О пограничных комиссарах. Часть 2

Оттоманская Империя


Было время по границам разбирались и с турками. Это происходило, как правило, по установлению очередного  мира между Всероссийской и Оттоманской Империями.  Данный акт закреплялся в конвенциях и соответствующих   артикулах. В 1742 году  разграничение было определено, а потом "и в ратификациях взаимно данных и полученных, как во втором и в третьих артикулах закреплено". Артикулы гласили, что границы по восточной стороне реки Днепра даже до устья реки Миуса должны быть назначены и разграничены. Для этого направлялись соответствующие комиссары. "От стран Оттоманской Империи полномочным комиссаром был назначен "благородный и почтенный Хаджи-Ибраим Капыджи-баши".

Сторонам предлагалось прибыть и стать лагерем "в близость реки Конских-вод». «И  стали лагерем при береге оной, и от обоих сторон поставя между лагерей по одной палатке для конференции». В результате нескольких конференций, споров и рассуждений "наконец наилучшим образом между собою согласились и постановили следующее:
 «Начав от вершины реки Конских-вод, от обоих сторон поставили по одному кургану; от тех курганов прямою линиею расстоянием четверть часа, по такому же кургану; оттуда той же линиею, в том же расстоянии, еще по одному кургану; а при западной вершине реки Большой-Берды.....».  «И по тому начало границ есть, - от вершины реки Конских-вод, а конец у нового города, который, при впадении реки Миуса в Азовское море, стоит тамо. Сей наш инструмент разграничения со всеми соображениями принят не нарушимо и вечно содержан иметь от обоих сторон».
«Инструмент разграничения» подписал с российской стороны комиссар князь Василий Репнин. Октября 12 дня 1742 года. При заключении, по желанию комиссара Оттоманской Империи, дан ему перевод, с сего инструмента, от переводчика Константина Рума, на Турецком языке».



Персия



Как уже упоминалось, в 1881 г. кавказским наместником на границу с Персией, в звании пограничного комиссара, был командирован полковник Огранович. Пограничные комиссары России в Персии были и до 1881 года. Так, Мехмед Хуршид в своем описании «Путешествия по турецко-персидской границе» отмечал: «Когда в 1839 и 1840 годах, возникли неприязненные отношения между Персией и Турцией, Англия и Россия предложили свое посредничество, которое и было принято обеими сторонами. Вследствие этого посредничества в Эрзеруме собрались комиссары двух воюющих и двух посреднических держав, которые, после четырехлетних трудов, выработали мирный договор. Одна статья этого договора определяла, что комиссары четырех названных государств намерены объехать и окончательно установить турецко-персидскую границу. Согласно этому пункту договора, Англия назначила для проверки полковника Вильамса (Карсского), Россия — полковника Чирикова, Турция — Дервиша пашу (в последствии посланника в Петербурге), а Персия — Мирзу Джяафер-хана, и эта комиссия исполнила возложенное на нее поручение в 1849—1852 годах».
Встретился мне еще один  пограничный комиссар на персидской границе. Николай Дмитриевич Кузьмин-Караваев родился он 22 февраля 1853 г. Происходил он из потомственных дворян Тверской губернии.

Окончив Пажеский корпус, вступил на службу в 1870 г. До зачисления в Академию проходил её в лейб-гвардии Конно-артиллерийской бригаде. Поступив в Николаевскую академию ГШ в звании поручика в 1875 г., окончил её уже штабс-капитаном  по первому разряду. 27 июня 1877 г. был зачислен в ГШ с переименованием в капитаны ГШ.
В 1870-х гг. зона ответственности военного министерства за охрану государственной границы в Средней Азии существенно расширилась за счет Прикаспийского региона. В 1874 г. был издан акт об образовании Закаспийского военного отдела. На основании §1 «Временного Положения о военном управлении в Закаспийском Отделе» его начальник командовал всеми войсками на подведомственной ему территории. На правах начальника дивизии (по §2) он должен был обеспечивать и охрану границ в регионе.

