтобы кто-либо ходил по берегу Дриссы напротив их участков.
; Раньше, – рассуждал Иван, – соседка Ганна Федотовна Синица не спеша с палочкой обойдёт утром по меже свой огород и насоберёт добро маслят. Как хорошо она их мариновала.
Урочище Лебединый Мох представляет собой большой и глухой лесной треугольник среди населённых пунктов Дретунь, Краснополье и Межно. Основание треугольника отграничивает извилистая и загадочная Дрисса, на которой с ближнего берега расположились две деревни: Железники и Рудня. Они как форпосты охраняют вход в болотно-лесную глушь. Две другие стороны треугольника составляют дороги, связывающие Межно и Краснополье с Дретунью. Дорога Межно-Дретунь вымощена старинным булыжником и видимо немало повидала на своём веку. По другую сторону этой заброшенной и навевающей печаль дороги подпирает огромное болото с голубыми блюдцами озёр и урочищами Конный Бор и Гогалица.
В урочище Иван изучил все лесные дороги, просеки, еле заметные тропинки и звериные тропы. Ивана хорошо знали местные звери. Они безошибочно издалека определяли его лёгкую поступь, его запах, отдающий дешёвыми сигаретами и грибами. Вот в ложбине недалеко от озера Кривое отдыхает большой косяк лосей. При приближении Ивана они только приподнимают головы. Вот в болотце между озёрами Недружно и Белое в грязи дремлет большое стадо кабанов. Они тоже спокойны и только вожак, громадный секач серого цвета с подпалинами гулко чмыхнет, как бы давая добро на проход старому знакомому.
Однажды Иван стал свидетелем, как стая матёрых волков из-под озера Межно пыталась отбить молодняк кабанов. Схватка была смер-тельной. Всё разворачивалось очень быстро. Из-под копыт кабанов и лап волков во все стороны летели комки грязи и клочки мха. От страха Иван спрятался за толстой елью и оттуда наблюдал за сражением.
Волки избрали тактику отсечения молодняка от стада. С этой це-лью они разбились на две группы. Одна атаковала свиноматок с кабанятами, другая попыталась отвлечь внимание главной силы стада – секачей. Но вожак стада был опытен и видимо хорошо знал уловки серых разбойников. Он был громадного роста и напоминал каравеллу. Он очень ловко управлял обороной. Едва заметными движениями тела и короткими, но ёмкими звуками, напоминающими пыхтение паровоза, кабан умело направлял секачей на защиту стада. Вот одному из волков удалось впиться зубами в холку свиноматки. Тут же большой секач возник сзади и сходу вонзил клыки в бок волка. Зафонтанировала кровь. Волк сразу обмяк и в мгновение его уже топтали копыта других кабанов.
Три волка попытались блокировать вожака стада. Но опытный вожак мгновенно занял удобную позицию. Задом он прижался к стволу толстой ели, за которой прятался Иван. Громко щёлкая клыками, секач отбивался от волков. У волков тоже срабатывал инстинкт самосохранения и при всей своей наглости они всё же опасались попасть на страшные секачьи клыки. Иван потом всю оставшуюся жизнь изумлялся необыкновенной прыти и скорости реакций кабанов. Ведь обычно они казались такими нескладными и неповоротливыми. А здесь, буквально, они летали. Всё закончилось также быстро, как и началось. На мху неподвижно остался лежать один из волков. У кабанов сохранился весь молодняк, но двое из сеголеток получили раны, сочившиеся кровью.
Ранним июльским утром Иван вышел в лес. Прошёл ближними молодыми борками и подошёл к основному массиву. Поклонился в пояс лесу, мысленно попросил удачи. Сегодня он намеревался сдать в райпотребсоюз в Дворище лисички, за которые неплохо платят. Говорят, что их потом продают за границу в Польшу и Литву ещё намного дороже. Если повезёт, можно ещё сдать дороже частным перекупщикам, если они объявятся в деревне.
