Рецензия на Манарагу В. Г. Сорокина

Дочитал вот новый роман Сорокина и не выдержал. Ровно год назад (и почти за год до выхода «Манараги») в моём мини-фанфике «Сорокиномания» (http://www.proza.ru/2018/04/20/1748) тоже была поднята тема отмирания печатной книги и перехода текста в электронный вид. Только теперь вчера Владимиру Георгиевичу исполнился 61 год и 8 месяцев, а мне сегодня 30. И к моменту смены этих дат в часовом поясе UTC+3:00 я решил выложить этот высер. Может, даже будет традиция.

А прошлым летом я у себя во дворе с наслаждением сжёг книгу про какую-то эзотерическую еб**ь, подаренную увлечённым этой дрянью товарищем. Даже сдать в макулатуру побоялся: вдруг в пункте приёма эту гадость прочтёт слишком впечатлительный человек.
Совпадение?
Думаю.
Изредка, правда.

Когда я читал этот роман, я плакал вместе с Гезой Яснодворским после его пересказа сюжета «Новой семьи» и старательно умножал в уме 17 на 19, когда он заявил, что сам уже вряд ли сможет это сделать. Я хохотал после исполнения «Love Me Tender». Я в очередной раз таращил глаза и мотал головой, поражаясь таланту стилизации — со времён «Голубого сала» он не только не угас, но и воспылал с новой силой (да и как при стилизациях не пройтись по Льву Толстому). Я с наслаждением изучал национальную специфику нового Средневековья. Великое множество дивных моментов подарило мне это произведение. Кстати, в бумаге я его как раз ещё не приобрёл, можете тащить. Шашлык пожарим.

Великий Мэрилин Мэнсон в конце XX века говорил нам о механических животных, но великий Владимир Сорокин в начале XXI предупреждает об электронных. «Новый Сорокин» — антиутопист и большой поклонник киберпанка. «Умницы» и куча других «умных» агрегатов и предметов быта, а теперь — «умные блохи», некоторые модели которых — нейроимпланты. Да, возможности и риски новой эпохи — тема, мягко говоря, изъезженная. Но она и основной в книге, конечно же, не является. В том числе потому, что этот «новый Сорокин» — уже давно не постмодернист. Начался перелом в его творчестве, как я полагаю, больше 10 лет назад со «Дня опричника», когда ещё и понятия «метамодернизм» не существовало. Каюсь, я долго не мог прочувствовать сути этого понятия, но после «Манараги» меня наконец осенило: это же он и есть! И именно поэтому его с некоторых пор отчаянно невзлюбили поклонники предыдущих постмодернистских творений «с говном и расчленёнкой». Яркий пример — персонаж, занимающий в «Русском репортёре» должность «книжный обозреватель». Этот Константин Мильчин вещает нам: «Старый Сорокин пугал, отвращал, мучил. “Манарага” никакими перечисленными свойствами не обладает. Обидно». Обидели, понимаете ли, бедняжку. (http://expert.ru/russian_reporter/2017/02/knigi) Так вот, постмодернизм — это цинизм, ирония и сарказм, если не возведённые в абсолют, то как минимум правящие бал. А метамодернизм — это изящный синтез постмодернистского издевательства и модерна (может, банального, но серьёзного).

В аннотации написано, что «роман Сорокина можно прочесть как эпитафию бумажной литературе — и как гимн её вечной жизни». Прочесть, конечно, можно и так, и ещё десятком различных способов. Но мне кажется, что предложенная автором аннотации трактовка очень поверхностна и основная мысль не в этом. А в том, в каком состоянии сознания позицию главного героя по ключевому вопросу (за старый или новый профессиональный уклад) можно считать верной. В этом и дуализм метамодернизма. Вроде и всё совершенно ясно насчёт состояния сознания — твёрдо, серьёзно и однозначно. Но вот сам ключевой вопрос настолько искусно поставлен постмодернистским раком, что результирующее противоречие призывает читателя делать выводы из основной мысли самостоятельно.

© Венгеров С. А., 2017