Время жечь костры. Ч 3. Чёрный август. Гл 2

Глава 2.

          На следующий день друзья укатили обратно в Тульчин, а мы решили съездить в село и проведать маму с бабушкой.
          На автовокзале жизнь замерла на какой-то отметке, дальше которой ничего существенного не происходило. Как не зайдёшь – одно и то же: справа от входной двери толстая тётка за прилавком продаёт хлеб, слева парень торгует всякой всячиной, начиная с детских игрушек и заканчивая дешёвыми зонтами, дождевиками, насосами для велосипедов. Непосредственно в зале ожидания стоят несколько однотипных железных лавочек, которые можно встретить на любом железнодорожном и автовокзале. Два ряда серых стеллажей с ячейками для хранения вещей. Три окошка касс: межгород и два районных – по разным направлениям. Над окошками – расписание рейсов. С каждым годом оно худело и ужималось, пока напротив каждого из маршрутов не осталось два-три числа, обозначающих время отправления.
          Очереди не было. Я купил два билета на нужный нам автобус.

- Пойдём, пройдёмся по рынку?

- Давай, – охотно согласилась Саша.

          Метрах в ста от автовокзала когда-то находился старый городской рынок. Сколько я себя помню, он здесь и был. Только в советское время между торговыми рядами, огороженными каменным забором, и автовокзалом лежал пустырь. Сначала рынок вывалился за пределы забора, потом потихоньку, как спрут, захватывал всё новые и новые куски пустыря, пока полностью не завладел этим пространством.
          Сейчас палатки и торговые ряды вплотную подступили к вокзальной площади.

- А мы ищем что-то конкретное или убиваем время? – поинтересовалась моя практичная жена.

- Нужно купить подарок бабушке. Для мамы у меня есть презент, а для бабушки нет.

- О’кей. Задача ясна, мой генерал.

- Ты определись, – засмеялся я в ответ, – подкаблучник я или генерал.

- Однозначно, генерал. Это в армии ты был старшим лейтенантом, а для меня ты – главнокомандующий.

- Ох и лиса!

- Любимая и любящая лиса. Ведь так?

- Конечно!

- Ответ правильный!

- Идём за подарком, а то опоздаем на автобус и придётся топать до самого села пешком.

***

          Когда мы за пять минут до отправления подошли к посадочной платформе, я был удивлён, увидев не привычный моему глазу ПАЗик, а новенький компактный микроавтобус жёлтого цвета. На боку синела надпись «Богдан А-091». Мы с женой разместились на задних сидениях, возле окна – наша остановка предпоследняя по маршруту.
          За несколько лет, что я здесь не был – ничего не изменилось. Те же сёла мелькали за окном, с теми же аккуратненькими заборами вдоль международной трассы Киев-Ужгород. Те же памятники стояли: на выезде из города возвышался Т-34, между Птичей и Вербой стоял скромный памятник Тарасу Шевченко, а в самой Вербе, сто раз покрашенный «серебрянкой» – двум пионерам.
          Вот и родное село. Хата бабушки Марины, которую она продала, когда переезжала к дочке в Мариуполь, ещё больше покосилась – новые хозяева не очень-то пеклись о внешнем виде своего жилища, больше беспокоились о том, где достать выпивку.
          Всё тот же триумвират в центре: церковь, магазин и здание бывшего сельского клуба с библиотекой, вход в который давным-давно заколочен.

У нас в селе, откуда не идёшь  – приходишь к храму.
Как все дороги в Рим, так наши – в храм ведут.
За ним, чуть в глубине, с некрашеною рамой
Огромного окна, сельпо. То там, то тут
В бутылочной траве видны следы попоек.
Намолены места: обычно на троих.
Народ здесь работящ, но падок на спиртное.
И не всегда домой доходит на своих.

За магазином – клуб. При нём библиотека.
Закрыто всё давно. И заколочен вход.
Такая селяви в селе. Приметы века:
Молись, ешь-пей, батрачь до ночи на господ,
Но книжек не читай. От них одни напасти.
Смотри футбол-хоккей. Пей пиво. Бей жену.
С соседом говори через забор о власти.
А книжки – это зло. Допустишь слабину –
Узнаешь что почём: что врёт всё телевизор,
Что мир вокруг велик, и светел человек,
Что жизнь полна причин для счастья и сюрпризов,
Что мыслей громадьё, но короток твой век.

Поэтому и нет у нас библиотек.


          Несмотря на то, что было около десяти утра, жара уже ощущалась. Вся живность пряталась по дворам, в тени заборов или под крышами сараев. Псы не гремели цепями и не рвались с лаем в сторону улицы, а лениво прятались по своим будкам, положив головы на лапы и высунув языки, и мечтали о прохладном вечере и мясной косточке. Только детям жара была нипочём. Вот две маленькие девочки сидят на лавочке возле дома, между ними лежит коробка с кучей самодельных вещей для кукол и они сосредоточенно одевают пупсов – каждая своего. Вот через дорогу, у нас перед самым носом, пронеслась стайка мальчишек с деревянными мечами и копьями – играют в казаков-разбойников.
          О, да сегодня прямо день неожиданностей. Сначала – новенький «Богдан», теперь вот новый магазин по дороге. Новый – в том смысле, что его здесь раньше не было. На самом деле – это обыкновенный вагончик, снятый с колёс и поставленный в небольшом овраге. Но, раз есть надпись «Магазин», значит, здесь что-то продают.

- У нас сегодня прямо шопинг-тур с тобой, – открывая дверь вагончика и пропуская жену, пошутил я.
 
          За прилавком сидела Наташка – моя сверстница, с которой нас связывали общие детские воспоминания и походы в подготовительную группу сельской школы.

- О, Вітьок – ти чи не ти?

