Железное сердце

У профессора Белобродого в поликлинике было тихо. Безусловно, в ней были врачи, медсёстры и другие помощники всем тем, кто ежедневно борется с чужой смертью, но несмотря на это, было очень тихо. У себя в кабинете Виктор Иванович не слышал ничего и никого. Только ручка поскрипывала, когда она касалась бумаги и заполняла какой-то очередной формуляр. Его рука затекла, и он с большим бы удовольствием бросил это нудное занятие, но всегда дописывал всё до конца и только потом давал волю своей руке расслабиться.
Его кабинет был роскошен, даже слишком роскошен для врача. Сидел он на мягком стуле, который больше походил на кресло, стол его был дубовым, крепким и массивным, шторы красного цвета грузно свисали над закрытыми окнами. На полу – прекрасный мягкий ковёр, не пыльный, чистый и вполне ухоженный. Два шкафа высотою чуть ли не с самого Белобродого находились на небольшом расстоянии друг от друга по правую от Виктора Ивановича руку. Между ними висели старинные часы. И вот стрелки на них только что сошлись на двенадцати. Что-то внутри механизма зашипело, закрутилось, и часы издали тихий стук, свидетельствующий о наступлении полуночи.
Белобродый неспешно положил ручку и откинулся на спинку своего мягкого сидения. Закрыв глаза, он, кажется, что-то прокручивал в своей голове. Было ясно: Виктор Иванович устал за этот день и, верно, за всю свою прожитую средь больных жизнь. Но он как-то резко улыбнулся. То, о чём он сейчас размышлял, придавало ему немалые силы, и всё лицо его засияло.
Но засияло оно и в прямом смысле этого слова. Дверь в тёмный кабинет открылась, и в щель проснулась маленькая кудрявая голова. Эта голова не сразу заметила не открывавшего глаз и не меняющего своё положение Белобродого, а потому тихо произнесла:
-Виктор Иванович! Вы здесь?
Белобродый чуть подвинулся на стуле, и доктор, заметивший это крохотное движение, раскрыл дверь и шагнул на ковёр.
-Уже пора, - произнёс он.
-Ваня, Ваня, - поднимаясь, говорил ему Виктор Иванович, - когда же всё это даст результаты?
Он взял молодого рыжего доктора за плечо, и они вместе покинули кабинет. Белобродый запер его на ключ, который положил в карман своего чистейшего белого халата.
-Идёмте, - поторопил его Ваня. Он вспомнил, что Белобродый постоянно жаловался на недостаток времени в таких делах, но противореча самому себе, Виктор Иванович произнёс:
-В таких делах не стоит торопиться. Это всё же дела сердечные, - последнее слово он произнёс через «ш», что придавало и без того размеренной речи главного врача какую-то мягкость и даже отцовскую заботу, хотя ничего такого он к Ване и не питал.
Они вместе спустились на первый этаж молча, прошли мимо дежурного врача – молоденькой девушки, которая спала на своём рабочем месте.
-Ах, как поздно сегодня заканчивают врачи! – вполголоса произнёс Белобродый, обращаясь к дежурной, и улыбнулся. Но она спала крепко, потому ничего не услышала и, следовательно, ничего не ответила. Ни Ваня, ни Виктор Иванович шага своего не замедлили, а молодой врач сказал:
-Спит на посту… Может, её уволить?
-Не стоит привлекать к себе такое внимание, - ответил ему на это Белобродый. – Никто не должен знать, чем мы занимаемся.
Ваня едва заметно кивнул, и они спустились в подвал. В подвальных коридорах было темно, сыро и холодно. Ваня боялся темноты и постоянно на что-то натыкался, создавая тем самым шум. Он боялся, что Виктор Иванович шуганёт его за это или вообще, что хуже, отстранит от занимаемой в этой сфере должности, но Виктор Иванович был спокоен. Он шагал уверенно, заворачивая точно, ни во что не врезаясь, хотя такая возможность предоставлялась чуть ли ни на каждом третьем метре. В конце концов, эти двое упёрлись в глухую стену. Ваня чуть не врезался в Белобродого, ибо темно тут было настолько, что он совершенно ничего не видел, даже своих рук.
-Я думаю, нам сейчас откроют, - мягко, растягивая слова сказал Виктор Иванович, и как только он это произнёс, глухая стена отъехала вправо и озарила тёмный коридор ярким бело-голубым прожектерским светом.
Ваня и Белобродый вошли внутрь.
В довольно-таки просторной комнатке стояло медицинское оборудование. По центру расположилась кушетка. У входа сидел кто-то в белом халате. В комнате, вообще, было около пяти посторонних врачей. Все они поднялись, когда Виктор Иванович пересёк порог. Стена за ним закрылась.
-Ну-с, - протянул он, улыбаясь, а Ване показалось, что и подмигнув, - И кто из вас подопытный?
В комнате послышался смешок, но слабый и подавленный, даже неестественный, но ответа не последовало. Виктор Иванович ещё раз обвёл глазами присутствующих и на этот раз со всей серьёзностью спросил:
-Ну так кто?
В комнате воцарилась тишина, никто не двигался. Только Ваня поднялся на цыпочки, чтобы достать до правого уха Белобродого и прошептал:
-Он там, за правой дверью.
-Выведите его! – громко сказал главврач.
Двое из присутствующих поднялись и зашагали к массивной железной двери в правой стене. Они открыли её и скрылись в соседней комнате. Стало тихо, только Ваня сопел от недавно перенесённой простуды. Белобродый прошагал до медицинской светло-зелёной кушетки и стал что-то поправлять, воткнул пару вилок в розетки, что-то включил. И все вокруг оживились: врачи начали что-то протирать, втыкать, вытыкать, заменять, кто-то даже вытер кончиком своего белого халата прожектерскую лампочку, один вынул из угла странный прибор, чем-то напоминавший капельницу с огромным числом присосок. Подготовка к опыту была в самом разгаре, когда правая дверь открылась, и в ней показались трое: те два врача и какой-то мужчина лет тридцати с коротко стриженной головой, голый, только в старых трусах. Он был немного хиловат, но врачи почему-то держали его за руки.
-Прошу, - произнёс Белобродый и сделал несколько шагов назад. Остальные врачи решили последовать его примеру и разошлись по углам. Двое провели подопытного между Виктором Ивановичем и креслом и уложили его. Подопытный подчинялся всем их действиям.
-Неужели вы уже вкололи ему? – недовольно осведомился главврач. – Я же просил впредь этого не делать! Всё должно происходить исключительно при мне и исключительно на этой кушетке!
-Но он сопротивлялся! – возразил один из врачей. – Мы были вынуждены.
Виктор Иванович вздохнул:
-Я и так слишком долго борюсь с провалом, а вы… - он не договорил, подсоединил присоски ко всему телу, уделив особое внимание области сердца и мозга. Потом он взял какой-то шприц, соединённый с ампулой с желтоватой жижей, и воткнул его в плечо, а затем вынул.
-Начинайте! – скомандовал он.
Ваня подошёл к большому прибору – пульту управления – и стал нажимать на кнопки, стал что-то поворачивать. Свет в комнате замигал и исчез, остался только над самим подопытным. Виктор Иванович склонился над его лицом, по которому побежали судороги. Простояв так минуты две, он сделала шаг назад, и теперь подопытный чуть ли не подпрыгивал лёжа, было похоже, что у него приступ эпилепсии.
-Виктор Иванович! – испуганно обратился Ваня: он всегда пугался на этом моменте эксперимента.
-Уменьшить дозу.
Ваня что-то крутанул, и подопытный перестал дёргаться. В комнате послышался какой-то гудок с небольшим промежутком. Все замерли секунд на двадцать, после которых Белобродый произнёс:
-Пульс в норме.
Один из врачей сделал соответствующую запись в учётной книге и вопросительно посмотрел на главврача, а тот стоял напряжённо и не отводил глаз с подопытного.
-В обратную сторону, - попросил он, и Ваня повернул что-то не по часовой стрелке.
Вперив свой взгляд, Белобродый молчал, но одни и те же слова крутились у него в голове, затем он стал шевелить губами, произнося их, но не понимая этого, потом начал их еле слышно шептать, и в конце концов он не удержался и довольно-таки громко произнёс: «Ну же!»
Что-то пикнуло, и он воскликнул:
-Стоп! – а затем уже спокойно добавил: - Время запишите.
Так он говорил каждый раз, когда что-то пикало, а за несколько часов такое событие произошло трижды.
-Остановите, - тихо произнёс Белобродый, и Ваня повернул рычаг на ноль. Виктор Иванович взял учётную книжку с записью и подошёл к машине. Всё это время она печатала активность сердца, и, сверяясь с ней, главврач нашёл её пик.
-Час двенадцать от трёх секунд, пожалуй, - он встал и подошёл к больному.
Ваня прокрутил рычаг, и через пару секунд больной дёрнулся.
-Стоп! – остановил процесс Белобродый. Он подошёл, снова сверил записи машины и сказал: - От пяти секунд.
Так повторялось раз десять, каждый раз с подопытным что-то происходило, а главврач менял время.
-Шесть сорок одна, - попросил он.
Подопытный что-то молниеносно промычал.
-Шесть сорок одна, - повторился Виктор Иванович.
Подопытный опять промычал.
-Оставьте на шесть сорок одной.
Ваня выполнил приказ.
Поначалу подопытный мычал, но секунд через пять перестал. Главврач подошёл к прибору и стал смотреть на сердечную активность.
-Хорошо, хорошо, - шептал он, - продолжайте, продолжайте! – кажется, Виктор Иванович был обрадован, но тут на бумаге появилась прямая линия. Белобродый закрыл глаза и так, не открывая их, произнёс:
-Остановите эксперимент.
Никто не сдвинулся с места.
-Остановите эксперимент!
Ваня выключил машину. Снова появился ослепляющий свет. Белобродый развернулся к врачам и сказал:
-Пишите: выдержка – пятнадцать и три.
-Умер? – осмелился просить Ваня.
-И этот не выдержал, - ответил главврач и покинул комнату.

***

С момента смерти прошло около двух часов, и Белобродый сидел у себя в наполняющимся свете кабинете в уютном кресле, потирая от усталости глаза левой рукой, а правой держа свои очки. Он незадачливо отклонился на спинку, а затем вслух протянул: «Сорок седьмой…. М-да-а-а…»
Нельзя было сказать, что Виктор Иванович сильно соболезновал умершему или испытывал к нему какую-то жалость. Ему не было его жалко. Нисколько. По лицу главврача вообще нельзя было прочитать, о чём тот сейчас думает и какие это эмоции у него вызывает. А думал он о том, что вот уже сорок седьмой человек гибнет у него на руках от этого эксперимента. Его не пугала цифра. Белобродый готов был убить ещё столько же, а может, вдвое, втрое, вчетверо больше людей, лишь бы добиться ожидаемого результата. Дело в том, что пару лет назад в его голову пришла мысль выявить сильного человека не физически, а духовно, того, кто был бы в состоянии вытерпеть все муки человеческой жизни. Но увы, из всех сорока семи никто таким не оказался. И это совсем не радовало Виктора Ивановича.
Его эксперимент был жесток и доводил до смерти. Белобродый оставлял подопытного умирать в муках, но не физических, а душевных, что проверялось на сердце. Подопытного клали на кушетку и подключали прибор, изобретённый одним испанцем пять лет назад. Он продал его русским, а именно – Виктору Ивановичу, дабы сделать свой вклад в медицину. Он ждал результатов не меньше Белобродого, но положительных результатов не получалось. Данный прибор был строго засекречен, да и вообще весь эксперимент носил секретный характер и никто, кроме определённо круга лиц больницы, не подозревал о таком важном деле. Так вот, к подопытному подключали прибор, который был способен прокручивать память в обратную сторону. На это уходило немало времени, всё зависело от возраста подопытного и ещё кое-каких обстоятельств. Сердце реагировало на воспоминания. Те, которые были сильны и болезненны для человека, фиксировал прибор, печатающий длинную диаграмму на длинной тонкой бумаге. Белобродый возвращался к самому страшному, больному воспоминанию подопытного и прокручивал его десятки раз, выбирая самый ужасный момент его жизни. Выбрав его, Виктор Иванович акцентировал внимание только на нём, но сердце не выдерживало и останавливалось от тех переживаний, которые вновь воскрешали в голове подопытного. Человек умирал.
Виктор Иванович предполагал, что после длинного акцентирования на таком моменте и после определённых мук и страданий у сильного человека наступает затишье, и он перестаёт воспринимать боль за боль. Но таких результатов он ещё не получал.
И вот, по среди таких мыслей в комнату вошёл Ваня – молодой патологоанатом. Он робко протиснулся в дверь и предстал перед своим начальником.
-Сердце, - полуутвердительно, полувопросительно произнёс Виктор Иванович.
Ваня кивнул.
-Ещё один… Такими темпами скорее вымрет вся Россия, чем я найду сильного человека. Может таких вообще нет? – он посмотрел на Ваню, а тот не знал, что и сказать.
-Не выдерживают, - выдавил он из себя. – Никто не выдерживает. Не способны. Хилы. Не закалены. Даже прожитое не делает их сильнее.
-Больно возвращаться к прошлому, - почти прошептал главврач, - Но что делать?
Они помолчали. Ваня открыл рот, чтобы предложить что-то, но не осмелился.
-Говори, - спокойно попросил его Белобродый.
-Видимо, видимо, человеческое сердце не способно выдержать этого. Не та материя.
-Что ты имеешь в виду? – осведомился доктор и присел на своём мягком кресле.
-Обычная ткань. Просто мышца.
-Ты хочешь её на что-то заменить? – смекнул главврач.
-Создать, так сказать, железное сердце.
-Железное… Хм, а это недурно. Только вот из чего? Не из железа ведь!
-Что ж, думаю наш испанец подсуетится и выявит нечто подобное по крепости.
-Ещё пара лет! – выдохнул Белобродый и упал в кресло от бессилия и усталости. – Мы не можем так долго ждать! И потом, как мы его используем? Нам нужен человек, доброволец, ибо без человека нет воспоминаний, нет боли. Кого мы возьмём?
-Это вопрос, - задумчиво отозвался Ваня. – Но знаете, мы можем просто пересадить сердце и не сказать. А потом проследить, выждать пару лет и проверить.
-Ещё пару лет! – почти простонал Белобродый. – Это так долго!
-Иных вариантов у меня нет. Можем продолжать по старой схеме, но мы же видим, что она не действует. Разве есть у нас выбор? И ждать для экспериментатора – это труд, но каких результатов мы тогда добьёмся!
-Что ж, неплохо, - заключил Виктор Иванович. – Я подумаю над твоим предложением. А теперь пора идти на работу. Уже восемь, - и они оба взглянули на часы.

***

Когда Самойлов свернул вправо, то его неприятно окатило ярким мартовским светом, до того чистым, что Олегу пришлось зажмурить глаза.  Он стоял на светофоре и нервно ждал, когда же красный стоящий человечек сменится на зелёного идущего. Через секунд двадцать это небольшое событие произошло, и Самойлов зашагал вдоль дороги, а с ним – ещё несколько пешеходов.
Вчера он пообещал своему работодателю приготовить все материалы, касающиеся позавчерашнего события в театре современного искусства, того скандала, который разразился там прямо во время очередного спектакля. Кончился конфликт неблагополучно, ибо режиссёр, он же и сценарист, и один из зрителей подрались на сцене, кровопролитно и жёстко. Но увы, Олег ещё даже не принялся за работу. Фотограф – Валентин, его напарник и приятель – был в то самое время в театре, когда произошло событие в мире современного недосягаемого для обывателя искусства, и запечатлел самые что ни на есть лучшие моменты. Сегодня он и Олег назначили друг другу встречу, Валентин должен был принести с собой уже распечатанные подробности, а Олег материал, но материала не было. Он планировал добыть его как раз сегодня, после встречи, так как встреча должна была состояться в десять утра в одном небольшом кафе неподалёку от того самого театра.
Олег опоздал на пятнадцать минут. Но в кафе Валентина не было. И странно дело – несмотря на утро и будний день, в кафе было много посетителей и все столики были заняты. Олег огорчился, что мест нет, но уходить не стал. Он поймал за рукав официанта, который только что получил заказ, и попросил его принести чашечку кофе. Официант кивнул и быстро удалился.
Обведя взглядом заведение, Олег заметил, что у окна сидит женщина лет тридцати в элегантном строгом платье и блузке. Перед ней стояла чашка с наполовину выпитым чёрным чаем без сахара, и на блюдце лежала ярко-жёлтая долька лимона. А на небольшой белоснежной тарелочке был кусок торта с кремом и шоколадом, тоже съеденный лишь на половину. Вся ложечка уже была в шоколаде, и это почему-то выглядело очень аппетитно, элегантно и как раз под стать женщине. Она приглянулась ему сразу. Ещё бы! Такая статная особа, такая выправка, такие манеры… Она не могла не позволить мужскому взгляду не остановиться на ней. В ней было что-то, чего обычно не было в других. Олег сразу это понял и приметил. Он решил подсесть к ней.
Она увлечённо читала какую-то книгу.
-Не возражаете? – спросил он, садясь прямо напротив неё. – Тут все места заняты, а я…
-Нет, конечно, - она мило улыбнулась из-за книжки и снова спряталась за неё.
Олегу принесли кофе. Он размешал сахар, сделал два глотка и захотел заговорить с дамой, но не решился. Не знал, о чём спросить, потому произнёс лишь это:
-Читаете… Это похвально. В наше время мало читают.
Женщина оторвалась от книги и взглянула на собеседника. Кажется, она была не против поговорить или же была против, но совсем этого не выдавала.
-А Вы читаете? – вежливо поинтересовалась она.
-Я? Да, да, - почему-то заторопился Олег и как-то совсем некрасиво, жутко прихлебнув, сделал глоток.
Они помолчали. Женщина ждала, что ей скажут ещё, но Олег не знал, чего она ждёт. Она поняла это и спросила:
-Что же Вы прочли в последний раз?
-Боже!- пронеслось у него в голове. – Я же совершенно ничего не читаю! Или нет? Я ведь читал что-то на прошлой неделе… Господи, что же это было? Это… Так, хотя бы автора… Автор… Француз? Немец? Поляк? Чёрт их дери! Русский? Бужин, Бучин… Буче… Да фиг с ней, с фамилией! Название, название какое…
Женщина улыбалась и вежливо ждала, когда же собеседник соберётся с мыслями. Он же выглядел чересчур напряжённо.
-Не могу вспомнить, - признался он. – Увы.
-Жаль. А мне было бы интересно узнать, что Вы читаете и что из книг Вы воспринимаете за литературу.
-Чёрта-с два! – подумал про себя Олег. – Это ведь хорошая книга была, стоящая! Что же я, дурак необразованный!
-Как Вы относитесь к современному искусству? – спросила женщина.
-Вот чёрт! – вырвалось из уст Олега, и он оглянулся. Он совсем забыл, что сейчас вот-вот нагрянет неуклюжий Валентин (и как только у него получаются первоклассные фотографии? Про таких говорят: фотограф от Бога). – Прощу прощения. – Ему вдруг стало неудобно, что он выругался перед дамой.
-За что? – не поняла женщина.
-Я… ругнулся.
-Русский язык. Хорошо, что не матом.
Олег оглянулся, повернулся к женщине и рассеяно растянул свой рот в улыбке. Кажется, он пропустил, что ему только что произнесла дама.
-Вы кого-то ждёте? – спросила она.
-Я? Да, понимаете, у меня работа.
-Конечно, конечно. Не буду Вам мешать, - и она встала.
-Нет, что Вы! Не уходите! – и он даже дотронулся до её запястья. Она не вырвала руку. Он сам убрал свою.
-Мне пора, - она бросила взгляд на висевшие в кафе часы. – Ведь уже половина одиннадцатого. Я тоже работаю.
-Ах, простите! Думал, Вам не понравилось моё общество.
Она немного рассмеялась и сказала:
-Это было очень даже мило с Вашей стороны побеседовать со мной. Но мне пора! – она накинула на себя тёмно-зелёное пальто, надела шляпу с большими полями, обмотала шею шарфом, кивнула в знак прощания и произнесла:
-Успехов!
Олег даже не успел ответить: так быстро она выскочила из кафе. Он проводил её взглядом, когда она шагала по ту сторону окна, но даже не взглянула на него, лишь быстро перебирала каблучками сапог и застёгивала пальто на пуговицы. Он опустил глаза на стол.
-Книга! – чуть не вскрикнул он. -  Она забыла книгу!
Это значительно приободрило его. Но как только он взял её в руки, ввалился Валентин с кучей папок под мышками, тубусом и какой-то жутко большой и неудобной квадратной сумкой.
-Я… шёл… и…. – раскладывая вещи, говорил запыхавшийся Валентин.
-Да сядь уже! – громко сказал Олег. – Переведи дух и расскажешь.
-Сейчас! – выкрикнул Валентин, и из его упавших папок вылетела приличная стопка бумаг.

