Стрекоза-балалайка

Посвящается Василию Шукшину

Основано на реальных событиях

***
Василий проснулся от громкого крика петуха. Вскоре мать на крыльце загремела подойником. Выскользнул из избы. За корявой яблоней – плетень заросший тыквой. Перепрыгнул ловко и к Федьке огородами. Июньское утро хлещет по голым пяткам крапивой мокрой. Воздух настоян на меде и травах цветущих. Господи, за что мне такое счастье жить здесь!
- Федька, а Федька! На рыбалку, айда!
Федька заспанный, сердитый, показался в окне.
- Не а, не могу, сегодня тетка с дочкой приезжают, надо встретить. Давай с нами. На телеге Митрофаныча быстро доберемся.
Телега мерно поскрипывала на дороге. Дорогая медь Солнца блестела сквозь листву берез. И Василий, улегшись на подсохшей траве, укрывшись пиджачком, думал, как хорошо, что живет он здесь, в селе Сростки, на природе. Места здесь знатные, Алтайские.
На станции ждали поезд недолго. Из седьмого вагона вышла молодая, красивая женщина, а с ней девочка худенькая, лет пяти. Две косички наверх подняты, а глаза и банты голубые.
- Ой, а у вас тетя Катя, такая же прическа, как у куклы, – выдохнул Федька.
И действительно, девочка прижимала к груди рыжеволосую кудрявую куклу. И прически у женщины, и у куклы были одинаковые. Все засмеялись и пошли к телеге.
- Как Шура-то, здорова. А мама как?
- Да все путем.
Вечером Василий к Федору, как всегда, заглянул в избу.
Стол накрыт, самоварчик горячий, пузатый на столе, чашки с блюдечками, печенье, сахар, хлеб да каша гречневая с молоком.
- Василий, и ты садись за стол, гости у нас сегодня знатные, городские.
- А что, Аленушка, как там, в городе, в детском саду-то не обижают? – бабка Акулина смеется, рот платочком прикрывает.
- Нет, не обижают.
- А стихи-то, какие знаешь?
Вдруг, девчонка выскочила из-за стола, и давать притопывать, да кружиться. Да еще платочком синеньким помахивать. А голосок звонкий, радостный:
- Я сижу на вишенке,
Не могу накушаться.
Дядя Ленин говорит
Надо маму слушаться.
Балалайка, балалайка
Под столом сидит бабайка…
- Вот стрекоза. Стрекоза-балалайка! – бабушка довольна, чай из блюдечка попивает, да печенье сахарное в чай макает, а девчушка за ней все повторяет. Смех, да и только, потеха!
Утром, Василий с Федором Аленушку с собой на рыбалку взяли. Палочку ей дали. Сидит, молчит, «рыбку ловит». Никогда еще так не смеялись!
Ива над водой листочки – зеленые кораблики пускает. Водомерки суетятся, балы устраивают. Столько рыбы наловили! Ох, вкусна ты плотвичка жаренная!
И Аленке рыбка понравилась. Все ходит вокруг да повторят:
- Маленькая рыбка, маленькая рыбка.
Мама Аленкина сказала, что дочке жаренного-то нельзя. Доктор яблоки велел есть для здоровья. Надо, так надо. Пошли к бабе Нюре, Аленку с собой взяли.
- Вот, баб Нюр, из города, болезная, яблоки доктор сказал есть. Акулины внучка.
Баба Нюра девочку по голове погладила и корзинку вынесла.
- Собирайте, ребята, сколько надо.
Сколько надо, столько и собрали. Яблоки у бабы Нюры знатные, желто-красные, медовые, сочные. И за грибами ходили, и на луг, где ромашки, да Иван чай распускается. Девочка сроду красоту-то такую не видела. Пусть посмотрит, да другим расскажет.
А девчонка видно, что городская. Ох и потешная! Беленькие туфельки, беленькие носочки. Аккуратно ступает, лужи обходит. Мальчишки-то все лето босиком.
Недели через две гости Московские уезжать собрались.
Василий к староверам сходил на пасеку. Для Аленки гречишный мед в трехлитровой банке принес, да мешок орехов кедровых, да грибы белые, сушеные.
- Вот, это вам в город, чтобы девочка здорова была.
- Сколько стоит?
- Да сколько стоит, – столько и заплатим. Вы берите, не смущайтесь. Народ здесь добрый, понятливый.
Баба Нюра, соседка, тоже провожать пришла, – носочки теплые для девочки связала, настой травы целебной приготовила.
И рыбку сушеную, и травы, какие надобно, - все гости с собой взяли. Благодарили, да в Москву приглашали.
А через день, увидели мальчики паломников, что по дороге шли, молитвы читали.
- А знаешь, Федька, я тоже в Москву поеду, – сказал Василий сдержанно, через улыбочку, покусывая травинку, - вот школу закончу и поеду. Выучусь на режиссера и фильм сниму про наше село, про людей наших. Девочка городская и берез в жизни своей никогда не видела. Видал, как удивилась, обняла березку-то и кору гладит.
- Да куда тебе. Нужен ты там кому!
- Нужен, Федька, нужен. Сердце радостью дрожит так нужен.
Где-то легко и заливисто, на скамеечке, девчата запели про калину горькую, да про рябину тонкую, что под ветром стоят не ломаются, а низко-низехонько к земле русской склоняются. К земле русской, былиной, богатырской, сказочной.
А вечером записал Василий в школьном блокнотике:
«Горы, горы, а простор такой, что душу ломит. Какая-то редкая, первозданная красота. Описывать ее бесполезно, ею и надышаться-то нельзя: все мало, все смотрел бы и дышал бы этим простором. И не зря верится, что родной воздух, родная речь, песня, знакомая с детства, ласковое слово матери врачуют душу».
Подумал немного и подписал -
Василий Шукшин.