2. 2. Витебск в детстве 50 60-е годы

Моё детство проходило в частном районе Витебска по народному определению «Москали», где компактно проживали староверы. Во многом жизнедеятельность этой местности была связана с базаром «Полоцкий рынок», вокзалом и Юрьевой Горкой. Район частной застройки на месте нынешнего парка железнодорожников назывался Елаги по фамилии известного купца Елагина. Такая фамилия была распространена среди староверов. В конце 30-х годов парк получил официальное название «Парк имени Кагановича». В тот период Лазарь Каганович стал наркомом путей сообщения. Но имя Кагановича в народе игнорировалось и поэтому взрослые по-прежнему его называли Елаги. Подростки же говорили: «Пойдём в «каганы»». В 1957 году имя Кагановича было снято со всех объектов, названных в его честь.
Вход в парк был платным. Плата весьма умеренная. Он был обнесён высоким, около трёх метров, забором. У входа стояла палатка с кассой. В весенне-летний сезон в парке бурлила активная развлекательная жизнь. На его территории было много аттракционов: высотная парашютная вышка, комнаты смеха, карусели, качели, танцплощадка. В парке сохранился замечательный пруд от Елагина. В нём и сейчас можно поймать на удочку хорошую рыбу. В те годы над прудом романтично летал на тросу самолёт-аттракцион.
Между нынешними улицами Локомотивной и Леонова находилась Железнодорожная школа. Здание школы из старого красного кирпича сохранилось. В ней, в том числе, учились дети многих местных начальников.
На Широко-Полевой улице (ныне улица Псковская) летом прово-дились кулачные бои. Некоторые мужчины переодевались в сарафаны, гримировались под женщин и на удивление публики могли положить немало здоровых мужиков. Кто-то из участников боёв смазывал тело подсолнечным маслом или салом и взять его было не просто. Старожилы рассказывали про необычного бойца по прозвищу «верёвочный». Он был небольшого роста, плотного телосложения и круглый как мячик. Он обвязывался верёвкой и его никто не мог сбить.
Многие городские улицы  были еще в развалинах от войны. Осо-бенно район вокзала и улица Кирова.  Практически вся детская жизнь в  50-е годы, отчасти  60-е была пронизана духом прошедшей войны и вообще войны. Самыми любимыми играми были игры в войну. Большой популярностью пользовалось оружие, изготовленное из древесины: муляжи автоматов, винтовок, карабинов, пистолетов. Рядом с родительским домом жил парень Толик. Он был значительно старше меня, весьма симпатичный. Он почти в совершенстве владел искусством, достаточным для нашего детского восприятия, изготовления этого самого деревянного оружия. За небольшие деньги, которые иногда давали родители, я покупал у него оружие. И мы воевали. Тогда же существовала негласная традиция – периодически ходить «стенка на стенку», улица на улицу, район на район. Зачастую эти хождения имели характер бросания камнями из укрытий друг в друга, что естественно было весьма небезопасно. Очень долго я мечтал, чтобы у меня был пулемёт, стрелявший обычными камнями.
К сожалению, спустя несколько лет, когда Толик закончил станкоинструментальный техникум и был в самом расцвете, он трагически погиб. Его от производства командировали на сельхозработы. Ночью на зернотоку он уснул на куче зерна, подъехала машина с зерном, высыпала на него, и он задохнулся.
Мы жили в ожидании новой войны. Я часто смотрел на Полоцкое шоссе (ныне улица Титова), так как жил рядом с ним и представлял, как по нему в город будут въезжать немцы, и как я открою по ним огонь, и вовремя уйду огородами. Теперь, конечно, понимаешь, что уйти в такой простой местности было бы очень сложно.
Одежда сверстников в основном была изготовлена из перешитой взрослой. Штаны, как правило, держались с помощью специальных шлей с пуговицами, выполнявших роль подтяжек (фото №33, прило-жение).
Питание в то время было весьма скромным. Наслушавшись от взрослых рассказов о питании впроголодь в 30-е годы и годы войны, я представлял себя партизаном или бойцом в окружении, брал из дома хлеб, залезал зимой на крышу и макал его в снег, ел и снова представлял, как буду стрелять в фашистов, въезжающих в город по Полоцкому шоссе. Взрослые рассказывали, что в Витебск немцы одними из первых впервые въехали по Полоцкому шоссе на открытых грузовых автомобилях, играя на губных гармошках. А незадолго до этого по нашему частному району бежали красноармейцы и просили жителей поменять военное обмундирование на гражданскую одежду.
На Юрьевой Горке пострадало немало сверстников из-за большого количества оставшихся немецких боеприпасов. Говорили, там были военные склады. Вот типичная ситуация: ребята клали в костер снаряд или бомбу и ждали, когда рванет. Но оно не рвалось. Это мы теперь знаем, что для взрыва необходимо минимум 40-50 минут времени. Тогда кто- то не выдерживал, подходил и оно вдруг взрывалось. С.И. Болтович вспоминает, что некоторая часть подростков стремилась добыть тол из авиабомб. Он жил вплотную к Юрьевой Горке и помнит, как однажды, вскоре после окончания войны, сапёры собрали много оставшихся больших авиабомб, сложили их в штабеля и немного замаскировали их. Но разве такое утаишь от пацанов? Они стали потихоньку растаскивать такое добро. Чтобы добыть тол, они подкатывали авиабомбу к большому пню на края самого большого Яновского рва. Сейчас около этого места растёт высокая сосна с тарзанкой, на которой можно пролететь над пропастью и получить изрядную долю адреналина. Бомбу клали на пень и определённым постукиванием откручивали головку взры-вателя. Затем авиабомбу помещали в костёр и уже относительно без-опасно выплавляли тол. В один из разов от постукивания по взрывателю бомба взорвалась. Всех порвало на части. Живой остался только один из подростков, который благоразумно отошёл  на противоположную сторону оврага. Кстати, он был родным братом того, который непосредственно пытался отвинтить взрыватель. В конце концов, это надоело властям. В 1959 году в один из дней жителям Железнодорожного района дали указание закрыть окна ставнями и не выходить на улицу. Минеры подорвали оставшиеся боеприпасы. Над Юрьевой Горкой долго висел черный дым.
До войны существовала традиция проводить в праздничные и выходные дни на Юрьевой Горке кирмаши, гулянья. Организовывалась торговля сладостями, чаем, но без спиртного. Позже на Юрьевой Горке проходил международный мотокросс «Дружба». Но общественность и учёные забили тревогу в связи с тем, что мотокроссы наносили значительный ущерб ландшафту и природе этого уникального места. В частности, на Юрьевой Горке произрастают редчайшие реликтовые сосны. Со временем мотокросс перенесли в другой район. Долгое время на территории возвышенности эффективно действовал питомник, который высаживал много декоративных кустарников, в частности, сирень.   
Безусловно, то поколение подростков очень тяготело к оружию. В моде были рогатки, самопалы. Шиком считалось в рогатке наличие не простой резины из автомобильных камер, а так называемой бинтовой. Главным элементом самопала был ствол из прочной металлической трубки небольшого диаметра, в который обычно засыпалась сера от спичек. На водосточной трубе дома матери до сих пор есть дырка от моего выстрела из самопала дробиной.
Также ребятам нравилось взрывать консервные банки с карбидом. В земле делалось небольшое углубление. В него наливалась вода и клался кусок карбида. Начиналась реакция с выделением газов. Углубление закрывалось пустой консервной банкой без крышки с небольшим отверстием в днище. К отверстию подносилась спичка и банка взлетала. Если во время не отклониться, то банка могла попасть в лоб.
Летом на велосипедах многие ребята ездили в район деревни Пе-стуница, где шли особо ожесточённые бои за освобождение города в 1944 году. Там любой мог с помощью лопатки элементарно добыть патроны, мины, снаряды, гранаты.
В целом, недавность войны подтверждалась множеством мужчин в военных френчах, гимнастёрках, галифе, ношением боевых медалей и орденов. Также немало было военных инвалидов. Те, у которых не было обеих ног, передвигались на деревянных щитках с прикрепленными подшипниками. При езде эти люди отталкивались от земли или руками или специальными дощечками. При этом их движение сопровождал характерный шум подшипников.
На Полоцком рынке я долгие годы регулярно видел женщину-инвалида, тоже бывшую военную. Она передвигалась на высокой инвалидной коляске, наверно трофейной, курила папиросы «Беломорканал» и, видимо, достаточно комфортно чувствовала себя в людской толчее.
Взрослые и сверстники рассказывали, что когда стали расчищать от завалов улицу Шоссейную (ныне улица Советской армии), то в одном из зданий в подвале нашли несколько немецких офицеров. В подвале была довольно комфортная обстановка, большие запасы продовольствия и спиртного. Видимо немцы рассчитывали пересидеть самый опасный период, но от попадания бомбы их просто завалило и они задохнулись. По рассказам очевидцев, когда подвал откопали, то офицерские мундиры и сами тела мгновенно превратились в тлен  и рассыпались от воздействия свежего воздуха.
Зимой лучшим развлечением было катание на санках, лыжах без крепления, рогозах. Рогоза – это самодельное изделие  из круглого металлического прута диаметром 15-25 мм, согнутого таким образом, что получались полозья и дуга, за которую держались руками. Мне тоже очень хотелось иметь свою рогозу как у моего лучшего  друга детства Славки Горолевича. Я попросил об этом своего отца и он через некоторое время  принёс рогозу, но она почти не ехала, так как была сделана из прута не круглой, а многогранной формы.
Юрьева Горка – одно из самых высоких мест в городе. Там очень крутые спуски и не с каждого из них я мог съехать на лыжах. Лыжи у всех были телехановской фабрики – деревянные. На Юрьевой Горке мы бывали не так уж часто. Это была не наша территория. Её контролировали другие подростковые группировки, пользовавшиеся зачастую дурной славой.
Зимой любимым праздником был Новый Год и при нем зимние двухнедельные каникулы. Вспоминаю свой детский Новый Год в 1960 году. К нам приехали родственники из Прибалтики, староверы на личной легковой машине. Я вместе с ними еду вечером по предновогоднему Витебску. Мороз. Довольно темно. Но праздничная иллюминация пробивается преимущественно с зелёными и красными огнями в районе вокзала, улицы Кирова, улицы Ленина. На площади Ленина всегда ставилась и наряжалась лучшая ёлка. Обычно под ней стояли две, наверно гипсовые, фигуры в человеческий рост – деда мороза и снегурочки.
Многие семьи стремились поставить ёлку у себя дома. Правда, купить её законным способом было проблематично. Парадокс, но лесхозы поставляли ёлок для населения мало. Хотя тогда их уж было точно в лесах не меньше, чем сейчас. Видимо всё должно было быть дефицитом. Поэтому многие люди самостоятельно рубили себе ёлки, не смотря на запреты. Многие продавали с рук.