***

Материала было много, и работать пришлось допоздна. Точнее до утра, ибо всё, что писалось, Олегу не нравилось и приходилось переписывать в сотый раз одно и тоже предложение. Муза, которой, увы, на Олимпе места не хватило, ведь журналистикой в то время не занимались, неохотно посещала его квартиру, и он с большим натягом накатал статью в n-ое количество знаков, которая вот уже к завтрашнему полудню должна была быть втиснута между пометкой о введении нового маршрутного такси под таким-то номером и рекламой какого-то препарата, что лечит боли в суставах, а также фотографией Белобродого, профессора и доктора с сияющей миной.
Олег заснул в пять. А в пять пятнадцать раздался телефонный звонок. Это работодатель просил его (хотя как это – работодатель просил? требовал!) явиться в девять утра на какое-то научное собрание по какому-то научному вопросу по адресу… Вот только адрес Олег и записал, а что там было сказано до и после – совершенная муть. Не запомнил, глухо отвечал на реплики шефа известными словами «да-да», «конечно», «не забуду», «вы же меня знаете», «всё будет в лучшем виде» и т. д. А когда Олег отключил телефон, снова заснул и проснулся в десять тридцать, казалось, в его комнате начался рок-концерт, но это лишь казалось, то звонил Валя.
-Нет, ну, и где ходишь? – орал он в трубку. – Я ждал тебя сколько мог! Если тебе работа не дорога, можешь валить с неё хоть сегодня, но меня подставлять зачем? Я фотографии сделал – молодец, только кто мне за них что заплатит, если материала не будет?? Живо сюда и если не будет статьи, я убью тебя первым! У меня жена, дети, между прочим!
Олег через своё сонное сознание анализировал слова со скоростью работы первого компьютера и, когда весь смысл до него дошёл к словам о жене и детях, Олег выкрикнул:
-Куда ехать-то?
-Тебе шеф не звони что ли? – в ступоре спросил Валя.
-Блин! – взглянув на листок бумаги, ответил Олег. – Выезжаю.
Когда он трясся в автобусе, в голове своей пытался решить он дилемму: то ли ехать сначала в офис и отдать готовый материал и пропустить научную конференцию, то есть меньше денег плюс выговор со стороны шефа и лопатой по голове от Вали, то ли ехать на конференцию и опоздать с готовым материалом, то есть не отдать его, ведь к полудню газета уже выйдет, то есть снова меньше денег, выговор и лопата. Пока он так рассуждал и мучился в поиске выбора, он проворонил остановку конференции и пришлось ехать дальше, чтоб отдать статью в срок. Так он и сделал.
Когда же Олег явился на конференцию, то его встретил не самый дружелюбный взгляд сидящего в зале Вали. Он проводил его с такой злобой, что, казалось, был в состоянии зарыть его одним таким взглядом. Олег сел. Но как только он сел, ведущий этой конференции произнёс:
-Спасибо всем больше, что пришли. На этом мы заканчиваем нашу конференцию.
Валя посмотрел на Олега взглядом льва, подстерегающего антилопу. И Олег понял, что теперь ничего хорошего не выйдет, но обратив внимание на участников конференции, он заметил среди них ту самую женщину, которую встретил в кафе. Повернувшись к Вале, он сделал знак рукой «всё будёт», встал и подошёл к ней. Она разговаривала с кем-то, собирая свои вещи в портфель.
-Извините, что прерываю, - встрял Олег. Она посмотрела на него. Казалось, в течение первых двух секунд она его не узнала, но потом на её лице появилась улыбка, и она, протянув свою тонкую руку с длинными как у пианиста пальцами, мягко и дружелюбно произнесла:
-Добрый день…
-Олег, - поспешил вставить он.
-Олег, - они пожали друг другу руки. – Так Вы тоже интересуетесь философией?
-Я? Нет, а почему Вы спрашиваете…
-Так конференция…
-О, простите! Не то, чтобы я совсем не интересовался, просто…
-Вы журналист, не так ли?
-Да. А Вы?.. И имя, пожалуйста.
-Анна Сергеевна, доктор философских наук.   
-Очень приятно, - и они снова зачем-то пожали друг другу руки. – Так может… Не могли бы Вы дать мне интервью?
-А разве Вы невнимательно слушали? – усмехнувшись спросила Анна Сергеевна.
-Я… опоздал. Точнее пришёл к самому концу.
-А так это Вы были. Знаете, у меня плотный график. Все эти дела с выпуском книги и… - она взглянула на свои наручные часы, - Хотя у меня есть полчаса времени.
-Да, да! Этого вполне будет достаточно!
-Тогда думаю не здесь. Зал закрывается, его арендовали всего на пару часов.
-Конечно, где Вам будет удобно. Идёмте.
Они прошли мимо удивлённого Вали, который непонимающим взглядом проводил их до самой двери, ожидая, что Олег повернётся и всё ему разъяснит, но этого не произошло. Олег даже не взглянул в его сторону, словно его тут и не было. Пустое место с кучей фотографий.

***

Статья была отдана вовремя. Олега даже похвалили за отлично сделанную работу, а вот за ту, предыдущую поругали, правда, не сильно. В тот день беседы с Анной Сергеевной, он не только узнал о книге, её идеях, но и о том, где она работает, что для него было куда важнее каких-то там книг.
Анна Сергеевна ему очень нравилась, хотя была и старше него. Это было отчётливо видно по её лицу: слишком глубокие складки появлялись у рта вовремя её улыбки. Зато глаза были живыми. Не такими по-детски живыми с блеском огня, юности и первой любви, а был в них какой-то крепкий блеск, стойкий, и в глазах всегда была правда. Что бы она там не говорила: взглянешь в глаза и веришь. Может, потому что она была женщина, а может, потому что она действительно говорила только правду. Такие изумрудно-зелёные глаза. Необычайно красивые.
Ещё очень примечательной оказалась родинка над верхней губой справа. Для её возраста – самое то. Она как раз подчёркивала изящную линию губ, особенно, когда она улыбалась, и складки от того казались незаметными.
А волосы у неё были длинными, но она всегда их очень умело подбирала, так что получались довольно объёмные причёски. И всё это так ей подходило, что представить её в лучшем виде было невозможно.
Олегу казалось, что она была каким-то светом. Нет, вот если бы она шла по улице или находилась бы в толпе, он вряд ли бы выделил её из окружающих её людей, но как только он начинал с ней заговаривать, он видел, как она чиста и светла по сравнению с остальными. Это было необъяснимо для него. Но ему это очень нравилось.
Сам он был не столь уж опрятен, как она. Длинные тёмно-русые прямые волосы спускались до плеч, немного небольшой рот, небольшие глаза. Правда, проницательные. Да и одевался он не так уж изящно. Футболка, джинсы – и вперёд. У него профессия такая, ему можно было. Ему было двадцать пять. Всего пару лет назад он выпустился из университета ***, быстро нашёл работы, поднялся по карьерной лестнице. Его заметили, его дела шли в гору.
Она на 12 лет его была старше. Это была большая разница. Казалось, между ними ничего не могло быть общего, но их что-то связывало.

***
Валя позвонил Олегу и радостно сообщил новость о том, что кое-как выхватил статью у какого-то Гусева, о котором Олег почему-то раньше ничего не слышал. Наверное, этот Гусев, чьи инициалы были Б. В., а с фамилией вообще Б. В. Г., работал в той же газете, что и Олег, и когда последний на радостную новость спросил: «и что?», Валя недоумевая ответил:
-Как это что? Помнишь ту бабу?
-Какую?
-Ну ту, с конференции?
-Она не баба, - недовольно произнёс Олег, - её Анна Сергеевна зовут.
-Во-во, - подтвердил Валя, - за интервью с ней немалые деньги дают. Не благодари меня. Гусев утирает крокодильи слёзы, а мы с тобой пируем. Записывай: завтра ровно в шесть ноль-ноль в кафе «Чайка». Она будет там.
-Она будет там? – обрадовавшись, спросил Олег.
-Ну, надеюсь, что будет, в крайнем случае, придётся брать интервью у меня.
-Завтра в шесть, кафе «Чайка», - повторил Олег. – Запомнил.

***
Вообще-то, Олег не хотел, чтобы Валя шёл с ним, и на его удачу фотограф простудился, но удача была мимолётной, и Валя с заложенным носом и сбитой температурой всё-таки пришёл. Олег уже сидел в кафе на красном диване, а Валя вошёл вместе с Анной Сергеевной.
-Не ожидал увидеть вас вместе, - произнёс Олег, обратившись к знакомой.
-Да, просто Валентин любезно согласился довезти меня до кафе, ведь я ещё не слишком хорошо знаю город.
-Вы приезжая?
-Да, я из С***.
-И давно приехали?
-Полтора года назад.
-И до сих пор не знаете города?!
-Да, я постоянно нахожусь дома, мало езжу.
-Что ж, тогда понятно…
Завязалась пауза, и тут встрял Валя:
-Вы очень хорошо начали! Продолжайте, продолжайте. Как обычный разговор. Это куда интересней незамысловатого интервью.
-Л-ладно, - протянул Олег. – продолжаем. Так… Чем Вы занимаетесь дома?
-Ну, как Вам известно, написала книгу. Надеюсь, сегодня мы не будем о ней говорить. Думаю, прошлого раза было достаточно.
-Да, конечно! – и Олег почему-то посмотрел на Валю, словно тот присутствовал на прошлом интервью.
-сейчас собираю материалы, меня приглашают в университеты, я читаю лекции.
-По философии? – решил уточнить Олег.
-По философии, этике и эстетики. Большинство студентов считают это, что это нудно, что это пустая трата времени. Но ведь люди пытались понять себя, открыть себя, узнать мир, окружающий. Только на другом уровне, иначе можно сравнивать с биологией, химией или физикой.
-Вас интересует духовная часть?
-Это самая загадочная часть человека. Возможно, одна из важнейших.
-И что нам даёт понимание нашей духовности?
-Это помогает нам хорошо относиться к людям, принимать верные решения, видеть мир своими глазами… - она сделала упор на слово «своими».
-Но сейчас духовный уровень людей не так уж высок.
-Это зависит от того, какие планки ставит себя человек. Это во-первых. А во-вторых, так было всегда.
-Всегда уровень был не велик?
-Масса-  это основное; духовно развитых, мыслящих людей в ней не так много. Порой их трудно разглядеть, ведь чтобы найти грамм золота, нужно пропустить через сито килограммы, в лучшем случае, а то и тонны песка.
-Печальная ситуация.
-Поэтому мы уважаем или, в крайнем случае, должны уважать таких людей, ведь они думают за всех нас.
-Не очень приятно слышать.
-Правду вообще мало кто любит, но она способствует нашему развитию. Да, порою она приносит боль, но… - Анна Сергеевна замялась, - Хотя люди любят жить в незнании. Им больше по вкусу сладкие конфеты, они толстеют, а потом у них развивается диабет… Простите, я отвлеклась.
Анна Сергеевна ещё не вернулась к действительности и всё ещё находилась где-то в своих мыслях, поэтому вновь повисла пауза, которую снова разрушил Валя.
-В Вашей жизни что-то произошло?
Она посмотрела на него и произнесла:
-В жизни всегда что-то происходит. Всё меняется? Окружение, обстановка, люди… и ты сам. Ты этого не замечаешь, но ты меняешься. Наверное, поэтому меняется всё вокруг, - и она снова ушла в себя.
Валя и Олег переглянулись. Что-то разговор не развивался, так и застряв на одной точке. Валя чувствовал себя виноватым перед Олегом, ибо это он выхватил интервью. А Олег в свою очередь был не доволен Валей, но не из-за интервью, на которое ему, по сути дела, было плевать, а из-за того, что он вообще тут и встревает в разговоры. Ему бы хотелось побыть с Анной Сергеевной вдовеем, поговорить о ней…
Олег и Валя знаками стали переговариваться, давая понять друг другу, что либо пора прекращать, либо придумать что-нибудь другое, но так как ничего другого в голову им не приходило, Олег сложил руки в крест, и Валя развёл руки в стороны от безысходности дела.
-Что ж, спасибо, было очень интересно, - сказал Олег. Анна Сергеевна подняла голову и посмотрела на  него.
Валя набросил на себя пальто, Олег взял свою куртку, и они направились к выходу. Олег оглянулся на Анну Сергеевну, и ему показалось, что она плачет. Она опустила лицо в свои ладони и сидела абсолютно неподвижно.
-Я забыл сделать фото! – открывая дверь, спохватился Валя.
-С конференции выложишь. Иди уже!
-А ты?
0У меня дела, - и Олег вернулся к столику, а Валя поспешил уйти, ибо у него побаливала голова и задерживаться он не хотел. – У Вас что-то случилось?
Анна Сергеевна подняла голову, улыбнулась и сказала:
-Так, пережитки прошлого.
-Может расскажите? – и Олег сел на своё место.
-Чтобы увидеть эту историю завтра в свежем номере вашей газеты?
-Не завтра, а в понедельник. То есть… Нет, я не собирался… Я Вас как человек спрашивал, а не как журналист.
-И всё же нет. Мы с Вами не друзья, чтобы рассказывать друг другу о своих жизнях.
-Да, Вы правы. Простите, я не должен был.
-Нет, всё нормально. Это касается только меня.
-Я понимаю.
-Ваш коллега, наверное, расстроился.
-Валя? Ну, да... Думаю, у нас не будет статьи.
-А что же Вы скажете в редакции?
-Придётся соврать, что Вы не пришли.
-А Валентин?
-Я ему объясню, он поймёт и согласится.
-Мне правда стыдно, что так получилось.
-Ну, что уж теперь?
-Да, теперь остаётся только разойтись по домам.
-Хотите я Вас провожу?
-Да нет. Не так уж темно, и я помню дорогу.
-Вот чёрт, - подумал Олег. – Вале так повезло! – он расстроился и произнёс: - Ладно, как Вам угодно.
-Знаете, - задумавшись, произнесла Анна Сергеевна, - мы могли бы с Вами встретиться на следующей неделе и… поговорить.
-О чём?
-Мне неловко срывать Вашу статью. Конечно, через неделю это поздно…
-Сегодня Вы могли бы разговаривать не со мной, а с Гусевым. Луче бы получилось.
-Кто это?
-Я не знаю. Так Валя сказал.
-Так что скажете?
-О встрече? Конечно. Конечно, с большим удовольствием.
-Вы и Валентина можете позвать. Если так нужно. Я не знаю, как там у вас заведено.
-О! Нет, нет! – Олег заметил на себе вопросительный взгляд. – Вы же видели, у него насморк, пусть поправится.
-Да, правильно.
-Тогда я позвоню Вам?
-Вот мой номер, - Анна Сергеевна достала из сумочки маленький блокнот, написал в нём одиннадцать цифр, вырвала листок и протянула его Олегу. Тот посмотрел на номер, сложил листок вчетверо и спрятал в карман рубашки на груди.
-Можете звонить до восьми вечера.
-Я учту. Спасибо, что пришли, - он подняли, замешкался и ушёл.

