2. 4. Армия

За нашей командой, как и за другими в военкомат приехали так называемые «купцы», то есть представители той части, где нам пред-стояло служить. Это были несколько офицеров и сержанты старшего года службы. Они сказали, что наша команда едет в танковые войска. В петлицах у них действительно были танковые эмблемы.
Поездом нас повезли на север и скоро мы оказались в Эстонии г.Выру. Там мы прошли распределение. Седой подполковник спросил у меня, как имеющего высшее образование, не желаю ли я служить лейтенантом. Это два года. Я сказал, что послужу пока рядовым, а затем решу. Он одобрительно кивнул в знак согласия. Естественно для меня лучше было служить один год, чем два. Хотя рядовым быть непросто.
Нас определили в «учебку», где мы осваивали строевую подготовку, изучение Устава, пришивание воротничков, погонов и др. В учебном центре я впервые увидел набеги солдат старослужащих «дедов», которые забирали у новобранцев личные вещи, одеколон для принятия вовнутрь и т.д.
После учебки нас посадили в большие крытые грузовики «кунги» и повезли по дивизионам. Позже выяснилось, что мы попали служить в ракетные войска стратегического назначения. Тогда это было очень секретно. Но сейчас эти части в Прибалтике ликвидированы. По прибытии во 2-й дивизион меня не сразу решили куда определить, так как я имел высшее образование и должен был служить только один год. В то время высшее образование среди солдат было в диковинку. Вначале меня хотели поставить секретарём комитета комсомола дивизиона. Это освобожденная должность. И это меня устроило бы лучшим образом, так как я имел бы статус прапорщика и не должен был бы жить в казарме. Но совсем недавно на эту должность был утверждён уже какой-то прапорщик. В конечном итоге меня определили в батарею боевого обеспечения (ББО). По званию я был рядовой, должность мне дали «механик-водитель» и на общественных началах руководил комсомольской организацией батареи.
Началась служба. Довольно долгое время по мне не могли определиться «деды», то есть к какой категории меня относить: вроде я новобранец и в то же время через год увольняюсь в запас. Мнения у них разделились. Одни относились ко мне одобрительно, другие с неприязнью. Мне как человеку более взрослому (23 года) было интересно наблюдать за человеческими реакциями и за динамикой развития феномена «деды». Интересно и одновременно грустно наблюдать, как приходят в армию молодые нормальные ребята и как через год они начинают перенимать дурной опыт поведения у увольняющихся в запас. Это проявляется в нарушении Устава: «деды» не встают по сигналу «подъём», не ходят на физзарядку. По возможности они стремятся ущемлять права молодых. Безусловно, что это характерно далеко не для всех. У значительной части старослужащих преобладает чувство человечности, гуманизма. Поэтому когда мне предложили тоже не вставать по команде «подъём», я отказался, так как не мог пренебрегать чувством единства с молодыми солдатами.
В первую субботу службы в своей батареи мне пришлось столк-нуться с жёстким проявлением насилия. Суббота в армии для солдат является банно-хозяйственным днем. В первой половине дня проводится уборка казармы, прилегающей территории. После обеда обычно идут в баню.
Я вышел из казармы и увидел, что одного из новобранцев, который ехал со мной в одном вагоне, избивает невысокий солдат кавказской национальности. Избиваемый был щупленьким скромным парнишкой из г.Орши. Я немедленно подскочил к кавказцу и поднял его, он беспомощно перебирал ногами в воздухе. Я его немного потряс и предупредил. В свой адрес я услышал угрозы неминуемой расправы. В это время наши «деды» выскочили на крыльцо и довольно безразлично наблюдали за происходящим. Меня это очень поразило, так как среди них было немало белорусов. Как потом выяснилось, причиной избиения явилось не выполнение новобранцем работы, которую должен был сделать наглый кавказец.
Вскоре я почувствовал, что за мной устраивают охоту лица кавказской национальности. Здесь уже следует отдать должное нашим «дедам»: они несколько раз прикрыли меня. Потом кто-то видимо сообщил кавказцам, что я не совсем обычный новобранец. К тому времени я уже был членом комитета комсомола полка. И от меня отстали. В нашей дивизии лица такой национальности в основном служили во вспомогательных подразделениях: кухня, столовая, склады с обмундированием и т.д. Зато они всегда были сытые и хорошо одетые. К тому же я узнал, что зам. командира дивизии по хозяйственной части был армянин.