 После разграничения рубежей с Персией, в 1883 г. министр внутренних дел Д.А. Толстой направил соответствующее представление на рассмотрение Государственного совета, который вынес решение, утвержденное царем в конце 1883 г. Появление специального правительственного Пограничного комиссара, заведовавшего перекочевками «шахсевенов» (персидских номадов), помогло упорядочить процесс и на туркестанском участке границы с Персией.
В1881 г., в связи с завоеванием русскими Ахал-Текинского оазиса, начались переговоры о разграничении России с Персией. Русскую сторону представлял посланник в Тегеране И. А. Зиновьев, а иранскую – министр иностранных дел мирза Саид-хан Мотамен-оль-Мольк. Советский исследователь Б. Маннанов отмечал, что слабое знание российским представителем местностей, о которых шла речь в ходе переговоров, вынудило Министерство иностранных дел России обратиться к Военному министерству с просьбой «командировать в помощь тайному советнику Зиновьеву офицера ГШ, знакомого с Закаспийской областью».

В результате в Тегеран были посланы подполковник ГШ Н. Д. Кузьмин-Караваев и помощник заведующего Азиатской частью Главного штаба капитан ГШ Н. И. Янжул, «хорошо знавшие Закаспийскую область».... «По прибытии указанных лиц, – писал исследователь, – переговоры заметно ускорились», результатом чего стало подписание 9 декабря 1881 г. договора об установлении русско-иранской границы к востоку от Каспийского моря, т. н. Тегеранской конвенции о границах.
Комиссары для разграничения назначались правительствами двух стран на основании конвенции 9 декабря 1881 г. Вторая статья её гласила: «Так как в статье I настоящей конвенции указаны главные пункты, чрез кои должна направляться граница между владениями России и Персии, то для точного определения пограничной черты на месте и для определения пограничных знаков обе высокие договаривающиеся стороны назначат специальных комиссаров.

Время и место съезда комиссаров будет определено по взаимному соглашению обеих договаривающихся сторон». Деятельность Н.Д. Кузьмина-Караваева была отмечена русским и персидским правительствами. В 1882 г. он получил от русского правительства мечи и бант к имевшемуся ордену святого Владимира, а также орден святого Станислава 2-й степени. Персидское правительство в том же году наградило его орденом Льва и Солнца со звездой 2-й степени. 17 апреля 1883 г. Н. Д. Кузьмин-Караваев был досрочно произведён в полковники ГШ. 
 28 мая 1883 г. Н. Д. Кузьмин-Караваев был вновь «откомандирован в Тифлис, Тегеран и Закаспийскую область комиссаром для проведения русско-персидской границы на местности».  Демаркационная комиссия была сформирована весной 1883 г., а начала работу 15 октября 1883 г.

Работы проводились с 1883 по 1886 гг. Была определена точная граница от устья реки Атрек до Бабадурмазского родника (укрепление Чат на правом берегу Атрека, близь впадения в неё реки Сумбар). 
 Результатом работы демаркационной комиссии стало подписание двух дополнений к русско-персидской Конвенции от 9 декабря 1881 г., посвящённых использованию пограничных водных источников: в 1884 г. – для рек, текущих из Ирана в Атрек, а 30 января 1886 г. – для рек Чандыр, Сумбар и Кельтечинар.
Комиссия завершила работу в феврале 1886 г. В том же году за «разграничительные работы» Н. Д. Кузьмин-Караваев получил орден святого Владимира 3-й степени.
17 февраля он выехал из Ашхабад в Тифлис, откуда отбыл в Тегеран на новое место службы – инструктора персидской бригады. Переписка о назначении велась между ведомствами Российской империи до начала марта. 7 марта 1886 г. Н. Д. Кузьмин-Караваев официально вступил в должность.

Приказом Александра ІІІ от этого числа он также был назначен в распоряжение командующего войсками Кавказского военного округа с оставлением в ГШ. Судя по краткому послужному списку, всё время пребывания в Иране он числился не Заведующим обучением персидской кавалерии, а состоящим в распоряжении командующего войсками Кавказского военного округа. До него это место занимал полковник П.В. Чарковский.




