Говорящая птица

Трудно определить, сколько ей лет. Непрерывно двигающееся лицо никогда не останавливается и не разрешает мне подумать о её возрасте. Как её зовут, я не знаю. Волосы рыжие, но разных оттенков - от лисьего до цвета только что вылупившегося каштана. Они всегда распущены, а чуть кудрявые на кончиках пряди сворачиваются калачиком на плечах, будто молодые змейки, греющиеся на солнечной стороне тропинки. В магазин или на почту она ездит мимо нашего дома, и я люблю смотреть на неё из окна кухни, но через несколько секунд она уже исчезает за углом. Едет всегда быстро. Хотя, сами о себе они говорят «иду», а не «еду».

Иногда встречаю её на перекрёстке возле автобусной остановки. Она переходит улицу. Я невольно сжимаюсь, наблюдая, как её коляска мчится мимо меня по переходу на противоположную сторону уже почти на красный – любит лихачить. Меня тянет обернуться и убедиться, что её не затронула машина и что коляска не перевернулась, зацепившись о бордюр тротуара. Но я не оборачиваюсь. В своей стремительности она крайне осторожна, а коляска у неё фирменная (подарок какой-то необычно щедрой гуманитарной организации) и не подведёт. Да и не первый раз.

Часто проезжает мимо, не замечая меня, твёрдо глядя вперёд. Иногда, вдруг вспомнив, что моё лицо знакомо, резко тормозит. Потом вдыхает полную грудь воздуха, потому что ей предстоит сказать длинное «Доброго Вам дня» - всегда только так. Терпеливо жду, зная, что она гордится, когда удается гладко это произнести, поэтому дождаться приветствия просто необходимо. Дальше разговор происходит по схеме «мой вопрос – пауза – её вдох – пауза – взгляд – пауза – мой ответ на мой же вопрос – её облегчённый выдох  - нервный кивок с шевелением змеек на голове». Изредка она останавливается на дольше, и мы разговариваем по-настоящему: со словами, жестами, вскриками. Это когда есть время.

Руки её напоминают веточки черничного куста - всё, что делает их руками, уже давно искривлено и истончилось, сжевалось, ссохлось, и, в зависимости от сиюминутных прихотей нервной системы, либо застывает, либо наоборот,  двигается без видимого намерения и смысла. Поэтому руки всё время стремятся рассказать совсем другую историю, чем их хозяйка.

Сегодня разговор будет, видимо, особый: заметив меня издалека, она широко улыбается малиновыми губами. Остановившись резко и ювелирно в сантиметре от моей ноги, готовится к схватке с речевым аппаратом. Лицо её разбегается в разные стороны, плечи радостно прыгают, левая рука порхает чуть ли не за спиной, и даже молчаливые, спрятанные под клетчатым покрывалом ноги, кажется, немножко дрожат от нетерпения. Глаза уже практически говорят, но содержание всё ещё где-то далеко. Я жду и улыбаюсь ей.

Наконец, после двухминутной прелюдии тела она ловит в недрах своей души голос, и он резко и неожиданно прорывается наружу в виде искусанного до крови предложения из нескольких слов, самое внятное из которых - «будет». Я продолжаю улыбаться, но движением бровей даю ей понять, что слушатель я бестолковый, поэтому её музыка требует дополнительных объяснений. Она с трудом снимает правую, чуть более покладистую, руку с рычага коляски и отчаянно хлопает себя по животу, не переставая улыбаться так широко, как только может. В этот момент я, наконец, понимаю смысл сказанного: она только что узнала, что беременна.

Мне почему-то становится неловко, хочется заплакать и убежать. Но я остаюсь и поздравляю её. Стараясь осторожно обнять непослушные скачущие плечи, впервые наклоняюсь к ней так близко. Слегка прикасаюсь щекой, а потом ладонью к её волосам. Они рыжие даже на ощупь. Остро пахнут шампунем и каким-то безумным птичьим счастьем.

Приближается спасительный автобус, мы расстаемся. Я ловлю её сопротивляющуюся кисть, чуть сжимаю на прощание и бегу к остановке. Пока дверь автобуса закрывается, я ещё вижу, как она с разгона въезжает на рампу, ведущую к дому. Вижу её левую руку в полёте где-то между каштановыми змейками и гордо поднятыми плечами. Она очень красивая. Очень.