Гл. 32 Мигранты

       XXXII.МИГРАНТЫ

                1
      И вот наступил «долгожданный», трижды помянутый во всех видах ненормативной лексики день в конце июня 1994 года. Оставив всё имущество, нажитое за годы службы, «неграждане» паковали чемоданы, в то время как «титульная нация» новой Латвии мечтала поскорее обзавестись тем, что само идёт в руки. Среди первых были и Дербенёвы. Собрав скромные пожитки, Татьяна осматривала квартиру хозяйским взглядом.
— Кажется совсем недавно отправляли скарб на Украину, а смотри снова обжились… Сейчас Валя приедет за мебелью. Ей ещё жить и жить в Лиепае, да и неизвестно куда потом?
    Между чемоданов показалась  кошка Машка, собравшаяся, наверное, на выгул, но хозяева пока на выход не спешили, значит, и ей следует обождать. Квартира оставалась местным властям. Дача была возвращена прежним хозяевам бесплатно, хотя в своё время покупалась за приличные деньги. Двухуровневый кирпичный трёхкомнатный гараж в гаражном обществе «продан» латышам за двести условных единиц, и то после того, как Дербенёв пригрозил взорвать его вместе с имуществом.
    Оставленные почти «за так» объекты недвижимости осиротели, но не погибли, а что ожидает их хозяев, в статусе «персона нон грата» навсегда покидающих пределы Латвии, не знал никто. Злорадствующим от счастья свободным и теперь уже не оккупированным латышам оставалось всё, кроме чести и совести…
От обиды и несправедливости, безысходности и беспомощности на душе каждого выезжавшего из Лиепаи «оккупанта» не кошки скребли, а шагающие экскаваторы орудовали по самому сердцу. Глядя с каким счастьем  на лицах, латышские неофашисты из миграционной службы, выписывают «негражданам» миграционные карты,  Дербенёву хотелось остаться в лесах и ещё повоевать.
 Как ехать, на чём?  Нет представления ни у кого. Сначала надо «отметиться» в штабе флота, потом съездить на Украину в отпуск, чтобы вернувшись, начинать всю жизнь сначала. Но как это возможно?
 «Постой, у меня же появился новый «друг» ; хозяин автостоянки по сбыту машин  Хуберт Шольц» — вспомнил Дербенёв, а почему бы не приобрести у него машинку «для себя любимого»?
— Добрый день, хер Хуберт! — поздоровался Александр когда они с Татьяной приехали на автостоянку, разместившуюся вблизи  кинотеатра «Sarkan; b;ka».
— Добрый день, хер Алекс! — вежливо ответил мужчина среднего роста лет пятидесяти по фамилии Шольц. — Что вам будет угодно?
— Я бы хотел приобрести машинку для моей фрау…— расплывчато пояснил Дербенёв.
— Для вас, хер Алекс, я готов уступить цену вот на этот экземпляр. — Хозяин мини-салона, покачивая небольшим пивным животом из стороны в сторону, подвёл Дербенёвых к жёлтому трёхдверному «Opel Kadett».
— Цик макса? — уточнил цену по-латышски Дербенёв, потом спохватился.  — Ой, извините: Вас костет дас ауто?
— Для всех, хер Алекс, полторы тысячи долларов, а для вас ; ровно тысяча!
— А за девятьсот? — переспросил Дербенёв.
— Я согласен – девятьсот пятьдесят! — быстро «сдался» Шольц.
— И я согласен! — ответил Дербенёв, садясь в автомобиль.
— Пусть фрау попробует! — потребовал Шольц. — Это же  её автомобиль!
Дербенёв согласился, а сам пошёл осматривать другие варианты. Хозяин автостоянки на это среагировал по-своему, и цена упала ещё на пятьдесят долларов. В конечном итоге домой Дербенёвы приехали на жёлтой «букашке».