Особый интерес для детей представляли ёлочные игрушки и украшения. Ёлочные игрушки в 50-60-е годы ХХ века были довольно высокого качества, особенно стеклянные. Это красивые шары, сказочные домики с заснеженной крышей и тёплым оранжевым светом в окнах, фигурки животных, часы со стрелками на 12 часах, мельницы, самолётики, снеговики, деды морозы, светофоры, грибы, шишки, фрукты, сложные стеклянные бусы. Обычно верхушку ёлки венчала пятиконечная звезда или наконечник. Можно было часами смотреть на наряженную ёлку и представлять себе самые невероятные завораживающие сюжеты. В то же время много игрушек изготавливалось самими детьми вместе с взрослыми из цветной бумаги, ваты и картона.
В настоящее время ёлочные игрушки стали более примитивными. В них нет предметности и образности для фантазии. В магазинах и на рынках в основном предлагают шары. Видимо это объясняется нерентабельностью производства отечественной промышленностью. И как сейчас принято, рынок занят Китаем. А это зачастую однообразно и без души. Перед Новым Годом издавалось много разнообразных открыток. Наиболее распространёнными сюжетами были: тройка лошадей с санями, красивый румяный мальчик с надписью наступающего года, пейзажи зимнего леса, дед мороз и снегурочка, снеговик, снегири, ветви сосны и ели, украшенные шарами. Конечно, на тех открытках не могло быть поздравления с Рождеством Христовым. Большинство людей в то время считали своим долгом поздравить близких и знакомых новогодними открытками, посылаемыми обязательно по почте.
Рождество Христово обычно отмечалось довольно скромно и только в верующих семьях. Дедушка ходил на всенощную службу. Утром заканчивался пост. Устраивался праздничный обед обязательно с домашней колбасой. До этого дня вкуснейшая колбаса кольцами висела на шостоке, то есть жёрдочке около верха русской печи. Она выглядела очень аппетитно, но попробовать её раньше праздника было нельзя. Во время праздничного обеда дедушка вместе с дочерями упоенно пел религиозную песню «Христос рождаетеся». 
Со временем русскую печь разобрали и вместо неё сложили новомодное изобретение «бурак». Он делался в виде круглого компактного щита из кирпича и снаружи был одет в жесть, которую окрашивали жаростойкой эмалью.
 В межсезонье  до наступления Нового Года я периодически доставал коробки с елочными игрушками, завернутыми в газетную бумагу, и с интересом их рассматривал.
Следует отдать должное послевоенной промышленности в том, что она в непростое время смогла дарить детям радость в виде игрушек как ёлочных, так и обычных. Распространенными игрушками были красиво раскрашенные жестяные ведёрца, жестяные совочки с деревянной ручкой для песка, мячи, лошади – качалки, качественные и дешевые калейдоскопы (сейчас они примитивные и дорогие). В магазинах продавалось много плюшевых игрушек: медведи, зайцы, собаки и др. Большой выбор кукол, наиболее престижные и дорогие с закрывающимися глазами. Для мальчиков предлагались пневматические пистолеты с вылетающей пробкой, которая привязывалась ниткой, пистолеты со сменной обоймой пистонов из серы. Модны были настольные бильярды, настольные игры с бросанием кубика и продвижением фишек по красочному кар-тонному полю, деревянные кубики для складывания  картинок из ска-зок, переводные картинки. Более редкой была игрушка в виде детской конной упряжи (сбруи) из натуральной кожи. Она надевалась на одного из игроков, другой управлял вожжами. На Полоцком базаре продавали свисток – соловей. В него для громкой трели наливали воду. Особым шиком и ценой отличались большие металлические автомобили с открывающимися дверками, самосвалы с поднимающимся кузовом, экскаваторы. Прекрасным времяпровождением был просмотр диафильмов по мотивам сказок и детских рассказов. Обычно это проходило по вечерам и больше зимой. Включался диапроектор и взгляды упирались в импровизированный экран: стену, печь, потолок и др. Плёнки с диа-фильмами  выпускались в маленьких круглых дюралевых футлярах с наклеенной этикеткой, где размещалось название фильма.
В день прихода в наш дом отчима мне подарили сразу три игрушки. Это было для меня целое состояние. Самым дорогим подарком из них был красивый серебристый самолёт чешского производства, другие – троллейбус с подзаводом и мяч.
Детям более старшего возраста родители покупали импортные конструкторы (ГДР), состоящие из различных металлических пластинок с отверстиями для винтов. По предлагаемым рисункам можно было с помощью отвёртки собрать авто, танк, подъёмный кран и другое. Многие покупали лобзики с тоненькими пилочками и активно вырезали по рисункам из фанеры шкатулки, полочки, рамки для фотографий. Вырезанные элементы затем превращали в готовые изделия путём склеивания столярным клеем. Самым распространённым был козеиновый клей, который неприятно пахнул.
Весна, как правило, длилась долго. В марте и  начале апреля тротуары и дороги были ещё покрыты толстым слоем льда. Раньше в городе так тщательно как сейчас снег и лёд не убирали. Помню, как уже, будучи учащимся политехнического техникума, мы с сокурсниками весной долбили ломами толстенный лёд на тротуаре проспекта Черняховского. Его толщина была не менее 20-25 сантиметров.
 Как то весной я пускал кораблик по ручью. Ручьёв раньше было много и держались они долго, так как снег таял дольше, чем теперь, потому что мало было искусственных покрытий типа асфальта. Кстати, лодочки, которые пускала детвора, зачастую пропадали бесследно из-за того, что впереди по ручью вдруг оказывалась толстая сплошная наледь. Это тоже была особенность тех ручьёв. Тот ручей бежал вдоль Полоцкого шоссе. В то время оно было узким, вымощено брусчаткой и ещё не было трамвайной линии. По краям шоссе шли глубокие овраги. Вдруг я увидел много новых нержавых красивых снарядов. Их вымыл ручей. О находке я сообщил отцу своего сверстника Николая Карелина – Савелию, который служил в военизированной охране железнодорожного моста и ходил в военной форме с планшеткой, где носил обед. Савелий забрал снаряды и сдал их куда следует.
Приближение лета я также начинал ощущать, когда первым  дома оттаивал наш небольшой самодельный тротуар. И мы на этом клочке лета начинали играть в очень тогда популярную игру – «классики». Битой обычно служила металлическая баночка из-под гуталина, в которую насыпался песок, а тротуар расчерчивался мелом на квадраты.
Среди взрослых и подростков пользовалась популярностью игра в «городки». Сейчас она встречается редко. Я помню, в неё играли взрослые во время массовых народных гуляний, например, на День железнодорожника в парке Елаги. Мой дедушка Красиков Василий тоже сделал для меня «городки». В комплект входили биты и рюшки в виде коротких деревянных цилиндриков. Из рюшек выставлялись поэтапно различные фигуры с возрастающей сложностью: крепость, колодец, звезда и др., которые нужно было выбить с определенного расстояния. Эта игра чем-то напоминает современный боулинг.
Раньше в школе писали металлическими перьями, окуная их в чернило. Чернильницы стояли на каждой парте, по-моему, до 70-х годов. Затем появились шариковые ручки, но не сразу, а постепенно. Вначале они были дорогие и дефицитны. Стержни также купить было сложно. Так вот, повальным увлечением мальчишек в школе являлась игра в пёрышки. Нужно было особым способом  поддеть и щелкнуть своим пёрышком, чтобы перевернуть перо соперника. Если получалось, то пёрышко меняло собственника. Самой легкой добычей считались пёрышки «звёздочка». Но были и сложные перья, дорогие, которые перевернуть могли только настоящие асы типа Славки Горолевича. Наиболее искусные игроки ходили с вязанками выигранных перьев, нанизанных на большие булавки.
Ранней весной, когда снег ещё не таял, но солнце поднималось всё выше, жители частного сектора начинали вывешивать свиные просоленные окорока под стрехами крыш, чтобы они «севрились». За окороками нужно было следить, так как нередко их снимали шустрые личности. С приближением Пасхи просевренные окорока отдавали специальным людям, которые за плату коптили их в своих банях. Копчение осуществлялось на еловых и можжевеловых лапах. Процесс этот сложный и требует хороших навыков и круглосуточного бдения. Как правило, на копчение и доводку окорока до кондиции требуется около недели времени. Иногда были случаи, когда окорока получались «передержанными», «сваренными». Но всё же в большинстве случаев всё получалось как надо. До Пасхи ветчину есть не разрешали. Накануне вечером де-душка уходил в церковь на всенощную службу и возвращался рано утром. Он приходил весёлый, одухотворённый, торжественный и громким голосом трижды возвещал нам:
; Христос Воскресе, Христос Воскресе, Христос Воскресе!
Мы, домашние, трижды отвечали:
; Воистину Воскресе, Воистину Воскресе, Воистину Воскресе!
После краткой молитвы все садились за стол и разговлялись после поста. В праздничные и поминальные дни посуда в нашем доме подавалась деревянная с хохломской росписью. Естественно, что в то время Пасха официально как праздник не признавалась. Но люди в своём большинстве праздник отмечали: красили яйца, пекли пасхальные пироги с изюмом. На улице подростки катали яйца по специальным лоткам, играли в битки. В школе о Пасхе ничего не говорили. И только некоторые ученики, больше из числа нерадивых, которым как бы терять нечего, приносили крашеные яйца.   
Вспоминается, как спустя уже продолжительное время после Пасхи, мой друг Вячеслав Горолевич принёс из дома большую шкурку от ветчины и мы её по очереди обсасывали с большим удовольствием.
Когда улицы подсыхали на телеге, запряжённой лошадью, появ-лялся еврей, который собирал металлолом и тряпьё. Он гулким голосом обозначал себя и мы, ребята, бегом бежали в свои дворы, чтобы принести что-то уже не используемое. Взамен мы получали красивые свистульки в виде пластмассовой трубочки-свистка, через которую надувался воздушный шарик. Когда надутый шар отпускали, он летел и громко пищал.
С приходом весны начинало активизироваться строительство частных домов. Все работы, как правило, проводились вручную. Например, даже доски напиливали вручную. Для этого делали высокий помост. На него клали бревно. Один человек сверху, а другой на земле длинной пилой двуручкой распиливали бревно вдоль. Дома строили в основном деревянные, иногда шлакобетонные, когда шлак от сгоревшего в котельных угля смешивали с цементной смесью, засыпали в опалубку и утрамбовывали. Кирпичные частные дома строили очень редко.
