Роковое слово

      Любил я в молодости поохотиться. Первобытного человека к этому борьба за жизнь понуждала, а нам, теперешним, жажда острых ощущений покоя не даёт.
      Приобрел я по дешёвке старенькую двустволку «Тулку». Ружьё было тяжеловато, умаешься с ним, бегая в поисках добычи, и потому разыграл я его на работе в лотерею. На вырученные деньги взял в магазине одностволочку. Понравилась она мне, лёгенькая. Но, так как охотник я был начинающий, не опытный, то бродил в поисках добычи совсем в не подходящих для этого местах, домой возвращался без задних ног, порожняком, «тарахтаем», как таких называли в насмешку.
      Женуличке моей такие постоянные воскресные вылазки, естественно, не по душе были. Неудовольствие своё она выражала через упорное молчание и чрезмерно подчеркнутое сопение. Наверняка подозревала меня в банальных походах налево, и напрасно. В себе я лелеял только одно желание: скорее бы выходной день наступил. Тогда ружьишко в руки – и понеслась душа в рай, а ноги...
      Первое время к морю бегал, по ныркам палил. Нырок – птица чуткая, подпускает близко, но успевает нырнуть до того, как дробь вспенит воду в том месте, где он только что был, и достать его в случае чего не просто из студеной воды. Приготовить уметь надо – рыбой отдает. Словом, всё это не то.
      Самым желанным трофеем местных охотников был заяц русак. За ним в степь ходить надо. Оседлал я однажды своего конька горбунка – пузатенький мотороллер «Вятка» первого еще выпуска, въехал на турецкий вал, который между Керчью и Феодосией находится. Стою, рассматриваю с высоты, что там под ним творится. А что зимой в степи может быть кроме высохшего бурьяна, колючих шаров перекати-поле и отсутствия видимого движения.
      Был однажды трехлетний запрет на охоту, так тогда зайцев расплодилось больше, чем бродячих собак на городских улицах, и они прямо-таки пешком по степи ходили, как непуганые тараканы по загрязненной кухне. И жадность обуяла охотников. Вместо разрешенных двух зверьков они умудрялись брать по три-четыре: и за папу, и за маму, за братика со сестричкою – быстро повыбили, даже Охотнадзор пресечь браконьерство не успел. У зайцев мозги хоть и заячьи, да свои. Сообразили они, что плодиться бесконтрольно – себе в ущерб. Как уж они предохранялись – это их заячий секрет, только сейчас, чтобы зайца под выстрел выгнать, не один десяток километров степи истоптать надо. Вот вам и ноги мои ноги.
      Стою я, размышляю, с какого края начинать, свежим воздухом легкие очищаю. Хорошо-то как! Такое состояние на молодежном сленге балдеж называется. Балдею, значит, а глаза мои по бурьянчику так и шарят. Вдруг взгляд уперся в отличающийся от окружающего однообразия островок бурьянный, и шестое чувство подсказывает: там.
      Оставляю мотороллер, спускаюсь вниз. Только я к притягательному месту приблизился, как оттуда молодой зайчишка – «шурх», и ну по склону на вал взбираться. Вскидываю свою одностволочку, стреляю. Вижу: попал. Зайца как-то боком понесло, бег замедлил. Спешно перезаряжаю, стреляю – мимо, пыль от удара дроби в землю на то указывает. Перезаряжаю, стреляю, перезаряжаю, стреляю, но всё мимо да мимо второпях.
      Зайчишка тем временем до верха добрался, перевалил через край. Я следом карабкаюсь. Подъем очень крутой, мне воздуха не хватает, уж красные метелики в глазах свет затмили. Последний судорожный глоток воздуха, и я наверху. Отдышался, глянул – а вот он, сердешный, шагах в десяти сидит. Ему совсем плохо – ранен. А жить хочет, да и все ведь хотят. Даже обыкновенная муха и та просто так себя убить не даёт.
      Только я шевельнулся, чтобы подойти, а он вскочил и бежать. Стрелять бы тут, но ружьишко-то не перезарядил после последнего выстрела.
      – Стой! – закричал я в отчаянии.
      Заяц брык – и завалился.
      Дома моя незабвенная спутница жизни терпеливо выслушала эту историю с иронической улыбочкой и затем выдала:
      – Удостоверилась я, что ты настоящий охотник, врёшь и не краснеешь.
      – Да не врал я, небеса тому свидетели, и не было посланное вслед зайцу слово моё роковым. Просто собрал бедолага последние силёнки, рванулся вслед уходящей жизни, но не догнал.


      2018