***

Олег  позвонил Анне Сергеевне на следующий день, и они договорились встретиться в среду в пять, хотя сам звонящий рассчитывал на более позднюю встречу, часов так в восемь, но не мог же он настаивать на том без какой-либо уважительной причины. Но Олег за их короткий двухминутный разговор успел узнать, что вечер у Анны Сергеевны совершенно свободен, поэтому с ней он мог провести достаточно много времени. И хотя встреча была назначена на среду, а не на следующий или этот день, Олег, можно сказать, жил ей одной и о десять раз на дню проверял, какой сегодня день недели и какое число, боясь пропустить встречу.
Боясь же опоздать на неё, он вышел на три часа раньше и на месте встречи был уже ровно в три, несмотря на ужасные пробки. Место встречи он выбрал сам, ещё до звонка, чтоб на этот привычный вопрос «А где мы с Вами встретимся?»  у него уже был готов ответ, который, как он надеялся, понравился бы Анне Сергеевне. Местом оказался небольшой парк. Анна Сергеевна не была против встретиться там, она сказала, что погода тёплая и обещают солнечный день.
Олег ждал час и сорок три минуты. В течение всего этого времени он сидел на лавочке и думал. Думал в основном, о чём они будут разговаривать, ведь у них как бы интервью, а он хотел, чтобы это была просто встреча.
Она пришла.
-Вы уже здесь? – удивлённо спросила она. – Я думала, я буду первой.
-Да я не так уж давно здесь, - соврал Олег. – Я привык приходить немного раньше.
-Я думала, мне придётся ждать Вас. Журналисты – народ непредсказуемый. Но Вы Олег, кажется, исключение.
-Пойдёмте? – спросил он.
-Куда?
-По парку. Не будем сидеть, сегодня ведь такая хорошая погода.
-Да, хорошо, - согласилась Анна Сергеевна.
Олег встал, и они зашагали по парку. Была середина апреля. Тёплое время года. Всем телом чувствовалась весна, и так приятно было просыпаться после холодов и морозов беспощадной зимы. Душа радовалась такой ежегодной смене и порою находила ей лучшим временем года.
Они шли молча. На них ехал велосипедист в синем шлеме. Когда он проехал между ними, Анна Сергеевна произнесла:
-Так о чём же мы будем говорить?
-Я бы хотел услышать Ваше мнение о чувствах.
-Чувствах? О каких же именно?
-О любви. Наверное, сейчас это наиболее актуально.
-И что бы Вы хотели услышать?
-Что Вы о ней думаете? Существует ли она?
-Она не просто существует, но живёт и развивается.
-Что Вы имеете в виду?
-Когда человек любит, любовь живёт в нём, она способствует его развитию, делает его чище, светлее.
-Но ведь часто бывает, что любовь ослепляет!
-Конечно, и так  бывает. Сейчас я, к сожалению, не могу ответить на этот вопрос. Иногда мы так сильно отдаём себя любви, что от нас ничего не остаётся, и мы не в состоянии увидеть, понять и принять правду. С другой стороны… В прочем, и с другой стороны результат остаётся прежним. Может, так человек пытается уйти от реальности. Она ведь беспощадна и жестока.
-Да, потому-то потом и происходят жизненные разочарования.
-Вы разочарованы в жизни?
-Нет, Валя да, - ляпнул Олег, а потом подумал: - Какой чёрт дёрнул меня вспомнить о нём? Других людей что ли мало? И сюда пролез, зараза!
Анна Сергеевна усмехнулась:
-Почему же он разочаровался?
-У него семья: дети, жена там… Когда женился, думал, проблем будет меньше.
-Но не убавилось, ведь так?
-Так. С женой ссорится, не часто, но сильно, на детей деньги нужны, время… Старший вот скоро в школу пойдёт, - Олег запнулся. - Господи! – подумал он. – Зачем я о нём рассказываю?
-Ну, а Вы? Вы тоже считаете, что после женитьбы всё улаживается?
-Не знаю. Не могу Вам ответить. Глядя на Валю…
Что-то этот Валя  всё время попадал в разговор и всё сводилось к нему и его жизни. А Олег-то хотел говорить о себе, об Анне Сергеевне, но только не о своём друге. Другом Валя был хорошим. Он частенько распутывал сложные ситуации, в которые то и дело попадал Олег, и отдувался перед начальством за него. Он почти всегда брал удар на себя, хотя о том его совсем не просили. И хотя он был неуклюж, иногда непунктуален, другом был он превосходным. Олег ценил его и как фотографа тоже. Но сейчас дело касалось его одного. Так при чём тут Валя?
Они завернули вправо. Там было светло, и Анна Сергеевна остановилась, подставила ладонь ко лбу и, прищурив глаза, посмотрела вдаль.
-А что Вы можете сказать о любви? – спросил Олег. – С ней тоже забот лишь прибавляется?
-Не знаю. Хотя нужно быть откровенной, поэтому честно отвечу: да. Да, прибавляется. Ты начинаешь беспокоиться не только о себе, тебя уже волнует жизнь и сохранность другого.
-Но ведь это прекрасно – заботиться о том, ого любишь!
-Безусловно, только если это им надо. А то любовь перевернёт тебя всего, перекопает, перепашет, а потом узнаёшь, что тебя не любят и так незасеянным и остаёшься. Ничего не взросло, не выросло. Ничего  из тебя не получилось. И ты остаёшься быть в самом невыгодном положении: тебя прежнего уже нет, но тебя нет и будущего. Остаётся щемящая боль от такой неполноценности, недоделанности. Тебя ведь бросили. Поэтому, если не уверен, начинать не надо.
-Вы говорит о неразделённой любви, но ведь есть…
-Есть, - перебила его Анна Сергеевна, - безусловно где-нибудь да есть.
-И что тогда происходит с человеком?
-Когда человек любит, он отдаёт своё сердце другому. А тот другой, если тоже любит, отдаём ему своё. Это словно уверенность в том, что чувство навсегда. Но люди обманываются и здесь, - Анна Сергеевна остановилась, посмотрела по сторонам и спросила: - Присядем?
Олег кивнул, и они сели на деревянную скамейку со спинкой.
-То есть, если они разойдутся, сердца так и останутся друг у друга?
-Выходит, что так.
-Бессердечными они тогда становятся. Чужие-то им сердца ни к чему!
-Правильно, правильно! Они даже их выбрасывать. И остаются бессердечными, пока кто-нибудь не полюбит их и не отдаст им своё сердце.
-Но они-то ведь своё сердце не могут отдать!
-Увы, и это тоже правда. Поэтому любить получается лишь однажды. И не надо торопиться, а то ещё отдать сердце не тому человеку, и вся жизни под откос.
-Ну, а как же узнать, кому отдать, то есть кого любить?
Анна Сергеевна пожала левым плечом.
-А знаете, - после паузы произнесла она, - почему людям так нравится любить?
-Нет.
-Потому что они меняются.
-Но ведь порою и не в лучшую сторону.
-Не спорю, - согласилась Анна Сергеевна и посмотрела вперёд, дальше она так и говорила, глядя вперёд. – Но такого быстрого изменения с человеком почти никогда не происходит. Это всегда новое. Мы меняемся всю жизнь, а тут это происходит так быстро, так глубоко, так чисто и искренне, что это не может не нравиться.
-Анна Сергеевна! – обратился Олег, и он посмотрел на неё, и ожидал, что она повернёт свою голову и посмотрит на него, но она этого не сделала. У неё были закрыты глаза, она наслаждалась лёгким ветром и весенне-теплым солнцем.
-Я Вас слушаю, - не открывая глаз, произнесла Анна Сергеевна.
-Вы думаете, что любить можно в любом возрасте?
-Да, всегда, - улыбаясь, ответила она.
-Думаете, любовь необходима людям?
-Конечно, любовь – свежий глоток воздуха для человека.
-Получается, когда люди расходятся, они продолжают любит друг друга?
-Да. Только не всегда понимают это, или признают, или поначалу не делают ни того, ни другого.
-А если забрать у любящего любовь?
-Во-первых, это невозможно, ибо даже смерть не конец для любви, а во-вторых, это как с воздухом. Когда человек любит, он дышит полной грудью. Отнимите у человека воздух, и он задохнётся. Отнимите у человека любовь, и он умрёт.
-Как? Физически?
-Физическая смерть не так уж страшна. Умереть духовно – быть мертвецом при жизни, иметь жизнь после смерти в теле, разве это не страшно?
-Мне нравится, как Вы рассуждаете. Мне нравится слышать Ваш голос.
-Спасибо, - автоматически ответила на комплимент Анна Сергеевна.
Они замолчали. Анна Сергеевна всё так и сидела с закрытыми глазами, а Олег смотрел на прохожих. Ему было приятно сидеть рядом с ней. Ему нравилось, что они никуда не торопятся, что Анна Сергеевна не просится домой, не делает о том намёков. Ему, разве что, было неловко молчать, он не знал, о чём ещё её можно спросить.
-Вам нравится сегодняшний вечер? – поинтересовался он.
-Да, хороший вечер в хорошей компании. А Вам?
-И мне… Анна Сергеевна! Вы мне нравитесь.
Она открыла глаза, небыстро повернула к нему голову, но не улыбнулась, а осмотрела его с головы до ног и обратно, и произнесла:
-Да я Вам в матери гожусь!
-Скорее в старшие сёстры, - пробубнил он. – Я Вам не нравлюсь?
-Вы хороший человек, Олег, но Вы слишком молоды.
-Но и Вы ведь не стары!
-Комплимент… Или лесть.
-У меня хотя бы есть шанс?
-Олег, не торопите события. Тем более, что это не любовь. Зачем связывать друг друга чем-то несерьёзным? Я не хочу Вам ничего обещать. А то подарю Вам надежду, а Вы потом меня ещё и возненавидите.
-Никогда!
-К сожалению, у нас с Вами только деловые отношения, но как человек Вы мне очень симпатичны.
-Правда?
-Правда. Что ж… Я теперь думаю, разговоры будут лишними.
-Хотите уйти?
-Так будет лучше. И мне, и Вам нужно обдумать сказанное и хорошенько всё взвесить. Особенно Вам, ведь Вы собираетесь связаться с женщиной, которая уже прожила половину своей жизни.
-Вы будете долго жить.
Она встала, он тоже поднялся. Она протянула ему руку, и он пожал её.
-можно хот бы одну просьбу?
-Какую?
-Давайте перейдём на «ты». Могу я Вас называть просто Аней?
Она улыбнулась.
-Хорошо. До свидания, Олег.
-До свидания, Аня.

***

Утром Олег пришёл в редакцию и первое, что он увидел, был согнутый над столом Валя, показывающий какому-то человеку снимки. Человек этот сидел спиной к Олегу. Он был довольно-таки широкоплеч и огромен. Валя стоял боком, потому и увидел друга.
-Олег, привет! Мы тут это… снимки смотрим. Не возражаешь?
Олег посмотрел на фотографии, сделанные, по его представлениям, вчера-позавчера. На них был изображён корпус библиотеки имени такого-то писателя, а так же пара фотографий были сделаны внутри неё. Олег взял одну из них, кажется, внимательно, но не заинтересованно посмотрел и спросил:
-Что это?
-Библиотека. Не узнал?
-У неё на этой неделе юбилей, - сказал мужчина, сидевший за столом. Он развернулся к Олегу, и тот смог разглядеть его лицо.
Он был не брит. У него были тёмные усы и колючая, густая борода, глаза были маленькими, но не бегающими, голубыми, почти синими. Нос прямой. Лицо немного загорелое, мужественное, серьёзное. На взгляд ему было где-то лет сорок.
-А! Вы не знакомы, - вспомнил Валя. – Давайте я вас познакомлю. Борис Викторович, это Олег… Олег, это Борис Викторович Гусев.
-Тот самый, - понял Олег, и они пожали друг другу руки. – Ну, здравствуйте.
-Так Вы обо мне слышали?
-Да, всё от Вали. Он у Вас интервью с Анной Сергеевной перехватил.
-Олег! – недовольно произнёс Валя. – Зачем напоминать?
-Всё в порядке, - улыбнулся бородатый Гусев. Кажется, он был в превосходном настроении. – И как она, Анна Сергеевна-то? Как поживает? Что нового в её жизни? Слышал вот, что книгу выпустила.
-Нормально, наверное. Не знаю, - ответил Олег. – Книгу, это да… В прошлой статье писал… А Вы её знаете?
-Да, был знаком какое-то время, - усмехнулся Гусев. – Интересная женщина. И очень красивая. Так она живёт тут?
-Да, здесь, - Олег был несколько шокирован тем, что Гусев знал Аню.
-Всё там же?
-То есть?
-Ну, я слышал, что когда она переехала из С***, то стала жить на улице Танкистов, дом 5. Там и живёт?
-Да. То есть я не знаю. Я просто брал у неё интервью.
-Ах да! – вслух произнёс Гусев. – С журналистами теперь она встречается вне дома.
-А ей что кто-то запрещал?
-Да, муж.
-А вы, значит, знали друг друга? – спросил Олег с серьёзным выражением лица, словно вёл допрос.
-Да, мы познакомились 6 лет назад, два года назад перестали общаться.
-Почему? – всё так же серьёзно спрашивал Олег.
-В связи с некоторыми обстоятельствами, - весело ответил Гусев. – Можно считать, что с моим переездом сюда наше общение прекратилось.
-Ясно, - коротко поспешил ответить Олег. – А снимки кто делал?
-Я, - растерянно произнёс Валя.
-Значит, ты теперь с ним работаешь, - Олег явно был не в духе.
-Да нет, просто нужно было про библиотеку, а из свободных был только я.
-Ага, - произнёс Олег и зашагал к выходу. – У тебя же семья, дети…
-Ты куда? – удивился Валя. – Ты обиделся что ли? Из-за снимков? Так это правда!
-Так всё и было, - подтвердил Гусев, но Олег лишь махнул рукой и вышел из здания. Он сел в такси и, вспомнив адрес, который ему произнёс его новый знакомый, отправился туда. Ехали где-то минут сорок. Такси остановилось, Олег расплатился и вышел.
Перед ним был двухэтажный белый дом с чердаком и тёмно-красной крышей. Открыв не запертую калитку, Олег вошёл во двор. Его увидела какая-то женщина в окне на первом этаже и, махнув ему рукой, спросила:
-Молодой человек, Вы к кому?
-Анна Сергеевна здесь проживает?
-Долинина? Да, она сейчас тут. Давайте я Вам открою.
Женщина исчезла в окне, и через пару минут дверь перед Олегом была открыта.
-Проходите, произнесла женщина, откусив затем морковь, - направо, второй этаж.
Олег кивнул, поднялся по лестнице и остановился у двери. За ней было тихо, даже подумалось, что там вовсе никого нет. Олег постучал.
-Заходите, - раздался привычный Олегу голос Ани. Он толкнул дверь и оказался в очень просторной комнате. В правой стене по середине был камин, но дров в нём не было, ибо и без того было тепло. Рядом с ним, ближе к окну стоял книжный шкаф. Напротив него был письменный стол с лампой, бумагами и голубым стаканчиком, в котором стояли ручки и подточенные карандаши. Слева от стола было уютное кресло, в котором и расположился Аня с книжкой в руках. Рядом с ней была кровать, упиравшаяся в стенку с дверью, справа от которой до камина стоял диван, возле которого было сложенный в рулон и прислонённый к стене ковёр.
Аня подняла глаза и увидела Олега.
-Олег? Что Вы тут делаете? – удивилась она и встала.
-Я к Вам приехал… в гости. Что читаете?
-Достоевского, «Братья Карамазовы». Читали?
-Да, в школе.
-А я уже в третий раз. Ну, присаживайтесь, - видно было, что Аня находилась в некоторой растерянности.
Олег сделал пару шагов до дивана и сел.
-Может быть чаю?
-Нет, спасибо.
-У Вас… у тебя всё в порядке?
-Да, просто захотелось поговорить с тобою… о литературе.
-Ладно.
-Что ты любишь читать?
-Русскую классику и критические статьи.
-Можно? – Олег встал и указал на книжный шкаф.
-Да, пожалуйста.
Он подошёл к шкафу, открыл дверцы и увидел корочки книг. Там был Пушкин, Толстой, Достоевский, Бахтин, Лермонтов, Быков, Есенин, Твардовский, Кедрин, Белинский…
-А Лесков есть?
-Есть, - Аня подошла к шкафу и достала оттуда книгу, протянула её Олегу.
-Никогда не любил Лескова, - и он отдал ей книгу обратно.
Олег огляделся:
-Так вот где ты живёшь!
-Снимаю тут комнату, делю дом ещё с двумя жильцами и теми, кто сдаёт.
-Уютно. Слушай, тебе ведь знаком Виктор Борисович Гусев?
-Может, Борис Викторович? Да, а что?
-Я с ним работаю.
-Ясно.
-Он, говорит, вы знакомы.
-Да, он мой бывший муж.
-Ты была замужем? – удивился Олег, почему-то это совсем не приходило ему в голову.
-Да, один раз и неудачно. Мы развелись два года назад.
-А прожили?
-пять лет.
-Целых пять лет!
-Да, мне было двадцать семь, ему тридцать. Мы познакомились в библиотеке. Тогда я во второй раз взяла «Карамазовых», - она усмехнулась, - а он, кажется, Гёте или Германа Гессе. Не помню. Через год мы поженились. Не могу сказать, что все пять лет прошли гладко, их даже счастливыми назвать нельзя.
-что, совсем?
-Ну, первые полгода были хорошими и спокойными. Мы, конечно, ссорились, но по мелочам: обои, посуда, линолеум… Наши отношения не были страстными. Сейчас мне кажется, и любви-то никакой не было. Просто сожительство. Как расчёт. Но тогда я так не считала. Глупо, конечно, ведь мне уже было под тридцать.
-Да, ты поздно вышла замуж, но ведь вышла.
-Это не было эйфорией. Просто так должно быть, вот мы и поженились.
-А почему развелись? Это была его инициатива, да?
-Нет, моя. Хотя думаю, в этом его вина, но я могу ошибаться, ведь  я не видела своего поведения со стороны, а люди привыкли осуждать друг друга, но только не себя.
В дверь заглянула та самая женщина и спросила:
-Может чаю? У меня и варенье есть.
-Нет, спасибо, - ответил Олег, и женщина скрылась. Ему подумалось, что она подслушивает весь их разговор, и его это смутило, но Аня этого не заметила.
-Ну, а с чего всё началось?
-Наверное, ни с чего. Всё так и было. Всегда. Он видел во мне не человека, а  просто вещь, и три годя я это терпела, ещё полтора не понимала, но настал момент, когда я осмеивалась сказать себе «хватит».
-Тяжело было принять такое решение?
-Да.
-И после этого вы развелись.
-Нет, не сразу. Он просил прощения, извинялся, я и поддалась, но не прошло и недели, как все продолжилось.
-Он тебя не любил?
-Вопрос не в том. Любила ли я его – вот что важно. Но и на твой, и на мой вопрос ответ один, отрицательный. Он был требовательным, я была такой же. Он часто уезжал в двух – или трёхдневные командировки сюда.
-Но ведь для журналиста это нормально!
-Он не журналист.
-Нет? – удивился Олег.
-По образованию Борис врач.
-Не может быть! Он же сейчас в редакции работает!
-Жизнь непредсказуема, И Аня пожала левым плечом. – После командировок он становился нервным, срывался на меня.
-Так бывает в семейно жизни, - Олег хотел дать пример из жизни Вали, но дел ему влезть в этот разговор, потому и не продолжил, оттого фраза его казалась немного незаконченной.
-Я хотела детей, он был против, говорил, что это лишние хлопоты и – она передразнила его – «вообще не стоит рожать в этом бездушном мире». Но мир был тут не при чём, бездушным был только он. Мне тридцать пять, и всё чего я добилась связано с моей карьерой, но в личной жизни… Я правда жалею, что у меня до сих пор нет детей. А скоро уже будет поздно. Если не уже… В конце концов я окончательно решила  подать на развод. С полгода я ещё оставалась в С***, была в депрессии, но потом перебралась сюда и дела мои пошли в гору.
-А он?
-После развода Борис тут же уехал, видимо, тоже обосновался здесь.
-А почему он ушёл из врачей?
-Не знаю. Спроси это лучше у него.
-Он знает, что ты живёшь здесь?
-Думаю, нет.
-Ложь! Это он назвал твой адрес! – воскликнул Олег.
-Ах, вот оно что… Вот как ты узнал… Мне не ведомо, как он… А ты ревнуешь?
-Просто, просто он здесь и знает, где ты живёшь. Вот и всё.
-Что ж… Ладно. Как работник он, может, и ценный кадр, но как человек… Впрочем, не слушай меня. Ведь во мне говорит его бывшая жена.
-Прости, я вторгся к тебе в квартиру, ошарашил, помешал… Прости.
-Мужчины очень странно себя ведут, но я не сержусь. Только прошу тебя, не говори мне о нём больше никогда. Я не хочу о нём слышать.
-А ведь интервью… - Олег заметил её строгий взгляд на себе и недоговорил. – Извини, - потупившись, промямлил он.
-Ладно. В конце концов, не твоя вина в том, что вы работаете в одном месте. А теперь как гостеприимная хозяйка я просто настаиваю на то, чтобы ты выпил со мною чаю. А, кстати, как ты сюда добрался?
-На такси.
-На такси! – и Аня чуть не всплеснула руками. – Это же дорого. Тут недалеко есть автобусная остановка, я тебя потом до неё провожу.

