Крила. Глава 51

17.01.2016. От маминого творчества вряд ли можно чего-то ожидать стоящего и значимого, запредельного в своей гениальности и великолепии- выдающегося произведения искусства не будет, но это и не просто рукоделие, поделка для школьной ярмарки сувениров. Но это и не просто «художественное изделие»- оно создано руками моей талантливой мамы, это плод ее творческой фантазии и исканий.

Мама сказала, что однокурсник Отца многозначительно и откровенно говорил ей: «Ты мне, как сестра, с кем я еще могу так открыто поговорить». Я вспомнил, что когда я провожал ее на вокзале, позвонил ему и сказал, что Мама хочет с вами поговорить. Они говорили по телефону, я подслушивал, что Мама говорила ему, и представлял, что он говорит ей, как собеседник, додумывая за него часть диалога, и я подумал тогда, что вот, я правильно так делаю в том, что ему живется несладко, может ему хоть с нами, как с кем-то близким, приятно общаться. «Ты мне как сын» искренне и со всем «отцовским» тембром голоса подчеркивал он, когда говорил, обращаясь лично ко мне. Он говорил, уже советуя и напутствуя: «Ты старший сын в семье, ты за всех в ответе, тебе нужно принимать решение. В Украине скоро начнется. Скорее вывози семью оттуда, вывози отца и принимай решение». И я так воспринял этот его пассаж, что представил себя эпическим-нееб..ческим Энеем, который из горящей Трои несет старика-отца на своей спине. Я потом часто мысленно возвращался к нашим разговорам. Один раз, когда я просил его трудоустроить Отца, и стоял на пороге в офис, и он не сказал мне ничего внятного. Я стоял рядом с прицепом, и мы долго говорили общими фразами, но мне нужна была конкретика, я ждал каких-то дельных предложений и решений, в том числе, деловых предложений, по работе для себя, не только для Отца. Но от так, увы, ничего и не предложил, и теперь время и контакты, все безвозвратно упущено, ходы пропущены, тяжело будет, если не реанимировать отношения. Просто задумываюсь над тем, как все происходит, делаешь шаг вперед, и одновременно несколько назад, и так тяжело. Досадно и тяжело пробираться к заветной цели, если все что-то рассчитывать на поддержку и подмогу и не получать ее потому что людей уж нет.

Я хотел Маму расспросить про то, как она получала квартиру, как добивалась, это было бы очень интересным и поучительным. Но здесь следует присовокупить все то, что имело отношения и в чем ей способствовали и помогали однокурсники Отца, и я подумал, что получение квартиры не менее захватывающая эпическая история, которая может быть рассказана Мамой, но к тому же я понимаю, что наши возможности времени далеко не безграничны, это все о чем я гипотетически мог бы ее расспросить, но домашние дела, хлопоты, заботы и семейные обязанности занимают у нас время, и мы должны были жить, а не только осуждать и описывать наше прошлое, как оно не прелестно, но занимательно, притягательно и приятно не было, мы же на мазохисты, но нам было бы интересно в этом ковыряться снова- пытаясь понять, когда однажды "что-то пошло не так".

Мама рассказывала Тестю про праздники Юга, про то, как торговцы продавали кости своим землякам, как в военный городок привозили самое лучшее, как Маме, самые лучшие куски мяса давали, как те другие, молодые лавочники, были те, которые называли даже продавца по имени, рассчитывая на лояльность, что из под прилавка уже ничего не получал, потому что он объяснял, что она мама учительница, у нее особый почитаемый социальный статус, а местные были готовые и так купить, потому что рады были только тому, что дают хоть бы это. Простые люди питались скудно и убого, лаваши бесконечные из тандыра, в лаваш завёрнутая трава, и такого богатства и изобилия мясных блюд не было. Это все было, но только при приеме гостей, и по праздникам, в будни они так мяса не ели. Все без изысков.

Мама сказала, как я маленький услышал, как за стеной, за высоким забором внутри городка, кто-то переговаривался на другом языке, и я сказал «мама, какие у них языки не наши, нужно чтобы они по-русски говорили». Вот какая еще в самом детстве была установка.