Китай и немного истории

 

Что касается Китая. Пограничные комиссары в этой стране существовали с давних времен. В труде «Измененный и заново утвержденный Кодекс девиза царствования Небесное процветание» (1149-1169) сообщалось: «... в спорных районах китайской границы стороны бывало, соглашались на создание нейтральных, ничейных зон, где люди с той или иной стороны могли найти скот и заготовлять топливо, но нигде нельзя было возводить каких либо построек и пахать землю. Однако были и такие, где строгого разграничения не было.
Чрезвычайные посланцы или комиссары назывались в Китае «цинь чай», то есть командированный по высочайшему повелению. Они назначались богдыханом в чрезвычайных случаях.
На границу в описываемое время и на указанные участки высылалось два вида караулов – караулы ближние и караулы дальние. Каждый караул имел свой определенный участок границы. Линии караулов могли быть сплошной, когда участки, охраняемые караулами, соприкасались друг с другом. Между караулами поддерживалась связь через «связников» и «оповещающих». В экстренных случаях использовалась система оповещения сигнальными огнями, нередко со сторожевых вышек.

Пограничные службы делились на воинскую службу («служба кровью») и трудовую повинность («служба трудом»). Караулы подчинялись комендантам крепостей. Над ними стояли погранкомиссары, чиновники местной администрации, командующие войсками региона. Погранкомиссарами назначались «способные люди из числа военных инспекторов и чиновников в должности, «выносящий решение».
Китайцы называли и называют монголов по имени «мэн-гу». Читаем в «Мэн да бэйлу»: «... командующий пограничными войсками Хуайдуна послал чиновника Чжао Хуна к монгольским войскам в Хэбэе для обсуждения дел». Получается Чжао Хун был пограничным комиссаром, которого направили на переговоры. Вот он и написал знаменитые ныне записки «Мэн-да бэй-лу» .
О Чжао Хуне в пояснениях говорится как о «и-лэй чжи» — человеке «другой расы» по отношению к Сунам. Вероятно, он происходил из представителей не китайских народов, которые переходили на службу к китайцам, жаловались фамилией сунских императоров Чжао. Бывали и обратные примеры.Так, в Мэн-да бэй-лу приводится пример, как китайский военачальник по имени Лю Болинь перешел на татарскую сторону. Он был тысячником родом из Шаньдуна. Сдался в 1211 году при обороне Вэйнина (Чахар).

 В книге «Мэн-да Бэй-лу» - источнике по истории древних монголов, упоминаются «чжао-тао» («вербовочно-карательные комиссары»), которые в царстве Цзинь являлись специальными пограничными чиновниками и вели дела с соседними государствами.  Получается, у китайцев пограничные комиссары появились значительно раньше, чем у поляков и русских.
Чжао-тао ши (Чжао-тао-сы) – вербовочно-карательные управления должны были  «и вербовать, и печься, о сдавшихся и присоединившихся, карать и наказывать замышляющих отход». В те давние времена порядки были строгие. Не явившийся на службу караульный получал год каторжных работ. Первейшей обязанностью караулов было «посредством личных наблюдений или через перебежчиков устанавливать районы, в которых враг мог атаковать пограничные города и крепости». Второй задачей являлось – задержание перебежчиков. Третьей задачей – наблюдение за кочевниками, живущими в пограничной зоне. За хорошую службу выдавались награды шелком, серебром, чаем, …. и повышением в ранге. Через ворота и заставы пропускали по «верительным знакам» (фу цзе). Они изготавливались из бамбука и металла. Знаки или бирки состояли из двух складывающихся половин. Соединение двух половин подтверждало подлинность приказа или полномочий.

Перебежчики («моуфань) подвергались смертной казни путем удавления или обезглавливания. На две тысячи ли ссылались жены и дети изменников. При этом если изменник уводил с собой за рубеж сто и более человек, то его родители, жена и дети ссылались на три тысячи ли. Получается, как у нас – в Сибирь. Так что ссылка это не российское изобретение.
В Китае большое влияние на изучение дипломатической стратегии и тактики оказала филосовская школа дипломатов (цзунхэнцзя), наиболее известным представителем которой были Су Цинь и Чжан И.. Их мысли нашли отражение в трактате "Гуйгу-цзы" ("Философ из долины демонов").
Искусство ведения переговоров, система аргументирования послом тех или иных позиций основывалась на разработанной философами теории ведения споров, беседы, полемики, т.е. методах объяснения, раскрытия содержания и доказательств тех или иных тезисов. Мо-цзы  и его последователи говорили, что из "спорящих один говорит истину, другой - не истину; чье мнение соответствует истине, тот побеждает в споре".