***

Олег ёще два раза бывал у Ани на недели. Они разговаривали, а потом спускались на кухню пить чай, где поначалу вертелась хозяйка, а потом уходила к себе в комнату и больше не появлялась. В конце их последней встречи Аня попросила не приезжать Олега так часто, это его немного смущало, да и любопытная хозяйка начала задавать разного рода вопросы по этому поводу. Олег понимающе кивнул.
В понедельник он поехал в редакцию с готовой статьёй о реставрации одного из местных музеев. Там его встретил Валя, и они вместе вошли в здание. Отдав материал главному редактору, они отправились обратно, но столкнулись с Гусевым, на лице которого была тревога и волнение.
-Что случилось? – спросил обеспокоенный Валя.
-У меня мать в больницу попала. Мне надо ехать.
-Так езжай! Кто тебе мешает?
-Мне статью надо сделать о долгожителях нашего края. А я не могу.
-А с матерью что-то серьёзное?
-Думаю, да.
-Он врач, он знает, - произнёс Олег.
Валя и Гусев переглянулись, так как не ожидали этого услышать, особенно Борис Викторович.
-Ребята, может вы возьмёте? – спросил он.
-Нет, мы не можем, - сухо отозвался Олег.
-Да, конечно, - перебил его Валя и, обратившись к другу, сказал: - Мама – это святое.
-Спасибо, вы меня прям  выручаете! Вот список адресов, - и он сунул Олегу в руки какую-то бумажку, которою тот в свою очередь отдал Вале. – А я побежал. Извините.
-Всё будет в лучшем виде! – крикнул вдогонку Валя.
Когда они оба спустились к машине Вали, Олег спросил:
-И зачем это сделал?
-Что? Нужно человеку помочь!
-А если у меня дела запланированы? Ты не думал об этом?
-Да какие дела! Понедельник, десять утра. Рабочий день только начался, между прочим. Садись давай!
Они сели в машину, Валя – за руль, завёл её. Он взглянул на первый адрес, и они поехали.
-Ну и что я у этих долгожителей спрашивать буду?
-Я откуда знаю? Я фотограф, а не журналист.
-Вот и я не знаю.
-А чего не спросил-то?
-Чего-чего? Не захотел и не спросил! – рассердился Олег.
-Да чего ты бесишься? Тебе Гусев что ли не нравится?
-Не нравится!
-А по мне так, неплохой человек. Мы, конечно, мало общались, но…
-Вот и общайтесь дальше!
Они помолчали.
-Слушай, я с ним работать не буду! – сказал Олег. – Это вообще первый и последний раз, когда я за него!
-Да чего он тебе сделал? – не понимал Валя.
-Да ничего! – крикнул Олег, и они оба замолчали.
На светофоре загорелся красный. Но Валя почему-то не остановился.
-Ты чего это? – удивился Олег.
-Что-то с тормозами! – крепко держась за руль, говорил испуганный Валя. – Господи, что же это!
Он беспрерывно жал на педаль тормоза, но она не работала, и действия его были тщетны. Они уже промчались мимо двух светофоров, и вот на третьем вновь загорался красный.
-Ва-ля! – испугавшись, произнёс Олег, вцепившись руками в сиденье.
Они проскочили и на него.
-Матерь Божья! – воскликнул Олег, повернув голову влево. Валя глянул туда – на них ехал грузовик. Это было последнее, что они оба увидели. Далее последовал треск.
Вокруг аварии собралось много народа.

***

Олег очнулся в пять часов вечера. Вокруг него была незнакомая обстановка, белые стены, шторы, потолок и пол. Он лежал на кровати лицом к окну, но не на боку, и видел, как птицы пролетают по небу. Он развернул голову вправо и увидел перед собой Аню. Она сидела на стуле на уровне его пояса и спала.
-Аня! – еле слышно простонал Олег. Он вспомнил, что случилось, и ему стало страшно, хотелось плакать. Он хотел разъяснений. – Аня! – чуть громче произнёс он.
Аня открыла глаза.
-Олег! – почти вскрикнула она. – Олег! – и она приблизилась к нему.
-Аня!
Они оба чуть не рыдали.
-Я в больнице?
-Да, да, - она радовалась чему-то непомерно.
-Что со мной?
-Ты был в коме.
-В коме?
-Да, ты пробыл в ней три дня.
-Три дня! – прошептал Олег. – Это так долго.
-Я так испугалась, когда узнала в новостях о тебе. И я тут же поехала в больницу. Мне сказали, что ты в коме. Знаешь, как страшно мне было? Я думала, что ты умрёшь!
-Но я не умер. Ведь я не умер?
-Нет, нет, слава Богу, ты жив!
Олег попытался привстать.
-Лежи! Думаю, тебе пока не разрешено вставать.
-Я просто… пытаюсь понять произошедшее.
В комнату вошёл человек в белом халате и с листами в руках.
-Добрый день. О, Вы уже очнулись! Какая приятная неожиданность, - он улыбнулся и сделал какую-то пометку в одной из бумаг. – Ну, и как мы себя чувствуем?
Аня встала и врач сел на её место.
-Не знаю. А как я должен себя чувствовать? Как вообще чувствуют люди себя после комы?
-Ну, говорите Вы вполне уверенно. Это хорошо. А что у нас с памятью?
-А что с памятью?
-Вы помните, что произошло?
-Ну… авария, кажется. Если я правильно всё осознаю.
-Правильно, правильно. В связи с этим у Вас трещина в левом бедре и сломана ключица. Но это поправимо. Самое страшное уже позади.
-А что самое страшное?
-Вы вышли из комы.
-Н-да, наверное, - Олег, видимо, ещё не до конца осознал всю ситуацию.
-Но это не значит, что Вы завтра поедете домой. Ведь Вас ещё лечить и лечить.
-А когда меня выпишут?
-Пока ничего не могу сказать. Надо, чтобы срослись кости, да и трещина – дело серьёзное. Так что Вы ещё тут полежите, а мы за Вами присмотрим. Да и девушка тоже.
Аня улыбнулся, Олег взглянул на неё.
-В общем, - продолжал доктор, - Вы в надёжных руках. Так что ни о чём не беспокойтесь.
Он встал, сделал какие-то записи у себя в бумагах и зашагал к двери.
-Доктор! – осмелился сказать Олег.
-Да? – спросил врач, держать с ручку двери и готовясь её повернуть.
-Знаете, меня беспокоит кое-что.
-Я слушаю.
-Дышать немного тяжело.
-А! Это нормально, не беспокойтесь, - он перевернул страничку и отметил галочку.
-Ладно, - прошептал Олег.
Доктор уже почти вышел из палаты, как больной вспомнил о Вале и спросил:
-Постойте! А как же Валя? Валентин Кириевский? Он ехал со мной в машине. За рулём был.
-А, Валентин… - доктор вошёл в палату снова и закрыл за собой дверь – Понимаете… Он скончался на месте происшествия. Грузовик был с его стороны. Смерть была моментальной.
Услышав эти слова, будучи в недостатке сил, Олег упал в обморок и услышал, как Аня и доктор пытаются привести его в чувства.
На самом же деле Валя не погиб на месте аварии, а умер на операционном столе. Только врачи решили об этом умолчать, не для того, чтобы сохранить свою репутацию, а потому что это была секретная операция, и о ней мало кто знал. Оперировал сам главврач Белобродый.
Сердце, которой он заказал два года назад у испанца, было привезено к нему в больницу около двух недель назад, и он только ждал случая, чтобы имплантировать его. И вот по воли случая, Олега и Валю сбил грузовик. Первоначально планировалось, что «железное сердце», а именно так называли этот орган, хотя, как и предполагал патологоанатом Ваня, оно не было из железа, а из другого, более прочного материала, состав которого испанец тщетно скрывал, должен был оказаться в теле Вали. Он почему-то Белобродому понравился больше, чем Олег. Главврач не планировал спасать его, ведь Валя находился в худшем состоянии, чем Олег, и мог умереть в любую минуту. Впрочем, так оно и произошло. Сердце Вали не выдержало. У него было большое кровоизлияние, сломан череп и почти вся левая сторона.  Он умер на столе, в то самое время, когда Белобродому принесли в чёрном ящике сердце. Ваня пришлось увезти на тележке в морг.
Тогда главврач приказал привезти к нему второго, который находился в лучшем состоянии, но был в коме. И Олегу пересадили здоровое сердце, поменяв его на «железное». Но сам больной об этом даже не подозревал.
Стоит так же отметить, что случай, произошедший с Олегом и Валей, который так трагично закончился, совсем был неслучаен. Дело в том, что всё это подстроил некий врач. Это он приказал своим подопечным сломать тормоза Валиного автомобиля. Это он посоветовал водителю грузовика поехать с рожающей женой в роддом как можно скорее и не ждать, пока приедет такси. Это он рассчитал, что они столкнутся. Да, всё это было подстроено ради того, чтобы проект наконец-то заработал. Белобродый ничего об этом не знал. Ему рассказали об этом позже. Впрочем, он не был удивлён, шокирован или пожалел бедного Валю, который умер у него на руках. Он только пожал плечами, выписал премию и поздравил всех с успешным началом. Хотя с логичной точки зрения, пострадало не мало лиц.
Водитель грузовика, например, находился под следствием с переломанной рукой, а вот жена его никак не пострадала, и у неё родился здоровый мальчик. Её ещё не выписали из роддома, а она уже торопилась к мужу.
Жена Вали была в депрессии и билась в слезах долго-долго. Затем её пригласили на опознание тела. Это был он. Точно. Она назначила похороны. На третий день аварии, когда Олег очнулся у себя в палате, прошли похороны. Валя был закопан в землю. На этом жизнь его остановилась.
Так из-за врача, который очень хотел посодействовать данному проекту, пострадало три человек, и жизнь двух семей резко изменилась. Фамилия этого врача была Гусев. Он пообещал следить за подопытным.

***

Через месяц Олега выписали из больницы, но строго-настрого приказали работой пока не заниматься. Ему нужен был покой, чтобы трещина срослась. Посоветовали так же, чтоб кто-нибудь взял за ним уход, кто-нибудь из друзей, но так как единственный его друг погиб в аварии, Аня решила взять это дело на себя. Олег отказывался. Он не хотел, чтоб за ним вообще ухаживали, тем более Аня. Но она настояла на своём. Говорила, что здоровье важнее всяких дурацких принципов и предрассудков, в конце концов, он не инвалид и всё будет делать сам, она лишь следить за ним и помогать в крайнем случае. Олег предупредил её, что в его однокомнатной квартире ей не очень понравится. Но Аня успела договориться и на этот счёт. Она уговорила хозяйку пожить Олега с ней, объяснив всю ситуацию. К Олегу она не хотела переезжать на время лечения потому, что комнату её могут сдать, ибо охотники всегда найдутся, а искать жильё – дело трудное и нервозное. Ездить же туда-сюда по несколько раз на дню отнимает много времени и денег, поэтому она и предложила Олегу переехать к ней.
Олег не соглашался. Вообще, он чувствовал себя неполноценным каким-то, обузой. И очень хотел к себе домой. Но Аня настаивала на своём предложении так сильно, что когда они оба не могли прийти к общему согласию, решила поставить ультиматум: либо он сейчас живёт с ней, либо забывает о ней навсегда. Конечно, у Олега не оказалось выбора, и он смирился со своей участью.
Сначала на такси они заехали в его квартиру забрать некоторую одежду, ванные принадлежности, паспорт и прочие важные документы. А потом они сели в автобус и поехали к ней в дом, у порога которого их встретила хозяйка, и пока они поднимались наверх, щебетала им в уши:
-Громко не разговаривать, не стучать, не прыгать, не храпеть, жильцов не донимать, не ссориться, шум не создавать…
-Светлана Степановна! – произнесла Аня, остановившись у двери своей комнаты и доставая из кармана ключ. – Ему самому покой нужен. Что это Вы?
Хозяйка замолчала, почему-то обиделась и недовольная ушла вниз, бубня себе что-то под нос. Аня толкнула дверь и сказала:
-Проходи.
Олег вошёл уже в знакомую ему комнату. Тут пахло сиренью. Окно было открыто, и свежий воздух колыхал шторы. Было тепло. Олег остановился в дверях.
-Прошу же, проходи! – повторилась Аня, - Мне ещё вещи вносить.
Олег опомнилась, сделал шаг внутрь и сказал:
-Давай помогу! – он хотел взять сумки, нагнулся, чтобы сделать это, но Аня дёрнулась назад, но дёрнулась как-то плавно.
-Не надо. Тебе ещё рано.
-Я даже помочь тебе не могу! – расстроился он и сел на диван.
-Значит, потом как-нибудь поможешь, - говорила Аня, втаскивая последнюю сумку. Она закрыла дверь и оглядела комнату. – Ты будешь спать на диване.
-А ты?
-А я на кровати.
-В одной комнате?
-Других свободных нет.
Олегу казалось, что Аня совсем его не смущается, хотя на самом деле это было не так. Ей было неловко привести мужчину в чужой дом и сожительствовать с ним. Но это было лучше, считала она, чем жить с мужчиной, которого не любишь, пять лет только потому, что боишься признаться себе в том, что ничего между ними нет. А тут она помогает человеку, пусть этот человек и против.
В три часа дня они спустились пообедать, где Олег познакомился ещё с несколькими жильцами. В соседней комнате жила семья, состоявшая из мужа и беременной жены. Они находились не в самом лучшем положении, ибо Аня слышала, как хозяйка просила их съехать как только родится ребёнок, который будет кричать по ночам и доставлять неудобства соседям. Этого ей не надо было. Их было жалко, ведь найти себе квартиру или комнату дело было непростым. Рядом с ними была третья комната, в которой жила пожилая женщина со своей пятнадцатилетней внучкой. Это было тихое семейство, и даже ссоры у них проходили тихо. Родители внучки находились в командировки, поэтому временно она жила с бабушкой, так как больше ей жить было негде, а в связи со своим несовершеннолетием, она должна была жить с кем-нибудь, кто бы мог её опекать. Девочка была красивая, немного полненькая, светленькая. Олегу даже показалось, что он ей понравился. И он насторожился из-за этого. Ведь могли возникнуть проблемы. А он этого и так не хотел.
Весь же первый этаж занимала сама хозяйка и её семья: муж и двое сыновей, которым было около двадцати лет. Младший собирался жениться, и его невеста часто навещала их семью. Наверное, предполагала Аня, хозяйка хотела, чтобы семья с беременной женщиной освободили комнату для их сына и его будущей супруги, но сама об этом вслух не говорила.
Присматривать за Олегом было легко. Во-первых, Аня почти всегда находилась дома, сидела в комнате, читала или писала что-нибудь. Во-вторых, сам Олег от помощи уже не отказывался, правда, порою на него что-то находило, и он отказывался от всего, ибо считал себя лишним, ненужным и неудобным. Также иногда он порывался сделать что-нибудь сам, но Аня ему запрещала. Тогда он обижался на неё, в нём просыпалась мужская гордость, которая начинала борьбу с вечным женским инстинктом – заботой и обустройством уюта. Однажды Олег даже решил вернуться к себе домой. Аня разозлилась и строго произнесла:
-Прекрати! Этим ты мучаешь нас обоих. Если хочешь поступать как мужчина, не доставляй мне неудобств: сядь и сиди. Ты больной, и с этим ничего не поделаешь. Вылечишься – поговорим.
Это, конечно, не могло не задеть Олега, но больше после этого случая он не проявлял нетерпения и пытался не упоминать о своей в некотором роде беспомощности.
Раз в три дня Аня спрашивала, чувствует ли он улучшения. Олег отвечал всё время одно и то же: «За три дня мало что изменится». Впрочем, со временем он стал замечать, что боль стихает и кость иногда не болит. А как-то утром Аня сказала:
-Ты сегодня опять очень тяжело и часто дышал.
-Мне что-то в грудь давит, - объяснил Олег, лёжа на диване утром. – Порой становится очень больно. Как режет.
-Надо будет сообщить об этом доктору.
-Не стоит. Пройдёт.
Но Аня настаивала на своём:
-Это уже раз третий за две недели. Ночью тебе становится тяжело.
-Я уверен, что это пройдёт.
-Всё-таки лучше сделать томографию.
Олег довольно-таки быстро пошёл на поправку, и ещё через полторы недели они с Аней съездили к врачу, который сообщил им приятную новость о восстановлении повреждено кости. Но он наказал себя не перегружать, так же соблюдать покой. На вопрос Олега, может ли он вернуться на работу, врач спросил, какова его должность, и, выяснив, что он журналист, сказал, что это вполне возможно, если, конечно, не идти ради сенсации на крайние меры. Олег улыбнулся и уверил доктора, что их газета не носится за сенсациями.
Олег вышел из приёмной, но там осталась Аня. Она просила доктора дать направление на осмотр сердца и лёгких. Доктор написал пару строк на желтоватой квадратной бумаге и дал её Ане. Олег же данной возможностью не воспользовался, решив не посещать лишний раз врачей и не подвергать себя рентгеновскому излучению.
После выходных Олег вернулся на работу. Он всё ещё продолжал жить с Аней, которая следила за его состоянием и создавала ему покой. Вернувшись с работы, он рассказал о своём рабочем дне, коим был очень недоволен.
-И знаешь, что самое ужасно? – спросил он, и Аня чуть заметно помотала головой. – Они дали мне нового фотографа! Ты представляешь? Как там его зовут? Гриша, Гоша…
-Но что в этом плохого?
-Что в этом плохого? – переспросил полудразня Олег. – Да он ни черта не с мыслит в этом деле! Словно с улицы подобрали. Знаешь, наделал кучу фотографий и возомнил себя великим фотографом. Но ему не дано! Ему до Вали…
-Тебе никто его не заменит, - перебила Аня. – Это понятно.
-Он был мне не просто напарник, он был моим лучшим другом.
-Ты не должен винить себя в его смерти.
-Уж лучше бы я сдох на этом треклятом месте, чем он. Он был в сто раз лучше, ценнее меня. А я!.. К тому же у него семья. Если и есть в этом мире Бог, то он злодей! Он несправедлив. Лишь потешается над нами.
Аня не стала ему перечить. Она понимала, что из этого ничего не выйдет: Олег ещё не смирился со смертью, и помочь она тут, к сожалению, была не в силах.
-Но самое обидное не в этом, - продолжал Олег. – Самое обидное в другом: я не успел с ним проститься. Понимаешь? Я не успел сказать, насколько хорошим человеком он был. Я даже не был на его похоронах! И я ещё смею называть себя его лучшим другом…
-Мы можем съездить на кладбище завтра, - произнесла Аня. – Если хочешь.
-Хочу. Это мой долг -  посетить его, проститься. Я чувствую себя перед ним виноватым.
-За что?
-За всё. Я был несправедлив к нему. Мне так жаль, что это он ушёл из жизни, а не…
-Не продолжай! Мы просто поедем к нему завтра.
Приехать на кладбище получилось только вечером, так кК Олега загрузили на работе  и он целый день мотался по городу. До закрытия оставалось сорок пять минут. Сторож, старый, сутуловатый и хрипловатый дядька, пообещал закрыть их с мертвецами, ежели те опоздают хотя бы на полминуты.
Минут десять Олег и Аня искали могилу. Она была невзрачна, но было видно, что похороненный лежит тут недавно. Олег мысленно разговаривал с Валей, вслух он не осмелился. Просил прощения за всё, что когда-нибудь сделал не так. Винил себя в его гибели, говорил, что если бы ему удалось отговорить его от поездки к этим долгожителям (будь они прокляты!), то ничего бы этого не случилось, все были бы счастливы и живы.
Аня всё это время стояла поодаль. Она заметила, как Олег опустился на колени перед могилой и стал рыдать. Она подошла к нему, присела и, поглаживая его по спине своей тонкой рукой, стала утешать. За три минуты до закрытия кладбища, они вместе покинули его.