Психологически в ракетных войсках служить было трудно: замкнутое пространство, отсутствие увольнительных, повышенная секретность. За год нас только одни раз целенаправленно свозили в ближайший город Алуксне для фотографирования.
Как-то меня вызвали в полк к замполиту. Неплохой подполковник сказал, что мне предстоит выступить на комсомольской конференции Армии от имени рядового состава. Я остался в полку в качестве прикомандированного и начал готовить выступление. В полку кормили значительно сытнее и чище. Я помню, как по нашему дивизиону ходил жирнющий майор – начальник хозяйственной службы, у которого на животе никак не могла застегнуться шинель.
Как я сейчас понимаю, государство планировало хорошее продовольственное обеспечение войск. Но на местах многое зависело от того, как поддерживался порядок. К сожалению, в нашей части многое уходило «налево». Практически это была коррупция. Я даже решил провести комсомольское собрание нашей батареи с повесткой дня «О качестве питания». Но меня подозвал наш комбат Альберт Алексеевич, который, не смотря на приличный возраст, был всего капитаном из-за своей прямоты и принципиальности. Он сказал: Я слышал, ты хочешь провести собрание по питанию. Не советую. Лучше ты спокойно едь на дембель. Я понял, что против меня определенные силы запросто могли организовать какую-нибудь провокацию и не стал проводить собрание.
В полку мне было хорошо. Я занимал привлекательную для себя позицию: подчинялся только замполиту. В полку я также общался с замечательным человеком, молодым красивым старшим лейтенантом Александром. Он являлся секретарём комитета комсомола полка. И однажды он вывез меня в город на один день развеяться.
Наконец выступление было готово и одобрено замполитом. В со-ставе трёх человек мы выехали на всеармейскую конференцию, которая проходила в городе N. Во главе был майор, старшина – молдованин и я. Наш путь пролегал через Витебск.
На конференции было очень много военных, в том числе и самого высокого ранга. Я попал в президиум. Вокруг сидели генерал-лейтенанты и выше, а я просто рядовой. Через пару генералов от меня сидел второй в мире летчик-космонавт Герман Степанович Титов. У него все брали автографы. Взял и я на книгу о космосе, купленную на конференции. Выступил я хорошо. В перерыве ко мне подходили офицеры и благодарили за чёткость мысли и голоса.
Обратно мы снова ехали поездом через Витебск. На вокзале во время стоянки ко мне на встречу пришли родственники. Они очень просили майора отпустить меня домой на пару дней, но майор был непреклонен. Вернулся в часть и всё пошло обыденно.
За время службы мне два раза пришлось участвовать в боевых учениях. Правда, они проходили сравнительно недалеко от места нашей постоянной дислокации. Одно учение было зимой, а другое осенью. Зимой жили в больших палатках, отапливаемых печками-буржуйками. Снова среди солдат ходили разговоры о том, куда девалась наша тушёнка, которая положена в полевых условиях.
Осенью мы прибыли в довольно глухой массив и стали оборудо-вать лагерь. Ко мне подошёл старшина Геннадий и предложил собрать грибов, из которых для нашей батареи ребята хотели приготовить дополнительный ужин. Подобное блюдо мы уже готовили. На кухне добывается кусок жира и картошка. Всё это в котелке вместе с грибами тушится на костре и затем с чёрным хлебом вкусно поедается.
Осень стояла красивая. Солнечная погода, изумительный лес, такой же как и у нас в Беларуси. Грибов было много, в том числе, боровиков и подосиновиков особенно по лесным дорожкам. Это меня и спутало. Через некоторое время я почувствовал, что иду уже совсем по другой дороге и что мой ориентир утерян. Я заволновался и допустил ещё ряд ошибок в поиске правильного направления. Продолжая активно искать выход, я видимо всё дальше отдалялся от места развёртывания нашего дивизиона. Через какое-то время я вышел к берегу большого лесного озера. Прошёл дальше и, наконец, увидел признаки жилья. Это был типичный отдалённый латышский хутор. К этому времени я уже выбросил все грибы, так как они превратились в кашу. Да и не до них уже было. Гимнастёрка моя промокла от пота до нитки.
