На перепутье двух дорог

Повстречались как-то в пути  два мужика, Степан с Иваном.  Родом они были из разных деревень, где худо-бедно как-то жили, пока не затужили. Нужда свела их вместе и погнала к  Волге работу искать. День шли, два шли, а конца пути не видно. Остановились путники на развилке дороги, принялись спорить, в какую сторону дальше идти. Вдруг, откуда ни возьмись, старец седовласый, словно из-под земли вырос. Стоит, на клюку опирается. Спрашивает:
- Куда путь держите, сынки?
- К Волге идём, в работники наниматься. Не подскажешь, добрый человек, какая из дорог быстрее до города доведёт?
Усмехнулся тут старик:
- Да по какой дороге не иди, всё едино - к одному месту выйдешь рано или поздно.
Осердились тут мужики:
- Нам, батюшка, не до твоих мудрёных загадок, дело говори. Коли не знаешь, попусту голову не морочь, иди себе, куда шёл!
А старик, знай себе, в бороду посмеивается:
- Так я и говорю: дорога у каждого по жизни разная, а конец один на всех. Ежели напрямки идти, оно, конечно короче будет. Только соблазну поболее, сгинуть недолго. В обход пойти – богатства не найти. Чуть время потратите, зато при своей душе останетесь Я сказал, а вам решать…
Переглядываются меж собой Степан с Иваном, с  ноги на ногу переминаются, затылки чешут, удивляются. А  дивиться было чему. Стоял перед ними старец, разговаривал, а потом вдруг не стало его, как сквозь землю провалился. Только пыль на том месте, где стоял, поднялась. Чудеса!
А может, и не было никакого старца, от усталости привиделся? Решили: кто гибнет от горькой жизни, тому и бояться нечего*, хуже  не будет – двинули напрямки.
Ногами версту* за верстой отмерили. На пятой - вдалеке, за лесом, город показался. Раскинулся на крутом косогоре, на берегу могучей реки. Золочёные купола церквей в небо упираются. Речная гладь солнечными бликами  играет. Лепота* - одним словом!
 Обрадовались  путники. Стало быть, дошли. Остановились у громадного валуна, что лежал у кромки леса, напоследок передохнуть. А под тем валуном клад обнаружился. Иван оступился и чуть ли не по пояс в яму провалился. Яма та полна полнёхонька серебра и золота. Столько монет, что за раз не унести, вот повезло, так повезло!
 Обрадовались счастливчики,  о работе и думать забыли. Ни к чему она им теперь, заживут в сытости и достатке. Решили поделить добро поровну. Только вот незадача:  до города дойти надо, лошадёнку раздобыть, но и золото как без присмотра оставить? Охотников за чужим добром по белу свету шатается немало. Решили разделиться: Иван  остался клад караулить, а  Степан взял  пригоршню монет и в город поспешил - лошадёнку прикупить с добротной телегой.
Обратной дорогой меж собой договорились: золотишко, не доезжая деревень, перепрячут, а уж потом поделят по-братски.
В том месте, где дороги расходятся, путникам опять старик повстречался. Вроде тот же самый. Но если приглядеться, вроде бы и не тот. Этот будет годами помоложе и борода у него короче, чуть сединой  припорошена. А вот глаза - те же самые! С чёрной поволокой. Цепкие, колкие, холодные. С хитрым прищуром.
Хотели Степан с Иваном  мимо проехать, да старик  вдруг лошадёнку под уздцы подхватил, та встала, как вкопанная. Не по себе ездокам. И откуда только сила у старика взялась? А тот, как ни в чём ни бывало, спрашивает:
- Что же вы, соколики, меня не послушались, худой путь выбрали?
Молчат мужики. Холодный пот что одного, что другого прошиб. А старику и ответ не надобен, словно он  наперёд всё знает:
- Ещё не поздно вам с дороженьки той свернуть, лиха избежать, откупом беду отвести. Поделиться бы надобно…
Поняли тут Степан с Иваном, кто за личиной старика прячется. Один кнутом щёлкнул, второй дубиной замахнулся. Только опоздали они. Где старик стоял, там пыль придорожная заклубилась.