; С другой стороны, – подумал Иван, – желание людей заработать на лесных дарах привело к уменьшению в лесах ягод и грибов. Вон некоторые люди стали уже собирать лисички граблями, чтобы ускорить процесс. В результате нарушается грибница и мох. Люди говорили, что на этой основе уже были стычки местных жителей возле деревни Алёща с приезжающими сюда такими собирателями лисичек на поезде с Невельского района.
Чернику, бруснику и даже клюкву многие давно собирают «ком-байнами». Комбайны – это механические приспособления, напоминающие большую пустую консервную банку, к которой с одной стороны припаяны тонкие металлические пруты. Эти пруты запускаются в куст ягодника и продирают его. Ягоды падают в банку. Но при этом ягодники ломаются и частично вырываются с корнями, что снижает урожай в будущем.
Пройдя борки, Иван свернул влево в направлении к небольшому заболоченному озерцу Яменок. Дорога долгое время тянется среди низины. По обе стороны заросли осинника, ольхи и берёзы.
На них Иван обнаруживает огромное количество летних опят. Опята все молоденькие и упругие. Самые подходящие. Но его удивило то, что в этом году они выросли на деревьях очень высоко, до трёх метров, а то и выше. Иван методично наполняет большую заплечницу. Через час-полтора она полная. Сборщик смахнул пот и припрятал корзину в зарослях.   
Он продолжает путь. Впереди справа показался Яменок. Озеро уже сильно заросло ряской и камышом. Подойти к нему можно не везде. Под ногами зыбает трясина. Когда-то до войны здесь был сенокос соседа Синицы. Теперь всё заросло. А ещё Синица хорошо знал проход среди трясины к маленькому сухому островку недалеко от Яменка. Во время войны в этом глухом уголке Синица прятал радиоприёмник на батареях. Немцы установили жёсткий новый порядок. И за несданный приёмник властям однозначно грозила смертная казнь.
Иван подумал, что всегда находятся смелые люди, которые, не боясь смерти, стремятся к воле, риску. Зато Синица в этой россонской глухомани всегда был в курсе последних военных сводок, слушая со-винформбюро.
Дорога постепенно превратилась в лесную тропинку. Места стали повыше. Среди ельника открылся чистый мох. Он весь был покрыт жёлтыми «звёздочками». Иван с удовлетворением подумал: «Сегодня у меня будет большой сбор и я смогу неплохо подзаработать. В последнее время здесь давно не было столько лисичек».
Собирая лисички, Иван в то же время старался сохранять самоконтроль и вести наблюдение за окружающим. Дело в том, что этот уголок леса был не совсем обычным. Здесь вроде и не было высоких деревьев, а над мохом царил постоянный полумрак, какая-то дымка. Здесь было царство полутеней. Единственная тропинка в любое время могла потеряться из вида. Скорее всего, это когда-то была старая тропа в лесные деревни Малые и Большие Осётки. Всё это создавало в данном месте у грибника определённую напряжённость и смутную тревогу.
Иван вспомнил, что Ян Барщевский описывал в своих произведе-ниях эти деревни, расположенные на противоположном берегу Дриссы от имения Краснополь. В своё время одна учительница из местной школы в деревне Дворище подарила Ивану книгу Барщевского «Шляхтич Завальня или Беларусь в фантастических рассказах». Книга читалась легко и на удивление приятно. Иван с изумлением обнаружил, что в ней автор описывает природу, быт людей и старые легенды его родного края. По мере прочтения книги он стал внимательнее относиться к тому, что его окружало. Он невольно стал сравнивать, что было тогда, почти 200 лет назад, и что стало теперь.
В одной из названных деревень жила недобрая чаровница Прокседа. Немало бед она принесла местным жителям: и молоко у коров пропадало, и другие тёмные дела творила.
; Наверно в этих местах, – подумал Иван, – охотился сам князь Бой из Краснополя со своими большими и загадочными чёрными псами, которых звали Ставр и Гавр. Это же надо, что и после их смерти крестьяне тайком отмечали их день памяти на Сёмуху, то есть Троицу.