В детстве весну я всегда начинал ощущать где-то с конца марта – начала апреля по неповторимому весеннему запаху, аромату. Эти чарующие запахи начинали ощущаться с появлением сумерек и сопровождались обычно хрустом подмерзающего снега под ногами, который днём успевал подтаять на солнце. Этот запах весны включал в себя не только ощущения обонятельные, но и подкреплялся необыкновенной энергетикой, от которой, казалось, можно было взлететь. Не зря, видимо, наши древние предки считали, что в Полоцке особый воздух, а в Витебске особая энергетика.
В 90-е годы в город приезжала какая-то состоятельная иностранка, то ли француженка, то ли англичанка. Она была, буквально, сражена мощной позитивной энергетикой Витебска. Недолго думая, она предложила построить в городе какую-то особую энергетическую башню, причём за свой счёт. Но мы, как часто бывает, отказались. Проявление особой энергетики Витебска мы также видим на многих полотнах всемирно известного художника Марка Шагала.
Взрослые рассказывали, что ещё с языческих времён на территории нынешнего Витебска наблюдалось несколько мест с особой повышенной энергетикой. Такими местами считались Юрьева Горка, Успенская Горка на месте Успенского кафедрального собора и Замковая Гора или в простонародье Ломиха. Эти три главенствующие возвышенности обуславливали главные энергетические артерии города. Возможно, именно эти места являлись отправлением культовых обрядов нашими предками. По сохранившимся отрывочным сведениям, передающимся из уст в уста, в районе обозначенных возвышенностей иногда наблюдали энер-гетические световые столбы белого цвета, своеобразные эгрегоры. Они шли обычно вертикально вверх или с небольшим наклоном на север. Больше световые столбы наблюдали очевидцы на определённые религиозные праздники: Рождество Христово, Пасха и Рождество Пресвятой Богородицы. Причём столбы света и энергии могли исходить не только из обозначенных возвышенностей, но и из некоторых рвов и оврагов, располагающихся поблизости. Свет энергетических столбов уходил вдаль. При этом светящиеся столбы могли быть видимы зачастую только при непосредственном нахождении вблизи. В этой связи видимо следует различать эксплицитные (открытые) и имплицитные (закрытые) источники проявления материи. При этом проявление имплицитных го-лографических источников зависит от индивидуальных свойств наблюдателя.
В трудные и неблагоприятные времена энергетика Витебска и Полоцка также проявляла себя особым образом. Так, в 1092 году летописец писал, что в Полоцке и других местах время было тяжёлое: земля словно горела и многие болота и леса загорались сами собой. Очень много людей умирало от различных недугов. Гроб стал стоить слишком дорого – семь тысяч гривен. Говорили о нашествии бесов. Считали, что эти ужасные события были связаны с неудачной заменой умершего митрополита. Из Византии привезли нового митрополита Иоанна-скопца. Через год он умер. Был тот человек необразован и косноязычен. О нём люди говорили:
; Вот навья пришёл.
Под навью понимали покойника, оживлённого колдуном.
В Полоцке также наблюдали знамение – огромный круг посреди неба. В Витебске в этот же период наблюдали столбы света, уходящие в небо. Но они были не белого, а красного цвета [1].
Спустя несколько столетий, энергетика Витебска вновь проявила себя в неблагоприятной ситуации войны Наполеона с Россией. В июле 1812 года стояла сильная жара. Французские войска в пыли и знойном мареве медленно двигались в сторону Витебска по холмистой Бешенковичской дороге. Произошли сильные бои в районе Островно и в месте впадения Лучосы в Двину. В Витебске царила настороженная тишина. Ночное небо периодически пронизывалось световыми столбами красно-багряного оттенка, а в районе Замковой горы звонил соборный колокол. По преданию считали, что в колокол звонила красавица царевна, защитница Витебска. Она жила внутри Замковой горы. При приближении людей она бесследно исчезала.
В 1865 году в Витебске, напротив древней Успенской церкви, в 25 шагах от подошвы круто поднимающегося берега Двины, был найден камень с шестиконечным крестом без всякой надписи. Он был виден при высоте уровня воды 2 аршина 13 вершков. В народе этот камень назвали Иосафатовым в честь убитого униатского архиепископа Иосафата Кунцевича. Его тело якобы было брошено в Двину в том месте. Через несколько лет на этом месте наблюдали божественный свет.
Позже, в XIX веке Замковая гора была снесена по инициативе ди-ректора Витебской мужской гимназии И. Введенского. Эта гора тяну-лась от нынешнего драмтеатра по левой стороне Витьбы вверх по течению. Её высота достигала шестиэтажного дома. Считается, что гора играла очень важную роль в существовании Витебска. С горой было связано много реальных исторических событий и поверий. В XIV веке князь Ольгерд построил на горе каменный Верхний замок и церковь Архангела Михаила. Говорят, что после снесения Замковой горы произошли некоторые сбои в энергетической системе города и энергетические световые столбы почти перестали наблюдаться.    
Юрьева Горка представляет собой часть гряды, вытянутой с севера на юго-запад, и занимающую площадь около 22 гектаров. Это место с большой энергетикой. Об этом говорят её необычные высоты, глубокие рвы, овраги и многочисленные перекрученные и раздвоенные деревья. Самый глубокий и обширный ров образовал Яновский ручей. Ещё недавно он был полноводным, так как местность с западной и восточной сторон Юрьевой Горки была сильно заболочена. Местные жители считают, что в древности эти обе стороны гряды были руслами Двины. Действительно, я помню в детстве две огромные канавы, всегда несущие много воды в сторону Двины и расположенные друг от друга на расстоянии примерно 700 метров. Они сохранились и сегодня, но не такие полноводные: город наступает.
До войны на Юрьевой Горке стояла деревянная церковь Святого Георгия (Юрия) Победоносца конца XVII века. Отсюда и название Горки. В 30-е годы церковь была закрыта и постепенно стала местом сборища и пристанища различных тёмных личностей и бандитов. В годы войны церковь была полностью снесена. О ней сегодня напоминает выступ-терраса в горе. В Минске сохранились чудесные двери этой церкви из двусторонней резьбы по дереву.
На Юрьевой Горке находятся два святых источника. Наверху горы расположен святой колодец, а на восточном склоне – святой родник. Известный Витебский краевед А. Сементовский писал в 1865 году, что над источником стояла часовня, украшенная несколькими образами. Известно, что источник помогает излечить глазные болезни. При этом А. Сементовский подчёркивал, что целебные свойства воды обусловлены не её минеральными качествами, а особой благодати Божией, связанной с появлением у источника иконы Божией Матери Тихвинской. Икона висела над самым источником. Никто, даже лихие люди икону не трогали, так как знали, что вора обязательно будут преследовать большие неприятности.
В этой связи вспоминается аналогичная ситуация, но уже совер-шенно в другом месте. В 2003 году мне удалось побывать в одном из интереснейших уголков Украины – украинской Бессарабии. Этот уни-кальный анклав расположен на берегу Дуная и граничит с Молдовой. Чтобы туда попасть по суше, следует пересекать границу с Молдовой по реке Днестр. От последнего по течению Дуная городка Вилково до впадения в Чёрное море 21 километр. Вилково называют второй Венецией, так как во время половодья город заливает водой и по улицам передвигаются на лодках. В тех местах на Дунае образовалось несколько островов. На них, как и в целом в этом регионе, компактно проживали староверы. Здесь они себя называют певучим голосом «липоване» по двум причинам: держат пасеки и производят липовый мёд и иконы у них, как правило, на липовых досках. Теперь на островах постоянно никто не живёт, но на один из них часто приезжают помолиться чудотворной иконе Пресвятой Богородице. Икона закреплена на дереве. Её неоднократно выкрадали, но каждый раз возвращали по причине обрушения на головы воров и их близких суровой кары.
Говорят, Марк Шагал любил захаживать на Юрьеву Горку и подпитываться творческой энергией. Оттуда он написал в 1917 году известную свою картину «Витебск: вид с холма». По воле судьбы это место находится совсем недалеко от могилы его первого учителя Ю. Пэна, с которым он в своё время много спорил.
Всё меньше остается старожилов, которые могут рассказать о Юрьевой Горке, описать свои живые впечатления. Самая верхняя улица в северной части возвышенности 1-я Пригородная. Так случилось, что я хорошо знаю двоих людей, которые живут на этой улице. Самый верхний и последний дом в этом месте принадлежал староверу Михаилу Алексеевичу Климченко. К сожалению, он уже находится в другом мире. Другой житель – Сергей Иванович Болтович, старший преподаватель художественно-графического факультета Витебского госуниверситета имени П.М. Машерова. Отец Сергея Ивановича тоже большую часть своей жизни прожил здесь.
Михаил Алексеевич по натуре был человек жизнерадостный, дея-тельный, смекливый. Этому его научила нелёгкая жизнь. Ещё подростком он был вынужден зарабатывать себе на хлеб батраченьем у зажиточного землевладельца в Литве. Судя по всему, хозяин к нему относился хорошо. Однажды перед войной Михаил оказался в Городке на железнодорожной станции. Проходя мимо состава с дощатыми вагонами и охранявшегося конвоирами, он вдруг услышал:
; Михелаус, Михелаус!
Присмотревшись, увидел, что это ему кричит бывший хозяин из маленького вверху вагона окошка. Михаил подошёл.
; Что с Вами хозяин?
; Плохо Михелаус, плохо. ****аускас. Меня и других репрессировали и везут в Сибирь. Я сейчас дам тебе денег, а ты ради Бога успей купить валенки и принести их мне.
Михаил помчался на местный базарчик, купил валенки и доставил их к эшелону. Больше хозяина он не встречал. Понадобились ли ему валенки?
К сожалению, при жизни я не расспросил Михаила Алексеевича о его впечатлениях, связанных с Юрьевой Горкой и Старо-Семёновским кладбищем. Всё же один раз он упомянул странное свечение в виде луча света, уходящего в небо, которое он видел, возвращаясь домой, поздней порой. Это свечение исходило из той части горы, которая расположена почти сразу за его участком. Там находится полузаброшенное «беспоповское» кладбище. На этом кладбище немало интересных старых памятников из природного камня.
Дорогу к Юрьевой Горке со стороны Полоцкого шоссе (ныне ул. Титова) «охраняет» Старо-Семёновское кладбище. Кладбище состоит из трёх секторов: Лютеранское (основано в 1887 году), Военное (в народе Латышское) и Семёновское. Хорошим ориентиром служит сохранившаяся старинная арка XIX века. Она расположена на правой стороне улицы 7-я Полоцкая, если идти от Полоцкого шоссе (фото №34, приложение). До арки – Лютеранское кладбище, после – Военное (Латышское), кладбище по левой стороне улицы – Семёновское. Когда-то на северо-восточном выступе Юрьевой Горки стоял Семёновский полк и при нём был госпиталь. Отсюда и название кладбища. Позже на месте Семёновского полка расположился питомник.
