Особы нежного полу

Лена

Есть люди, в которых горит яркий свет, - Лена именно такая. Несется по жизни вскачь (она и в седле не признает аллюров тише галопа), сыплет словами со скоростью пулеметной очереди, а стиль вождения у неё настолько неповторимый, что в её джип я сажусь зажмурившись и то и дело визгливо вскрикиваю:
- Руль держи! На дорогу смотри! По-моему, мы сейчас приедем! - и уворачиваюсь от её рук, которыми она размахивает как десяток темпераментных глухонемых итальянцев, хватая собеседника то за плечо, то за пуговицу, то за колено.
Тренеров у меня было много, и каждый из них чему-то меня научил. Лена научила (точнее, приучила) меня разговаривать с лошадью.
- Ты же пойми, лошадь по природе очень пугливое и нервное существо, ей нужно чувствовать себя в безопасности! А в безопасности она себя чувствует, только если действия всадника понятны. Что ты от неё хочешь? Собираешь повод - а зачем? Комментируй свои действия, хотя бы дублируй команды голосом, только не юзай её молча, она не велосипед!
Даешь голосом команду: "Галоп!" - и параллельно делаешь постановление! Вот же, вот! Чувствуешь, какой плавный подъем? Это потому, что лошадь услышала команду, приготовилась, собралась! Теперь брось повод, огладь, обними её за шею, вынь ноги из стремян! И, пока шагаешь, хвали её: ай, доча, ай, умница, красавица, молодчинка!
Жизнь Лены - сплошные турбулентные завихрения. Иногда она устает от этого и начинает думать, что с ней что-то не так.
- Ну почему я делаю такие глупые ошибки?
- Но ведь тебе нравится так жить? - подумав, спрашиваю я.
- Ага, - Лена утвердительно встряхивает белокурой челкой, из-под которой ярко сверкают её переливчато-серо-голубые, смешливые, умные глаза. Её периодически принимают за сумасшедшую, а она просто полна жизни, бьющей через край. В ней столько сил, столько страсти, столько огня, что личность очередного возлюбленного на её фоне просто исчезает, и снова - свободная касса. И подруги рядом с ней не задерживаются - дезертируют, прихватив на память кто - колечко с сережками ("Дай поносить!"), кто - энную сумму взаймы без отдачи. Она такой летящий, душевно щедрый, легкий и светлый человек, что на этом ярком свету видны все пятна на тех, кто рядом. Женщина-фейерверк, женщина-птица.
Как-то. войдя, она плюхнулась с ногами на жалобно всхлипнувший старенький диван, потребовала чаю и тут же пожаловалась, что с конюшни у неё увели пять уздечек. - - Одно оголовье - четыре рубля, - принялась она загибать пальцы, - одни простые удила - рубль, а если строгие - то полтора... Прикинь, на сколько меня наказали!
- Как такое случиться-то могло? Конюшня же во дворе твоего собственного дома. Как же у тебя из-под носа все увели? Свои, выходит, крысятничают?
- А пару коней два года назад украли? Тоже ведь кто-то свой - даже собаки не залаяли.
- Ну и продолжай позволять хозяйничать у тебя всем подряд. У тебя не дом, а проходной двор.
Это правда. Когда я ездила к ней заниматься верховой ездой, она просто давала мне связку ключей со словами: "Лошадь в конюшне, сбруя в амуничнике, где манеж - знаешь, если что - позовешь." И уходила в дом.
- Не могу же я знакомого человека, своего брата-лошадника, подозревать неизвестно в чем! Ну не могу я этого! - Лена яростно трясет растрепанной белокурой головой.
Лена, как и я, граммар-наци - филолог по образованию. Выражается она вообще очень емко и четко, но некоторые её фразы я уволакиваю в цитатник.
Коронная фраза: Мужчины - братья наши меньшие!
Возникая на пороге ближе к полуночи, как дикое, но симпатичное привидение: "Я - лучшее, что могло с тобой случиться в этот вечер!" 
- А я ведь твой телефон кому-то дала... Вот кому - не помню... И зачем - тоже не помню... Ничего?
- Да уж теперь-то, конечно, чего!..
***
Анна

Половину июня не переставая лили дожди, грунта не было, кони застоялись. Наконец  в Самару пришла жара, и Аня позвала меня гонять Поляну. Сели в 12.00, расседлали в 14.00, причем мы не ездили, не работали - мы отжигали и рассекали. Первый галоп я вообще плохо помню - только свист ветра в ушах, грохот копыт и размазанные зеленые полосы, летящие слева и справа. Этот галоп мы делали с шага, без рыси - ровно потому, что не удержали бы лошадей, остервенело рвущихся вперед с хвостами, закинутыми на крупы.
Аня предложила было спуститься к Волге, обновить прошлогодний маршрут, но, проехав полпути, неожиданно повернула обратно в парк. Я чувствовала, как пляшет и горячится подо мной Поляна, и видела, как ложится на повод куда более тугоуздая Ласка, и поняла - Аня просто не надеется, что мы удержим кобыл на опасном крутом спуске. Растащат же, и убьемся нафиг!
В парке было проще - второй реприз галопа, третий, четвертый... "О, не лети так, жизнь!" На ровную широкую рысь кобыл удалось поставить лишь после третьего по счету «резвого кончика». С нас градом лил пот - куртуазно выражаясь, розы покрылись росой, - лошади тоже были мокры от ушей до копыт, так что конюх, принимая поводья, спросил: "Вы что, купать их ездили, что ли?"
На обратном пути мы нарвали липового цвета – заваривать и пить, как чай. Пока занимались порчей зеленых насаждений, кобылы принимали посильное участие - рвали листья с веток. Проходившая мимо женщина посочувствовала:
- Бедные лошадки... Голодные, наверное!
Я не успела ответить "Пухнут с голоду" - опередила Аня:
- Голодных уже нет - сдохли. А эти - просто недоедают.

***
Картина маслом. Утро туманное, утро седое. Едут по парку верхами две особы нежного полу (Анна и я) и беседуют:
- А как ты думаешь, Туринская плащаница подлинная или нет?
- Вопрос поставлен неверно. Правильно было бы спросить: а) считаю ли я подлинной Туринскую плащаницу, Огнь Господень и другие христианские чудеса и б) влияет ли это на мою веру?
- Ну и?..
- Ответ на первый вопрос - да, на второй - нет. Чудо не может служить доказательством, чудо - это часть диалога Бога с человеком, либо упрек в маловерии, либо - награда за веру. Короче - месседж. Если мои иконы вдруг замироточат, я буду сильно озадачена.
Дядечка, с которым мы поравнялись, шарахнулся с выражением глубокого когнитивного диссонанса на лице, натягивая на уши кепку. Видимо, выехавшие из тумана дамы на лошадях, треплющиеся на богословские темы, показались ему всадницами Апокалипсиса.