Ещё ему вспомнилось, что в такой глухой местности Прокседа однако держала корчму. В те времена корчма была чуть ли не в каждом населённом пункте. И, несмотря на беспросветную бедность, крестьяне находили немного грошей посидеть вечерком в компании односельчан, пообщаться, выпить водки или вина. Здесь же можно было сплясать, а также спеть грустные, как правило, и жалостливые песни. С тех пор прошло много времени и разных событий, зачастую очень жёстких. Теперь в этих местах поют другие песни и то редко, потому что всё меньше остаётся трудоспособного населения. Иван с сожалением подумал, что время шинков и закусочных прошло.
Он наполнил большой мешок. Снял рубашку, связал рукава, и тоже вскоре она была полной. Иван стал думать, как всё это, да и ещё заплечницу с опятами донести до дому. Мысленно он погоревал о своей доле:
; Не могу купить даже подержанный велосипед. А он-то мне сильно пригодился. Многое из отцовского наследства ушло без толку. Мотоцикл продал дёшево. Водительских прав у меня всё равно нет. Жаль куда-то запропастилось ружьё отца. Наверно его украл кто-то из «добрых» собутыльников. Сейчас оно было бы кстати. Вон на Яменке всегда плавают жирные утки. Или даже те лоси в ложбине, которые совсем меня не боятся. Ведь не будет большого греха, если бы я, голодный человек, редко кушающий мясо, убил бы одного из них.
Иван засобирался в неблизкий путь. Не без труда он добрался в Дворище. Там ему повезло. На перекрёстке стояла машина знакомого предпринимателя, который сразу купил всю партию грибов по цене выше, чем в райпотребсоюзе. 
Лето 1998 года выдалось не грибным. Мало дождей. Иван встал рано. У него был заказ на грибы. Надо было идти в одно из беспроигрышных его мест, где всегда можно найти боровики и красивые красноголовики – подосиновики. Начало августа. Ещё тепло. Но утренний туман с Дриссы даёт холодок, как бы напоминая о приближении неминуемой осени. Зачерпнул эмалированной кружкой из ведра воды, выпил. Привычным движением надел заплечницу и в путь. В кармане из еды несколько засохших ломтиков чёрного формового хлеба.
По накатанной дороге он шёл до Рудни. Эта деревня последняя перед большим лесным массивом и как бы вклинивается в него и открывает доступ в дебри. Дорогу в деревне пересекает живописная и всегда прозрачно чистая речка Кривлянка. Она вытекает из озера Кривое и впадает в Дриссу. Через неё сделан прочный мосток из толстых сосновых стволов. Это потрудились солдаты, когда ещё в советское время проходили большие военные учения «Двина» на Дретуньском полигоне. Мост получился грубоватым. Он был предназначен для тяжёлой армейской техники. Поэтому легковые машины проезжают в брод. Благо дно у речки твёрдое и песчаное. В мосту живут змеи. Вот и сейчас их гибкие тела раскачиваются над брёвнами.
После речки красивый пригорок без леса. Здесь всегда можно со-брать лекарственные травы высокого качества: бессмертник, зверобой. В лесу Иван берёт направление на озеро Лебединое. Это озеро выделяется среди других лесных озёр в треугольнике. Их берега, как правило, сильно заболочены, к ним бывает непросто добраться. У них чёрно-коричневая, как смоль, вода и такая же чёрно-золотистая рыба. Глухие лесные озёра обычно навевают грусть.
Лебединое совсем другое. Оно расположилось как бы на неболь-шом плато среди бесконечных низин и болотин. От него веет светом и радостью. Оно всегда белое от множества кувшинок. Поэтому кажется, что на глади воды много лебедей. Ивану определённо нравилось это место. Несколько лет тому назад он возле Лебединого собирал на корточках клюкву. На шее висел свисток, на случай если встретит медведя. Вдруг он ощутил беспокойство и почувствовал на себе чей-то взгляд. Поднял голову и обмер. Облокотившись на не полностью поваленную сосну на него пристально смотрел большой бурый медведь.