***

Прожив ещё пару дней в комнате Ани, Олег начал замечать, что Аня стала его чем-то раздражать, какими-то мелочами, своей мимикой, жестами, иногда словами.И Олег не знал почему. Он начал бояться, что прижился к ней и как Гусев воспринимает её за вещь, которая может надоесть и её придётся выбросить. Ему стало жалко Аню. С другой стороны, он понимал, что любит её, по крайней мере, верил в это, как и в то, что Аня когда-нибудь ответит на его чувство, хотя понимал, что это маловероятно, ведь между ними большая разница в плане не только возраста, но и духовного развития, прожитой жизни и опыта. Это смущало Олега. От мысли, что Аня его никогда не полюбит, он чувствовал упадок и вместо того, чтобы как-то всё сохранить, хотел всё разрушить. А потом он хотел биться головой об стену, оттого что сказал или сделал что-то слишком резко.
Аня замечала, что с Олегом что-то происходит. Она замечала и его резкие слова, сказанные в её адрес, и странное поведение, но пыталась не обращать на это внимания. За всё то время, пока Олег жил с ней, она успела привыкнуть к нему. Она осознавала, что на место обычной человеческой симпатии пришло другое чувство, которое стало бороться со здравым смыслом и разумом вообще. Аня не хотела признаться себе, что любит.
Одним вечером они сидели в комнате. Аня была за столом и о чём-то писала, а Олег сидел рядом в кресле и потухшим взглядом смотрел в пустой камин. Ему было скучно и хорошо одновременно, ведь Аня была рядом, но она была увлечена не им, а своими бумагами.
-О чём ты пишешь? – спросил Олег.
Она оторвалась от записей, посмотрела на него, мягко улыбнулась и произнесла:
-О жизни.
-О жизни? – переспросил Олег.
-О её законах.
-В ней есть законы? Я думал, в ней всё случайно.
-Да. И это, наверное, первый и главный закон жизни. Наша встреча случайна, авария случайно… Мы сами по себе тоже случайны.
-Странно.
-Почему?
-Всё это началось слишком случайно, чтобы кончилось просто так.
-Что ты имеешь в виду?
-Да неважно, - после нескольких минут раздумий ответил Олег. Он хотел сказать о своём чувстве, но не осмелился.
-Возможно, - продолжила Аня, и это почему-то стало немного раздражать её собеседника, - есть какая-то конечная точка в некотором деле, и до неё нельзя не дойти. И те случайности, котороые происходят с нами, ведут именно к ней. А самое удивительное, что наша жизнь не одна жирная конечная точка. Она больше похожа на пучок света. Мы думаем, что он начинается с момента рождения, - и на чистой бумаге Аня нарисовала точку, - но ведь это не так, это касаемо лишь нас. Но пока допусти, что так. Но ведь с нами могло произойти огромное-огромное количество событий, - и она от этой точки нарисовала ещё множество других. – А наше рождение, получается, просто тоже одна из миллиона точек, - она нарисовала ещё точки, некоторые из которох доходили до первой. – И всё так рассеяно, как свет. Вот что наша жизнь.
Олег взял листок, на котором рисовала Аня, посмотрел на него и спросил:
-Ну, а где здесь законы?
-Извини, я отвлеклась!
Олегу это не понравилось. Он не любил, когда Аня уходила от основной темы и начинала рассуждать о чём-нибудь другом, хоть то было и интересно слушать.
-Тогда позволь задать тебе вопрос, - сказала Аня.
-Ну?
-Чего бы ты хотел на самом деле: жизни или смерти? – спросила они и вперила свой взгляд в него, но казалось, что она не прожигала его, а просто смотрела сквозь, в пустоту комнаты, словно его тут и нет. Такой взгляд почему-то имел раздражающее свойство на Олега.
-На самом деле? – подумал он. Он понимал, что она не заставляет его делать выбор в действительности, а просто спрашивает. И всё же он выбрал бы жизнь. – Жизнь, - ответил Олег.
-Тогда в конце её тебе пришлось бы умереть.
Олег усмехнулся:
-А если бы я сказал «смерть»?
-Тогда тебе пришлось бы жить. Неважно, что ты выберешь, - поспешила объяснить Аня, - обратное тебе придётся познать так же. И в этом весь фокус! Ты хочешь любви – получай боль, хочешь счастья – вот тебе горе, добра – держи зло, жизни – смерть, смерти – жизнь… Удивительно! Но кажется, мы не в состоянии познать одного без другого. Так тут всё устроено. Так заведено. И сколько бы не молили об одном, нам в придачу дадут обратное, надо нам того или нет.
-Тогда не лучше ли пожелать смерть, когда желаешь жизни?
-Не надо заниматься самообманом. Твоё подсознание лучше тебя самого знает, что ты хочешь на самом деле, и будет требовать именно того. А говорить ты можешь, что угодно. Наши рты привыкли к чёрным потокам речей. И уши. И глаза… Как думаешь, - вдруг прервалась она, - нужно написать это уточнение? Наверное, да, - и она быстро застрочила на бумаге.
-Зачем тогда люди желают смерти? – озадачился Олег.
-Не знаю, - оторвалась от бумаг Аня. – Видимо, им хочется покоя.
-Всё равно не понимаю. В мире просто так много смерти, что даже не веришь в жизнь. Вот Валя, например… - сейчас он спокойно относился к тому, что Валя давал о себе знать в их с Аней разговорах, ему даже хотелось говорить о нём долго-долго, часами, но он не решался, боясь надоесть Аней этой болтовнёй. Он не хотел, чтобы она воспринимала его сентиментальным человеком. Но у Ани даже в мыслях этого не было.
Олег уже восстановился совершенно и мог спокойно вернуться на свою квартиру, но он не хотел. Поэтому он боялся заводить об этом разговор, ведь Аня, может быть, только и мечтала, чтобы он поскорее отсюда съехал.
-Да, конечно, - думал он, - она проявляет ко мне заботу и даже интерес, но наверняка ей всё это в тягость, наверняка она устаёт от меня и только молит Бога, если верит в бога и если Бог есть, чтоб я как можно скорее уехал обратно.
Он боялся таких мыслей. Ведь если всё это окажется горькой правдой, то он не сможет надеяться на ответную любовь, а он её любил всем своим сердцем.
Но Аня не хотела, чтобы Олег съезжал. Она к нему привыкла. Конечно, когда посторонний мужчина живёт с незамужней женщиной – это может породить грязные и неправдивые, более того неоправданные слухи, но Аня почему-то не волновалась на этот счёт.  Нет, она не была уверена, что её соседи не обсуждают её жизнь и её сожителя, но её это не тревожила. Ей было приятно, что Олег рядом, что он тут, в комнате, спит или читает. Она стала понимать, что любит его, но очень этого боялась. Боялась ошибиться снова. Поэтому она очень хотела, чтобы Олег нё не любил, чтобы они просто были друзьями. Но в то же время сердце её уже пробудилось от долгой спячки и требовало весны. Сердце хотело любить. И Аня понимала: раз этого хочет сердце, значит против этого не пойдёшь.
Когда они пили чай с печеньем у себя в комнате, Олег смотрел на читающую Аню. Сейчас ему не нравилось, что она так много читает. Ему казалось, что она проводит больше времени с книгами, чем с ним, и ему становилось обидно.
-Неужели эти бездушные существа интереснее меня? – размышлял он. – В них только одна история, и то неживая, а я полнюсь ими и живу. Я лучше любой книги. Книга – работа одного человека, а я создаю себя сам.
Аня повернулась к нему и улыбнулась. Это привело Олега в замешательство, и он немного грубо спросил:
-Что?
-Мне показалось, что тебя здесь нет. Я хотела убедиться, что ты никуда не ушёл.
-Да куда мне идти?
Аня ещё раз улыбнулась и продолжила чтение.
-Почему ты всё время читаешь? – спросил Олег.
-Потому что это развивает меня. Это интересно. Разве ты не любишь читать?
-Люблю. Но почему бы тебе не поговорить со мной, раз уж я здесь?
-Хорошо, - согласилась Аня. Она положила в книгу закладку и отодвинула её на край стола. – О чём ты хочешь поговорить?
-Я не знаю. И зачем вообще искать тему? Неужели разговор не может сложиться просто так?
-Конечно, может. Но просто так нам не о чем говорить, не о погоде ведь!
-Ладно, давай о Боге.
-Почему именно о нём? – удивилась Аня.
-Мы ещё об этом не разговаривали.
-Хорошо.
-Ты веришь в Бога?
-Верю.
-Ты христианка?
-Православная. Крещёная.
-И ходишь в церковь?
-Редко, но хожу.
-Чтобы молиться?
-Да, я молюсь и ставлю свечи.
-Так ты религиозная.
-Но не до крайней степени.
-А я не верю в Бога. Значит, мы не можем быть вместе.
-Вместе?
-Да. Я атеист, а ты веруешь. Разве могут ужиться люди со столь разными взглядами?
-Но ведь такое часто бывает.
-Бывает. Только я считаю, что бог – туфта и грязное отмывание денег.
-Не смей так! – воскликнула Аня и вскочила.
-Но это правда. А ты говорила, что правда…
-Нужно уважать веру человека. И никогда нельзя задевать её. Это ведёт к раздорам и даже войнам!
-Аня! – произнёс Олег и вздохнул. – Ты всегда делаешь из мухи слона. Зачем всё раздувать?
-Нельзя насильно заставлять человека во что-то верить. Нельзя оскорблять его веру! Это святое.
-Ну вот ты опять! Ведь мы же говорили о нас, а не обо всех.
-А разве мы не как все?
-Нет, конечно. Мы лучше.
-Лучше? С чего это мы лучше?
-Ладно, Аня, сядь, - сказал Олег и закрыл глаза, чтобы всё обдумать. Но Аня не села. – Сядь, - повторил он.
Аня опустилась на стул.
-Прости. Я не должен был этого говорить. Я дорожу тем, что у нас есть, но я могу всё разрушить. Но так нельзя. Понимаешь? Прости. Я виноват. Я не хотел тебя обидеть.
-Олег!..
-Не перебивай, - он немного собрался с мыслями. – Я люблю тебя. Но знаешь, со мной происходит что-то ужасное, я не могу понять что. Мне нужно разобраться в себе. Я не хочу делать тебе больно, но я делаю. Ведь так? – он посмотрел на неё.
-Ты меня любишь? – тихо спросила она.
-Наверное, с первой встречи. Но с тех пор как мы стали жить под одной крышей, я чувствую, как всё ломаю. Я знаю, я причиняю тебе боль.
-Иногда ты говоришь очень обидны вещи, - подтвердила Аня, - но это бывает со всеми.
-Нет-нет! Так не должно быть. И я так не могу.
-Но ты должен бороться. Если ты хочешь быть счастлив, ты не должен опускать руки! Я ведь тоже…
-Нет! – вскрикнул Олег. – Не говори этого. Сейчас от этого будет только хуже. Я сам себя не понимаю. Прости. Я должен уйти.
-Но ты не можешь…
-Я уже давно думал об этом, - Олег подошёл к дивану, взял сумку и стал складывать в неё свои вещи. Аня молча наблюдала за ним и не смела пошевелиться. – Прости меня, Аня, - сказал он. – Но так надо.
-Олег! – прошептала она, когда тот скрылся за дверью.