 Лошадь ушами встревожено водит, копытом землю бьёт, а сдвинуться с места не может. Будто кто невидимый под уздцы держит. Но кнут быстро привёл животное в чувство. Понесло оно вперёд, насколько сил хватило.
Чем ближе к дому, тем угрюмее становились Степан с Иваном. Уже не балагурят меж собой, не переговариваются. Чёрные мысли кружат в головах: вдруг золотишко к рукам другого ненароком прилипнет? Не уследишь, перепрячет тёмной ночкой, единолично захороном воспользуется?
 А тут ещё вороньё налетело. Кричит во след, словно беду накликает. До дома уже рукой подать. Смеркалось. Свернули с дороги, к оврагу. Нашли место поприметнее, меж двух берёзок, принялись захорон обустраивать – яму копать.
Хорошо постарались. Чтобы выбраться один другому на плечи вставал, потом другого из ямы вытягивал. Осталось всего ничего: добро припрятать, землицей присыпать. Тут Иван и спрашивает:
- А с лошадью-то, телегой что делать будем?
Степан беззаботно рукой машет:
- Они нам ещё пригодятся. Место  в сараюшке у меня найдётся. А там видно будет.
Не понравился Ивану такой расклад:
- Твоя деревня ближе, а мне ещё две версты до дома. Пусть животина у меня до поры до времени постоит, найду, где пристроить.
Слово за слово, сцепились Степан с Иваном, не могут лошадь с телегой поделить. Понял Иван –  облапошит его приятель, при первой же возможности облапошит! Забурлила в нём невиданная злоба. Крикнул он в сердцах:
- Раз так, давай  разделим сейчас всё поровну и с миром разойдёмся, иначе за себя не ручаюсь!
Не дождался Иван ответа. Упал, как подкошенный. Рыхлая земля жадно впитывала в себя алую струйку, сочившуюся из проломленной головы.
- Эх, Степан, Степан!
Степан  отбросил в сторону дубину, с ужасом уставился на свои руки. Как же он мог такое сотворить?!
- Смог. Сотворил.
Степан вздрогнул, оглянулся. Опять вержится*. Будто тот старик мысли его читает, с ним разговаривает. Но рядом нет никого? Надо быстрее убираться отсюда! Сбросил Степан приятеля в яму, только шаг к подводе сделал, как кнутовище в воздухе поднялось, щёлкнуло. Спину, словно ножом полоснуло... Раз, другой, третий… Повалился Степан навзничь, заклокотала, забурлила подле него кровинушка…
- Вот так-то оно лучше будет! – Пробормотал, неизвестно откуда взявшийся, широкоплечий  незнакомец. Сплюнув, мрачно добавил:
- Две дороги, два пути… сам решил, куда пойти… - Пнул красным сафьяновым* сапогом бездыханное тело в яму. Тряхнув копной смолянистых кудрей, разразился вдруг жутким хохотом. Поднялась тут напитанная человеческой кровью земля. Закрутило её, завертело в бешенной пляске и зашвырнуло с невиданной силой в могилу. Затем всё стихло. Лишь оголтелое вороньё   кружило над двумя берёзами в придорожном овраге.
Ни лошади, ни телеги с кладом, ни чернявого широкоплечего красавца в красных сафьяновых сапогах  более в тех краях никто не видывал. А кто видывал, тот, поди уже, как Степан с Иваном и в живых не числится. Не зря ведь в народе говорят: тихо шёл – дошёл, поторопился – с пути сбился*.
_______________________
*кто гибнет от горькой жизни, тому и бояться нечего, хуже  не будет - чувашская народная поговорка
*верста – старая русская мера длины пути
*лепота –  красота
* вержится – старинное слово, означает: «видится», «кажется»
* сафьяновые  сапоги -  такую обувь в те времена носили только очень богатые люди, поскольку  сапоги, пошитые из  козьей или овечьей тонкой кожи, специальной выделки, окрашенной в яркий цвет, стоили немалых денег.
*тихо шёл – дошёл, поторопился – с пути сбился (народная пословица):  здесь имеются ввиду жизненные ценности. В погоне за удачей, богатством можно попасть в беду,  потерять разум и погубить свою душу дурными поступками.