Ему особенно запомнились его глаза: тёмные как бусинки и немигающие. Иван забыл про свисток и только старался смотреть прямо в глаза медведю и не делать резких движений. Так продолжалось несколько минут. Постепенно и медленно, не вставая с корточек, он начал пятиться назад, продолжая не отводить взгляд. Медведь, как бы чувствуя безвредную сущность этого человека, не проявлял никакой агрессии. И всё обошлось.
Иван круто свернул с дорожки вправо и стал подходить к западному берегу озера. Этот берег был самым высоким. Именно здесь он нашёл множество подосиновиков, правда не только с красными, но и жёлтыми шляпками.
Собирая грибы на возвышенности, он подошёл к углублению в земле. Это когда-то было землянкой. Иван от родителей знал, что в этом месте во время войны находилась база особого диверсионного отряда. В народе отряд называли «Москвичи». По всей видимости, это был очень хорошо подготовленный небольшой, но мобильный отряд. Местные рассказывали, что «Москвичи» действовали смело и дерзко. Особенно отличался их командир. Однажды он верхом на лошади один ворвался в деревню Дворище, где в это время было полно фашистов и, стреляя на ходу, успешно скрылся. В то же время «Москвичи» бдительно следили за ситуацией среди местных жителей и жёстко пресекали все попытки сближения с немцами.  Так было с одним мужчиной из местных крестьян, за услужливость фашистам они расстреляли его у Дриссы, а тело сбросили в реку.
Солнце пекло всё сильнее, и Иван присел в тени отдохнуть. Достал сигарету «Астра» и сделал глубокую затяжку. Живот заурчал и напомнил о своей сегодняшней пустоте. Вспомнился и вчерашний день, когда на Бродках (кладбище) хоронили земляка из Дворище: хорошие были поминки. Богатое угощение, в том числе, горячие «камы» с доброй начинкой из свежей свинины.
Его взгляд переместился на высокую сосну недалеко от землянки. На ней в своё время он обнаружил провода, которые, видимо, служили антенной для рации «Москвичей».
– Да, немцы сюда не доходили. Боялись, – подумал Иван. – Интересно, а заходили ли они сюда зимой 1942-1943 гг., когда фашисты затеяли несколько крупнейших карательных операций против партизан и заодно против местного населения. Эти операции гитлеровцы назвали: «Заяц-беляк», «Зимнее волшебство», «Генрих», «Пантера» №32. Люди рассказывали, что той зимой лежал очень глубокий снег. Но немцы шли сплошной цепью по пояс в снегу. Они шли и по полям, и лесам, и замёршим болотам. Сколько безвинного народа тогда погибло!
Многие находчивые люди не стали смиренно ждать прихода карателей и уготованной своей участи. По мере их приближения жители уходили дальше, прибивались к небольшим лесным деревням, куда ещё не дошли каратели, как, например, в Мариницу. В каждую хату набивалось полно беженцев. Но главное было не остаться на морозе. В то же время большая часть людей оставалась на местах в своих хатах. Иван вспомнил удивительный маленький рассказ жительницы Дворище Скуратовой Анны Максимовны. Она тогда с семьёй проживала на хуторе Крешково, на восточном берегу озера Нещердо. Как раз в то время она пошла в Байдино узнать, что слышно про карателей. А ей местные говорят:
; Зачем ты сюда пришла? Уходи. Нас сегодня палить будут.
Анну Максимовну такое отношение людей к себе удивило на всю жизнь. Она быстренько вернулась обратно на хутор. Там она мгновенно собрала родных, и они побежали в сторону, противоположную той, откуда шли каратели. Это их спасло. А вот тех, кто в Тродовичах и Байдино остались, всех сожгли или расстреляли. Всего около 140 человек. Так это только в двух деревнях и только во время одной карательной операции «Заяц-беляк».
; Да, сильно прокатилась война по белорусской земле, – рассуж-дал Иван, – все леса перекопаны траншеями и окопами. Сколько сол-датского пота пролито. Попробуй в лесу вырыть сапёрной лопаткой траншею, когда в земле всё переплетено корнями. А сколько человеческих судеб искривила война? Взять хотя бы соседа по Железникам Михаила Шмелёва.
