Отверженные - особенности сюжетного развертывания

Существуют литературные произведения, в которых фабула одного персонажа как бы обрамляет, включает в себя фабулу другого (напр., "Госпожа Бовари", где история Эммы - часть истории Шарля и одновременно - основное содержание его жизни).
В романе "Отверженные" история Жана Вальжана обрамляет и включает в себя историю его антагониста Жавера. Инспектор впервые появляется на страницах романа позднее, чем Жан Вальжан, а финальная точка в его судьбе предваряет окончание жизненного пути Вальжана. Более того, как самостоятельный персонаж Жавер просто не существует, в отличие от епископа или Мариуса - мы знаем об инспекторе только то, что известно Вальжану, имеет значение для Вальжана или как-то связано с ним. Фабула Жавера вырабатывается из фабулы Вальжана: остающаяся "за кадром" встреча на тулонских галерах - Монрейль-сюр-Мер (телега, донос, "покаяние", арест) - Париж (погоня, лачуга Горбо, баррикада, последняя встреча на берегу Сены). При этом история Жана развертывается сюжетно, в постоянном контакте с его внутренним миром, а история Жавера - фабульно, как ряд эпизодов. И каждый из этих эпизодов - постольку, поскольку он связан с Вальжаном - преподносит инспектору сюрпризы, нарушает привычный ход событий, устоявшийся порядок вещей. Вальжан - главное приключение в жизни Жавера, восполняющее сюжетность его судьбы, всё остальное - "неинтересная", бессюжетная жизнь (погони и засады для оперативника такая же рутина, как трупы для патологоанатома). Каждая встреча Жавера с Жаном - это столкновение с непознанным, необъяснимым, невероятным, выходящим из ряда вон. Настойчиво подчеркиваемая автором исключительность, героичность Вальжана (почти сверхъестественная сила, гибкость и ловкость, поразительная храбрость и хладнокровие, множество разнообразных талантов, от таланта акробата и снайпера до таланта бизнесмена и руководителя) сливаются в глазах Жавера в образ гениального преступника, подобного Картушу, поимка которого достойна стать делом всей жизни. Жавер по-своему перерабатывает историю Вальжана, пытаясь свести её к банальному "вор ворует - сыщик ловит", но каждая новая встреча выбивает его из привычной колеи, рождая массу вопросов, на которые он до поры до времени не хочет отвечать даже самому себе. Зачем Вальжан окончательно выдал себя, подняв телегу Фошлевана? Зачем донес на себя в аррасском суде? Зачем обременил себя чужим ребенком, хотя одному скрываться после побега было бы проще? Почему спас его, Жавера? - в конце концов все эти "зачем" и "почему" буквально взрывают фабулу "плутовского романа" о похождениях ловкого и удачливого мошенника, в которую инспектор втискивает историю Жана, и эта история предстает ему во всей полноте и человеческой содержательности. При этом его собственная фабула - фабула детектива - приобретает новое измерение, превращаясь в сюжет психологического романа с философско-этической проблематикой.
Вальжан тоже по-своему перерабатывает историю Жавера, воспринимая его как вестника неумолимой судьбы. Если для Жавера каждая встреча с Жаном становится потрясением основ (преступник - мэр! бывший каторжник - светильник добродетели!!!) и одновременно - пробуждением от сна, столкновением с реальной жизнью во всей её сложности и неупорядоченности, то для самого Жана очередное появление инспектора - "шаги Командора", знак свыше, трагический и величественный переход из "бытового" плана в "бытийственный". Если в судьбе Жавера с Вальжаном связано "интересное", "странное", "загадочное", "приключение", то в судьбе Жана с Жавером связано "роковое", "провиденциальное", "Божья воля". Две фабулы взаимно перерабатывают друг друга в сюжет. Таким образом, Вальжан и Жавер выполняют основную функцию антагонистических двойников - открывать человечность друг друга - и на уровне фабулы.
У Жавера упрощенные, механистические представления о жизни; в людях он видит функции. Его мир состоит из честных обывателей, угрожающих им преступников и полицейских, защищающих первых от вторых. Среди полицейских, к несчастью, встречаются мздоимцы, агенты-провокаторы и прочие "мушарды", но "благородных разбойников" не бывает. Жизнь инспектора заключена в тесные рамки, в ней нет места неожиданности, сложности, свободе, загадке, приключению - всё это вносит в неё Вальжан. "Жан Вальжан сбивал его с толку. Все правила, служившие ему на протяжении всей жизни, рушились перед лицом этого человека"(с) Идеал Жавера, как мы помним, "заключался не в том, чтобы быть человечным, великодушным, возвышенным, а в том, чтобы быть безупречным"(с), т.е. соблюдать правила. Двумя высшими взлетами в своей жизни, когда он проявил "своеобразное величие"(с) и благородство, - монрейльским "покаянием" и уходом с улицы Вооруженного Человека, - Жавер обязан Вальжану. Вальжан единственный, кому удалось высечь из этого кремня искру человечности. Вальжан единственный, кто способен озадачить Жавера, выбить его из колеи, обнаружив стереотипность и несостоятельность его представлений, поставить его перед сложным нравственным выбором.
С другой стороны, каждая встреча с Жавером для Вальжана служит предпосылкой и триггером очередного этапа "возрастания в благодати Божией". Не будь Жавера, не было бы аррасского признания; не будь Жавера, вполне вероятно, не было бы спасения Мариуса, поскольку на баррикаду Вальжан пришел еще не имея готового решения, в ожидании знака Божьей воли.