- Я, Наташа, привіт!

- Привіт! А це жінка твоя, з Росії?

- Точно.

- Добрий день вам.

- Здравствуйте.

- А ти рішила конкуренцію нашому сільпо зробити?

- Ага. Зібрали трохи грошей та й відкрили свою точку – хай якась копійка падає.

- Правильно. Один магазин – добре, два – ще краще1.

- А ви до мами з бабцею?

- Ну да, пару днів поживемо тут у вас, подихаємо2 свіжим воздухом.

          В вагончик зашёл покупатель, Саша дёрнула меня за рукав и мы поспешили ретироваться.

***

- А шо ж ви, як сніг на голову? Не позвонили нікому, не попередили, - сокрушалась мама. – Я би пирогів напекла з сиром, як ти любиш.

- Мам, ще напечеш пирогів, якщо захочеш – ми не на один день приїхали.

- От і добре. Підіть поздоровайтеся з баб Шурою – вона зовсім слаба, лежить, не встає вже більше місяця. Якшо не впізнає – не дивуйтеся3, в неї останнім часом4 бувають провали в пам’яті. Згадує шось зовсім5 давнє, а те, шо було рік назад – не пам’ятає.

          Баба Шура лежала на своей любимой железной койке с набалдашниками, на кухне. В холодное время года – это самая тёплая комната дома: здесь тебе и печка, и плита. А летом, в основном, кашеварили во дворе – в летней кухне.


1. Ещё лучше.
2. Подышим.
3. Не удивляйтесь.
4. В последнее время.
5. Совсем.

 
- Доброго дня, бабця! – поздоровался я и посмотрел на бабушку.

- Драстуйте, – спокойно ответила она, явно не узнавая меня.

- Я ваш внук, Віктор, з Росії приїхав.

- Вітя – малий, він в городі живе, – непонимающе смотрела она на меня.

- Я вже виріс, школу закінчив, женився.

- Вітя – малий, він в городі живе, – повторила старушка.

- Пойдём, не мучай бабушку! – взмолилась Сашенька.

          Я слышал, что у стариков бывает такое состояние, когда они выборочно помнят свою жизнь, какими-то урывками. Своеобразная амнезия. Но впервые столкнулся с этим лоб в лоб. Трудно было смириться с тем, что бабушка помнит меня только маленьким, ведь все мои школьные годы прошли у неё на глазах: зимой она жила в городе, вместе с нами, помогала матери управляться по дому, а на летние каникулы забирала нас сюда, в село, и мы на три месяца превращались из аккуратно одетых, чистеньких городских жителей в чумазых сельских сорванцов. Адаптация происходила быстро и безболезненно. Хуже было осенью – обратный процесс давался труднее и не без проблем.

- Да, конечно, – очнулся я. – Пойдём.

          Мы зашли в спальню. Всё те же иконы в углах. Фотографии, которые не менялись в рамках последние лет двадцать. Тот же старенький, видавший виды и помнивший далёкие пятидесятые, когда родились мама и её сёстры, двустворчатый шифоньер с большим зеркалом посредине. Тот же раскладной стол возле окна и коврик с оленями на стене. Время как будто застыло в этой комнате. Она, как и хозяйка дома, помнит только старые добрые времена, когда все были молоды, здоровы и счастливы. Может, это какая-то временная воронка?

- Удивительно, но здесь абсолютно ничего не изменилось. Всё стоит на своих местах, как будто мы только вчера здесь были – Подтвердила мои мысли жена.

- Да. Мы попали в машину времени и сейчас начнём уменшаться и превращаться в детей. А моя бабуля – старая колдунья! – я округлил от ужаса глаза и, подняв руки, как зомби, пошёл в сторону Саши.

- Да ну тебя, дурачок! – прыснула она и выбежала во двор.

          Мама хозяйничала в летней кухне.

- Діти, ви голодні?

- Мам, нічого не вари спеціально – давай те, що є.

- Може Сашечка не буде таке їсти, як ми їмо.

- Не кажи дурниць1! Саша їсть все те, що і я!

- Добре. Як скажеш, синку. Зараз принесу на стіл.

          Она виновато потупила взгляд, отвернулась к плите и принялась накладывать в тарелки еду. Я подошёл сзади, обнял её за плечи.

- Мамо, я тебе люблю. Не обіжайся… Давай тарілки!

          Я взял две тарелки с вилками и пошёл в дом. Саша кинулась открывать мне входную дверь.

- Не так быстро, а то зашибёшься! – тут порог старый, ненадёжный.

- Упаду – поднимешь и пожалеешь! – с вызовом сказала Саша.

1. Не говори ерунды.


- Ещё и подую на ушибленное место и поцелую! – добавил я.

- Что-то ты подозрительно ласковый сегодня.

- После обеда пойдём в лес, вот там я, действительно, буду ласковым, – заговорщицки прошептал я на ушко Саше, проходя мимо неё в гостиную.

- А я с тобой, может, и не пойду… – Сашенька хитро прищурилась и захлопнула за мной дверь.

          Я смотрел в окно. Мама с Сашей о чём-то мило болтали, стоя под старой яблоней. Спустя несколько минут, они зашли в дом.

- О чём секретничали? – спросил я у Саши.

- Много будешь знать – скоро состаришься.

- Ми про свої справи говорили, жіночі.

- Ну-ну, партизаны, молчите-молчите…

- Ну что ты, как маленький? Сказали же тебе – женские секреты, – оправдывалась Сашенька.

- А я чего? А я ничего… жую и молчу.

- Вам по тридцять років, а такі ще діти, – улыбнулась мама, с любовью и теплотой глядя на то, как мы уминаем за обе щёки то ли поздний завтрак, то ли ранний обед.