Воспоминания моего детства были для меня занимательны и полезны, у Мамы удалось много чего выведать и выудить, чтобы использовать в книге, и уже перед самым ее отъездом 15.01.2016, когда мы Сына уложили спать, я сказал ей уже ночью, когда мы поднялись, было не то 0:14, уже за полночь. Я, как будто подготовившись за все наше время общения, поднакопив слова, сказал: «Вот книга, которую я написал сам, и в этой книге ты самый мой главный герой, и одновременно и самый главный читатель. Но главное, не принимай на свой счет, и не принимай слишком близко к сердцу. Я автор одной –единственной книги, «заточенной» и написанной всего для одного-единственного человека-моей мамы, потому что, большей частью, это ее книга жизни-пусть увиденная и подсмотренная моими глазами и рассказанная моими словами. Мама обещалась делать пометки, и я все же несколько раз посмотрел ей в глаза, сказав, что я добавил все то, что ты мне успела рассказать за встречу. Я сказал, что тут описываются от самого начала отношения Брата с Мойвой, отношения со мной, с Бабушкой, с Отцом, все досконально и подробно изложено. Это лучшая книга, которую ты хочешь прочитать, но нигде не сможешь купить, потому что книга о тебе, и написана мной, мама сказала, подчеркнув, что этой мой собственный взгляд на события. Я сказал: «Когда я начал писать, все время посвятил размышлениям об Отце, потому что хотел себе объяснить причины его ухода, это был старт моему творчеству. Когда Отец ушел из семьи, и Бабушка ушла от нас, то я стал собирать о ней всю информацию. Но я понимал, что не смогу объяснить личность Бабушки и поведать, рассказать о ней, не объяснив, кто ее окружал из персоналий- Дед, мой Прадед Елисей и Баба Сева, из семьи мужа и ее родителей, и старательно описав их, я, в том числе, описал и твое детство. То есть, взяв старт, начав рассказывать про Отца, я рассказал обо всех, кто принимал участие в ситуации, и, так или иначе, был задействованным в ней. Жизнь так выкрутила, что уход Отца послужил тем стрессующим фактором и импульсом, предопределившим мой слог, построение сочинений от первого лица, и центр внимания на близких и родных людях, и именно смещенный акцент в индивидуальной призме на отношения-то топливо, соль и клей, которые обуславливают отношения между людьми и служат причинами и пружинами их поведения. Произошедшее с Бабушкой стало второй отправной точкой, после которой все мои начатые линии повествования в «Сувенире 2» обросли новым смыслом, вновь затянувшись в тугой узел. Четыре года творчества, писаной синекдохи были «разговением», после которых наступили Авгиевы конюшни творчества в расчищении завалов дневников и структурировании записей, перешедшие не в «вольный рассказ» о Бабушке, а в летопись. «повесть временных лет», касающейся моей семьи. Рассказав про Бабушку, далее по цепочке, я описал всю ее семью и родню, я описал и затронул и всю твою жизнь, твое детство и юность. Я все равно описываю всех нас, я не могу просто обмолвиться, или намеренно промолчать, утаив что-то или задвинуть в тень, или создать шумовую завесу, это уже тогда было бы неправдой- а если в книге про тебя будет неправда ты ее не примешь, потому что сама знаешь как все было. Каждое белое пятно порождает много внимания. Просто за словом словечко, инерционно цепляет другое, новое слово, и я двигаюсь дальше, это бесконечное колесо, бесконечное движение и вращение. Нет ничего интересней и занимательней этой науки погружаться во Вселенную собственного мира, и я понимаю, какая важность в этом поселена для меня в том, чтобы во всем этом потрудиться и постараться разобраться».

Мама взяла с меня слово не делать это сочинение публичным и не выкладывать в открытый доступ, что это останется только между нами. Понимаю, в этом столько личного что не очень –то хочется с этим делиться. Когда боишься, что после тебя ничего не останется не думаешь о тех рисках, что рассказ о себе может причинить тебе вред или как-то затронуть твою репутацию. Ты хочешь, чтобы те люди, которых ты любишь знали насколько сильно ты их любишь, и они могут об этом прочитать в твоем дневнике- личном, который ты единожды делаешь публичным. Есть ли какой-то лоск и задел в том, что все дневники пишутся, чтобы их непременно обнаружили и прочитали. Такого намерения изначально нет. Дневники пишутся, чтобы облегчиться, разобраться, настроить, поправить, ты никогда не сможешь проанализировать ситуацию, не описав ее словами и не рассказав о ней-когда ты пишешь о ней-это требует более глубокой проработки и основательного подхода. Письменные слова тщательнее выверяешь, подбираешь сравнения, сопоставляешь с чем-то. Когда говоришь, реакция мгновенная, нет времени так сильно взвешивать и обмысливать. Для этого и пишут историю болезни – описывают все наблюдения и симптомы и реакции и результаты анализов. Без этого невозможна общая картина –невозможно сделать вывод и назначить курс лечения. Так и в книге- не обобщив материала не поймешь, как далеко зашел и куда предстоит двигаться дальше.

