Рыжий стихоплёт

Поэт скорости

Шустрый рыжий стихоплёт с берегов По очень любил себя. Но ещё больше он любил деньги. Ассы, сестерции, таланты - неважно, лишь бы побольше звона шло. В его кошелёк.

Поэт скорости, как он себя называл, очень не любил своё имя. Просто ненавидел. Предпочитал, чтобы его звали Скоростной Тит. А звали его Бестиан. Рыжий Бестиан.
С детства Бестиан был слабым и трусливым. Воинское искусство ненавидел. Как ненавидел упражнения, охоту и скачки. Одна мысль о том, что его хилое тельце с толстыми несуразными ногами, узкими плечами и мягким животом подвергнется истязанию, а узкое чело, носитель мудрости будет обезображено потом, навсегда отвратила его от этих занятий.

Очень любил Бестиан ябедничать на здоровяков и обожал, когда их наказывают. Ведь храбрые здоровяки нравятся девушкам.А ему очень хотелось любви девушки из приличной семьи. Девушки из приличных семей его презирали. За трусость, уродство и мерзкий характер. И хотя у него были деньги, на которые он мечтал купить себе любовь девушки. даже портовые девки отказывали ему, когда он, зажав в потной ладошке монетки с гордым профилем императора, пискляво нудил, прося дать доступ к роскошным формам.

И кого же привлечёт унылая сутулая фигура, ехидная улыбка и рыжие космы на уродливом  лице с египетскими губами и галльскм носом? Только совсем уж пьяную, страшную и голодную. Таких не находилось. Даже в портовых притонах.

Несмотря на любовь к деньгам, тратить их стихоплёт не умел. Вместо виллы на берегу моря покупал каморку, но чтобы возле Колизея, и сильно потом страдал, когда стоны и вопли зверей и гладиаторов мешали рожать нетленные строки.

Рокот боевых колесниц

Писал наш поэт стихи про повозки. Хотя всем рассказывал, какой он специалист по боевым колесницам. Он не любил повозки, но повозки его кормили. Ну такие, большие, в которых возят овощи, навоз и покойников.

Живописать повозки он умел. В таланте не откажешь. Складные слова о идеальных колёсах, о мягком ходе и долгом сроке службы, приятных ощущениях от высоких колёс одной мастерской и ужасный скрип и треск изделий другой, стихи не оплатившей, ладно ложились на дощечки. И неважно, что ни одно слово не соответствовало истине. Пусть платят, а уже покупатель дальше сам разбирается с мастерской, оплатившей вирши. И проклинает рыжего лгуна. Проклинает один, читают многие.

Быть певцом не только мастеров по изготовлению повозок, но и владельцев цирков - вот была его мечта. Но одна мысль о посещении цирка и мысли о прикосновении к живому коню, или к колеснице, не приведи Юпитер, вызывала у него холодный пот. Он мог мастерски рассказать про скачки на ипподроме, про яростный ветер в ушах, но всю эту бессмысленную сутолоку не любил и боялся.
 
Очень не любил поэт парфян и продукцию Парфии. Парфяне его считали лживым, жадным лгуном, который утром обругает то, что вечером похвалит и оплачивать вирши отказывались. Вот и поливал он желчью парфян и их изделия. Хотя парфянские колесницы были лучшими в мире. Но откуда ему знать об этом? Кроме повозок для навоза, овощей и покойников он других-то и не видел.

Иногда благодарные мастера по изготовлению повозок дарили ему не только повозки, но и коней. И от того и от другого он умел избавляться с выгодой для себя. Ведь всем известно, что египтяне - лучшие торговцы. Он считал себя египтянином, ведь любовник его прабабушки был египтянином, и всячески свою египянность подчёркивал. И очень нежно любил Египет. в котором жил в юности. Жил бы и дальше, но оттуда его в своё время выгнали коренные египтяне. За ложь, двуличие, даже для Египта запредельные.

Поэтому он, украдкой посещая Египет, нежно обнимал камни пирамид, целовал папирус. вздыхал, пил много пива, ел бобы с чесноком и декламировал прохожим стихи о ничтожестве римлян и божественной сущности египтян,без которых мир влачил бы жалкое существование.

Египтяне его слушали, крутили пальцем у виска, отпускали сальные шуточки про пьяного чудака и громко смеялись, раня нежную душу поэта.

Ржавчина, меч, ветераны

Шли годы, Египет богател, ну, а империя готовилась к очередной войне.
Бестиан заматерел, располнел, отрастил огромный живот, и начал писать стихи про звон мечей и свист стрел, про доблесть легионеров и сладостный клич победы могучих римских орлов над поверженным врагом. Даже суровые ветераны пускали скупую слезу, слушая складные вирши.

Деньги текли, как лавина. Поэт разбогател настолько, что потерял связь с реальностью и в пьяном виде случайно оскорбил ветерана, похожего на парфянина.
Ветеран недолго слушал злые шуточки стихоплёта про его парфянскую внешность. Встал на второй строфе и стукнул жилистым кулаком по рыжему темени нахала. Стукнул несильно, чтобы успокоить.

Но не знал ветеран, что череп стихоплёта был не настолько прочным, как череп воина. Рыжая голова треснула, как гнилая дыня, поэт упал, задрыгал ногами и затих.

Убийство поэта наделало много шума. Даже самому консулу пришлось вмешаться. Император был в гневе. Египет шумно возмущался убийством и получил компенсацию за убийство вроде бы египтянина из казны.

Поэта сожгли перед Колизеем в роскошной повозке под шум гладиаторских боёв, а пепел развеяли над Тибром. Ветерана под шумок отправили на острова поправлять здоровье. Оплата отдыха была сделана за счёт несметных богатств, которые скопил поэт и которые ввиду отсутствия наследников отошли в казну Рима.

Прошли годы. Неблаговидные поступки поэта, бравшего оплату с нескольких торговцев за одни и те же вирши, постепенно всплывали на поверхность. Владельцы мастерских бесились и проклинали рыжего пройдоху. Творения Бестиана забылись, но с тех пор люди в любой стране стали с подозрением относиться к рыжим.

И осталась в памяти людей сентенция Бестиана Рыжего, сказанная им однажды в порыве пьяного откровения.

"Пиши интересно, а про что и как - неважно. Всегда за деньги. Умным это даже даром не нужно и они такое не читают. Дуракам - нравится. Дураков больше. Много дураков - много денег. Много денег - известность. Известность - много заказов и много денег"...