Елизавета Максимовна Сухарева, которая жила рядом с кладби-щем, вспоминала, что во время войны немцы все ограды пронумеровали с помощью металлических бирок. Наверно, это прежде всего касалось Лютеранского кладбища.
Александр Максимович Сухарев рассказывал, что в первую зиму войны немцы решили широко отпраздновать Рождество и Новый Год. С этой целью они выписали из Германии большой набор музыкальных инструментов для духового оркестра и разместили его на складе. Ночью местные подростки вскрыли склад, все инструменты унесли и закопали в снег на Старо-Семёновском кладбище. Через пару дней у немцев поднялся большой переполох, но найти сразу инструменты им не удалось. Праздник был несколько подпорчен.
Помню в 50-60-е годы на Лютеранском и Военном секторах кладбища стояло очень много красивейших памятников из натурального камня, как правило, чёрного цвета. Спустя несколько десятков лет я оказался на этом месте и был сильно удивлён почти полным отсутствием таких памятников. Мы обменялись мнением с С.И. Болтовичем и он подтвердил, что особенно с начала 90-х годов памятники стали массово вывозить с ведома сторожей какие-то люди. Не сложно догадаться, что дельцы сделали на этом большие деньги. Они перешлифовывали надписи и продавали памятники, возможно, в ту же Прибалтику. Утерян значительный пласт культуры.    
В 50-60-х годах кладбище оставалось вплоть до середины 90-х очень сильно заросшим высокими деревьями и кустарником. На деревьях обитали тысячи постоянно галдящих грачей и ворон. Всё это невольно наводило на людей определённый трепет и тревогу. Особенно на тех, которые бывали здесь редко, от случая к случаю. Поэтому в этих местах люди старались не задерживаться и до наступления вечера покинуть их.   
В глубине Семёновского кладбища в высокой беседке стояло огромное распятие Иисуса Христа из дерева. На нас, мальчишек, это изваяние действовало и устрашающе и загадочно одновременно. За распятием старательно ухаживали набожные старушки. В конце 70-х ночью прошёл сильнейший ливень, кладбище размыло. Сергей Болтович вспоминает, что из некоторых могил торчали гробы. А распятие, по его словам, в эту бурную грозовую ночь выломали неизвестные тёмные личности. Остались только ступни ног.
Сергей также поведал историю, рассказанную его отцом. До войны люди говорили, что зачастую в новых захоронениях пропадали из гробов тела. Подозрения падали на кладбищенского сторожа, который жил на краю кладбища, держал много свиней и продавал мясо. Подтвердить догадки никому не удалось.
В подростковом возрасте Сергей случайно наткнулся на Семёновском кладбище на огромный округлый валун из серого гранита. Он зарастал мхом. В нижней его части отчётливо просматривался выбитый символ: череп со скрещёнными внизу человеческими костями. Кому мог быть установлен такой последний памятный знак? Валун надо отыскать.
После войны среди жителей частного сектора, примыкающего к кладбищу и Юрьевой Горке, ходило мнение, что стало бесследно пропадать немало детей. Считали, что их выкрадали. Но объяснить с какой целью не могли. Поэтому много было и скептиков, которые высмеивали подобные настроения. С позиции сегодняшнего времени можно предположить, что подобные домыслы могли иметь под собой реальную почву. Для этого можно обратиться к Владимиру Гиляровскому, который подробно описал систему привлечения малолетних детей для добывания милостыни ещё в XIX – начале XX веков в Москве. С чужими детьми не церемонились, раны специально не заживляли, чтобы вызывать большую жалость. Утверждать в нашем случае ничего нельзя. Но можно обратить внимание на два следующих аспекта.
После войны действительно было много нищенок и цыганок, которые бесконечно делали обходы домов и квартир, представляясь то погорельцами, то сиротами, то жертвами других обстоятельств. При них всегда были дети, многие из которых болели. Просящие милостыню наводняли базар, вокзал, автостанцию, проникали в вагоны поездов. Особенно много их становилось в дни религиозных и других праздников. С приближением таких дней, писал В. Гиляровский, цена на детей значительно возрастала. Во-вторых, в условиях непосредственного соседства жилого сектора с безлюдной и пересечённой местностью в виде Юрьевой Горки и большого кладбища, а также близкого расположения вокзала можно было довольно легко совершить подобное преступление и исчезнуть из поля видимости и преследования.
В настоящее время большая часть деревьев и кустарников на кладбище выпилено коммунальными службами. Сразу стало светлее и приятнее. Тем не менее, даже Сергей Болтович пострадал сравнительно недавно на этом месте, возвращаясь с работы вечером. Его встретили трое агрессивных незнакомцев и чуть не убили, но здоровья отобрали много. Он лежал на снегу в бессознательном состоянии и практически примёрзший собственной кровью. Если бы не случайно проходящий сосед, то всё могло закончиться печально. Человек подошёл, перевернул тело и узнал земляка. Но он принял его за уже мёртвого и пошёл сообщить родным.
В последнее моё посещение кладбища я видел, как со стороны 2-й Пригородной улицы шёл милицейский патруль. Это обнадёживает.
В детстве на Старо-Семёновское постоянно двигались траурные процессии в сопровождении похоронной музыки. Теперь сюда хоронить не возят. Нет мест. Как говорят местные: здесь захоронения в несколько ярусов. Да и мода на музыкальное сопровождение, судя по всему, прошла. Личности остаются. На кладбище появились указатели в сторону могилы Ю. Пэна (фото №35, приложение).
Лучшее время любого детства – лето. Каникулы. Дух свободы. Мы любили своей ребячьей компанией уходить на Двину. Наше место было напротив западной оконечности парка « Мазурино». Рядом с берегом в воде лежал большой камень. Его называли «гроб» (фото №36, приложение). Мы любили загорать на его огромной плоскости. К сожалению, берега «Двины» в то время были усеяны стеклом от разбитых бутылок, ржавыми консервными банками, что свидетельствовало о невысокой общей культуре части населения, особенно молодёжи. Поэтому мы довольно часто наступали в воде на эти предметы и серьезно ранили ноги. По «Двине» ходило много катеров-буксиров. Одни из них толкали перед собой баржи с песком, другие тащили вниз по реке «ганки», то есть длинные вереницы плотов со свежесрубленным лесом. Мы стремились залезть на плоты и прокатиться. Это было делом довольно опасным, так как брёвна были скреплены недостаточно прочно и можно легко провалиться под плот. Надо сказать, что техническое обслуживание и заправка катеров видимо было организовано не на должном уровне потому, что по реке постоянно плыли масляные пятна. Причем интенсивность данного загрязнения усиливалась по мере развития народного хозяй-ства.  Где то в 70-е годы я искупался и обнаружил, что моя голова и тело в каком-то мазуте. С тех пор я принял решение больше в «Двине» не купаться, а ездить на озёра, благо был мотоцикл «Ява». Река продолжала загрязняться вплоть до развала Советского Союза. Затем последовавший кризис поставил на прикол суда.
Мотоцикл мне подарил мой дедушка, Красиков Василий Сисоевич. Причем сделал он это оригинальным способом. В то время, а это был 1968 год, иметь мотоцикл «Ява» чешского производства было почти несбыточной мечтой каждого юноши. «Ява» отличалась от других мотоциклов обтекаемой формой, коротким рулём и всегда вишнёвым цветом. Она выпускалась одно- и двух цилиндровой. В том году я учился на третьем курсе Витебского политехнического техникума в группе А-7 по специальности «Производство аппаратуры автоматики и телемеханики» и осенью нас традиционно отправили  «в колхоз», то есть на уборку картофеля. В середине срока нас решили привезти на побывку домой. Видимо была пятница. Дома ещё никого не было. Случайно я обратил внимание на доски от возможной упаковки чего то. Они лежали за домом под окном кухни. Во мне зародилось какое-то смутное  чувство любопытства и надежды. Осмотрев все закоулки и ничего не обнаружив, я открыл ключом сарай и в полумраке увидел стоящий на подножке пахнущий новой краской вишнёвый мотоцикл. Я его гладил, нюхал и не мог поверить в случившееся чудо. Приобрести в то время такой мотоцикл было не просто. Как-то дед оказался в городе и зашёл в магазин «Спорттовары», который находился на улице Ленина почти напротив областной библиотеки. Там он увидел мотоциклы, которые недавно завезли. Естественно они были в несвободной продаже, а по какой-то очереди. Он подошёл к молодым продавцам-девушкам и рассказал, что хотел бы купить мотоцикл внуку. Им понравился симпатичный дедушка с солидной большой бородой, и они не отказали. Дед купил шампанское, дорогие конфеты и поблагодарил девушек. Нанял грузовую машину и привез «Яву» домой.
Летом  для детей актуально мороженое. В городе и его пригороде стояли синие деревянные ларьки с надписью «Мороженое». Сорта были такие: «Молочное» – 9 копеек, «Сливочное» – 13 копеек, позже «Пломбир» – 20 копеек, «Эскимо» – 11 копеек.  Эскимо продавалось мало где. Стабильно всегда оно было в кинотеатре «Октябрь» и выглядело очень привлекательно по форме и завёрнутым в фольгу. За мороженым мы обычно ходили с эмалированными бидончиками для молока. В то время фасованного молока и сметаны ещё не производилось. В почёте у детей и взрослых был молочный коктейль. Его взбивали специальной машиной – миксером в гастрономах по улице Кирова. За коктейлем обычно стояла очередь. Также дети и подростки очень любили напитки: лимонад и ситро. В городе летом на тротуарах возле продовольственных магазинов выставлялись своеобразные тележки для продажи газированной воды. Стакан газировки без сиропа стоил одну копейку, с сиропом – три копейки. Особым шиком считалось поесть мороженое в кафе «Север». Оно располагалось на улице Ленина недалеко от нынешнего ресторана «Северная столица». В кафе в ассортименте предлагалось несколько сортов развесного мороженого с различными видами десерта, которое подавалось в металлических розетках на высокой ножке. Также рядом находился охотничий магазин, чуть ниже на месте фонтана с тремя девушками высился костёл Святого Антония. Позже их снесли. Улица Ленина в то время была гораздо уже, и по ней ходил трамвай. Но она была уютной. Некоторые церкви в те годы ещё продолжали сносить. Например, церковь на улице Комсомольской возле нынешней городской бани была разрушена с помощью тросов и танков.