Все же я дал Маме черновую распечатанную версию, насколько успел наспех ее состряпать, но затер пару мест про то, как зачали Сына, про то, как непроизвольно закидывал ногу на тетю, и как вел Сестрицу от Духа. Всего три момента, которых я посчитал нужными «вырезать», не потому что они были супер-интимны, или скользки или неоднозначны. Я акцентировал внимание на другом. Сказал, что затертое офисным «штрихом»- это дублирующие абзацы в тексте. Я сказал, что в книге нет трёх моментов, которые я хотел бы отразить- мой приезд в дом в село в сентябре 2013 года, как я собирался и готовился к поездке, ехал на собственную свадьбу в июне 2007, и как я недавно нашел текст в письма, как ты мне писала в апреле 2007, как Бабушка доит корову, и одновременно держит мобилку, и это была занятная история. Я понял, что по Бабушке гораздо больше материала, чем тот, который я успел собрать, и я выступаю не только в роли писателя и творца, а исследователя-документалиста, который собирает все упоминания в летописи, записи, дневники и сочинения в одну кучу, воедино. Я сказал, что хотел тоже вставить, как отец ко мне приезжал в июле 2015 года, то все тоже требует вставки, потому что это все занятно и интересно- потому что идет взвешивание и анализ наших отношений как отца с сыном. Я подчеркнул, что книга не полная, хотел озвучить про политику, и про национальный характер и дух, но здесь, хотя бы со всем этим сначала разобраться, и так бы было понятным все это описание, тоже требует кучу времени, поправок, ремарок. Дальнейшей редактуры. Мама обещала сделать свои ремарки, но не знаю, найдёт ли она для них время, и будет ли ей интересно, я не хотел бы, чтобы эта книга ее травмировала, как чувствительного и близко воспринимающего к сердцу человека, еще на которого сильно действует вера в печатное слово.

Провожая Маму, я не плакал, может она и уронила слезу, когда я ее обнимал, или оставила слезы «на потом». И я сказал, что впервые мы столько времени провели вместе, но я заметил в тамбуре, когда мы стояли, что Мама стареет, и страшно стало от этого, я как –то раньше это упускал из виду и не замечал, даже не задумывался. Резко постарела и «сдала», внезапно- как будто закончилось магическое вещество или элексир вечной молодости. Старость наконец догнала и ее. Время сожрало женскую красоту. Ее здоровье и всегда отличный внешний вид были ее визитной карточкой, само собой разумеющимися, что никогда не вызывало ни тревог, ни внимания. Все эти годы ее «не брали» эти годы, и если так взяться и задуматься, то маме 57, а это почти 60, и думаешь, а где эти годы она нажила, все носилась «как белка в колесе». Так все оббегала с этим энергичным темпом. Где реально эти годы, где ее 17 лет? Куда пронеслись эти года, с какой бешеной скоростью? Раз мне уже 34, уже 2 раза по 17 лет, и уже скоро будет в следующем году, как 20 лет, как я закончил школу, и техникум. Как стремительно пронеслись, «разбежались с горки вниз» года, неумолимо, беспощадно и неостановимо. Как поет Френк Синатра «это был очень хороший год, когда мне было 17 лет, это был хороший год, когда мне было 34, это был хороший год». А думаю, что я бы написал про каждую мою дату, каждый год, с каким бы ее связал достижением, или значимым событием. Стоит задуматься, чтобы расписать про каждый свой год, как эпизод, просто наложился жизненный хронометраж на язык побед, достижений и триумфов, чтобы написать главное событие этого года и от этого просто задуматься, попытаться думать системно- когда все сопоставляешь- видишь, к чему идет уклон- видишь тенденции, сопоставляешь со своими возможностями и трезво оцениваешь- «рулишь ты своей жизнью» или нет, оставаясь вместо водителя пассажиром.