Для достижения цели моисты предлагали пользоваться методом "фа" (образец), подразумевающим соответствие цели, средств и определенных результатов. В качестве "фа" китайские государственные деятели изучали и использовали "Ицзин" ("Книгу перемен"). В ней на все случаи изложены идеи поведения в определенных ситуациях. Этот трактат широко использовался политиками и разведчиками. Им руководствовался император Сюань Е (Канси), когда решался вопрос о подписании Нерчинского пограничного договора.
"Подозрения губят и того, кто передает речь», - учил Конфуций. Поэтому важно передать "неизменную сущность дела, опуская лишние слова". Соблюдай это правило, "и, возможно останешься цел".

"В словах - и ветер и волны, - подчеркивал Конфуций, - в делах победы или поражения". Торопить сторону с принятием решения опасно, считает философ, ибо "благоприятное решение приходит не скоро, а неблагоприятное уже не исправить". Эта неторопливость в действиях и решениях и стала с веками одной из отличительных сторон черт китайской дипломатии, в том числе пограничной.
Многие философские школы внесли вклад в развитие дипломатии, но главные заслуги в этом принадлежат выдающемуся военному мыслителю древнего Китая Сунь-цзы. Это учения о стратагемах-военные хитрости. У него самая лучшая война, - это разбить замыслы противника; на следующем месте - разбить его союзы; только потом - разбить его войска.....Побеждать, не сражаясь; брать крепости, не осаждая; сокрушать чужое государство, не содержа свое войско долго.....Сунь-цзы доказал, что мысль сильнее пороха.

Он составил и наиболее древнее руководство по шпионажу. В специальной главе своего трактата он приводит пять категорий шпионов: " местные шпионы - вербуемые из местных жителей страны противника, "внутренние шпионы" - чиновники из вражеского стана, "обратные шпионы" - перевербованные лазутчики противника, "шпионы смертники" - те, кто жертвуя жизнью, осуществляют дезинформацию противника, "шпионы жизни" - разведчики, приносящие информацию из страны противника.



          

           Шведы (Норвегия)


Первые династическо-родственные связи Киева, Новгорода с  Норвегией  относятся к 10 веку (Владимир I Святой и Олаф I  в Норвегии). Граница в то время проходила в 60 км. от города Тромсё и была стыком трех границ (Норвегии, Швеции и России).
После этого последовали пограничные уступки со стороны Руси:
Когда дочь Ярослава Мудрого Елизавета вышла замуж за будущего короля Норвегии Харальда III, то Ярослав в качестве приданного подарил территорию от Тромсе до Альты. В то время весь Финмаркен – «земля лыжных финнов» еще принадлежала России.
В очередной раз русские земли до Тана-фьорда отдал Великий князь Владимирский Александр Невский, когда женил сына на норвежской принцессе Кристине. Отдал как плату за совместные действия против татар.

 В 1603 году территорию между Колой и Тана-фьордом разделили по Варангер-фьорду, с целью избежать двойные обложения лапландцев, но договором договоренность не была закреплена до 1826 года.
В соответствии с условиями Столбовского мирного договора, заключенного между Швецией и Россией 27 февраля 1617 г., Шведское королевство получило северо-западные области Московского царства – Ижорскую землю (Ингерманландию) и Корельский уезд – вместе с большей частью проживавшего на этих территориях населения. Так новая граница разделила долгое время живших под царской властью людей на две категории: одни остались русскими подданными, другие оказались подданными шведского короля.