С середины лета население, особенно в частном секторе, массово варило во дворах варенье в медных тазах. Для детворы было типичным ждать съёма пенки и затем тут же её поглощать. Это не удивительно, так как дети страдали от недостатка ягод и фруктов, а точнее их полного отсутствия вне летнего периода. Они бывают доступны и летом, только по мере их созревания. Поэтому мы ели ещё яблоки-зелепухи, незрелый крыжовник и др. Далеко не у всех на участках было достаточно плодовых деревьев и кустарников. В этой связи подростки сбивались в стаи и делали набеги на соседские участки. Особенно трудно без фруктов было зимой и весной. Так хотелось чего-нибудь такого, но это было невозможно. Перед Новым Годом мы получали обычно одну небольшую посылку от родственников из Ленинграда с мандаринами. Но как их было мало, чтобы хоть немного утолить желание. Только в 80-х годах, будучи в аспирантуре в Москве, я впервые увидел на рынках зимой любые фрукты. Их, как правило, продавали лица кавказской национальности.
Летом в староверских семьях любили употреблять лесные ягоды с молоком. В большую тарелку засыпали ягоды: землянику или малину, либо чернику и заливали прохладным молоком, но не холодным. Иногда молоко немного подсалаживали. Также с молоком ели яблоки определённых сладких сортов. Их нарезали небольшими дольками и тоже заливали молоком.
С наступлением медового Спаса готовили блюдо: свежие огурцы разрезали вдоль и намазывали новым мёдом. 
Население городского частного сектора массово держало свиней, кур, гусей, уток, индеек, кроликов. На домашних вечеринках главным блюдом обычно была тушёная или запеченная птица, делали также клёцки (зразы) с начинкой из свежей свинины. На холодное иногда подавали запеченную свинину, нашпигованную салом и чесноком. Часто варили холодец. Основным гарниром была варёная картошка, особенно ценилась сопкая, то есть рассыпчатая. Из погреба приносили солёные огурчики. Если удавалось достать, то на столе могли присутствовать помидоры в собственном соку и перец «Лечо» венгерского производства. Со временем в магазинах в достаточном количестве появились отечественные маринованные зелёные томаты в трёх литровых банках по весьма умеренной цене – 90 копеек. Они особенно пользовались доверием у мужчин в качестве оперативной закуски.
В перерывах застолья включали проигрыватель с довоенными и послевоенными мелодиями. Особенно запомнились «Риорита» и «Японские ботинки».   
Ассортимент продовольствия в магазинах был во времени непостоянным, особенно в плане мясных изделий, колбас: то появлялось, то исчезало. Но неизменными оставались горки банок со сгущённым молоком с аппетитными бело-синими наклейками. Обычно присутствовал хороший выбор селёдки, которая лежала прямо в деревянных бочках. Наиболее дорогой и престижной была копчёная селёдка. Большим спросом пользовалась килька пряного посола, стоившая значительно дешевле. Сыр выкладывался на витрины в огромных головках и был вкусный. Самые распространённые сорта: «Голландский», «Советский», «Костромской», копчёный «Колбасный» и, конечно же, плавленые сырки.
Сливочное и шоколадное масло высилось на прилавке большими кубами с гранью около 40 сантиметров. Шоколадное было более дефицитным и периодически исчезало.
Промышленность выпускало два вида подсолнечного масла: нерафинированное и рафинированное. Большая часть его продавалось на разлив, остальное в характерных пол-литровых бутылках. Естественно, что население из экономии покупало больше на разлив.
Качество всех колбасных изделий было прекрасное. Они изготав-ливались тогда только из натуральных ингредиентов и пахли ароматом, казалось, за километр от магазина. Цена колбасы составляла от 1 до 3,5 рублей за килограмм. Но даже самая дешёвая «рублёвая» была необыкновенно вкусной.
 В хлебных отделах обычно висели вязанки баранков от больших до самых маленьких. Сельские жители, приехавшие в город, обратно возвращались обязательно увешенные вязанками баранков. Через годы на углу улицы Кирова открыли эксклюзивный хлебобулочный магазин с автоматами. В нём было несколько касс. Покупатели вначале покупали жетоны на определённый сорт хлеба. Затем опускали жетон в один из автоматов и он выдавал покупку.
В буфетах на вокзале и кулинариях обычно для перекуса предлагали отварную курицу, жареную печень, различные пирожки с начинкой, жареную рыбу.
Продавцы в продовольственных магазинах, как правило, одеты в белые халаты с чепчиками на голове. Они рассчитывали покупателей на больших деревянных счётах. Позже появились огромные кассовые аппараты.
После войны многие мужчины курили. Курящих женщин было очень мало, а девушки вообще не курили. Часть мужчин старшего по-коления предпочитали махорку (6 копеек за пачку) и крутили из газетной бумаги самокрутки. Другие предпочитали папиросы. Кто попроще, те курили «Прибой» (12 копеек), «Север» (14 копеек), «Беломорканал» (22 копейки). Бывшие и действующие офицеры курили папиросы подороже: «Казбек», «Любительские», «Золотое руно». Эти папиросы продавались в красивых картонных коробочках с открывающейся крышечкой. Позже всё больше людей переходило на сигареты, но ещё без фильтра: «Байкал» (8 копеек), «Памир» (10 копеек), «Прима» (14 копеек), «Астра» (15 копеек), затем с фильтром «Фильтр», «Орбита», «Белорусские», «ТУ-134», «ВТ» (40 копеек). Значительная часть курильщиков где-то до 70-х годов предпочитала папиросы и сигареты выкладывать в портсигары, которые выпускались самых различных видов. Всё больше в моду стали входить зажигалки.
Большое значение в снабжении населения продовольствием имели базары: Полоцкий, Смоленский, Могилёвский. В то время понятие «рынок» почти не употреблялось. Полоцкий базар был плотно окружён небольшими еврейскими домишками со стороны Полоцкого и Городокского шоссе. Перед его входами ранним утром выстраивались ряды крестьян, привёзших на продажу свежее молоко, творог и сметану. Многие молочницы для того, чтобы молоко раньше времени не прокисло, сажали в бидон лягушку. Эти продукты раскупались довольно быстро.
Со временем на территории базара был построен большой павильон, в котором в основном продавались мясные и молочные продукты. Вокруг очень много диких голубей, которых кое-кто петлёй из лески ловил себе на еду. Много нищих.
На рынке всегда толклась масса голубятников. Это хитроватая порода людей, которая не прочь в любой момент переманить голубей от соседа. Взрослые частенько говорили детям:
; Будешь плохо учиться, станешь голубятником.
Птица на базаре продавалась в живом виде. Поэтому дома её предстояло ещё ощипать. Постоянно стоял визг молодняка поросят, которые пользовались большим спросом и стабильно раскупались на вырост.
В начале лета неизменно появлялись торгашки в телогрейках с типажом украинских крестьянок, торгующими малосольными огурцами прямо из бочек.
Мальчишек на базаре тянуло туда, где продавали лесных и домашних птичек: щеглы, овсянки, соловьи, снегири, чечётки, канарейки. Много птичек для продажи ловили на Юрьевой Горке. Здесь же продавались самые разнообразные клетки самодельного изготовления. Для ловли птиц продавали «западни» и «накидки». Западня представляла небольшую клетку, с двух сторон к которой примыкали два узких отсека. В клетку помещалась птица для приманивания. В отсеках пружинами взводились захлопывающиеся двёрки и насыпался корм. Когда подлетала птица и садилась на жёрдочку в открытом отсеке, он захлопывался.
Накидка сплеталась из алюминиевой проволоки в форме выпуклой крышки чемодана. Под одну из её сторон подставлялся колышек, к которому привязывалась леска. Под накидку насыпался корм. Для быстроты опускания накидки на неё сверху ещё помещали груз.
Из всех птичек самые свободолюбивые – синички. Они в клетке не живут. Бьются о прутья клетки до тех пор, пока не умирают. Я пробовал несколько раз заводить птичек, но вместе с дедушкой приходил к выводу: птица должна летать на воле.
На самом базаре и на прилегающей территории располагались аппетитные закусочные с натуральной водкой и бочковым пивом. По внутреннему периметру плотно друг к другу теснились мелкие лавки с самым различным товаром. В принципе на базаре можно было купить всё, даже редкий и престижный автомобиль «ЗИМ».
Магазины в городе, торгующие промышленными товарами, имели такие типовые названия как: «Культтовары», «Промтовары», «Мебель», «Одежда», «Обувь», «Ковры», «Хозяйственные товары», «Детский мир», «Книги». Магазины по отраслям товаров снабжались соответствующими оптовыми базами. Базы – это гениальное изобретение социализма. Именно там находились все заветные и дефицитные товары, не доступные обычному обывателю. На их территорию могли проникнуть только избранные. Вообще торговля считалась довольно привилегированным, хотя и нелёгким занятием. Многие продавцы из центральных магазинов обедали в ресторанах, где их обслуживали «свои» официантки. Во всех промтоварных магазинах был установлен единый обеденный перерыв с 14 до 15 часов.
Большое облегчение для жизни горожан в быту привнесли первые холодильники. Один из первых магазинов «Электротовары» находился на углу пересечения улиц Кирова и Комсомольской. Из сотен людей, желающих приобрести загадочное новшество, сформировалась упорядоченная очередь. Каждый имел свой личный номер. Несколько раз в неделю поздно вечером все собирались у магазина. Активисты вели перекличку. Кто не отзывался, того вычёркивали из списков. Спустя значительное время мы, наконец, приобрели прекрасный аппарат под названием «Юрюзань».
Из первых импортных товаров запомнились качественные круглые китайские фонарики на две и три батарейки, а также белоснежные китайские кеды.
В городе существовала развитая сеть мелкой розничной торговли периодическими изданиями и галантереей. В киосках можно было купить расчёски в футлярах, зеркальца, портсигары, кремниевые и бензиновые зажигалки, губные гармошки, игральные карты, духи и пудру «Красная Москва», одеколон «Шипр» и другое.
Люди много читали. Книга имела реальную ценность и востребуемость. К книгам стремились, за ними гонялись. Чтением увлекались не только интеллигенция, но и рабочие, колхозники, молодёжь. Существовало массовое собирательство частных библиотек. По тем временам я научился читать довольно рано, ещё до школы. Мать завела специальную общую тетрадь, которую озаглавила «Книги, которые я прочитал». Далее записано: «Андрюша начал читать книжки с 15 февраля 1959 года». Сначала она сама вписывала названия книг и авторов, а потом я сам, когда научился писать. Эта тетрадь сохранилась до сих пор. Некоторые книги настолько завораживали, что с ними не хотелось расставаться и я брал их к себе в постель. Многие книги при развороте не-обыкновенно вкусно пахли и этот запах можно было внимать бесконечно. Отдельные книги казались настолько интересными, что я боялся их быстро прочитать. Поэтому чтение искусственно замедлялось для продления удовольствия.
Элитное место среди книжных магазинов города занимал магазин «Подписные издания». Он находился на улице Ленина, чуть выше кинотеатра «Спартак». В магазине периодически объявлялась подписка на многотомное собрание сочинений какого-либо классика. На наиболее читаемых авторов выстраивалась очередь, которая могла стоять с вечера всю ночь до открытия магазина. Количество подписных изданий было ограничено. Подписавшиеся потом с нетерпением ждали почтовой открытки с извещением о поступлении очередного тома.