18.01.2016. Вчера я нашел кучу своих записей, которые датированы июлем 2015 года, связанных с первым приездом Отца после его ухода из семьи и приезда в Россию после приезда во время беременности Жены, и которые еще нужно редактировать и приводить в соответствие. Я нашел много чего важного и меткого, что еще не было мной прежде озвучено, и то, что достойно внимания, но вижу, как и работы здесь непочатый край, потому что произведение в той редакции, где не было всего написанного за период с мая по июль 2015 года, просто серьезно проигрывает без этих вставок.

Я читал пишущих на украинскую тематику авторов, и подумал, что даже когда видишь, что у человека есть мастерский дар владения словом, признавая его, понятно на что употребляет он свой талант, лишь на разжигание розни. Художественные достоинства и содержательность текста убиваются ущербным и больным видением мира, этим узким мерилом. Да, они хорошо владеют словом, что следует признать, но служит целям разобщения и разделения народа, и зло усобицы и розни оправдывают интересами. Этот дар творчества и искусство рассказчика, следует направить в нужное русло, в нужный формат. Как антитезу штатным пропагандистам и проплаченным ботам для интеллектуалов, критически и здраво-мыслящих, людях с собственным независимым и неангажированным мнением и взглядом его приятно почитать, увидеть это анти-видение, вступить с ними в интеллектуальное противостояние или мысленный диалог. Но «спор ради спора» ничего не несет. «Адвокат дьявола» просто делает свою грязную работу. Я не настолько подкован и нет сил и энергии, чтобы озадачиться идеей стать чьим-то протагонистом. Говорил же Гоголь: «слово гнило да не исходит из уст ваших»- и это предостережение, было ценным указанием. Он глядел сквозь время- он уже умел это понимать и различать сквозь призму руины и казацкой усобицы, которая на десятилетия разоряла, раскалывая страну на непримеримые враждующие лагеря. Вот пишет автор красиво, убедительно, но должен ли только этот факт рождать к нему доверие, как к источнику, если все правдоподобно, логически и стройно описано. Ведь то, что нравиться его читать, отнюдь не значит, что все написанное им чистая правда, где-то нарочитая эмоциональность, где-то фельетонная патетика, где-то удручающий пафос, где-то красивая образность, подкрепленная живыми примерами и историческими параллелями с прошлым. Такое тенденциозное владение материалом и богатую эрудицию демонстрировал Лимонов, и писавший ежедневные посты «на потребу дня» по время майдана Бузина. Они не успевали делать доходчиво, красиво и ярко. Как полемисты и публицисты они «потерялись» среди других авторов во время майдана, они не могли так речисто и складно писать, чтобы убеждать и побуждать меня им верить. Ни один из них во время майдана на меня не произвел впечатления- это было сильное разочарование-тогда как к ним было доверие, как к авторитетам- в обычное, а не критическое время. Когда они выступали, их дар аналитиков и журналистов работал против них- в эту пору требовались горластые шоумены. В скучной и размеренной жизни они были интересны своим выпадом, дерзновением и эмоциональным зарядом, который они несли в своем творчестве. Когда наступило само по себе насыщенное событийно время и неспокойное- они лишь озвучили свои гражданские позиции, но не приобрели лидерства. Как интеллектуалы хороши в том, что писали и делали, но не в формате онлайн-дневника. Нынешнее время требовало мгновенной реакции- эпитетов, сравнений. Размеренное время работы с материалом ушло –а они не привыкли работать в новых условиях. У меня есть заветная цель остановить кровную вражду и междоусобицу, другие авторы работают на руку сторонам конфликта, и дальше разжигая, с новой силой усиливая противоречия, раскалывая общество, что недопустимо, ни в коем разе. Просто всем этим авторам, хоть и подкованным интеллектуалам, хоть и подготовленным, неужели получается делить в этом «ревущем пламени и дыме» соотечественников на своих и чужих. На тех, и других. Неужели удается разделить народ на две противоборствующие стороны конфликта, и только одной из сторон заранее отдать предпочтение. Неужели автор настолько ограничен, что пишет то, что написал бы любой человек, и далеко не писательского уровня. Ерунда, написанная писателем, не поднимается до уровня, хоть и озаглавлена под его именем. Мнение человека, который себя позиционирует не как блогер, а не как колумнист, а именно писатель. Неужто просто достойно «отлития в граните», чтобы не заботиться о выражении, ограничившись «дежурным высером», или просто «потоптаться на теме», не заботясь о качестве контента. Его схватывает сама ситуация. Наболело. На злобу дня, и он не остается в стороне. На эмоциях, на встряске, на гневе, как на допинге, далеко не уедешь. Нельзя писать только на эмоциональных встрясках. Писанина требует, как и эмоционального заряженного, так и хладнокровного, размеренного, вдумчивого слушателя. Слова это не бутылка коктейля Молотова, от которой зажигаются люди, возгораются, когда вспыхивает все вокруг- и одежда, и вся окружающая обстановка. Что слова могут заражать и нести кумулятивный эффект, это бесспорно. Авторы служат целям разобщить и заработать на ненависти себе политические дивиденды, стать популярнее, как певцы войны, на милитаристских настроениях, на политической риторике, на военной патетике. Погреть руки на этом костре братоубийства. Никто не призвал остановить войну, и никто словом не остановил. Каждый боялся, чтобы записали в антимилитаристы, боялся потерять градус мужественности, чтобы приняли высказывания за реакционизм. Неужели они могут так мыслить так плоско, однобоко и так неглубоко, так поверхностно, что в этой спонтанности и очевидности не видеть главного и содержательного, важного, скрытого глубинными смыслами, что война это трагедия для всех и в том, как и для чего она развязана, она не справедлива, и не «священна» ни для одной из сторон и участвующих партий, и в ней нет победителей, в ней все участники заведомо проигравшие. На фоне падения цен на нефть эффектно бы спел Егор Летов «небо пахнет нефтью». Это было бы чересчур символично с учетом нынешней экономический ситуации.