Иван углубился в воспоминания. Эту историю он знал хорошо от родителей и односельчан. Когда пришли немцы, они стали в деревнях назначать старост. В Железниках выбор пал на отца Михаила Николая Шмелёва. Без большого удовольствия он дал согласие, так как отказываться было не безопасно, а может быть и смертельно опасно.
В Россонском районе быстро стали формироваться первые партизанские отряды. Немало бойцов Красной Армии вырывалось из окружения, и они тоже примыкали к партизанам.  Староста из Железников стал контактировать с разными партизанскими отрядами и по возможности, чем мог, помогал им: информацией, продуктами питания, одеждой и др.
Однажды надёжные люди предупредили старосту Николая, что, буквально, в ближайшую ночь партизаны из одного якобы стихийного отряда придут ликвидировать его и семью. Какой именно отряд принял такое решение, сведений не сохранилось. Николай, наверно, не очень поверил в это предупреждение и к тому же чувствовал свою правоту, поэтому решил с двумя сыновьями, в том числе с Михаилом, остаться дома. А вот жена категорически стала собираться с дочкой уходить.
Не дожидаясь вечера, они известными им глухими дорожками в лесном треугольнике покинули Железники и вскоре оказались в Дре-туне, где стоял немецкий гарнизон. Позже они каким-то образом перебрались в США и жили в Чикаго.
Николай свет в хате не запаливал. Сидел сумрачно за столом и слушал. Двух сыновей он предусмотрительно спрятал под печью. Вот вдалеке ухнул филин. Через некоторое время замолкла птица дергач. Чуть позже залаяли собаки. Николай встал и пошёл к двери. Молния выстрела ослепила его. Николая не стало. А вот рискованный ход, придуманный в отношении сыновей, сработал: оба они остались живы.
Иван спохватился:
; Засиделся я здесь. Давно пора уже быть в Дворище.
После получения травмы Иван всё сильнее становился забывчи-вым. Наряду с этим, он стал замечать за собой странную особенность, которая заключалась в периодическом понимании им языка птиц и зверей. Возможно, это было проявление синдрома «саванта», который заключается в проявлении особых способностей в какой-то одной области. Этот феномен, как правило, наступает после травмы головы.
Нельзя сказать, что он всегда и всё понимал, о чём говорят птицы и звери. Но в особенные и важные моменты лесной жизни понимал. Впервые Иван почувствовал язык птиц, когда как-то в конце июня вышел на опушку леса и отчётливо услышал голос: помоги, ну помоги же. Он испугано повернул голову и на ветке орешника увидел сойку с ярко голубыми и чёрными полосками на крыльях, так называемыми «зеркальцами», по бокам от её клюва выразительно виднелись чёрные усы. Сойка внимательно посмотрела в глаза Ивана и, убедившись в отсутствии агрессии с его стороны, быстренько взлетела с ветки и опустилась на опушке под деревом. Присмотревшись, Иван увидел рядом с ней беспомощного птенца, который, по всей видимости, нечаянно выпал из гнезда. Он всё понял и спросил:
; Где гнездо?
В ответ услышал:
; Следи за мной!
Сойка взмахнула крыльями и залетела на дерево, стоящее немного в глубине леса от опушки.
Иван снял корзину, сапоги. Нежно поднял птенца, аккуратно положил его за борт старого пиджака и полез к гнезду, благо на дереве удачно расположились сучки. Ивану запомнилось, что всё это время мать птенца вела себя очень спокойно, как будто заранее знала, что всё закончится хорошо. Когда он слез с дерева, то снова отчётливо услышал:
; Благодарю.
Иван вспомнил, что когда-то в Железники заехали библейские просветители. Ему понравились приятные молодые люди: Виктория и Павел. Это была семейная пара. Они назвали себя Свидетелями Иеговы и рассказывали крестьянам как нужно понимать библию. При расставании они подарили несколько брошюрок. Одна из них досталась Ивану. В ней ему понравился небольшой раздел, который назывался «Понаблюдайте за небесными птицами». Особенно запомнились слова Иисуса Христа в Матфея 6:26: «Понаблюдайте за небесными птицами: они не сеют, не жнут и не собирают в хранилища, но ваш небесный Отец кормит их. Разве вы не ценнее их?». Эти слова вселили в Ивана уверенность в том плане, что не следует излишне тревожиться о средствах к существованию.