Уже в первом классе у меня был свой письменный стол, оббитый чёрным дерматином, большая настольная лампа с зелёным абажуром, как у Ленина в кремле. Всё это сохранилось. Позже мать купила распространённую тогда этажерку для книг. С тех пор я стал собирать свои книги. Помню в 1964 году мы пришли в «Подписные издания» с намерением купить или подписать намеченные издания. Но не тут-то было. Выбор был очень ограничен. Из того, что было, мы выбрали и приобрели собрание сочинений в пяти томах А.С. Новикова-Прибоя. Также нам повезло в том, что шла подписка на сочинения Аркадия Гайдара в четырёх томах. Это были мои первые собрания классиков. У моего дяди Николая Артемьевича Мартынова была прекрасная библиотека. В ней тогда мне особенно нравилось собрание сочинений Фенимора Купера. Тома были замечательно оформлены и хорошо иллюстрированы. Но такую подписку мне получить не удалось.
Новым веянием в издании классической литературы стало издание где-то с 1969 года «Библиотеки всемирной литературы» в 200 томах в издательстве «Художественная литература» в Москве.
В целом все книги по цене были доступны для любых слоёв насе-ления.
Действительно, то время детства и юности было временем не только военной романтики, но и временем познания, исследования, собирательства. Да, мы дети и подростки очень любили что-то собирать и коллекционировать, не смотря на ещё продолжавшийся сложный период жизни населения.
В раннем детстве самым доступным собиранием были фантики от конфет, флаконы из-под духов и одеколона. Другим простым способом собирательства служили этикетки от спичечных коробков. Сами спички и коробки выпускались высочайшего качества в противовес нынешним, когда из коробки зажигается только каждая восьмая спичка. К сожалению, большинство этикеток нами примитивно наклеивалось на тетрадные листы. Аналогичен был первый горький опыт филателизма. Не одного подростка затем охватывало отчаяние, когда приходило понимание, что зачастую ценные марки безнадёжно испорчены. Только, спустя время, мы узнали, что оказывается существуют специальные альбомы для марок – кляссеры.
Вспоминаю, как первые иностранные марки, в том числе США и Австралии, мы отпаривали от конвертов паром над чайником. Такие конверты нам иногда давали знакомые. Это были письма из-за границы от их родственников, которые в своё время были угнаны на работу в Германию. После окончания войны они предпочли уехать на постоянное место жительства в другие страны.
Почтовые марки стало собирать результативнее, когда в известной девятиэтажке на площади Победы открылся магазин «Филателия». Это был маленький, но существенный прорыв в мировое сообщество. Я для себя сузил тематику и выбрал направление «флора и фауна». Тем не менее, предложение торговли и частных коллекционеров в клубе филателистов значительно опережали мои материальные возможности. Марки стоили не дёшево. Одно время клуб филателистов и нумизматов базировался в доме культуры «Металлист» от станкостроительного завода имени С.М. Кирова. Сохранившиеся кляссеры с марками храню для моих потомков.
Выпускалось много значков. Почти в каждой семье было опреде-лённое количество значков на различную тематику: спорт, города, авиация и т.д. Многие люди, побывавшие на отдыхе или в командировке в других городах, привозили оттуда значки в качестве сувениров. Со временем я увлёкся коллекционированием значков, посвящённых городу Витебску и Витебской области. Набралось таких значков около трёхсот. С 90-х годов промышленность почти перестала выпускать значки, Постепенно стал угасать и интерес к их собиранию.
Во многих семьях водились копилки. В моде были копилки из гипса и фарфора в виде котов, хрюшек, собачек с узкой прорезью для монет. Родители, в принципе, поощряли стремление детей собирать мелочь. Когда копилка становилась полной, она разбивалась и деньги тратились на запланированную покупку. Некоторые не хотели тратиться на копилку и собирали мелочь в пустые бутылки из-под шампанского. При этом следует заметить, что в тот период среди большей части населения не было культа денег. Советский человек, воспитанный на «Городе солнца» Томмазо Кампанеллы, на песнях типа: «А я еду, а я еду за туманом и за запахом тайги…», не замарачивался на материальном. По сути, он жил отчасти по библейским принципам, таким как: «Будет день, будет пища…». Многие родители внушали детям, что деньги это зло и за ними не следует гоняться.
В 1964 году вместе с матерью, её двумя сёстрами и двоюродными братьями, мы съездили в гости в Гатчино к родственникам. В результате получилось новое увлечение. Гатчино находится в 40 километрах от Ленинграда. Много интересного увидели в Ленинграде, Гатчино и Петергофе. В Гатчино мне запомнились ограды на кладбище. Они были высокие с металлической сеткой и закрывали даже плоскость над головой. То есть практически это были большие железные клетки. В Ленинграде зашли в зоомагазин и просто так уже выйти не смогли. Всем нам, троим подросткам, матери купили по аквариуму на 40 литров и рыбок. Рыбок мы несли, а затем везли в поезде в эмалированных бидончиках. Это было счастье. Я помню названия тех первых рыбок в моей жизни: меченосцы, тернеции, скалярии, рыба-фонарик, макроподы, гуппи. В вагоне, в котором мы ехали, было много офицеров, которые курили прямо в плацкарте, тогда это было принято. Много цыганей.
По приезду домой занялись устройством аквариумов. Сначала долго промывали речной песок для грунта и затем его кипятили. Для подачи воздуха использовали накаченные автомобильные камеры с зажимом на подающем шланге. С помощью зажима можно было регулировать количество подаваемого воздуха. Корм для рыбок добывали самостоятельно. С этой целью мы садились на велосипеды и отправлялись в Тирасполь. Там с правой стороны были сажалки и зарастающий пруд. С помощью сачков мы ловили дафний. Дома их выкладывали на газету и сушили на солнце. Корм готов.
Местечко Тирасполь (Терасполь) довольно интересное. До рево-люции здесь более двух тысяч гектаров земли принадлежало купцу Фридриху Ивановичу Кромбергу. Тогда в Тирасполе выращивали сельскохозяйственную продукцию, работал винокуренный завод. Производилась засолка овощей и фруктов, квашение.
В 30-е годы на этих землях создали совхоз «Тирасполь», который за сезон выращивал 1150 центнеров огурцов, 80 центнеров томатов, 2500 центнеров свинины, 250 центнеров крольчатины и др.
В 1938 году совхоз ликвидировали и усадьба вошла в Витебскую МТС. В 50-х годах МТС преобразовали в РТС. Позже здесь возникли «Райагропромтехника»  и «Райсельхозхимия». К сожалению, в связи с этими последними преобразованиями исчез прекрасный парк, который тянулся вдоль берега Двины. Пропала аллея с вековыми деревьями. Из каскада многочисленных богатых рыбой прудов осталось несколько зарастающих сажалок, в которых мы и ловили дафний. В Тирасполе также был большой овраг, который тянулся к Двине. При его исследовании в то время я нашёл несколько человеческих черепов.
В Тирасполе встречаются два важнейших шоссе на Полоцк и Ле-нинград. Кстати, раньше основной дорогой на Полоцк было именно это шоссе, а не Полоцкое (ул. Титова). На пересечении этих дорог был расположен сквер, в котором стоял памятник Ленину. 9 июля 1941 года первый немецкий танк прорвался со стороны Полоцка, резко развернулся и двинулся на памятник. В это время со стороны Городокского шоссе стремительно выдвинулся советский танк Т-34 и пошёл на таран. Весь период оккупации эти танки так и стояли, сцепившись в мёртвой схватке.
Через несколько часов гитлеровцы установили в Тирасполе артиллерийскую батарею и она с помощью засевших где-то корректировщиков начала вести огонь по центральному Кировскому мосту. Снаряды с характерным шелестом пролетали над вокзалом.
Пришла зима. Я поставил аквариум ближе к русской печи. В то время фирменных обогревателей ещё не было. Но рыбкам всё равно было холодно и они заболели. Позже я приобрёл самодельный обогреватель. Рыбок в Витебске мы покупали у частника, который жил на улице 2-я Мопровская. Мы называли его просто дядя Володя. У него целая комната уставлена разнообразными аквариумами. Два аквариума были очень большими. Также были и настенные аквариумы. Рыбки и растения стоили не дёшево. Позже мы стали покупать рыбок у молодого человека Геры, который жил рядом с Юрьевой Горкой по улице 3-я Полоцкая и гордо ездил на мотоцикле «Ява».
В 60-е годы у значительной части подростков и молодёжи появи-лось интересное увлечение фотографией. Этот интерес оперативно поддержала отечественная промышленность и торговля. У многих появились собственные фотоаппараты. Самыми доступными по цене выступали фотоаппараты марки «Смена». Классом выше шли «ФЭД». Лично у меня первый фотоаппарат «Заря», модификация «ФЭД». Позже более профессиональными стали выпускаться аппараты моделей «Зенит». Массово стали возникать фотокружки для школьников. В нашей 20-й средней школе также организовался кружок. Им стал руководить мой дядя – Мартынов Николай Артемьевич. Будучи человеком педантичным и аккуратным, он достаточно квалифицированно вводил нас в мир фотографии. Лично у него был симпатичный и функциональный фотоаппарат «Зоркий» с убирающимся объективом.
Фотографировать тогда было гораздо сложнее, нежели сейчас. Для качественного кадра необходимо вручную установить экспозицию, то есть время выдержки, выставить оптимальный диаметр диафрагмы и вообще уметь правильно оценивать многие другие факторы. В наше время всё делает фотокамера. Задача фотографа только выбрать правильный ракурс.
Сервиса печатания фотографий тогда не существовало. Поэтому юные фотографы вынуждены были создавать домашние фотолаборатории. Для лаборатории требовалось приобрести: проявочный бачок для фотоплёнки, ванночки для растворов, специальные щипцы для фотобумаги, красный фонарь, фотоувеличитель, фотоглянцеватель, резак фотобумаги.
Подготовка к фотопечати включала нудный процесс приготовления раствора проявителя и фиксажа. И вот наступал долгожданный момент. На кухне плотно завешано окно. Светит очень приглушённо только красный фонарь. Домашним запрещено в это позднее вечернее время заходить на кухню. Лист фотобумаги кладётся под объектив фотоувеличителя, рядом циферблат часов, нажимается кнопка … процесс пошёл.            