Потом все я пишу, в моей писанине наслаивается на то, как чего я придумал в жизни, и как все постепенно материализовывалось, воплощалось на моих глазах. Как все происходило, как мои идеи бизнеса, которыми у меня не было времени заняться, и мысли реализовывали другие люди. Также эти сильные и яркие мысли приходили также и в другие ясные головы, которые воплотили их в жизнь, где от замысла и концепции до материального и технического воплощения, жизненного цикла прошло меньшее время. Я просто фонтанировал и генерировал идеи. Я креативный, но многое из моих изначальных замыслов и идей даже не осело на бумаге.

19.01.2016. Когда я сказал Жене, что моя Мама в той ситуации была, как в фильме «Жизнь Пи», она это оставила без внимания. Она сказала мне вчера по поводу моего общения с Сыном- «ты строгий, но мягкий» как не в упрек про мои взаимоотношения с сыном. На что я не говорю, что к нему строг и категорично на него нажимать. Она не хочет меня уязвить тем, что не называет меня твердым, поэтому и выражает в формуле «строгий, но мягкий», soft power, что я Сыну даю какую-то слабину, тогда как она сторонник решительных и жестких мер с ним, и пугает его «по попе», на его шалости, на те, которые я закрываю глаза, и действую только убеждением, пытаясь его воспитать словом, а не действием, чтобы исчерпать все возможные и доступные меры воздействия принуждения до крайне нежелательного физического вмешательства.