; Прорвусь как-нибудь в этой жизни, – решил Иван.
При этом он знал, что зимой 8 из 10 синичек погибают от голода и холода. Но с тех пор Иван стал внимательнее относиться к птицам, да и к другим лесным обитателям.
О случае с сойкой никому не рассказывал. Он знал: в его среде не поверят и засмеют. А во-вторых, он интуитивно хотел, чтобы это было его тайной. Спустя много лет он рассказал об этой своей способности только одному человеку, который иногда приезжал в Дворище из Витебска к родственникам своей жены. Его звали Андрей. Когда находилось время, Андрей брал его в свою машину, и они уезжали в лес. Иногда он угощал Ивана, но не спаивал. Ему нравилось, что Андрей живо интересовался его жизнью, много расспрашивал о лесе, любил послушать интересные истории. При этом он никогда не высмеивал.
Как-то раз Андрей приехал на новой машине «Волга» зелёного цвета. Тогда в 90-х годах ХХ века она была ещё престижной. Ивану запомнился номер 22-77, на который с уважением посматривали даже местные гаишники. Андрей сказал, что хотел бы привезти домой пару молодых сосёнок на память о зелёном лесном треугольнике. Они отправились к озеру Лебединое, на его высокий западный берег, где выкопали несколько маленьких стройных сосёнок и положили их в багажник.
Затем решили пособирать грибы и разошлись в разные стороны. Пробираясь по склону и срезая по ходу крепкие подосиновики, Иван услышал шипение и почти сразу ощутил звуковую вибрацию:
; Не спеши, остановись.
Он обомлел и замер. В трёх метрах от него поднял голову огромный уж. Таких он никогда не видел. Это был очень большой и необычный уж. Его длина была не менее двух метров, а толщина тела составляла около 10 сантиметров. Не смотря на сильный дистресс и скованность Иван успел про себя прочитать «Отче наш».
У обычных ужей на голове два жёлтых пятнышка, а у этого чётко выраженная жёлтая изогнутая линия в виде короны.
; Господи, неужели это сам Король ужей, – пронеслось в голове. И сразу вспомнилось произведение Яна Барщевского «Ужовая корона».
Уж не спешил. Он внимательно изучал этого человека. Судя по всему это не было случайным. Наконец Иван услышал вибрацию:
; Сейчас многое изменилось. Люди толком не знают чего хотят. А если и хотят, то больше денег и развлечений. Правительства большинства стран готовы подыграть им и ради сиюминутной материальной выгоды легкомысленно жертвуют лоном Земли. Леса наши быстро истощаются, влага уходит, дух леса нарушается. Земля сейчас болеет, её температура повышается. Ты любишь лес. Это хорошо. Но ты ёще не научился полностью руководить собой. Когда сможешь, то возможно станешь проводником лесного духа к людям. А теперь ступай.
Уж опустил красивую голову и пополз в сторону молодого сосонника. Полз он тоже необычно: не как обычные змеи, извиваясь, а полз, держа тело совершенно прямо. К машине Иван возвратился задумчивый. Но о том, что произошло, пока решил не говорить. Дома он открыл книгу Барщевского и прочитал, что Короля ужей видели на Лосиной горе.
; А где она эта Лосиная гора? Не знаю. Ну да ладно.
Через полгода от Андрея узнал, что три сосны успешно прижились и радуют его глаз возле своего дома в Витебске.
Стояла середина осени. Прошёл большой праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Во многих деревнях люди по традиции с большим пирогом обошли свои подворья, прикладывая пирог к постройкам, чтобы защитить их от бурь и ветров.
; Кроты продолжают точить землю, – подумал Иван. Наверно к снежной и морозной зиме.