Телевидение стало доступным населению где-то с 1960 года, но ещё не было массовым. Я помню,  иду домой из школы 12 апреля 1961 года, а мне кричат, чтобы зашёл к соседу Геннадию. У него уже был телевизор. В доме собралось много людей. Они смотрели репортаж о первом полёте человека в космос. Позже телевизор появился в семье моего друга Славки Горолевича марки «Неман», производство Гродно. Это недорогой, но очень надёжный черно-белый аппарат с хорошей контрастной видимостью. Чего не скажешь, например, о телевизоре-комбайне «Беларусь-5» (г. Минск). Он сочетал в себе телевизор и радиолу с проигрывателем. На просмотр интересных фильмов и передач я ходил к Вячеславу, в частности, с большим интересом смотрел по одной серии фильм «Четыре танкиста и собака» (фото №37, приложение). У нас в доме телевизор появился поздно, когда мне исполнилось 16 лет. Мать раньше не хотела, мол, будет мешать учебе. Купили телевизор мы в магазине «Культтовары» на улице Кирова марки «Рубин» (г. Москва).
Слабая развитость телевидения того времени или его отсутствие вообще обуславливало желание граждан активно посещать кинотеатры. В Витебске того времени функционировали кинотеатры: «Заря» (на месте нынешнего универсама «Центральный» на площади Победы), «Октябрь», «Спартак», «Мир» с двумя залами – голубым и красным, позже «Зенит», «Дружба», «Беларусь». Но первым местом в ещё разрушенном городе, где показывали кино, был РДК на улице Дмитрова. Было тесненько, все места обычно заняты, но уж очень интересно.
Народ приходил на сеансы семьями, заранее. Это был настоящий ритуал. В фойе рассматривали вывешенные портреты известных киноартистов, кадры из фильмов. Обязательным считалось посещение буфета. В «Октябре» в фойе был установлен большой кинопроектор, по которому транслировали  сатирический киножурнал «Фитиль». Затем давалось поэтапно три звонка, в течение которых зрители занимали свои места в зале. Медленно гаснул свет. До фильма обязательно показывалась кинохроника о достижениях народного хозяйства. Обычно количество серий не превышало две. Запомнились фильмы из детства: «Крестоносцы», «Голубая дорога», «Приключения мистера Питкина в тылу врага», «Орленок», «Кортик», «Трембита», «Человек-амфибия», «Ги-перболоид инженера Гарина», «Граф Монте-Кристо», «Горячий снег», «Воздушные приключения», «Безумный, безумный, безумный мир» и другие. Чуть позже появились первые индийские фильмы. Моей матери очень нравился фильм «Любовь в Симле».
Некоторые фильмы демонстрировались с ограничениями. Например, «Андрей Рублев» режиссёра Андрея Тарковского показывали в Витебске только в одном кинотеатре «Октябрь» и не более двух дней.
Радио достаточно редко транслировало эстрадную музыку. Более часто передавали пафосные патриотические песни, исполняемые многочисленными хорами. Бесконечно шли монологические передачи о сельском хозяйстве, промышленности, о достижениях науки с ненужными подробностями, зачитывались целые литературные произведения.
В детстве и юности главными праздниками считались 7 ноября и 1 мая. Главным их атрибутом были демонстрации. Ранним утром я выходил на свою улицу и слушал громкую маршевую и патриотическую музыку, доносившуюся из центра города. Это создавало какой-то необычный подъём и воодушевление. Позже я стал сам участвовать в демонстрациях. Люди несли флаги, транспаранты, портреты В. Ленина, К. Маркса, Ф. Энгельса, членов политбюро. Обычно три колонны трудящихся, представляющих три района Витебска, встречались в главной точке – площадь Свободы. Главный отрезок шествия – улица Ленина и площадь Ленина, на которой устанавливалась большая трибуна для руководства города и области, а также представителей предприятий и учреждений. Периодически по громкоговорящей линии с трибуны раздавались здравицы и поздравления представителям конкретных профессий, которые в данный момент проходили по площади.
В 50-60-е годы убранство колонн было более скромным. В шествии в то время принимали участие представители сельских районов. Они прибывали на открытых грузовых автомобилях, борта которых на 1 мая украшали срезанные молоденькие берёзки с первыми зелёными листочками. Климат тогда был более суровый и часто в дни праздников шёл снег. Позже шествия становились всё наряднее и богаче. Но это добавляло не малую головную боль руководителям предприятий, которым необходимо было строго выполнять различные разнарядки партийных органов по оформлению улиц города и колонн демонстрантов.
В преддверии очередной даты, особенно юбилейной, официальная пропаганда за долго начинала активно позиционировать успехи и достижения народного хозяйства. В результате у многих людей складывалось ожидание чего-то необычного, масштабного, которое значительно улучшит их жизнь. Но зачастую эти ожидания подтверждались более скромными результатами, особенно с приближением 90-х годов.
В целом люди участвовали в демонстрациях с большим энтузиаз-мом, с приподнятым настроением, нарядно одетые. Многие шли вместе с детьми, фотографировались на память. После прохождения площади Ленина демонстрация считалась завершённой. Те, кто нёс праздничные атрибуты, складывали их в грузовики, стоявшие в условленных местах. Большинство людей группировалось в свои компании и повсеместно отмечали праздник. Благо по всему городу помимо магазинов работали временные торговые точки, в которых продавалось спиртное и закуска. В день праздника граждане пользовались общественным транспортом практически бесплатно.
До 70-х годов очень сильно было развито местное авиационное сообщение. Самолёты, обычно «кукурузники», летали во многие районные центры. Например, существовал маршрут Витебск – Сенно – Чашники.
Среди части подростков и взрослых процветал блатной жаргон и соответствующий сленг поведения. Надо сказать, что зачастую формой проявления данного явления было откровенное насилие по отношению к нормальным людям. Мать рассказывала, что сразу после войны пострадало немало боевых офицеров, на которых  нападала «блатата» из-за денег, одежды, трофейных вещей, продовольствия – вплоть до убийства. Она говорила, что это часто случалось в районе Полоцкого базара.
Многие взрослые при разговоре любили сидеть на корточках. Наверно этот сленг передался от зеков, которых заставляли охранники сидеть на корточках при этапировании перед посадкой в железнодорожные вагоны. Это не касается фронтовиков, которые на войне вынуждены были как можно ближе держаться к земле.
В городе наиболее криминальными районами были, так называе-мые «Пески», «ДСК», «Москали», «Новый быт». Молодёжные группировки этих районов враждовали между собой. Можно было наблюдать настоящие побоища, когда один район шёл на другой с участием сотен людей. Я помню битком набитые молодыми людьми двухвагонные трамваи, направляющиеся на трамвайное кольцо «пятого полка» в конце улицы Титова. Они ехали драться с местными на «Кубу», то  есть в дом культуры на танцы в нынешнем поселке «Кировский».
Обычным явлением были татуировки криминальной направленности, клички, ножи, финки, кастеты. Многие молодые люди имели «отсидки» за разбои, грабежи, нанесение тяжких увечий, а то и убийства.   
Танцплощадки являлись местом сборища криминальных элемен-тов. Там могли порезать, а то и убить. Наиболее известные летние танцплощадки располагались в парках «Фрунзе», «Ленина», «Железнодорожников». В холодное время года танцы перемещались во дворцы и дома культуры: «ЖДК», «Стройтрест №9» и др. Весьма небезопасным делом считалось провожать девушку не в свой район. Говорили, что многие провожающие в Лучосу вынуждены были мерить мост через реку «Лучоса» спичечным коробком.
Однажды я возвращался в июле с танцев и увидел удивительное явление. Весь Кировский мост и частично улица Кирова были запорошены, но не снегом, а белыми ночными бабочками. Они как метель летали и падали, умирая. Я подумал, что это нечто случайное в природе. Спустя много лет, когда у меня была дача в деревне Задвинье Куринского сельсовета на берегу Двины, я узнал от местных жителей, братьев Владимира и Геннадия Емельяновых, об этом феномене. Таких бабочек они называют «митулицей» или «митульга», по научному «поденка». Они живут только одну ночь. Их появления издревле ждут и рыбы Двины и жители прибрежных деревень. И вот, когда над Двиной в июле или августе в зависимости от климатических особенностей года разыгрывается белая метель, падающая на воду, на поверхность выплывают огромные лещи, жерехи, голавли и громко чавкая поглощают деликатес. Исстари в эту ночь рыбаки выходили на лодках с острогами и при соблюдении полной тишины, чтобы не скрипнула уключина, добывали больших рыбин.
Рыбы в Западной Двине было много. Наш сосед по улице 17-я Городокская (Виноградовой), дядя Женя Годлевский со своими компаньонами имел лицензию на лов рыбы сетями. Сети были особые, предназначенные для реки – высокие и усиленные дополнительными грузами, чтобы их не ложило течение. В районе деревни Хотоли они перегораживали реку сетями, чуть позже к ним подъезжала фура-морозильник и забирала улов. Часть улова они оставляли и вся улица ходила и покупала больших щук, сомов, лещей.
В целом экология в 50-60-е годы была неплохой. Удобрения, химикаты ещё применялись не так интенсивно как в 70-80-е, да ещё с применением авиации. В результате края многих полей обрамлял «обгоревший» неживой лес. Показателем хорошей экологии являлось огромное количество весной майских жуков. Утром, какое деревце в саду не тряханёшь, на голову сыпется масса жуков. Очень много было лягушек, жаб, змей. Грозным бичом для каждого дома были мухи, клопы, тараканы. В любом доме наготове находилось несколько самодельных мухобоек. Они представляли собой прочную деревянную рейку с прибитым к ней овальной формы куском резины.
Природу, мы, дети, могли созерцать во время так называемых «маёвок». В выходные дни весной и летом люди устремлялись на природу. Все берега Двины были усеяны отдыхающими. Обязательно с собой брали еду и спиртное. В парке Мазурино, теперь парк имени Советской Армии, был хороший пляж с лодочной станцией, раздевалками. Обычно мы с родственниками выходили на Двину напротив парка. С собой брали надутые автомобильные камеры, как плавсредства, которые с удовольствием катили по дороге. Также взрослые периодически устраивали массовые выезды в лес, договариваясь с водителем грузового автомобиля. Однажды мы даже ездили в район Городка на автобусе ЛАЗ. Его водитель, добродушный сосед дядя Миша, с удовольствием оказал эту услугу. Правда, на обратной дороге полностью отлетело переднее колесо, но автобус чудом удержался на дороге.