25.02.2016. Я поднялся в 7 утра, потом начало светать, когда Сына с нами уложил под утро, он и пролежал со мной 20 минут на подушке, пока я не поднялся, у Жены села на смартфоне батарея. Я поспешил, потому что спланировал с утра поехать в банк. Отец ночью снял деньги для перевода Дяде Толе, своему старшему брату, если у него есть проблемы со здоровьем, о чем мама вчера в разговоре по скайпу успела сообщить. Как мне показалось, как явно, как будто у меня нет от них никаких новостей. И я сегодня, готовя на кухне завтрак, подумал, как они поучаствовали, как они мне помогли, как они в моей жизни за 35 лет, хоть как-то себя проявили? Эта общая болезнь пофигизм, им ничего не надо, живут себе особняком, в своем мирке. И это привычка всех держаться особняком, как князья, удельные от Киева. Просто Дядя Вова иногда выскакивает от опеки жены, которая воли ему не дает, держа его в узде, он «разбегается», когда появляется «легальный» повод куда-то свалить и свинтить, уехать на праздники, затусить по поводу дней рождения и юбилеев сестры и братьев. Отец не может выдержать материнскую опеку. Двоюродный брат по бабушке Кате особняком. Наши двоюродные братья тоже не ясно, как общаются, все разобщены, все по своим углам, они прожили всю жизнь, так и свыклись в одиночку, и не прилагают никаких усилий, не поддерживают отношений. Весь в потенциал семьи не использовали, не израсходовали, а дети-внуки еще больше отдалились, потому что, кроме братьев и сестер, в общении не поддерживали этих отношений, не дружили семьями, когда было для этого благоприятное время, крепкое здоровье, отсутствие границ и возможности. По сути, мой Дед Коля, выжив в страшном горниле войны, ушел после Победы, не найдя другого выхода и варианта от ревности. Мой Отец тоже жутко ревнив, но бестолково ревнив, безосновательно, он самоустранился от проблем, потому что трусил. Вообще, из его поведения не ясно, кто и как им руководит, попал под чье-то влияние, отчего вижу, насколько легкомысленно он относится, мне неприятно его пренебрежительное отношение к другим возможностям и интересам, как будто, так и должно было быть, он не учитывает никого и ничего в своих планах и поведении, он живет и заботиться только о себе, если и заботится вовсе.

Бабушка и однокурсник Отца вышли на остановке 2015 года, вышли, как пассажиры, если представить жизнь, как поезд, а сошедших с дистанции на станциях высадки пассажиров взять тех людей, которые добровольно вычеркнули себя из нашей жизни, прекратили общение, не дают о себе знать и не напоминают о себе. Люди, которые предпочли идти сами по себе, как будто так легче идти, или общаться только от случая к случаю, только по необходимости. Отец, уходя из семьи, также все «пiдтоптав» и вычеркнул. Я думаю, что первенец Деда Коли, самый старший и сводный брат Отца так и жил сам по себе, ничего не предпринимая, потому что знал и чувствовал, что все держатся особняком, не проявляя, и не участвуя. Нужно запросить в «Вконтакте» его вдовую жену, как он отзывался при ней о своем отце, что пояснял, как рассказывал, как оценивал, общался ли с ним, желал ли встретиться и общаться, поддерживал ли свою мать, общались ли родители между собой, поддерживали ли отношения? Чем она еще может быть нам полезна? Если ли его фото в детстве? Надо узнать, был ли он похож на отца, Деда Колю, есть ли у него фото отца, вообще-то важно знать о его взаимоотношениях с семьей, с первой семьей, прекратились ли их личные отношения с прекращением именно брачных отношений? Что у них было общего, выяснить из вкусов, привычек, куча интересов, круг интересов, любимых занятий, досуга, способностей, предрасположенностей. Потом найти ту статью про детей, как определяются их способности в зависимости от последовательности их рождения и сопоставить врут ли ученые, или в чем-то, но правы- с учетом проекции и применения этих выводов на нашу семью.

29.02.2016. «Сначала нужно победить гречневую кашу»- сказал я Сыну. Мое первое воспоминание детства начинается с гречневой каши, которую нужно съесть, а у меня нет ни малейшего желания ее есть. Она уже в горло не лезет. Она ничем не приправлена, просто сухая каша. Сухая гречка, ни масла, ни сахара в ней нет. Просто сухая гречневая каша, не подслащенная, и ее еще больше половины, и я, желая хоть какого-то прогресса, выедаю по центру глиняной тарелки, и я вижу ее узор уже на донышке, но я не могу ее осилить целиком. Я не могу себя заставить побороть кашу, и мне, во что бы то ни стало, нужно победить эту кашу. Чтобы победить ее, нужно перебороть себя. Давиться этой кашей. Все победы в жизни начинаются с этой самой тарелки. Я сам себя впервые помню в детстве с этой первой тарелки. Самое первое мое жизненное впечатление если говорить о том, что жизнь это не то, что прожито, а то, что запомнилось. Если Исаак Бабель пишет произведение «Мой первый гусь» про свою мужскую инициацию, то моим первым символическим инициации «гусем» была именно каша. Важно победить кашу. Победишь кашу без масла, и все в твоей жизни пойдет, как по маслу. Важно было перебороть себя с самого начала. Каша, которую ты силой запихиваешь в себя, от которой еще не тошнит. Каша, которой в избытке, ее кажется чересчур много, как в сказке «горшочек не вари», где она все прибывает, и прибывает, взамен тобой съеденной, но, чтобы съесть и прожевать ты должен сделать над собой значительное усилие. Так я взял и прижал свой нос к носу Сына, и зарычал, говорю: «ешь сын, грызи кашу, блюй, плюйся, давись кашей, будешь, как папа, сильным, победи кашу, сын, начни список своих побед с каши! Давай, сынок, ты можешь, превозмогая все, сделай над собой усилие. Давай!». И здесь я понял, что с Сыном, я переживаю все мои моменты жизни заново. Я возвращаюсь в свое прошлое, в свое детство, на кучу лет и десятилетий назад, когда я сам не мог осилить эту кашу и не было со мной рядом того, кто бы меня натаскивал и мотивировал. Я с сыном поменялся ролями.