Я направился к жилым постройкам, стоявшим в отдалении на пригорке. Вдруг от них отделились две огромные собаки и со злобным лаем бросились мне навстречу. В моей ситуации ничего не оставалось делать, как продолжать идти. Неожиданно собак окликнула вышедшая из дома женщина. Они нехотя прекратили нападение и послушно убрались к хутору.
Подойдя поближе, я по-латышски поприветствовал женщину. За-тем я попытался на русском объяснить причину своего появления, но она ничего не понимала. Знаком хозяйка пригласила в дом. В доме топился щит и на плите готовилась еда. Также в доме оказался мальчик-подросток, сын хозяйки. Он учился в школе и хорошо говорил по-русски. Он стал нашим переводчиком. Женщина сказала, что её старший сын тоже служит в армии и она сначала подумала, что это он возвращается домой. Она сочувственно предложила мне поесть. Но внутри меня клокотало беспокойство и тревога, и о пище я даже не мог думать. Из приличия я отломал и съел кусочек чего-то национального.
Выслушав мой краткий рассказ, мать с сыном переглянулись и понимающе кивнули головами. Я с некоторым облегчением вздохнул, поняв, что они хорошо знают место учений. Подумав, мать сказала, что её сын покажет дорогу и будет меня сопровождать до места. Теперь я понимаю, что тогда эта благородная женщина по-своему рисковала, отпуская в лес сына с совершенно незнакомым солдатом. Тем более что в те времена в воздухе витало некоторое недоверие между военными и местным населением.
Мальчик взял велосипед и сообщил, что нам предстоит пройти около десяти километров. Я настойчиво предложил ему сесть на вело-сипед, а сам побежал рядом. По песчаным дорожкам мы стали быстро продвигаться вперёд. В конечном итоге мы чётко вышли к нужному месту. Я не знал как его отблагодарить. Сердечно я подарил ему свои наручные часы и снял с гимнастёрки нагрудный знак «Гвардия» на память. Мы тепло попрощались. 
Я стал незаметно пробираться в лагерь. Уже был вечер и проводилась вечерняя проверка. Проскользнул и стал в строй. Старшина и сержанты облегчённо вздохнули. Вскоре офицер выкликнул мою фамилию, ответил – «я». Про грибы никто не спрашивал.
Каждый солдат имел свой дембельский календарик, в котором каждый день протыкал иголкой очередную дату. Пришла долгожданная осень. Как-то я оказался в полку. И замполит, глядя на меня, говорит секретарю комитета комсомола Александру: что же мы Сухареву даже звание старшины на дали? Александр тоже поддержал эту мысль. На что я сказал подполковнику: дайте возможность уволиться в запас в первую партию вместе с моим другом Владимиром Сидоренковым.
Вскоре действительно в ноябре 1976 года в нашу батарею пришёл приказ об увольнении в запас меня и друга Владимира.
Утром в момент нашего отбытия старшина батареи поставил пластинку с мелодией «Прощание славянки». Мы с Сидором сердечно попрощались с сослуживцами. И через некоторое время счастливые ехали домой в поезде.
В марте 1977 года я на жигулях вместе с матерью и своей супругой Ларисой предпринял поездку в Прибалтику. Цель была простая: проехаться, посмотреть, походить по магазинам в глубинке. С самого начала поездки я взял курс на город Алуксне и другие населённые пункты, связанные с моей службой. На одном из глухих перекрёстков я подошел к стоящему военному автомобилю – кунгу, чтобы уточнить маршрут. Пока я разговаривал с водителем, из кунга послышались громкие стуки. Водитель открыл пассажирскую будку. Оттуда выскочили солдаты, которые служили в моей батареи. Мы горячо обнялись. Я понимал своих сослуживцев, которые с ностальгией смотрели на меня уже свободного человека в штатской современной одежде, на мою супругу и автомобиль. Им оставалось служить еще год.
Через год мне присвоили звание «лейтенант» запаса, а ещё через два года – «старший лейтенант».