Однако между жителями нового приграничья сохранились связи, что неизбежно вело к нелегальным контактам через новую границу. Этому же способствовали и другие обстоятельства. Проведение линии границы растянулось до августа 1621 г., но еще до середины 1650-х гг. регулярно проводились межевые съезды для уточнения границы, так как жители приграничья, стремясь увеличить свои угодья, то и дело уничтожали установленные послами межевые знаки, заменяли их фальшивыми, тем самым «проводя» новую линию границы. Кроме того, для организации надежной охраны и обороны рубежей зачастую просто не хватало людей и денег. Заставы поначалу устраивали только с возникновением угрозы эпидемий – «морового поветрия». Когда же опасность исчезала, многие заставы убирали. В некоторых приграничных районах застав не было вовсе.
Управляли порубежными землями русские воеводы и коменданты шведских крепостей, в русских документах именуемые «державцами». Они обменивались письмами, «соседственно» решая возникавшие вопросы. Воеводы отправляли в Посольский приказ отписки, в которых описывали ситуацию на границе, и получали царские грамоты с указаниями по различным пограничным делам.

«Столбовская» граница прошла через Ладожское озеро, что облегчало контрабанду, а ее развитие превратило раздачу взяток таможенникам в обычное дело. Для многих порубежных жителей торговля была едва ли не главным источником средств существования. Люди по обе стороны границы осознавали, что нуждаются друг в друге, что их благополучие зависит от благополучия «заграничного» населения. Понимая и учитывая эти обстоятельства, и Москва, и Стокгольм не предпринимали серьезных попыток воспрепятствовать традиционным торговым связям жителей приграничья. Прежде всего потому, что нуждались в их лояльности.
Торговым контактам не мешали ни этнические, ни религиозные различия. Оказать услугу желающим пересечь рубеж, но плохо знающим пути, были готовы проводники из числа местных жителей. В те периоды, когда Москва и Стокгольм стремились к тому, чтобы «меж государи ссоры не было», уличенных в контрабанде «зарубежных людей» не подвергали наказанию, а «с миром» отсылали обратно. Поэтому-то, когда пограничные власти начинали действовать по закону и строго препятствовать переходу границы и провозу товаров, порубежные жители вступали в самые настоящие бои с таможенными служителями: «объезжая заставы окольными дорогами ... проезжали со многими людьми за рубеж... сильно и целовальников на заставах били», заставных стрельцов «секли топором».
Приграничным властям из обеих столиц предписывалось добиваться, чтобы родственники «мимо застав не проходили и тайно не прокрадывалися», да и «для чего без дела ходить, только от них ссора живет».
 
Нелегальный переход границы для торговли, религиозного и родственного общения переплетался с миграциями, имевшими целью обосноваться в соседнем государстве. Ситуация с перебежчиками порой обострялась настолько, что специально созывались съезды для решения вопроса о взаимном возвращении беглецов, заключались договоры о сроках и условиях обмена перебежчиками.
Жители порубежных населенных пунктов были заинтересованы в пополнении своих рядов за счет подданных соседней державы, и укрывали беглецов[36], игнорируя суровые запреты властей[. С другой стороны, власти зачастую сами способствовали укрывательству перебежчиков. Так, в 1624 г. царь Михаил Федорович прямо указывал приграничным воеводам утаивать от шведов места нахождения перебежавших в русские земли из шведских владений православных священников, и отвечать «державцам», что «их в сыску в нашей стороне нет». При этом русские и шведские власти постоянно обвиняли друг друга в нежелании выдавать беглецов.

При плохой охране границы и заинтересованности порубежных жителей в укрывательстве перебежчиков власти обеих стран зачастую не могли помешать даже массовым миграциям, и жители приграничья пользовались этим. Шведские власти сравнили ущерб от исхода населения с тяготами военного времени: «хотя бы с царской стороны войною впали, ино б де столько шкоды и убытков не учинили». Бессильные изменить ситуацию путем переговоров, шведы то и дело угрожали началом военных действий: «и шоб нам пяту на русскую землю поставить и нам помочников много будет».
Попытка преследовать беглеца на чужой территории могла привести к межгосударственным осложнениям. Поэтому в 1659 г. российские приграничные власти велели преследовать перебежчиков в шведские земли только до границы: «чтоб гоняли за ними до рубежа, а за рубежом за беглецами не ходили». Для поимки и возвращения беглецов приграничные власти отправляли сыщиков, но те, связанные родственными и приятельскими узами с местным населением, особо себя не утруждали
Близость границы способствовала росту преступности. Разбойник, грабитель, перебежавший в соседнее государство, получал возможность остаться безнаказанным, так как выдача его наталкивалась на бюрократические препоны. В шведско-русском приграничье промышляли сплоченные группы, которые за рубеж «заворовав сходят и опять назад же сходят».

