Казнить нельзя помиловать

Вопрос о соотношении справедливости и милосердия является одним из наиболее сложных в христианстве. Предлагаю решить небольшую психологическую задачу. Представьте типичную ситуацию - к батюшке за утешением приходит человек, переживающий трагедию, причем у трагедии есть имя, фамилия и отчество. Допустим, это мать, у которой погиб ребенок. Не будем брать крайние случаи с маньяками-убийцами - ребенка задавил насмерть пьяный урод (или, как пишут журналисты-хроникеры, "пьяная автоледи"). И вот она приходит к священнику, говорит о своей боли, о своем отчаянии, о своей ненависти. Куда как часто в подобных случаях страдающий человек слышит в ответ бездушное "Молись и смирись", "Такова воля Божья", "Прости убийцу и молись за него" и прочие токсичные и мудацкие рекомендации. Способные, кстати, навсегда отвратить человека от Церкви, так как глубоко оскорбляют нравственное чувство, а именно - жажду справедливости.
Между тем все наши добродетели присущи нам потому, что являются свойствами Бога (человек - образ Божий, живая икона Творца). Конечно, и справедливость тоже. Разумеется, справедливость Бога отличается от нашей, поскольку наше знание о другом человеке всегда частично, относительно, мы не видим, раскаивается ли он в глубине души, а главное - куда как часто наш праведный гнев как-то нечувствительно превращается в злобу, а к стремлению восстановить справедливость примешивается самолюбование. Но все это детали. А главное - то, что без справедливости мы не сумеем быть милосердными, более того: мы станем жестокими, причем именно по отношению к тем, кто уже и так пострадал. Будем оправдывать и жалеть негодяев и преступников, обвиняя и добивая их жертв. Жалость к мучителю - всегда за счет жертвы. Сострадание к вору - всегда за счет обворованных. Оправдание убийцы - всегда за счет убитого и тех, кому он был дорог. Вы согласны, что это никакое не христианское милосердие, а дьявольская ловушка, в которую человек попадает, поскольку перепутал христианство с толстовством?
Задачку с прихожанкой и священником я бы решила так: "Кровь твоего ребенка вопиет к Господу, тот, кто это совершил, не останется безнаказанным, даже если сумеет откупиться от земного правосудия. Лучше, чтобы это наказание постигло его не слишком поздно, чтобы он еще успел покаяться и измениться. А на Бога не сердись: нет Божьей воли на то, чтобы люди так поступали с людьми. Это Божье попущение - горькая цена нашей свободы. Плачь, голубка, проклинай, негодуй, переживай свое горе. Твоему ребенку теперь хорошо, но тебе без него плохо".
У всесовершенного Бога все добродетели сплавлены воедино, и справедливость является обратной стороной милосердия. У нас они нередко противоречат друг другу. Это нужно понимать, отдавать себе в этом отчет. Иначе получится приторная манная каша с комочками.
Словом, я об отношении к нераскаявшемуся злодею. Вот в данном случае сюсявое всепрощенчество неуместно, так как неминуемо оборачивается несправедливостью и даже жестокостью к жертвам, настоящим и будущим (по сабжу: оправдали и выпустили "пьяную автоледи" - завтра она еще кого-нибудь задавит) и развращает самого злодея, который отныне с полным основанием будет уповать на безнаказанность.
Прощение может быть только ответом на раскаяние, и это всегда труд души, это всегда выстрадано. Как-то мне попалась книжка, в которой автор-психологиня с гордостью рассказывала, что внушила своей клиентке (слепой девушке, изнасилованной в школе несколькими одноклассниками), будто бы она обязана простить и насильников, и "подружку", заманившую ее в ловушку по просьбе парней. Предавшую доверявшего ей беззащитного человека. Захлопнув книжку, я долго ломала голову над вопросом, существует ли в русском языке женский синоним слова "мудак". Как это нет? Жопа есть, а слова нету?? - Словом, сама психологиня вольна прощать и возлюблять хоть своих насильников, хоть насильников собственной дочери, но эту девушку ей бы лучше оставить в покое и не посягать на ее законное право ненавидеть и проклинать.
Нет и не может быть никакого прощения в такой ситуации. Прощение - процесс двусторонний, оно связано с раскаянием виновного. Раскаяние - это не вырывание у себя волос, а пересоздание себя заново, т.е. человек реально уже не тот, кем он был, когда совершил преступление.
В процессе обдумывания этого текста углубилась в вопрос - насколько по-разному прощают мужчины и женщины.
Мужчины если уж прощают, то раз и навсегда, и больше не возвращаются к этому. Перешагнули - и дальше пошли. "Кто старое помянет, тому глаз вон". Женщинам сложнее, они более злопамятны (в том смысле, что долго и подробно помнят причиненное зло).
Я не к тому, что мужчины более великодушны. Просто мужчине свойственно загораться жаждой мести, а женщина, может быть, и не стремится наказать, отомстить, но проявляет пассивную враждебность. И чтобы простить по-настоящему, не формально, ей нужно как-то это прожить, прочувствовать. Через материнский инстинкт, чаще всего (в "Тихом Доне" мать Григория как-то примирилась с Кошевым, убийцей ее старшего сына, когда стала свидетельницей скрутившего его приступа малярии).
Французскую пословицу "Все понять - значит все простить" явно придумал мужчина. Чтобы перестать ненавидеть, он должен либо увидеть правду врага (хотя бы частичную - а заодно осознать, что и его правда тоже не абсолютна), либо признать, что заблуждался насчет его мотивов (например, предательство на поверку было ошибкой), либо увидеть раскаяние. Я не верю, что мужчина может простить через чувство жалости, вообще - через чувство. Женщина простить через понимание может, если она такая, как я - одна эрогенная зона, и та внутри черепной коробки.