В его поведении я узнаю себя. Как он бежит на детской площадке, не смотря под ноги, как будто сами ангелы несут его по воздуху, он шагает между ступеней, как будто у него сандалии с крылышками, как у Гермеса.

Как он подходит к другим людям, как он реагирует на то, как его игнорят другие дети. Как я устраиваю ему на детской площадке «Сталинград», в том, что «две игрушки на одного ребенка», когда чтобы поиграться, ему нужно отнять у кого-то желаемую игрушку и он должен заставить себя это сделать и быть бойче и активнее. Я открыто не говорю ему «забери», я просто косвенно его побуждаю так действовать, он сам должен прийти к этой мысли. он должен до этого дойти сам и созреть.

В этом я вижу и себя, и нахожу себя, как я когда-то познавал этот мир, и меня в нем интересовало все, без исключения. Как у меня было много противников, но я не пасовал. Как чужие дети, озираясь на меня, робко и неуверенно поднимая на меня глаза, вполголоса, говорили: «А когда уйдет этот мальчик, он нам не нравится. Мы не хотим с ним кататься». А он и я находился. «Он здесь будет всегда. Он никуда не уйдет». А сам про себя думаю: «Он здесь с вами в глухой обороне», «Не он для вас, а вы для него». Как все, и тогда и сейчас было путем преодоления. И для меня, и для него. Наш круг замкнулся. Хоть это никому из вас не было по душе, примите уже это, как данность, как-то живите с этим дальше.

И также как во сне засыпая, он трогает меня за бороду, обнимает за руку, устраивается поудобнее во время сна, как и сегодня, залез на подушку повыше меня, и обхватил меня за шею обоими руками, как будто я был, как этот гусь Бабеля, или гусь из сказки про Нильса, из какого-то произведения Андерсена «гуси-лебеди» в крапивных рубахах, или кого-то еще, я понимал, как интересно наблюдать за реакцией сына, как у маленького идет процесс познания, и как он строит свои коммуникации с целым миром. И где в этом место для меня. И в чем-то и я сам для него целый мир.

Как я его кормлю, как он реагирует. Вспомнил, как называл мамину грудь, и только Мама и я знали это наше тайное слово. Вот уж интересно, что я дал имя даже маминой груди, и я всем потом моим друзьям и знакомым тоже давал имена и прозвища. И так получается, что всегда кто-то что-то да говорит. Это все, как нарочно, привязывается к человеку, приклеивается, не понятно почему, но на всю жизнь, как клеймо и метка, как в фильме про «Гоголь. Первый ближе к Богу»- «прокаркает на все воронье горло». И в этих словах и заключениях я меток и удивительно точен. Необъяснимая сила и власть слов над нами, не сколько из-за того, что человек получает не вполне и прямо ему соответствующее, сколько ассоциативное, из-за коверкания фамилии или часто повторяемого слова, или фразы. Так и здесь, именно я придумал, я сказал. У меня был свой лексикон, свои придуманные слова. Я был языкотворец уже тогда: гамбик-кораблик, «гадик»-карандаш, «кокетка»-котлетка, «гамбик», «тататтайка», «пипиписька»-ручка, «дыда»-дыня, «бунатиро»- Буратино с перепутанной последовательностю слогов, «одиляво» -одеяло- (здесь я просто произвольно переставлял слоги), прямо как по-чешски «повидло», «ставидло». Как я в детстве говорил: «Ося паце, сина паце»- когда не мог сказать: «Алеша плачет, сын плачет».