Был случай, когда до границ с Россией – до «спорных территорий от Варангера на Восток» доплывал король датский Кристиан VI – «добрый король» для Норвегии. Он царствовал дольше всех – в общей сложности 60 лет, с 1588 по 1648 г., а по энергии и жизнелюбию не знал себе равных ни среди предшественников, ни среди приемников.  Именно Кристиан VI  в 1628 году издал закон о создании в Норвегии национальной армии численностью в 6500 человек.
Король посещал Норвегию тридцать раз. В один из визитов он проплыл вдоль всего побережья под видом капитана. Именно тогда он бывал  в наших местах. Именно этот король поддерживал стремления норвежцев утвердить свой суверенитет над заполярными территориями - губернии Финмарк и Тромс, а также над северной частью нынешней губернии Нурланн. Перевод названия губернии с монгольско-норвежского звучит как «озерная страна». Не плохо получилось! Может в эти далекие края первыми добрались кочевники? В этом что-то есть. К этим заполярным окраинам проявляли интерес и англичане, и голландцы, и особенно шведы.

Король посещал Норвегию тридцать раз. Однажды он проплыл вдоль всего побережья до Варангера под видом капитана. Он поддерживал стремления норвежцев утвердить свой суверенитет над заполярными территориями - губернии Финмарк и Тромс, а также северной частью нынешней губернии Нурланн.
Название губернии меня заинтересовало, потому как «нур» по-монгольски «озеро», по-тюркски - свет. Забавно иногда поиграть словами. Это у меня все от того, что пришлось послужить в разных регионах, а слово «нур» очень распространено на востоке. Кстати, к этим «озерно-светлым» заполярным районам проявляли интерес и англичане, и голландцы, и особенно шведы. Шведская экспансия приобрела новое направление после того, как «русский царь, признав свое поражение после долгой войны, в 1595 г. уступил шведскому королю свои права на сбор дани с саамов к западу от полуострова Варангер. Датский король Кристиан VI выступил с резким протестом против упомянутого русско-шведского договора, поэтому и часто плавал в этих местах для контроля. Фактически норвежско-шведская граница не была окончательно определена до 1751 года.

Из воспоминания норвежского чиновника Нильса Кнага сохранились частные записки, как происходили визиты иностранных гостей в Колу 300 лет назад. Порядок был такой. При въезде в город делегатов торжественно встречал стрелецкий капитан и почетный караул при знаменах, проводился парад войск. Жители при этом кланялись до земли. У квартир посланцев днем и ночью, сменяясь, несли почетный караул четыре стрельца. На следующий день проходил визит у воеводы. Русский боярин принимал гостей в присутствии лучших людей города. После переговоров присутствующие пили за здоровье монархов, высказывали пожелания, чтобы и впредь они жили между собой как братья и верные друзья и чтобы между их подданными существовали такие же короткие и дружественные отношения. После каждого выпитого бокала с тостами стреляли по три раза из пистолетов.

В России в международном плане погранкомиссарские функции оговаривались в Конвенции о государственной границе между Россией и Норвегией в Лапландских погостах, заключенной 14 мая 1826 года в Петербурге. В конвенции говорилось: «Немедленно после ратификации сей конвенции будут назначены с той и другой стороны Комиссары, которые с достаточным числом рабочих людей … для обозначения границы (черты разграничения) на месте и для установления столбов, ее обозначающую. Начальники из Колы и Вадсе должны им оказывать всяческое содействие».
Комиссарами сторон по учреждению границы между Россией и Норвегией в 1826 году были  В.Е. Галямин и швед Й. Г. Спорк. Именно ими был подготовлены проекты документов по прохождению границы. Оформленные в виде предварительного протокола, они были положены в основу соглашения, подписанного в Санкт-Петербурге 14 мая 1826 г. главой МИД России графом Карлом Нессельроде и посланником от Швеции в Петербурге бароном Нильсом Пальмшерна.