Леса были насыщены дичью. Такую информацию я имел не пона-слышке, а от своего дяди Саши и отчима, которые были охотниками и охотились организованно с бригадой от завода Коминтерн. Также отец моего друга Славки – Дмитрий Горолевич был страстным и опытным охотником. Он работал шофёром и возил на Волге ГАЗ-24 первого секретаря Витебского Горкома партии Михельсона. Они охотились в охотзоне Козьяны и очень успешно. Мне запомнился его рассказ о том, что в одной из глухих деревень, где они останавливались на ночлег, жил на краю деревни мужик. Когда после охоты он выпивал, то обязательно соблюдал ритуал: залезал на чердак и открывал огонь по лесу, по воображаемым фашистам. Сказывалась контузия, полученная на войне. На чердаке у него располагался настоящий арсенал боевого оружия, в том числе, миномёт и пулемёт. Из рассказов моего дяди Савы Кириллова мне запомнился вкуснейший чёрный хлеб, испечённый в печи крестья-нами, и который по вкусу не шёл ни в какое сравнение с магазинным.
Отношение к природе было противоречивое. С одной стороны, мощно пропагандировалась любовь к родной природе. В школах весной массово проводились Дни птиц, изготавливались скворечники, синичники, высаживались саженцы деревьев. Нас, учащихся 20 СШ, обычно колонной вели на Юрьеву Горку со стороны улицы 14-я Полоцкая и там мы сажали тополя. Я помню, выкопал под саженец глубокую и широкую яму. Надо мной стали посмеиваться. Но подошла учительница биологии и сказала, что лунка выкопана правильно. Позже мне пришлось посадить немало фруктовых деревьев. И я всегда следовал рекомендациям садоводческой литературы, в частности размера лунок: они действительно должны быть достаточно просторными и выкопаны заранее до момента посадки.
С другой стороны, к природе зачастую культивировалось потребительское отношение. Я наблюдал где-то в 70-е на озере Лосвидо работу рыболовецкой артели Витебского рыбхоза. На двух больших лодках с помощью моторной лебёдки рыбаки стягивали в кольцо здоровенный невод с очень мелкой ячеей. Поэтому наряду с крупной рыбой в ловушке оказывалась и вся попавшаяся мелочь-молодняк. В этом зрелище явно прослеживалось нечто неестественное, антиприродное. Говорили, что такую мелочь обычно за копейки сдавали на фермы для откорма свиней.
Мой тесть, Синица Василий Александрович – опытный рыбак-любитель в Россонском районе рассказывал, что после войны в озёрах и реках водилось много рыбы. Однако позже, мы с вами знаем, читатель, рыбхозы и браконьеры внесли свою весомую лепту в реальное сокращение запасов голубой нивы. Например, на озере Нещердо, одном из крупнейших в Беларуси, в 70-80-е местный рыбхоз осуществлял лов с помощью электротрала. Примерно в 1976 году какие-то учёные из Минска провели эксперимент на озере Круглом, расположенном вплотную к Нещердо. Как говаривали местные жители, в озеро залили японскую отраву с целью, мол, уничтожить «сорную» рыбу: плотву, подлещика, краснопёрку, окуня. А уже затем разводить там сортовую рыбу. В результате эксперимент закончился ничем. Через несколько лет озеро восстановилось. Не знаю полностью или нет, но я успешно ловил там удочкой.
Наше общение с природой часто сопровождали встречи с браконьерами. Они были везде. Я думаю, что браконьерство в моральном измерении – это алчность и жадность. В нашем обществе всегда существовали люди, незаконно живущие за счёт природы. В 80-х годах появились электроудочки. Говорят, их изобрели «добрые» инженеры, работавшие на оборонных заводах типа «Измеритель» в Новополоцке. Многие озёра, в буквальном смысле, стали пустыми. Особенно те, которые находились вне населённых пунктов и в стороне от оживлённых дорог. К примеру, озеро Белое, расположенное недалеко от деревни  Рюм Россонского района в глубине соснового бора. Песчаный берег, высокой прозрачности вода, в озере постоянно водились раки и немало рыбы. Но после электроснастей, а еще говорили местные после применения одним дачником из Ленинграда  какого-то военного спецсредства, когда вода, буквально, загорелась – озеро опустело. В 90-х годах на рынках свободно стали продавать дешёвые китайские сети «китайки». Браконьеры связывали их в километровые средства и окончательно добивали оставшееся.
В конце 80-х, начале 90-х многие люди побросали работу и заня-лись охотничьим и рыболовным промыслом на поток. Приобрели себе новые всепроходимые УАЗ-ы и стали неуязвимыми. При задержании обычно мотивировали: я безработный, не на что содержать семью и т.д. Так продолжалось до середины 90-х, пока государство постепенно не взяло под жёсткий, но справедливый контроль защиту природы.   
На моё детство и юность значительный отпечаток наложил тот факт, что дедушка являлся священником. В те годы религия не приветствовалась, с ней партия вела борьбу. Религия – это опиум для народа. В детстве многие сверстники старались меня дразнить. Позже более взрослые подростки стремились проявить ко мне агрессию в форме физического насилия. Типичная картина: идём мы своей гурьбой, навстречу один или несколько дубин-переростков. Меня выдёргивают из ватаги. Остальные им не интересны. Начинают оскорблять или пытаются побить. Я делаю свой небольшой выбор: отвечаю резко и «руки в ноги», пытаюсь оторваться, что не всегда удавалось. Иногда кто-то заступался за меня, например, Иван Пирогов. Но, в целом, это случалось редко.
Иногда  и взрослые люди проявляли недоброжелательность. Помню по нашей улице всё ходил хромой угрюмый мужик. Как-то он бросил мне фразу: «Ну, что ещё живёшь попёнок?». Прошло время и я стал уже крепким юношей. И вот идёт опять этот хмырь. Я подхожу к нему и говорю: «Ну, что врезать тебе или как?» Он уже молчит.
О своих проблемах я родственникам обычно не говорил. Тем более что рос без отца.
Однажды со мной приключился случай, который надолго вывел меня из душевного равновесия и остался в памяти на всю жизнь. Я был в пятом или шестом классе. Стоял август месяц. На Двину купаться мы пошли вдвоём с Виктором Годлевским. Остальные ребята почему-то не смогли. Мы разделись на своем берегу и переплыли на пляж парка «Мазурино». Ныне это парк «Красной Армии». Пляж был пуст, хотя вода очень теплая. Но у народа видимо срабатывает психологическая установка: раз август и прошёл день Пророка Ильи – значит купаться уже нельзя.
Мы с Виктором, который был младше меня на пару лет, купались, наслаждались уходящим летом. Я и не заметил, как к нам приблизилась вёсельная лодка. В ней сидело двое. Одного я знал, его кличка Тоха (наверно имя было Толик). Это был мой старый враг. Он был старше меня на несколько лет и именно он обычно обиднее других задевал меня. Второй был незнакомым. Он был ещё старше и тело его было обильно татуировано. Как всегда Тоха стал задевать меня. Я ответил резко. Лодка удалилась. На время я их забыл, а нельзя было. Мы снова купались. Вдруг я обнаружил, что лодка с этими типами совсем рядом. Тот, который незнакомый с татуировкой легко спрыгнул с лодки и направился ко мне. Я забыл подчеркнуть, что в те времена человек с большой татуировкой был обычно ранее судим. Тоха был гораздо жирнее и неповоротливее. Я побежал по берегу в сторону города. Сначала думал, что поднимусь наверх и затеряюсь в парке. Но потом передумал, так как, чтобы подняться наверх, нужно было затратить силы, и деревья в парке были посажены довольно редко.
Первое время я оторвался от преследования. Но тот оказался опытным негодяем. Постепенно он стал ускорять темп и начал приближаться. У меня стало сбиваться дыхание и бежать становилось все труднее. Вдалеке по берегу я увидел группу сидящих людей у костра. Когда я подбежал к ним, дыхание мое стало совсем прерывистым, в висках сильно стучало. Преследователь по-прежнему бежал в ровном уверенном темпе.
Ко мне навстречу от костра поднялся, как потом выяснилось, главный вожак данной Песковатинской группировки. Он спросил коротко: «В чём дело?» Я ответил: «Я внук священника и меня преследуют». Главарь сказал: «Иди к костру». В это время подбегает татуированный. Он видимо знал человека, который вышел ко мне навстречу. И говорит: «Он мой». На что главарь ответил – нет. Между ними стала разгораться ссора и преследователь даже попытался «наехать» на вожака. Тогда от костра поднялась вся шайка и двинулась в сторону пришельца. В конечном итоге, он ушёл обратно в неблизкий путь не солоно не хлебавши.
Мне участливо предложили поесть. Я поблагодарил добрых людей и отказался, так как у меня внутри всё колотилось от пережитого. Старший сказал, чтобы я не торопился идти обратно и подольше переждал с ними. Мне было очень хорошо и надёжно с этими людьми. Практически они спасли мне жизнь. Я им очень благодарен. Больше я их не встречал.
К вечеру я осторожно дошёл до пустынного пляжа и переплыл реку. Одежёнка моя была на месте. Понуро побрел домой. Солнце в тот день как будто померкло для меня. Пришел на свою улицу. Ребята сидят на брёвнах, весело болтают, как в ни в чем ни бывало. Никто об этом случае от меня не узнал, а мой напарник Виктор никогда об этом не переспрашивал.
В школе я учился хорошо. Был одним из лучших учеников. Наиболее легко давались гуманитарные предметы. Хотя учился я без большого удовольствия. Мать осуществляла довольно жёсткий контроль.
В начальных классах моей первой учительницей была Екатерина Веремеевна. Она была из староверов и проживала в нашем районе. Прекрасный человек.
Я помню первый урок в первом классе. Екатерина Веремеевна опрашивает: «Кто умеет читать?» Я один поднял руку. Учительница дала мне книгу и предложила прочитать стихотворение. Я прочитал. Она сказала: «У нас так и в четвёртом классе далеко не каждый прочитает». С тех пор я постоянно участвовал в художественной самодеятельности в плане чтения стихотворений.
Я учился в 20-й средней школе с 1-го по 8 класс. В настоящее время это художественная гимназия. В то время это была окраинная школа с не очень благоприятным контингентом учащихся. В каждом классе на последних партах сидело обычно несколько балбесов второгодников, а то и четверогодников. Они, как правило, не учились и мешали учиться другим. Я помню, иногда кто-то из них мог на уроке запустить в стену рядом с доской, пока учительница пишет на доске, какой-нибудь предмет, например, чернильницу или что-нибудь поджечь и т.д.
В шестом или седьмом классе меня предложили выдвинуть на председателя Совета пионерской дружины.  Но директор школы Жильцов Иван Григорьевич подумал и сказал – не стоит, так как у него дедушка священник.
После окончания 8-го класса мать сказала, что надо поступать в техникум, так как отца нет, и пусть пораньше в руках будет специаль-ность. Я поступил в Витебский политехнический техникум на модную тогда специальность «Производство аппаратуры автоматики и телемеханики».
Морально мне стало легче, так как я частично вырвался из района, где проживал и учился.      
Литература:
1. Арсюхин, Е. Нашествие мертвецов // Газета «Во славу Родины», 1993. – 27 августа.


Рецензии