***

Прошло время с тех пор, как Олег покинул дом, в котором жила Аня. Он перестал ей звонить, совершенно не навещал её. Они не пересекались на улицах, и город, казалось, не стремился устроить их встречу.
Аня часто стала выезжать, проводила лекции, её приглашали как почётного гостя. Она улыбалась как прежде, мило и складки всё так уже образовывались у рта. Но она стала немного рассеянной, всё время осматривалась вокруг, хотела увидеть знакомый силуэт. Но его нигде не было. Возвращаясь домой, Аня надеялась, что Олег ждёт её в комнате. Но каждый раз надежда себя не оправдывала: в комнате никого не было. Аня стала плохо спать, ворочалась до трёх часов ночи, надеялась услышать звонок или топот ног. Иногда мимо её комнаты проходили жильцы, а ей казалось, что это он. Она лежала и слушала, как тикают настенные часы.
Олег же сам загрузил себя работой, чтобы не думать о случившемся. Если появлялось свободное дело, оно тут же вызывался. Его партнёр-фотограф негодовал, но Олег не обращал на это никакого внимания. Порой случалось так, что он должен был быть в двух местах одновременно, но и это его не смущало. Ему делали за это выговоры. Олег извинялся. С другой стороны, ни один сотрудник редакции та к усердно не работал, и ему даже хотели дать премию. Олег работал без выходных. Если же свободный день и выдавался, он просто носился по городу в поисках какой-нибудь информации для новой, ещё никем не заказанной статьи. Такой порыв очень нравился редактору. В конце июня он выписал ему премию.
Мальчик-фотограф, работавший с ним, не выдержал и уволился. Нужно было искать кого-то, но Олег отказался от помощника, решил делать снимки самостоятельно. Ему не препятствовали. Гусев неоднократно хвалил его и всё больше хотел находиться в его общество. Но Олег избегал Бориса, он напоминал ему об Ане.
Мало-помалу Олег стал остывать и приходить в себя. Он начал уставать, валился с ног, просыпал встречи. Он порывался позвонить Ане, встретиться с ней или навестить её, но работа, которой он сам себя и загрузил, не давала ему этого сделать. Олег стал жалеть о содеянном. Он боялся, что Аня не даст ему вернуться в свою жизнь. И самым сложным было попросить у неё прощения, не зная простит ли она.
Была середина июля. Один из тоскливых дней, когда уже отгремела гроза, прошёл ливень, но тучи ещё не сошли с вечернего неба, солнца по-прежнему не видно, а где-то вдали всё грохочет и полыхает зигзагами молний.
Было уже поздно, одиннадцать часов вечера. Олег сидел за столом и дописывал очередную статью. Вдохновения не было совершенно. Он работал только с голыми, безжизненными фактами, сухо описывая произошедшее. Редактору почему-то это нравилось. Неожиданно в дверь позвонили. Звонок ясно наполнил собой комнату, и не было никаких сомнений, что за дверью кто-то есть.
Олег дописал предложение, положил ручку, поразминал кисть и вышел в коридор. В дверь снова позвонили.
-Кто это? – уставшим голосом спросил Олег.
-Это Аня.
Олега как током ударило. Он тут же открыл дверь и впустил гостью.
-Что-то случилось? – спросил он.
-Нет. Можно я зайду?
Олег кивнул. Аня сняла пальто. Он взял его и повесил на крючок.
-Вот сюда, пожалуйста, - и Олег открыл дверь в комнату, в которой сам только что был. – Проходи.
Аня вошла и села на диван. Они молчали.
-Почему ты мне не звонишь? – спросила она. – Я думала, с тобой что-то случилось.
-Да нет, просто… Вот, - он показал исписанные листы бумаги, - работы много. Работаю сутками на пролёт. Устал как лошадь.
-Я беспокоилась за тебя.
-Да, прости. Надо было как-то уведомить тебя, что всё в порядке.
Они снова помолчали.
-Так значит, теперь ты много работаешь?
-Очень много. Мне выписали премию, и все меня очень хвалят.
-Так ты подорвёшь своё здоровье.
-К чёрту здоровье! – громко произнёс он.
-Ты совсем о себе не заботишься, - Аня говорила всё время тихо. – Может, о тебе заботится кто-то другой?
-Что ты имеешь в виду?
Аня встала и подошла к Олегу.
-У тебя кто-то есть? Только честно.
-Дура! – вырвалось у Олега, он резко развернулся и зашагал по комнате. – Как ты вообще могла такое подумать? Уважаемая женщина! Доктор наук! – он подошёл к ней. – Кто тебе такое сказал?
-Ты признался мне в любви, - дрожащим голосам заговорила Аня, - а потом ушёл. Не звонил, не писал. Ни разу не появился у меня. Что я могла подумать? – Олег снова начал ходить по комнате. – Либо с тобой что-то случилось, либо у тебя появился кто-то другой.
-Не дура ли? – грозно и сердито спросил Олег. – Вот они – женщины! Страдают от проблем, которых нет.
-Олег! Я не понимаю, отчего ты злишься.
-Думаешь, я знаю? Да ничего я не знаю! До твоего прихода тут всё было нормально. Да, мне было плохо, мне было чертовски плохо, но я не был таким.
-Олег! – произнесла Аня, почти протянула к нему руки, но он воскликнул:
-Не перебивай! – и ударил её по лицу.
Было, наверное, не столько больно, сколько неожиданно. Аня упала лицом к полу и больше не шевелилась. Олег стоял как в копанный, не понимая, как он мог это сделать.
-Аня! Аня! – опомнился он, упал на колени и приподнял её. – Аня!
Аня плакала. На её щеках были крупные слёзы. Она даже не сопротивлялась. Олег словно выбил из неё все силы.
-Анечка! – и он стал прижимать её к себе. – Аня, прости, прости меня. Я не хотел. Я не знаю, что на меня нашло. Прошу, пожалуйста. Я сам не свой. Только не плачь. Я не могу видеть этого! Я ничего не понимаю. Не понимаю. Я бы никогда не… Аня!
Аня только пуще разрыдалась.
-Вот видишь, видишь, - опустив её, говорил Олег. – Я же тебя предупреждал. А представь, если бы мы сейчас жили вместе. Ведь так нельзя! Аня, скажи, ты прощаешь меня?
Аня не могла ничего ответить. Она не знала, что сказать, боль обволокло её сердце, и потому только слёзы катились по её щекам.

***

К Ане вернулось доверие через три дня после случившегося. На протяжении этого времени она не хотела видеть Олега, не брала трубку, когда он звонил, избегала встреч с ним, просила хозяйку говорить, что её нет дома, и запрещала позволять ему ждать её в комнате. Конечно, можно было подумать, что она ведёт себя как шестнадцатилетняя девочка, которая решила обидеться на своего любимого из-за какой-нибудь ерунды. Но это было не так. Два дня Аня чувствовала удушливую боль, слёзы то и дело подступали к горлу, она кое-как сдерживала их. Но, когда в комнате никого нет и в целом доме никого нет, причин сдерживать свои эмоции не было. Она медленно садилась в кресло, а слёзы уже текли по её щекам.
Ей было больно. Человек, которого она любила, причинял ей боль. Сначала она думала, что он не специально, но потом поняла, что он, хоть и не контролирует себя в эти моменты, всё осознаёт. Но самое страшное заключалось в следующем: он получал от этого удовольствие. Олег сам признался в этом Ане ещё тем вечером, когда ударил её. По его словам, то, что в нём копится, доставляет ему немало неудобств. В конце концов, чаша наполняется и литься начинает через край. Тогда он срывается и причиняет ей боль. Поначалу и ему плохо, но потом от содеянного он получает такое удовлетворение, что готов совершать похожие поступки снова и снова. Аня сказала, что садист. Олег не обижался. Он понимал, что, скорее всего, это была правда, и потому лишь сказал:
-Ты либо сумасшедшая, либо святая. Зачем столько терпеть?
На что Аня ему ответила:
-Нет, я не сумасшедшая и не святая. Я просто любящая.
Олег назвал её мазохистской. Вот и сошлись две противоположности боли. Каждый из них готов был допустить эту боль и, видимо, оба лишь по отношению к женщине.
Аня говорила, что привыкла к одиночеству и чувство ошибки в своей жизни. Когда они расстались с Гусевым и Аня впала в депрессию, она, наверное, так до конца из неё и не вышла. Она за два года с момента развода, хотя что там два года, если учесть её неудачное замужество, уже все пять лет чувствовала себя глубоко несчастным человеком, и настолько привыкла к этому, что жизнь без боли и несчастья кажется ей невозможной.
Но боли в её жизни было слишком много. Каждый раз, когда Олег вёл себя таким образом, она сравнивала ситуацию с тем, что он втыкает ей нож между рёбер, под сердце. Но потом проходит время, оно зашивает рану, а Олег снова наносит туда удар, именно в то же место. Аня думала, что не сможет терпеть этого вечно, и боялась того.
На третий день боль спала. Тогда Олег приехал к ней, и она просто бросилась к нему на шею от переизбытка чувств и оттого, что душа не в состоянии справиться со всем происходящим. Олег был рад, что Аня его простила и теперь они вместе.
После часа разговора о работе, лекциях и книге, Аня вдруг предложила:
-Не хочешь поехать к Вале? В прошлый раз мы так мало там пробыли.
-Нет, зачем? – ответил он.
Эти слова очень удивили Аню. Она думала, что Олег, конечно же, согласится и с большим удовольствием отправиться на кладбище. Более того, она думала, что он сам давно хотел бы съездить на могилу, но из-за случившегося не мог. Но Олег не хотел. Он совершенно не думал о Вале и был поражён тем, что Аня выдвинула такое предложение.
-Я думала, ты бы хотел…
-Конечно, - поторопился ответить Олег. Он не хотел показаться бесчувственным и бесчеловечным. – Конечно, я бы хотел. Но зачем сейчас?
-У тебя есть ещё какие-нибудь дела?
-Нет, но…
-Так что же тебе мешает?
Олег взглянул в окно:
-Погода! Ты посмотрим, какая сегодня погода. Вон, тучи собираются, будет дождь. Разве ты хочешь промокнуть? Я не хочу, чтобы ты заболела.
-Мы возьмём зонт, а я оденусь потеплее.
-А я? Или ты думаешь, я не могу заболеть?
-Мы заедем к тебе, и ты тоже переоденешься.
-Ань! Ну, давай не сегодня. Мы только помирились, а на этой почве можем и поссориться.
-Ты очень изменился, Олег. Я думала, ты обрадуешься такому предложению. Конечно, всё это эмоции и плохие воспоминания, но он же был тебе другом. Валя не стал бы обращать внимания на какую-то погоду, если бы захотел поехать к тебе. Разве я не права?
-Ань!
Аня отвернулась к окну. Олег подошёл и обнял её за плечи.
-Ты понимаешь, что давишь на меня? – спросил он.
-Да делай, что хочешь! – Аня встала и пошла в другой конец комнаты.
-Вот только не надо мне тут обижаться. Тебе не пять лет!
-Ладно, Олег, никуда мы не поедем. Ты прав, погода так себе.
-Ну уж нет! Вот что за женщины! – он взял с кровати свою тёмно-бежевую куртку. – Собирайся, мы идём.
-Но ты ведь не хочешь!
-Собирайся, или ты рискуешь остаться дома.
До кладбища они ехали молча. Было напряжение. Аня пыталась понять, кто виноват: она, он или оба. Олег был не очень-то рад, что они едут на кладбище, но, чтобы не ссориться, решил выполнить просьбу Ани. В этом ничего смертельного не было, да и заняться им больше нечем. Он даже почему-то не подумал пригласить её в театр или в кино, даже на прогулку! Он и так с ней. Чего ей ещё надо?
Когда они добрались, то на кладбище были уже люди, несмотря на собиравшийся дождь. Олег не очень этому обрадовался. Он вообще не понимал, зачем навещать тех, кто уже умер, особенно, если давно. Они этого не оценят. Более того, им всё равно. Это просто глупая дань воспоминаниям, связывающих тебя, живого, и того разлагающегося в земле человека.
Они подошли к могиле Вали и остановились. Обычное надгробие. Изображение. Ниже надпись: Кириевский Валентин Иванович. 15. 09. 1980 – 14. 05. 2010. Вокруг цветы. И, в общем-то, больше ничего интересного.
-Странное место – кладбище, - произнёс Олег. – В земле лежит куча трупов, а люди каждый день топчут эту землю. Вообще, людей надо сжигать. Так даже лучше. Во-первых, к праху не наведаются в гости, потому что это пыль, а не мясо. Не будешь же ты с нею разговаривать. Во-вторых, для них не надо столько места и земли. Государству будет выгоднее. Смогут построить какое-нибудь предприятие или школу, например. А то человек умер, человек уже ничего сделать не может, а место занимает. Ладно хоть налог за это не берут. Ну, а в-третьих, прах можно использовать как удобрение. И всем хорошо!
-Чего же тут хорошего? – спросила Аня.
-А разве нет?
-Нет. Ты губишь человеческие ценности. Людям важны люди. Когда нет человека, им важна память. Ты душу предлагаешь променять на материальные ценности.
-Я душу не трогаю.
-Ты попросту избавляешься от неё, правильно. Ты всё превращаешь в сырьё, в материал.
-Что же в этого плохого? Это выгодно!
-Людям нужно верить в светлое, недоступное, в то, что есть, но чего нельзя потрогать. А ты их этого лишаешь. Ты делаешь их бездушными.
-Я делаю их разумными!
-Какие мы всё-таки разные.
-Ну, а что даёт душа? Духовное развитие? А кому это нужно?
Аня вздохнула:
-Ты хочешь убить душу, после того как умерло тело. Не дай Бог, тебе увидеть мертвеца.
-Я их не боюсь.
-О! Они очень опасны. В них нет души. Ты из человека хочешь сделать биологическую машину. Труд и польза государству. Ты тем самым отделяешь людей от мира совершенно.
-А если души нет, тогда-то я прав?
Аня посмотрела на надгробие и перевела разговор на другую тему:
-Наверное, всё-таки есть душа. Иначе бы мы не чувствовали душевной боли. Смерть человека – это печальное событие. Мы ведь как думаем: они живут, и мы живём. Но потом кто-то из нас умирает, и нам делается страшно. Страшно, что потеряли, что жизнь теперь пойдёт по-другому, что этот человек не позвонит, не придёт. Он уже будет не в состоянии грубить, шутить, смеяться. Но страшно и потому, что мы понимаем: мы в этом мире не вечны. Когда-то придёт и наш черёд. Твой, мой, их, - она указала на пожилую пару, шагающую по тропе. – И неизвестно, кого раньше. Вообще, неизвестно, когда, как и почему. Но смерть важна и, как бы это не звучало, нужна человеку. Она  способствует освобождению души.
-Да ладно. Души нет, это всё брехня для верующих. Нет, правда! Это чтобы мы не боялись, думали, что мы – он усмехнулся, - вечны. В одном ты права. Смерть важна: без неё было бы перенаселение и ещё больше бед. Ну, последствия там всякие: голод, холод, нищета… А так баланс поддерживается. Вот мы живём, не жалуемся. Знаешь, противно смотреть, как умирают. Вот Вальке повезло – умер быстро. На месте аварии. Видимо, сразу шлёпнуло, - он изобразил удар автомобилей руками. – А так ему пришлось бы мучиться. Долго!..
-Олег! Как ты можешь так говорить?
-Нет, конечно, мне жаль, что он умер. Ведь он был хорошим фотографом. Сейчас я вот его работу выполняю. А до этого Гриша или, кажется, Гоша… Мог ли он при жизни такое себе представить? Хотя он меня порою раздражал.
-Чем?
-Ты просто его не знаешь! Было чем. Ещё в разговоры наши встревал, частенько мы с тобой его обсуждали.
-Такое ощущение, что у тебя не друг умер, а собака в подворотне.
-Да ладно тебе. Ему же мои слова никуда не упираются. После жизни характеристику не пишут. Мёртвым всё равно, у них проблем нет, потому что жизни нет. Поэтому, наверное, хорошо быть мёртвым.
-Сам ты мёртвый! – подумала Аня.

***

По домам они поехали раздельно. Олег спешил покинуть кладбище, ссылался на незаконченную статью, о которой только что вспомнил.  Уж как-то всё у них не очень ладилось, хотелось избежать камней на дороге, хотелось их обогнуть. Олегу было проще на них не обращать никакого внимания. Когда он ехал в маршрутке, по стеклу барабанил дождь, капли косо стекали вниз, и вокруг всё было серым. Олег думал об Ане. Теперь она не казалась ему такой, какой была раньше. Он узнал её. Олег представлял её более величественной, более умной, но она оказалась простым человеком. Наверное, поэтому она стала его раздражать. Он ждал от неё большего и не получил. Олег был разочарован в ней. Он осознавал это. Ему даже хотелось с ней порвать, но что-то удерживало его от такого поступка. Ему не было бы мучительно или больно. Просто он был бы как Гусев: попользовался Аней и бросил. А Гусева он не любил и быть на него похожим не хотел. Поэтому он не мог бросить Аню. Так считал Олег. Но в действительности он не бросал её по более простой и более важной причине – сам того не осознавая теперь, он её любил. И хотя с ним происходили странные вещи, которые влияли на его душевное состояние, на его чувства и мышление, он любил. Любовь не могла в нём погибнуть, как не могла и погибнуть в Ане. И несмотря на то, что она не управляла первым и почти управляла второй, она оставалась внутри них и хотела жить и цвести.
Стоит сказать, что если Олег разочаровался в Ане, то и Аня разочаровалась в Олеге. Тот человек, который впервые подсел к ней за столик, сильно отличался от того, с кем она отправилась на кладбище. Олег был другим. Или стал. Аня не могла знать наверняка. Она не ожидала от него такого материализма, даже цинизма. В какой-то мере, она считала его эгоистом. Аня верила, что Олег любит её, но подтверждений этому не находила. Она знала, что порою раздражала его, но ведь раньше такого не было.
Олег как будто бы почувствовал, что Аня стала отдаляться от него, что он недостаточно уделял ей внимания, и начал ей звонить. Сначала это были звонки раз в неделю, потом два, потом каждый день. Они говорили. Правда, не так долго и всё о каких-то пустяках. Когда-то Олег предлагал встретиться, Аня замолкала на несколько секунд, а потом говорила, что не может. Сначала Олег смотрел на это нормально, а потом начал подозревать, что она не хочет его видеть. И это было так. Она боялась его видеть, даже слышать. Она боялась, что разочаруется в нём ещё больше, и станет ещё больней. Олег стал реже звонить. К концу августа звонки прекратились совсем.
И началась другая жизнь. Старая. Олег ходил на работу, просыпал, опаздывал, ругался с начальством, писал статьи, отдавал их в редакции. Аня писала книгу, ездила в библиотеку. Они беззвучно разошлись, так и не сказав друг другу об этом, так и не поняв причины и сути случившегося, так и продолжая любить.
Олег холодно и сухо ко всему этому отнёся. Он стал жить как до марта, пытаясь не вспоминать эти пять месяцев. У Ани же ситуация была хуже. У неё появилась вялость и дрожь. Она мало ела и опять плохо спала. Она всё боялась, что встретит его, но в то же время хотела встречи. Она почему-то знала, что однажды это произойдёт. И она оказалась права.
Это была середина сентября. Был прохладный вечер. Поздно. Фонари освещали улицы. Аня ехала в автобусе, глядя в тёмное изображение города как на картинке. К ней кто-то сел. Оплатил проезд. Её любопытство подсказывало ей, что нужно взглянуть  на человека, но она не хотела, просто потому что вымоталась за этот день. Но любопытство оказалось сильней, и она посмотрела.
-Олег? – произнесла она.
-Аня! – повернувшись, сказал пассажир. – Я тебя даже не заметил. Ты как?
-Неплохо. А ты?
-Да и я.
Они помолчали.
-Ты домой? – спросил он.
-Да.
-Так это тебе ещё на один автобус надо.
Она кивнула:
-А ты?
-А я нет. У меня привычка появилась – кататься на автобусах. Он ж даже не в мою сторону.
-Да.
-Знаешь, Ань, мы как-то прекратили с тобой общение. Осадок остался. Это ведь неправильно. Это ж значит, мы сделали что-то не так.
-Да, наверное.
-Это ведь я во всём виноват. Я, правда, сам себя не узнаю. Ну, не я это. И это так странно. То, как я себя вёл… Прости меня за это. Мне очень плохо без тебя. Вот я сейчас тобой, и мне хорошо. Спокойно, главное. И кажется, мы всё сможем, всё преодолеем, всё переживём.
-Я очень боялась этой встречи.
-Почему?
-Я боялась именно таких слов.
-Ты им не рада.
-Нет, рада. Просто я думала, мы с тобой уже всё…
-Ты хочешь, чтобы мы..?
-Я не знаю, Олег, я не знаю. Мне плакать хочется от происходящего. Словно мне двадцать лет! Наивное создание. Ведь я тебе верю. И я готова простить тебя. Но мне так страшно.
-Страшно, что будет снова больно? Что я снова причиню тебе эту боль?
Аня покивала головой.
-Аня! Если ты почувствуешь, что я не тот, что я не прежний…
-Я не знаю тебя прежнего.
-Если я тебя не буду устраивать… Аня, если ты меня не любишь, тогда да. Но если чувство всё ещё живёт в тебе, будь со мной. Пожалуйста. Будь со мной.
Олег взял её за руку. Автобус остановился. Аня встала:
-Мне выходить надо, - она пошла к выходу, остановилась, развернулась к Олегу.
-Аня!
-Ты не хочешь в гости? – и она неуверенно улыбнулась.