Название трактата в российской историографии встречается в разной интерпретации: «Петербургская конвенция о русско-норвежской границе 1826 года», «Русско-норвежская конвенция о границе на Севере», «Петербургская пограничная конвенция 1826 года», «Конвенция о государственной границе между Россией и Норвегией в лапландских погостах». Встречаем мы и упоминание интересующего нас трактата в форме «Русско-норвежский договор о границе в Лапландии» и др.
Несколько слов о подполковнике квартирмейстерской службы Валериане Емельяновиче Галямине (1794-1855) – главе русской части совместной пограничной комиссии, командированного в Лапландию из полка, дислоцировавшегося в русской Финляндии..
Офицер – преподаватель математики, воспитатель подчинённых в школе военных топографов, Валериан Галямин был человеком весьма скромного достатка. Работу по подготовке обоснованных предложений по российско-норвежской границе он начал весной-летом 1825 г., а в декабре 1925 г. он едва избежал участи быть подвергнутым жестокому наказанию за связь с декабристами, поскольку вместе с другими офицерами, оказался близким к участникам заговора. Находясь под строгим надзором со стороны начальства и царских агентов, он был переведён по службе в финские, недалёкие от столицы места.

После подписания трактата, на него имелись гонения, что он не полностью учел интересы российской стороны, в частности сааамов, и чуть ли не изменил родине.  Не случайно, в Петербурге очень рано постарались забыть его имя. На сегодняшний день даже могила этого человека утрачена. И это несмотря на то, что место захоронения хорошо известно. Это кладбище Новодевичьего монастыря в Санкт-Петербурге. В подготовленном великим князем Николаем Михайловичем и изданном в 1912 г. сборнике «Петербургский некрополь» мы находим сведения о захоронении Валериана Емельяновича Галямина рядом с его женой Любовью Михайловной.
Между тем, имя Валериана Галямина выгравировано в числе десятков выдающихся людей на настольной юбилейной медали «В память пятидесятилетия Корпуса военных топографов. 1822—1872 гг.». Фамилии, а среди них Опперман, Тернер, Сухтелен, Струве, на медали помещены в последовательности достигнутых заслуг, и В.Е. Галямин занимает в этом «рейтинге» из 81 персоны 26-е место.

За демаркацию Лапландии он получил шведский орден Меча и серебряную табакерку. Кстати, это весьма распространённые награды, мало свидетельствующие в пользу приводимой отдельными авторами версии, якобы, об измене российского офицера в пользу Швеции, с которой мы состояли в ту пору в неприятельских отношениях, и Норвегия была в союзе (унии) с этой страной.
Участник Турецкой войны 1828-1829 гг., за заслуги в боях Валериан Галямин был произведён в полковники и тоже награждён различными наградами. Он, помимо всего прочего, являлся великолепным художником акварелистом. Благодаря замеченным при царском дворе его замечательным акварелям, будучи в отставке, В. Галямин был назначен директором Императорского фарфорового завода и возглавлял его на протяжении 16 лет.

При Николае II с Финляндией и Норвегией пограничный порядок поддерживал полицейский исправник в Александровске и урядник в Салмиярви ныне Печенского района. Ситуация изменилась в годы Первой мировой войны, когда началось строительство Мурманской железной дороги, в котором принимали участие немецкие и австрийские военнопленные. Надзор за ними был весьма условный, что приводило к частым побегам. На третий год войны побеги приняли массовый характер.
Как-то возвращаясь с работы, норвежский лесник Халнен, а в ту пору лесники в стране фьордов являлись по совместительству и пограничниками, увидел возле своего дома  группу из 14 мужчин. Истощенные и оборванные оказались немецкими военнопленными, бежавшими со строительства «мурманки» из-под Кандалакши. Этот случай - один из многих. Беглецы пересекали неохраняемую границу группами в несколько десятков человек, парами, поодиночке. Их препровождали к лесникам, к таможенникам и другим представителям власти, которые доставляли пленных в норвежский Киркенес. Там они попадали в руки лоцманского старшины и начальника порта Мортена Анкера, исполняющего обязанности германского вице-консула. Он и его люди добывали беглецам еду и одежду, поселяли их в гостиницы, а затем направляли в Германию.