Настроение у него было сегодня не самое лучшее. И не потому, что скоро завьюжит, прижмут морозы и его жизнь и его возможности резко ограничатся этими вечными неизбежностями. Он был ещё грустным с вечера, когда узнал, что умер полковник. Он был выходцем из этих мест. Офицер мотался по разным гарнизонам СССР. И всё же смог дослужиться до полковника. Осел в Ленинграде, получил там квартиру. Когда ушёл в запас, потянуло на Родину, в прохладу озёр и тишь лесов.
Много сил и энергии потратил он на постройку добротной усадьбы в Прудке. Не одну сотню километров наездил полковник на своих «Жигулях» первой модели, вращаясь между лесничеством, пилорамами и строймагазинами. Много вложил он в стройку и своего личного труда наряду с шабашниками.
Место подобралось спрытное. Тут тебе и река Дрисса, и лес, и озеро Должно. Приехала сюда супруга. Завели скот, пчёл, заложили отборный сад. Так долго они и жили.
; Хорошо, когда у мужчины есть надёжный друг, – жена, – подумалось Ивану.
; Особенно если жена единомышленник.
Жена помогла полковнику удержать свою независимую позицию в отношении группы рисковых и опасных людей, блуждающих между деревнями.
Спустя много лет что-то в их жизни изменилось. Жена уехала в Петербург. Полковник остался один. Это его и сгубило.
- У нас хоть и не сельва, как на Амазонке, – про себя рассуждал Иван, – но глушь и отдалённость россонская всё равно засасывает людей, как трясина на болоте. Одному здесь не удержаться. Группа риска обволакивает одиноких, словно осенний туман лощины, и никак от неё не отделаться.  Так постепенно окутали и полковника.
Невольно на ум Ивана пришло ещё одно воспоминание, но уже про другого полковника. Тот тоже после службы купил себе домик под дачу в Байдино. Место хорошее: меньше двух километров до озера Нещердо и до триполького леса недалеко. Наверно этот полковник надеялся неплохо провести время на начавшемся склоне лет. Пенсия хорошая. Лови себе рыбу, собирай грибы. Да не тут-то было. Как-то раз пригласил он на ужин двух молодиц из соседней деревни Горы. Наверно так ему было веселее и приятнее. Но позже всё пошло не так. Может он хотел по-мужски обнять и приласкать одну из кабет после выпитого горячительного спиртного. Только одна из них схватила нож со стола и убила романтичного полковника.
- Нет, наша глухомань так просто не принимает и не отпускает новых людей, – сделал вывод Иван.
Сегодня утром Иван сварил щолок и стал чистить посуду. Щоло-ком в здешних краях называют сваренную золу. Щолок хорошо справляется с жиром и копотью. Посуда у него не мудрёная, в основном эмалированная. Всё, что было из алюминия, ушло на сдачу как цветмет. Про себя подумал:
- Да, если бы сам не сдал, всё равно другие бы украли. Поди, вон у людей сколько по пропадало тазиков, кастрюль, бидонов и другой хозяйственной дробези. При Советском Союзе это никому не нужно было. А потом лихие 90-е дали о себе знать. Появились частные приёмщики металлолома и им понесли всё, что плохо лежит. Дошло до того, что стали обрезать провода с линий электропередач, особенно заброшенных.
Иван прервал свои внутренние рассуждения и прислушался. Приближалось завораживающее курлыкание журавлиного клина, разрезающего небесную синь.
- Не рано улетают, – подумал Иван. Значит до Артемьева дня морозов ещё не будет. Хорошо.
Он вспомнил как в детстве в такую пору взрослые и дети долго бежали за журавлиным клином и кричали: «Колесом дорога, колесом дорога…», чтобы журавли весной снова вернулись домой. При этом на летящих птиц запрещалось показывать пальцем, так как считалось, что они от этого могут заблудиться.
Вдруг Иван ощутил сильную давящую боль в груди. Током она отдалась в левом плече. Он присел на старенькую скамейку во дворе и спиной прислонился к берёзе. Постепенно стало лучше, но глаза покрылись поволокой. Иван понял, что он уходит и успел подумать: 
- Никогда не знаешь, что это в последний раз…