Ожерелье

Она очень любила стрекоз. Я не знаю, с чем эта страсть была связана, был ли это божий промысел или мистический дар предвидения, но она видела их везде. Она читала о них, она их рисовала, она знала, как они называются, где обитают и как живут. У неё было японское платье в колониальном стиле с воротником стоечкой из тёмно- синего глубокого шёлка, расшитое стрекозами.С брелка для ключей свисала стрекоза. Её блокнот для заметок был украшен огромной глазастой стрекозой. В её спальне стоял инкрустированный стрекозами туалетный столик. Что привлекало её в этом, по сути , безобразном и хищном насекомом? 
Отец, зная её стрекозиную страсть, вернувшись как- то из поездки в Бразилию , приподнес ей ожерелье, украшенное стрекозой. Он сделал его на заказ в ювелирном доме S... и  оно было уникально хотя бы тем, что было выполнено в единственном экземпляре. На ожерелье из бус висела стрекоза. Глаза её были сделаны из причудливого драгоценного камня, цвет которого переходил плавно из ярко -зеленого через бледно -зеленый в бледно -красный, сменяясь в центре горящим алым, напоминая разрез спелого арбуза. Тело стрекозы было изумрудно -зелёным, а крылья- прозрачными тепло- желтыми. Бусы были сделаны из камешков чёрного цвета, которые тоже можно было найти только  в Бразилии. При желании, стрекоза отстёгивалась от ожерелья и превращалась в изысканную брошь. С того самого дня, мама с этой стрекозой не расставалась. Она , смеясь говорила, что будет передавать её по наследству по женской линии,  и что мне надо обязательно будет жениться и родить дочь.
Я обожал рассматривать это ожерелье, которое было частью её самой. Я помнил его на ней всегда, в праздники и будни, для неё оно затмило все её не менее ценные драгоценности. Она, как будто, была рождена в нём. Когда она грустила, глаза стрекозы темнели, она смеялась, и стрекоза становилась прозрачной и звонкой от маминого смеха. Ни одна вещь так не впитала в себя своего хозяина, как это сделала эта привезённая из- за ста морей вещь. Как потом оказалось, эта Бразильская поездка отца была для него очень опасной и рисковой. Но предвкушение дарения этого подарка моей матери, как нить  Ариадны вывела его из всех трудностей. Он рвался к ней, он видел и предвкушал их встречу. Увиденное стало явью. Даря, он торжествовал, улыбался, смущался от её восторга и похвалы. Они были прекрасны- две руки, протянутые навстречу друг другу, два открытых сердца, две без слов понимающих души. Я был заворожен и счастлив. Я имел отношение к их счастью, я был частью её и частью его, был их частью. Они любили,  я был любим ими. Я купался в этом восторге единения.