***

Олег так и не вернулся из гостей. Аня предложила ему остаться. Хозяйка постоянно про него спрашивала, да и другие жильцы давно к нему привыкли. Это предложение было спасательным кругом в их отношениях. Олег согласился. Он осознавал свою вину, и хотел всё исправить. Аня его простила. И всё у них налаживалось.
Он прожил у неё две недели. Аня предложила ему сдавать свою квартиру. Олег сказал, ч то тогда уж лучше переехать к нему и не платить за комнату, но Аня уверила его, что так у них будет дополнительный доход, да и съём комнаты не такой уж дорогой. Олег согласился. Он перевёз свои вещи из квартиры, написал объявление, поместил его в своей газете и через три дня молодая пара, собиравшаяся пожениться через неделю, переехала к нему на квартиру.
У них всё стабилизировалось. Они спокойно проводили свои вечера, обсуждая события минувшего дня, события дня грядущего. Олегу становилось легче. Чем больше он на неё смотрел, тем больше понимал, как любит эту женщину. Ему нравилось, что со временем любовь только укрепилась. И он был рад, что всё обернулось как нельзя лучше.
Одним вечером после обеда Аня читала книгу, а Олег писал за столом статью. Он отвлёкся, чтобы уловить какую-то мысль, посмотрел на Аню, задумался и спросил:
-Я давно не видел тебя за работой. Как твоя книга?
-Никак, - не отрываясь, ответила Аня. – Я забросила её.
-Почему? Я думал, тебе интересно было писать.
-Ты прав, было. Сейчас я не вижу в этом смысла. У меня нет работы. Я не пишу, не провожу больше лекций.
-Не приглашают?
-Нет, наоборот, зовут. Я не иду.
-Почему?
-Теперь я поняла, что столько времени потратила на ерунду. Философия! Ком это может быть интересно?
-Некоторым людям нравится. И тебе.
-Я тоже была такого мнения, но как и ты ошибалась. Я устала от неё, от вечных поисков, которые никуда не приводят. Людям нужны факты. А философия не физика.
-Ты разочаровалась в философии как в науке?
-А философия и не наука вовсе. Я так считаю. Что она изучает? Разве её поиски помогают людям, одноногим, больным и бескровным? Нет, им она не нужна.
-Ты правда так считаешь?
-Да. Все эти размышления – пустая трата времени, которое можно было бы потратить на более ценные вещи.
-Какие?
-Постройку дома, например, или добычу нефти.
-Знаешь, мне кажется, ты права. По крайней мере, я полностью с тобой согласен. Продвижение мира стоит за материальным. Люди любят материю.
-У меня нет работы.
-И что ты будешь делать?
-Не знаю. Попробую устроиться куда-нибудь.
-Кем?
-Хоть официанткой!
Олег расхохотался, и Аня улыбнулась.
-Не дури. Доктор философских наук работает официанткой. Это же абсурд!
Аня усмехнулась:
-Это жизнь. Да я просто так сказала. Может, найду работу получше.
-Могу спросить в редакции.
-Было бы неплохо. Спасибо.
-Да ладно. Я ж ещё и с места не сдвинулся.

***

Свободных мест на работе у Олега не нашлось. Он очень расстроился, да и Аня в общем-то тоже. Услышав их разговор, хозяйка дома предложила постоялице какую-то работу в фирме своего мужа. Аня согласилась и сходила на собеседование. Через два дня её взяли главным редактором какого-то частного журнала. Так она сменила свой род деятельности.
Олег продолжал работать журналистом. Каждый вечер он спешил домой к Ане и каждый вечер не находил её там: она приходила позже. Аня много работала, очень уставала и после ужина обычно ложилась спать. Отсыпалась она и в выходные. Олегу даже было её немного жаль: она словно увядала от всей этой работы, как осенью увядает всё.
Когда она лежала на кровати и дремала, он подсел к ней и стал гладить её по голове, но Аня почему-то убрала его руку. Тогда он обнял её, а она не сделала никаких телодвижений. Он лёг к ней. Несмотря на то, что за коном уже был октябрь, Олег чувствовал, как всё в его душе просыпается, освобождается от оков темноты и начинает сиять. И лёжа рядом с ней в ненастную пору, он чувствовал себя так хорошо, что казалось, нет никакого времени, нет никакой комнаты, нет ничего, кроме него и неё, дремавших на деревянной кровати.
Но Ане с каждым днём становилось хуже. Олег думал, что она слишком много работает, потому устаёт и часто раздражается. Потом стало казаться, что она чем-то больна. Олег пытался угодить ей во всём, но не мог. Он не понимал, что ей надо было, она, верно, тоже этого не знала.
Аня стала устраивать скандалы. Олег никогда ещё ничего подобного не видел. Аня была в бешенстве, в гневе, она была зла, когда хоть что-нибудь шло не по её хотению, не так, как она то представляла. Олег её успокаивал. Он прижимал её к себе, целовал… Сначала это помогало. Но потом Аня стала впадать в истерики, ревела, кричала. Ей приходилось поить валерьянкой. Хозяйка была недовольна криками из её комнаты.
Олег и Аня начали ссорится. Она не любила в нём всё, начиная от манеры сидеть и кончая тембром голоса. Она указывала ему как надо поступать, что делать, куда идти, с кем говорить. Он терпел это, потом начал делать осторожные замечания, затем они стали ругаться. Каждый настаивал на своём. Олег говорил, что Аня слишком требовательна к нему, что он не игрушка, чтобы крутить им в разные стороны, что у него тоже есть своё мнение и вообще он вправе не подчиняться её приказам. Аня говорила, что она ведёт себя как раньше, просто устала всё в себе держать. Олег не находил в этом оправдания.
Иногда случалось затишье, когда ссоры прекращались и они оба наслаждались друг другом. Но это было временно. Ссоры составляли основную часть их совместной жизни, и казалось, что они совсем друг друга не любят. Казалось, уйдя в рутину, прикрывшись серыми буднями, они забыли о любви. Но Олег мог смело утверждать: он любит. Он любил Аню по-настоящему, он хотел сделать её счастливой, чтоб ей легко жилось. И каждую новую ссору он переживал как в первый раз. Ему было больно. Он лежал и мучил себя мыслями о том, любит ли Аня его. Ему хотелось верить в лучшее, но поступки говорили сами за себя. Так размышлял Олег.
За окном шёл снег с дождём. Дуло. Камин был разожжён. Языки пламени охватили полена и бумагу, потрескивая. Аня совсем недавно пришла с работы и доедала свой ужин. Олег ел вместе с ней, он всегда ждал и не начинал без неё. Ужинали молча, пока Олег не спросил:
-Когда мы ссоримся, как ты себя чувствуешь?
-Что? – переспросила Аня.
-Какого у тебя на душе?
Аня задумалась по старой своей привычке и ответила:
-Сначала мне было плохо. До невозможности плохо. Больно. Хотелось разодрать руками грудь. Чтоб эта боль вылезла наружу, чтоб её во мне не стало.
-А потом?
-Потом всё поменялось. Боль стала мне необходимой, и неважно, в каком виде: физическая или духовная, по отношению к тебе или ко мне.
-Как это жестоко!
-Зато правдиво. Разве ты чувствуешь не то же самое?
-Нет. Мне всегда плохо, когда мы ссоримся. Я не хочу, чтобы мы ссорились.
-По сути, я тоже этого не хочу, но душа моя требует. Это ужасно, не спорю, но я ничего не могу с этим поделать. Хотя знаешь…
-Что? – нетерпеливо спросил Олег.
-Боль уже вжилась в меня. Как паразит, что ли. И вот уже несколько дней подряд, когда мы ссоримся, мне всё равно. Всё равно, что будет со мной или с тобой.
-Но как же так! – воскликнул Олег. – Я не верю!
Аня откинулась на спинку стула.
-Я пыталась разобраться в себе, Олег. Пыталась понять себя. Но не смогла найти разумного объяснения всем своим поступкам, видимо, только потому что это и есть я. Я – без масок и обмана. Мне всё равно. Мне правда плевать на себя и тем более на тебя. Наши отношения завершились. Нам пора расстаться.
Она замолчала. Олег был шокирован.
-Аня, опомнись! Не стоит делать поспешных выводов. Мы ведь любим друг друга.
-нет, мы поспешили как раз только здесь.
-Аня! Я не узнаю тебя. Ты изменилась. Подумай, что станет с тобой, если я покину тебя. Ведь это невообразимо!
-Отчего же? Я продолжу работать.
-Работа, работа… Вся твоя жизнь превратилась в сплошную работу!
-А твоя? – спросила она и приподняла правую бровь.
-Я живу тобой, Аня! Разве ты этого не видишь? Я ведь люблю тебя.
-Любовь… - она встала. – Кто в наше время верит в любовь, тет идиот. Нет любви. Она существует лишь в глупых книжках. Она для детей. Нас заставили поверить в любовь, и мы вот уже столько столетий поклоняемся ей, приносим жертвы и совершаем глупые подвиги. Но любви нет. Есть животное влечение и инстинкт сохранения рода человеческого. Никто не способен любить. Это выдумки!
Олег встал и подошёл к ней. Он взял ей за руки выше локтя и, чуть тряся, шептал:
-Аня!.. Аня!
-Прекрати! – всплеснула руками, тем самым высвободившись. – Разве я говорю неправду?
-Не ты не можешь так думать.
-Ты прав, я так не думаю. Я твёрдо убеждена в этом. И каждый убеждён в этом.
-Но не я!
-И ты. Ты просто этого не осознаёшь.
-Я люблю тебя! – закричал Олег. – Разве ты этого не слышишь? Не видишь? Не чувствуешь?
Сердце Олега бешено стучало. Был непомерный страх. Он стоял на краю пропасти и вот-вот мог упасть.
-Любви нет. Это пустая трата времени, денег и слов.
-Ты разбиваешь мне сердце.
-Это всего лишь мышца. Я не хочу тебя больше видеть. Ты мне не нужен. Ты никогда не был мне нужен. Я никогда не любила тебя!
-Аня!.. – почти с мольбой прошептал Олег.
-Убирайся! – громко сказала она и указала на дверь. – Убирайся прочь!
-Ты не можешь так со мной поступить. Нас столько всего связывает.
-Нет той нити, что нас связывала. А если и есть, то я рву её, рву, не жалея ни о чём, чтобы больнее никогда не связывать твою жизнь со своей. Наши с тобой отношения – большая ошибка. И во всём виноват ты.
-В чём, в чём я виноват? Скажи! – просил Олег. – Я всё исправлю, только скажи.
-Ты не в состоянии вернуть прошлое. Твоя ошибка в том, что ты подсел ко мне в кафе, что попросил дать интервью. Это ты виноват, что мы начали общение.
-Но я хотел как лучше!
-Довольно! – крикнула Аня. – Уходи!
Олег сел на диван.
-Я люблю тебя, - едва слышно произнёс он.
-Вон, я сказала! – она произнесла это, словно обращаясь к собаке.
-Но ты же знаешь: мне некуда идти – квартира сдаётся.
-Не мои проблемы. Я не желаю тебя видеть!
-Аня! – Олег посмотрел в её глаза и не увидел в них того света, который был в них когда-то. В глазах было пусто. Он ушёл. Аня сама толкнула его в пропасть.

***

Олег отправился к себе на квартиру, ибо больше идти было некуда. Конечно, он мог пойти в дом Вали, но Вали нет, ещё не ясно, как его жена отреагирует на приход. Да и время позднее по гостям шататься-то. Другим вариантом был любой, даже самый дешёвый отель, но у Олега в кармане – пятьдесят рублей с копейками. Это только на проезд.
Беспокоить своих жильцов тоже было бестактно, но ничего другого в данной ситуации он предпринять не мог. Постучавшись в дверь, назвав своё имя, он попросил впустить. Молодая девушка, выслушав его, согласилась. Конечно, Олег не стал вдаваться в подробности и рассказывать всё, что произошло. Он обошёлся всем известной  фразой: «по семейным обстоятельствам». Его приютили жильцы его же квартиры. Там он и провёл ночь.
Спал он плохо, точнее не спал вообще. Он пытался уснуть, но мысли об Ане не давали ему покоя. Ему было страшно, что всё так кончилось. Он не хотел в это верить. Он всё ещё порывался спасти их любовь. Он готов был простить её, готов был начать всё сначала. Ему неважно было, что нужно сделать, чтобы остаться вместе, он способен был совершить любой поступок, лишь бы это произошло. Ему было мучительно больно. Разрыв. Он словно вырвал из Олега важнейшую часть, ту, без которой он не может нормально жить, думать и чувствовать. Он не мог плакать. Как мужчина он не мог плакать, но душа его ревела и билась в истерике, изрывая себя в клочья, обдирая и топча себя. Сердце обливалось кровью, всё внутри бушевало, комок подходил к горлу, хотелось кричать на весь мир, но что-то не давало издать ни звука, в голове проносились мысли одна за другой. И это тело так много переживало в тот момент, но неподвижно лежало на диване.
Рассвело поздно. Олег так и остался бы лежать, пока девушка не разбудила (ей думалось, он спит) его. Он встал. Отказался от завтрака, так любезно ему предложенного. Не пошёл умываться. Пара ушла на работу, оставив его одного в таком состоянии, наедине с собой. Олег позвонил Ане. Но она не брала трубку. Он позвонил ей раз десять. Потом бросил телефон на диван и стал бродить по комнате. Взяв куртку, он вышел из квартиры.
Добравшись до дома Ани пешком (!) (денег на поезду уже не хватало), Олег обнаружил, что хозяйки не было. Кажется, в доме вообще никого не было. Но из трубы валил дым, значит, Аня была там.
Олег поднялся на второй этаж. К его удивлению, дверь в её комнату была приоткрыта. Это насторожило Олега. Одной рукой он толкнул ей и остолбенел.
По комнате были разбросаны книги. Они лежали везде: на диване, кровати, столе, но больше всего их было на полу. Какие-то книги были закрыты, какие-то раскрыты. В некоторых не было определённых страниц. Аня стояла напротив камина с безумными глазами с книжкой в руках и поступала невообразимо: она вырывала из книги сразу несколько страниц (они сами мялись и комкались в её руках, видимо, так быстро работали её пальцы) и кидала комки в камин, прямо во всепожирающее пламя.
-Аня! – опомнился Олег. – Что ты творишь? – он подбежал к ней, запнувшись о сборник стихов Пушкина, схватил её за плечи и развернул к себе. Она глядела на него дико, по-животному. Вырвавшись, Аня продолжила свой ритуал.
-Прекрати! – потребовал Олег и выхватил книгу из её рук. Это была философия Шиллинга.
-Знаешь, что я сожгла в первую очередь? – спросила она. – Лескова! Ты никогда не любил Лескова!
Олег остолбенел. Аня подошла к столу и взяла оттуда книжку уже без переплёта, она стала рвать ей и бросать бумагу на пол.
-Зачем пришёл?
Олег бросился к ней, пытаясь остановить это безумство, но Аня так сильно оттолкнула его, что он попятился и упал в кресло.
-Я тебя не звала, - она стала бросать листы в огонь.
-Это же варварство! Опомнись.
Аня резко бросила книгу в сторону Олега, и та могла бы угодить ему в голову, если бы он не успел нагнуться.
-Я за вещами, - соврал Олег.
-Всё там, в сумках, - Аня указала за дверь. – Бери и проваливай прочь! Всё кончено. Меня уже нет.
Она взяла новую книгу, стала выдирать из неё страницы и бросать в пламя. Олег смотрел ошеломлённо. Он встал из кресла, взял сумки и собрался уходить.
-Ты понимаешь, что это навсегда? – спросил он. Но Аня ничего не ответила. Она лишь продолжила уродовать книгу. – Прощай! – тихо сказал Олег.
Он вышел за порог, оглянулся и увидел, как изорванная книга из рук неколеблющийся, безумной, строгой, неживой Ани полетела в огонь. Пламя сиюминутно стало съедать её. Это были «Братья Карамазовы».
Олег решил больше не возвращаться.