К беглецам с обеих сторон границы привыкли как к неизбежному злу военной поры. Гром грянул в ночь с 19 на 20 августа 1916 года. Вечером крестьянин выселка Китозеро Кольско-Лопарской волости Александр Кумбола, финн по национальности, в четырех километрах от границы с Норвегией задержал двух австрийских военнопленных. Пленные Йозеф Оберндорфер и Франц Миллер были сданы уряднику Мартынову и помещены под стражу — в дом крестьянина Калинина. С первым пароходом их должны были отправить «по принадлежности», но случилось непредвиденное. Как доносил Мартынов, 20 августа, в первую половины ночи отряд норвежцев численностью около 30 человек, вооруженные ружьями и револьверами, проник на российскую территорию и вошел в пограничную Пазреку. У норвежцев она называется Пасвик, а у финнов — Патсойоки. Подойдя к дому, где содержались пленные, норвежцы  начали стрелять и кольем ломать окна. Затем через окно вошли в дом и с криком «Ура» вывели и увели в лес пленных. Расследование показало, что данные действия были организованы немецким вице-консулом в Киркенесе, который имел своих осведомителей на русской стороне границы и деньгами поощрял всех, кто доставлял ему пленных.

 5 сентября 1916 года Александровский уездный исправник в секретном донесении губернатору доложил о данном случае и необходимости присутствия на норвежской границе вооруженной силы. К тому сделал приписку: «В стране фьордов ощущается нехватка продуктов первой необходимости и дерзость норвежцев может дойти до открытого нападения на находящиеся вблизи границы хлебные магазины». Получив донесение, 17 октября 1916 года Архангельский губернатор Бибиков доложил в штаб Петроградского военного округа о необходимости «для установления действительного надзора в полосе отчуждения на границе с Финляндией и Норвегией» учредить военный кордон. На границу в срочном порядке перебросили два десятка солдат.
Тем временем скандал вышел на дипломатический уровень. 14 сентября 1916 года норвежское министерство иностранных дел получило от русского правительства официальную ноту с выражением протеста и требованием наказать виновных. В результате на русско-норвежской границе появилась постоянная вооруженная охрана. 7 февраля 1917 года пятеро прибывших чинов жандармского поста на реке Паз во главе с вахмистром Петром Андреевым были зачислены на пищевое довольствие в отдельную Кольскую флотскую роту. Меньше чем через месяц пала монархия, а после установления в 1920 году в Мурмане советской власти, границы с Норвегией не стало так-как Печенгу и Пазреку отдали финнам. Пришлось советским пограничникам перебраться на рубежи по реке Титовке.



Финляндия


Финский участок  всегда был спокойным. Даже, когда в Смутное время случилась война со Швецией, а финны тогда были под их владением,  пограничные области России и Швеции старались поддерживать добрососедские отношения. Пограничное население, несмотря на конфликты, не питало взаимной вражды, и желая "в любви и соединении быть", заключало местные пограничные перемирия. В 1613 г. инициатива перемирия исходила от населения финляндских пограничных приходов. По этому поводу велась переписка русских и шведских властей. Переговоры вели Э.Харе губернатор Эстерботнии и руководитель русской администрации в Северной Карелии игумен Соловецкого монастыря Иринарх.

Во время Северной войны пограничная торговля велась круглый год на участке Каянской губернии. Инициативу проявил пастор одного из приходов Юхан Каянус.
Ганноверский резидент в России Христиан Вебер также отмечал в записках, что в главном городе Лапонии Коле, где сходятся границы шведских, датских и русских лаппонцев, эти различные народы в продолжение всей войны (Северной) жили между собой дружелюбнейшим образом и не переставали вести торговлю друг с другом. Тем не менее, надо отметить, что в те уже легендарные времена и много позже «швед» и «враг» было одно и тоже.