                2
     Дорожные сумки и оставшиеся домашние вещи Дербенёвы погрузили быстро, но отъезд решено было перенести на завтра, поскольку потерялась кошка.  Ушедшая «по личным делам», маленькая хранительница домашнего уюта «забыла» вернуться обратно, и вот теперь Дербенёвы вынуждены ждать её появления.
«Очевидно, не хочет уезжать с нажитого и доброго для неё места», — решила Татьяна и  семейство отправилось на ночлег к знакомым, точнее, к знакомой Татьяны, с которой та работала на сахарном заводе последнее время.
Ночь растаяла в женских слезах. Дербенёвы ещё не уехали, а на струнах души каждого из них уже трепетала боль потери, нет, не кошки, а целой жизни, вернуть которую уже не получится никогда.
     Через открытое окно на кухне доносилась мелодия  песни Анжелики Варум «Городок», ставшей гимном ближайшего кафе «Диалог» и всех русских жителей покидавших Лиепаю в эти тревожные дни.
Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться в городок,
На нашу улицу в три дома,
Где всё просто и знакомо, на денёк,
Где без спроса входят в гости,
Где нет зависти и злости - милый дом,
Где рождение справляют
И навеки провожают всем двором.
    Утром, когда проснулись Александр и сын Вовка, семья дружно позавтракала и отправилась на поиски пропавшего «члена экипажа».
    Кошки  Машки не было ни в окрестностях, ни на даче. В поисках любимицы Дербенёвы поднялись на площадку бывшей своей квартиры, где прожили двенадцать лет, но лучше бы они этого не делали...
    То, что они увидели, вряд ли можно описывать без эмоций. Входная дубовая дверь, изготовленная когда-то по заказу Александра на СРЗ-29, отсутствовала вместе с петлями. Осиротевшая и даже «постаревшая» за сутки квартира, как живой  человек, взывала о помощи.
    Ограбленная и «изнасилованная» нелюдями, она молча смотрела на мир пустыми глазницами окон. Грабители, орудовавшие здесь похоже всю ночь, сняли даже отопительные батареи и вынесли ванну.
     На золотистых обоях в детской комнате фекалиями было выведено на латышском языке: Latvija latvie;iem, n;ve padomju okupantiem,  а ниже «горела» приписка красной краской – «под кровь» на русском, с ошибками: «не гра, вон из Латвии». Дербенёв сжал кулаки, ему  захотелось взять в руки автомат… Татьяна сначала  плакала навзрыд, никого не стесняясь, а потом  тихо сползла по стене на пол.  Александр, для которого увиденное было таким же невыносимым, как и для супруги,  быстро увёл сына из квартиры, незаметно вытирая слёзы.
— Пора отчаливать! — сказали Дербенёвы сами себе, садясь в машину и отправляясь в Калининград. Туда, где их ждала новая старая Родина!
     На границе с Литвой пограничники-педанты от Латвии пытались вывернуть весь автомобиль наизнанку. Дербенёвы молча терпели издевательства.
«Ничего, — поддерживал себя Александр, — ещё не вечер!» 
Немного порадовал разговор с литовскими пограничниками, эти ребята отнеслись к русским  переселенцам доброжелательно. За чашкой кофе, любезно предложенной на литовском контрольно-пропускном пункте, старший пограничник, не стесняясь в выражениях, сказал о латышах просто:
— Холоп может быть только хорошей проституткой, а хозяином ;  никогда!
    На удивление, понятные и очень «доходчивые» слова не вызвали отторжения своей ограниченностью. Дербенёв даже улыбнулся, услышав их. Каким-то  нахлынувшим вдруг презрением ко всему латышскому, а значит, несправедливому эти слова схватили Александра за само существо, перечеркнули всё прошлое, но, высветив только сегодняшние проблемы,  всё-таки посеяли надежду на лучшее будущее.
    «Поживём – увидим!». — Так кажется, говорил некогда Чуйков.