***
Такой удар забылся не вскоре. Но время уносит всё. И, может быть, это лишь частичная правда, но, стирая воспоминания о чём-то, оно оставляет нам голый факт того или иного события. Время пишет нашу биографию сухо, без каких-либо комментариев, поэтому и мы смотрим на прошлое порою безучастно.
С тех пор Олег ничего не переживал так сильно, как их разрыв. Ему казалось, что жизнь его превратится в рутину, станет серой и безликой, и, стремясь к этому, он сам создавал её такой. Но прошли годы. И всё в жизни поменялось.
Это был морозный солнечный ноябрьский день. Олег, чуть прибавивший в весе и уже с короткой стрижкой, шёл в редакцию за премией. У него было хорошее настроение, и он уже размышлял, на что потратит полученные деньги. Это была всего лишь вторая премия за всю его жизнь.
Приятный холод бодрил Олега, и поэтому он решил прогуляться пешком и вышел на три остановки раньше. Его путь лежал через храм, белый и чистый, как и снег, лежавший кое-где. У храма, метрах в двадцати, прямо напротив стояли деревянные скамейки, предназначенные, видимо, для бабушек и мам с детьми. Но сегодня они были пусты. Кроме одной. Прямо напротив колокольной башни кто-то сидел и курил. Олег бросил на человека недовольный взгляд (не любил курящих), прошёл пару шагов, остановился и обомлел, осознав, кто там сидел. Это была Аня. Он не сразу её узнал. Она сильно изменилась. Глаза округлились, стали блёклыми, щёки впали, потеряли свою свежесть и румянец, пожелтели. Волосы кое-где поседели, но всё так же были убраны, правда, не столь аккуратно. Всё та же превосходная женственная одежда. Руки, ноги – вся она сама исхудала. Ничего не осталось от былой красоты. Она сидела и затягивалась какой-то сигаретой на мундштуке и смотрела прямо на храм.
-Аня, ты ли это? – воскликнул Олег. – Боже мой! Что с тобой сделало время!
-Время, боги, деньги… - не поворачиваясь, произнесла Аня. – Людей портят люди.
-Тебя ведь не узнать! – подсел он к ней. – И рад бы сказать, что похорошела, но сама ж знаешь, что не так.
Аня сухо расхохоталась, а потом закашляла.
-Разве не такой я была раньше? – спросила она и посмотрела на Олега. Он взглянул в её глаза, а там чернела пустота. Он ничего не ответил. Она снова развернулась к храму и стала выдыхать едкий дым в его сторону.
-Ты замужем? – спросил Олег.
-Нет, что ты! Доверить свою судьбу мужчине – глупейший поступок женщины, - она говорила с ним так, словно он был ей совсем незнаком, с таким же успехом с ней мог заговорить любой другой проходимец, и она отвечала бы ему точно в такой же манере и точно такими же словами.
-А я женат.
-Ну, ты доверился женщине – это надёжнее. Хотя смотря, какая женщина… Давно?
-Три года. У нас скоро сын будет. Она уже на восьмом месяце.
-Поздравляю, - безучастно произнесла Аня и затянулась.
-Ты куришь… А ведь говорила, что никогда…
-Давно это было. Эта дрянь помогает мне расслабиться.
-Мы с тобой не виделись пять лет, пять лет!
-Шесть, если быть точным, - казалось, она больше разговаривала с храмом, чем с Олегом.
-А ведь нам даже не о чём поговорить.
-О чём могут говорить бывшие любовники? О любви? Упаси Боже, - и она выдохнула дым в сторону храма.-  О прошлом? Мы уже из него выросли. О будущем? Его нет. О настоящем… Его тоже нет.
-Ты глубоко несчастна, - сделала вывод Олег. – Мне жаль. Но думаю, это можно исправить.
-Я не хочу быть счастливой. Уже поздно.
-Неправда, никогда не поздно!
-Возможно. Возможно, ещё рано. Я не хочу быть счастливой, просто не хочу.
-Нужно бороться! Мне больно на тебя смотреть.
-Бороться… Ещё несколько лет назад ты не знал, как это. А теперь я, как и ты когда-то, опускаю руки.
-Не надо!
-Я не хочу быть счастливой. Я слишком устала. Не стоит возвращать меня к жизни. Вам не понравится то, что вернётся, - она снова затянулась.
В этом её «Вам» звучала отдалённость и отрешённость не только от Олега, в частности, но и от всего мира в целом, в нём было хладнокровие и безумная обречённость.
-Я думал, ты много добилась за это время: снова начала писать, читать, что, вероятно, удачно вышла замуж, у тебя дети. Но ничего этого у тебя нет, так?
-Так.
-А у меня есть, - задумчиво произнёс Олег. – Словно я отобрал у тебя то, что по праву принадлежало тебе. Я чувствую себя виноватым из-за этого, как бы странным то не казалось.
-Ничего ты не брал. Сама всё отдала. Произошло то, что должно было произойти, по моему ли хотению, по твоему ли, по нашему общему или по хотению других людей. Всё привело к тому, что у нас есть сейчас.
-Ты бы хотела вернуть прошлое? – спросил он.
-Нет, - не задумываясь ответила Аня. – Всё, чего бы я хотела, - умереть.
-Я хотел выстрелить себе в голову после разрыва.
-Когда-нибудь это сделаю я.
Они помолчали. Аня продолжала курить и пусто смотреть на храм, из которого выходили люди. Олег встал.
-До свидания, - сказал он.
Аня на мгновенье закрыла глаза и кивнула: она его услышала, но ничего ему не ответила. Олег отправился в редакцию. Ему было совестно за то, что стало с Аней, он видел в этом свою непосредственную вину.
Придя на работу и получив премию, Олег в дверях столкнулся с Гусевым.
-О! Ты здесь, - обрадовался Борис Викторович. – Очень рад, а то думал: пропадёт дело о мукомольном заводе.
-Я никуда не поеду, - отказался Олег.
-Почему это?
-Я встретил Аню.
-Какую Аню?
-Долинину. Знаешь, она исхудала, извини, конечно, как лошадь. Я её едва узнал. Это не человек, а почти что овощ, понимаешь? Я и представить не мог, что такая образованна, умная, обаятельная женщина превратится в то, что я встретил сегодня! Она не пишет и, более того, даже не читает! Она курит!! Ты можешь себе это представить? А как она говорит. Внутри же неё нет жизни. Всё живое из неё словно высосали, а оставшееся заставили существовать. Нужно что-то делать. Она подумывает о самоубийстве, кажется. Мы обязаны ей помочь. Мы ведь ей близкие люди. Разве кто-нибудь, кроме нас, позаботится о ней? Ей не к кому обратиться! – Олег замолчал, упорно глядя на Бориса Викторовича и ожидая его решения.
-Так ты не поедешь на завод? – спросил он после паузы.- Что ж, ладно. Попрошу Абрамова, - и он зашагал по направлению к другому кабинету.
-Но Аня! – крикнул вслед ему Олег.
Гусев пожал плечами:
-Бывает.

***


Пятнадцатого декабря у жены Олега начались схватки. Это произошло где-то в два часа ночи. Олег тогда не спал, а лежал рядом со своей супругой. С того момента, как он встретил Аню на улице, он не мог не думать о ней. Он вспоминал её в первые дни, как она поражала его своей красотой, грацией, своими речами. Он вспоминал её улыбку, складки и родинку. Он вспоминал её счастливую, вспоминал, как трепетало его сердце, как боялся признаться в чувствах. И он понимал, что ту женщину, которая лежит сейчас рядом с ним, он не любит и никогда не любил. Он всегда любил Аню и только Аню. Женившись, обустроив квартиру и почти заведя детей, он пытался прикрыть свою боль, своё отчаяние, но даже та страшно изменившаяся Аня сумела вскрыть рану и напомнить обо всём. Олег осознал свою ошибку. Теперь он жалел, что у него будет ребёнок от женщины, которую он не любит, ребёнок, которого он уже никогда не признает родным. Ему нужна была только Аня. Но было слишком поздно, чтобы исправить хоть что-нибудь.
Начались схватки. Олег и жена отправились в роддом. Там он пробыл до девяти часов утра, пока акушер не вышел и не сказал ему, что родился мёртвый младенец. Олег даже не пошёл утешать жену. В какой-то степени он был рад случившемуся, но не знал, что делать дальше, и потому отправился бродить по городу.
Ему очень хотелось увидеть Аню. Он сел в автобус и поехал по давно знакомому и давно забытому маршруту. Подъехав к дому, Олег вошёл, постучался. Открыла ему дверь та самая хозяйка, осунувшаяся, постаревшая, с крашеными волосами. Она не узнала его и спросила:
-Вам кого?
-Аня дома? – спросил Олег.
-Кто? – переспросила хозяйка.
-Анна Сергеевна Долинина. Она живёт на втором этаже.
-Олег! – вдруг вспомнила хозяйка. – А я думаю: лицо знакомое. Да не живёт здесь Аня. Уж как полтора года не живёт.
-А куда она съехала? Она в городе.
-Не знаю. В городе, наверное, ей ехать куда-нибудь ещё глупо, родственников нет, друзей тоже. О ней ж не заботился  столько лет никто! Никому не нужна была. И какая-то она стала… Нелюдимая, что ли.
-Адреса не знаете?
-Нет, Олежек, не знаю. Она и не сказала. Съехала и всё.
Олег даже не попрощался, развернулся и зашагал обратно в сторону остановки.
-Ты заходи если что! – крикнула ему хозяйка, но он даже не услышал её слов.
Олегу почему-то стало казаться, что всё кончено, абсолютно всё: любовь и жизнь. Ему было мучительно больно оттого, что он не остался тогда с Аней, бросил её в такой период её жизни. Ей было тяжело. Ей было тяжело без него. Олегу хотелось в это верить. Да и факты говорили сами за себя. Но на самом деле Аня не чувствовала тяжести без Олега. Она перестала что-либо чувствовать.
Олег сел под крышу на остановке. Народу там было мало. Приехал автобус. А он не сел. Не сел и на следующий.
Шёл мелкий снег. Всё было белым и светлым, а он грустным-прегрустным. Что он мог сделать? Ему нечего было делать. И он встал. Пошёл по маршруту автобуса вдоль дороги, подняв воротник и спрятав руки в карманы.
Мимо проезжали машины. Одна из них замедлила ход. Окно открылось и показался Гусев:
-Эй, Олег! Давай подвезу. Замёрзнешь ведь.
Олег лишь отмахнулся.
-Так ты чего? Заболеешь и умрёшь.
-И ладно.
-У-у-у! Чего случилось-то? Садись, расскажешь. Помогу, может.
Олег остановился. Машина встала. Он посмотрел на Гусева, на этого бездушного человека, и, так как за помощью обращаться было не к кому, он сказал:
-Помоги мне разыскать Аню.
-Аню? – подняв брови, спросил Гусев. – Ладно. Я знаю, где они живёт.
-Нет, не тут, - предупредил его Олег. – Она здесь больше не живёт.
-Знаю, знаю, - закивал Борис Викторович. – Это я знаю. Она дала мне новый адрес.
-Когда? – оживился Олег.
-Не помню, давно было.
-Едем! Едем! – обрадовался Олег и сел в машину. Они поехали.
Ехали молча. Олега даже не интересовала, почему у Гусева есть её адрес, были ли у них ещё какие-нибудь отношения или что-нибудь ещё. Он верил, что сейчас увидит её и сможет спасти, вытащить из той ямы, в которую он её вогнал. Но Гусев не знал её адреса. Он не только не знал его, но даже не был в курсе, что она куда-то переехала. Он вёз Олега совсем в другое место.
Они остановились у чёрного входа в больницу. Олег сразу узнал это место: отсюда он был выписан когда-то. Оба вышли из машины.
-Аня в больнице? – спросил Олег.
-Да, идём.
Они прошли через чёрный вход. Сняли верхнюю одежду.
-Что с ней?
-Сейчас, сейчас. Не время.
Гусев вышел из небольшой комнатки, где они находились, и больше не зашёл. Олег остался один. Он совершенно не понимал, что происходит. В комнату вошли два врача в белых халатах. Олег поднял на них глаза.
-Что происходит? – спросил он.
-Событие века, - ответил один из них и хотел ему поставить укол, но Олег вскочил.
-Что это? – тут же спросил он.
-Успокоительное.
-Через укол?
-Новый препарат, - ответил второй. – Так будет легче.
Олег не понимал, почему ему должно быть легче, но так как его ум был затуманен воздушными надеждами на спасение Ани, он дался. Ему вкололи наркоз.
А у Белобродого всё уже было готово. Несколько недель назад Гусев сообщил ему об Олеге и его встрече с Аней, и главврач понял, что ждать больше некуда, иначе подопытный что-нибудь с собой сделает, а этого допустить никак было нельзя.
Был приглашён их единственный спонсор – испанец, и опыт был назначен на 15 декабря.
В подвальном помещении было несколько человек, впрочем как и всегда. Дверь открылась, и врачи встали. На пороге стояли трое: Белобродый, Ваня, растолстевший патологоанатом, в самом расцвете сил, и испанец также в белом халате, накинутый поверх свитера. 
Один из врачей подставил стул, и испанец сел к нему. Болобродый нагнулся к спонсору, прошептал ему что-то на ломаном испанском, и гость кивнул.
-Привести! – скомандовал главврач.
Двое удалились и через пару минут привели на носилках Олега. Он был почти без одежды, только в трусах. Его уложили на кресло-кушетку, подсоединили провода. Болобродый сам всё тщательно проверил.
-Начинайте! – приказал он.
Ваня подошёл включил аппарат, нажал пару кнопок, что-то повернул.. Свет исчез, зажглась лампа только над подопытным. По лицу Олега побежали судороги. Испанец привстал и с удивлением начала смотреть, переводя взгляд с Олега на Виктора Ивановича, а тот стоял с каменным лицом. Олега стало сильно дёргать. И казалось, он вот-вот порвёт ремни. Но вскоре он успокоился. Испанец осмелился подойти ближе.
Раздался гудок – пульс Олега.
-Повернуть, - приказал Виктор Иванович, и Ваня крутанул что-то против часовой стрелки.
Через полчаса что-то пикнуло, и тогда Белобродый скомандовал:
-Остановите!  Время запишите.
Так он говорил несколько раз.
За это время вся жизнь Олега проматывалась, как кино, назад. Главврач по диаграмме начал выявлять саамы болезненные периоды. Им стал разрыв с люимой. Жестокий и бесчувственный Белобродый даже не мог подозревать, на какие пытки он подвергает бедного, исстрадавшегося Олега, в голове которого пронеслось: «Я не хочу тебя больше видеть. Ты мне не нужен. Ты никогда не был мне нужен. Я никогда не любила тебя!»
-Остановите, - произнёс Белобродый, и Ваня повернул рычаг на ноль. Виктор Иванович подошёл к аппарату, ему дали тетрадь, и, сверяясь с ней, он пытался найти пик активности сердца Олега.
-Час сорок от тридцать семь секунд, - он сам повернул рычаг, не доверив почему-то это действие своему помощнику.
Подопытный дёрнулся. И снова в голове пронеслось: «Ты мне не нужен. Ты никогда не был мне нужен. Я никогда не любила тебя!»
-Так, попробуем сорок секунд.
Потом он переставлял время на 50, 5… В конце концов остановился на 59, 3 секунды и попросил сделать замыкание на ней. И теперь в голове Олега голосом прекрасной Ани проносилось: «Я никогда не любила тебя!», «Я никогда не любила тебя!», «Я никогда не любила тебя!»
Сердце билось как птица в клетке. Пикающий звук почти слился в одну линию. Все были напряжены. Испанец был ошеломлён, а главврач ждал чуда: его эксперимент не мог провалиться. Он верил, что сейчас, именно сейчас сердце снова начнёт стучать по-прежнему. Но его ожидания не оправдались.
Неожиданно для всех сердце остановилось. Это вызвало оцепенение. Никто не мог пошевелиться. Через какое-то время Виктор Иванович подошёл к Олегу прощупать пульс, которого не было, и не веря своим словам, сказал:
-Мёртв.
Испанец понял без перевода, и из его уст в тот момент вырвалось лишь одно:
- Pero por qu;?

***
Ване позволили вскрыть тело. Никто не понимал, почему наступила смерть, все ждали, конечно же, совсем другого. Испанце утверждал, что его материя совершенна, что ошибка исключена, что тут дело в другом. Он устроил жуткий скандал, который длился часа полтора, пока его не успокоили, и теперь он сидел в кабинете главврача вместе с самим Белобродым.
В дверь наконец-то постучались, и всё так же неуверенно вошёл рыжеволосый Ваня.
-Ну? – спросил Виктор Иванович. – Что там?
Ваня лишь помотал головой от страха.
-Что? – в ярости соскочил с кресла Белобродый и опёрся кулаками о стол. – Говори же! ДНК совпадает?
-Д-да, - ответил Ваня и поднял руку с бумагами вверх.
-Тогда что?
-Нет сердца.
-Как? Так не бывает! – рухнул главврач обратно в кресло.
-Обычное сердце. Обычное человеческое сердце.
-Qu;? Qu;? – затораторил испанец.
-El coraz;n es habitual. Habitual, habitual! Понимаешь ты, голова дубовая? – взорвался Белобродый. – Ты уверен? – обратился он к Ване.
-Можете сами посмотреть.
Белобродый быстрым шагом обошёл стол и, повернувшись к спонсору, чуть ли не приказал:
-Vamos!
Они спустились вниз, в морг к телу. И Ваня показал им труп несчастного Олега.
-Не то, правда, не то! – не мог поверить врач. – Как это так? – обратился он к испанцу, а потом к Ване. – Как?
-Н-н-не знаю, - испугался патологоанатом.
-No es coraz;n que yo hic;! Qu; bromas? Gastaba mucho dinero, d;lares, d;lares, - он сделал знак руками, - en vosotros! Y por? No… Basta! No espanizo mas! – он развернулся и ушёл.
Белобродый поднялся к себе в кабинет и заперся.
-Что, что мне теперь делать? Как такое возможно. Ведь это точно он. И ДНК-тест подтвердился.  Но сердце!.. Не могло же оно в теле человека очеловечиться. Так не бывает. Где просчёт? Я не вижу… И что мне делать? Этот испанец теперь всем разболтается. Меня посадят… Хотя ему выгодно держать язык за зубами. Ещё бы! Если он сдаст меня, я сдам его. Но как же мой проект? Сверхчеловек! Он должен существовать, должен! Я уверен в этом. Но как, как? – он чуть не рыдал. – Столько людей умерло за сегодняшний великий день, который обратился провалом. Столько сил, нервов было затрачено! Кто мне теперь поможет? Я в отчаянии. Я в отчаянии.
Белобродый выдвинул шкафчик стола и достал оттуда платок, в котором был спрятан пистолет.
-В конце концов, ничего в этом страшного нет, - подумал он, поднеся дуло к виску. – А может я ошибаюсь и..?
В этот момент в дверь постучал обеспокоенный Ваня. Это было столь неожиданным для Виктора Ивановича, что раздался выстрел. Главврач покончил с собой.

***
Прошло тридцать лет. За это время Ваня, Иван Семёнович, видел, как сменилось ещё три главврача, пережил закрытие больницы, её реконструкцию и оснащение новой техникой. Он ещё больше растолстел, был уже совершенно седым с плешью, с колючей бородой и влажными глазами, страдал отдышкой и диабетом. Ему уже наскучили все эти трупы, и через три дня он собирался уходить на пенсию.
Был март, вечер. В морг принесли пожилую, дряхлую женщину. Она умерла Бог весть от чего, а так как у неё никого из родственников не было, то соседи, которые изредка навещали её, отправили тело на вскрытие.
Ваня проводил знакомую ему процедуру. Всё как обычно. Хотелось поскорее закончить с этим делом и уйти домой в тёплую постель.
Но он замер с инструментами в руках, когда увидел, что у старухи то само железное сердце, привезённое испанцем около сорока лет тому назад. Глаза Вани расширились, он пошатнулся и побежал, побросав инструменты, узнать, чей это труп.
Он принадлежал неизвестной Ване Анне Сергеевне Долининой.
04. 09. 2012.- 14. 02. 2013