Глава двадцать девятая. Поздние и потерянные

Идея называть нового члена мегалита «четырнадцатым» осталась невостребованной. Сама разумная субстанция, слишком плотная для всепроникновения, но достаточно подвижная для перетекания с места на место, не выказывала претензий относительно безымянности. Более того, полностью игнорировала существующий нумерологический порядок. Она (субстанция) именовала членов мегалита дядями и тетями, бабушками и дедушками, братишками и сестренками, а непосредственных участников её создания мамами и папами, часто путая и мешая названия. Сегодня первый был дедушкой, а завтра стал братишкой. Возмутительное переименование возмущало лишь педанта Шестого. Вполне обоснованное и аргументированное возмущение, отчего вчера он был папой, а нынче стал мамой, разумная субстанция не поняла. А когда поняла, беспечно пояснила, что опиралась в названиях на ощущения. Была проведена разъяснительная беседа по данному вопросу. Итоги которой субстанция обещала всесторонне размыслить и сообщить результат.

Вечный дежурный по мегалиту 518 – Шестой.

Газеты книги и журналы
Расскажут обо всём и всем
Но не прибьют на кухне полку
Совсем

Реклама конторы «мастер на час» прогоревшей через год «по причине профессионального заболевания» согласно официальной формулировке, так как оба работника-соучредителя спились и были отправлены на принудительное лечение

Перевод единиц измерений:
- 1 вер – около 10метров
- 1 тыд – около килограмма


    Удивление для Гретты Тигровны было чувством редким и почти неизвестным. По её субъективному мнению, каждый «нежданчик» являлся логическим завершением цепи событий, в совокупности неизбежно приводящим к естественному финалу. Если покопаться в неожиданности, разматывая цепочку от конца к началу, она окажется заурядным и незначительным явлением, состоящим на треть из человеческой глупости и мнительности, на треть из ротозейства, а остаток из фантазий и привычки преувеличивать собственную значимость.  А раз так, то и удивляться нечему.
    Увидев на пороге начальницу, пережила ряд эмоций: “ Какого ляда” – “Пирогу бы ещё пол часика на расстойку” – “И Блыск здесь” – «Кажется, на кухне порядок» - «Вот и фарфор понадобился», и никакого удивления. Распахнула дверь пошире:
-Фирменного чая не будет, Кукса на дежурстве. А Блыск пусть на улице подежурит.
    Браниг войти отказался, сообщив, что подежурит с Блыском, а сам шустро шмыгнул на заднее сиденье к Поншиз. Оно к лучшему, конечно.
     Сама Нца застряла в дверях, слегка ошарашенная видом секретарши. Она как-то привыкла считать гардероб Гретты Тигровны замухрышистым, невзрачным и однотипным. Богато расшитый халат в пол, в оборках которого терялось субтильное тело, обескуражил. Вот в чем надо на балы ходить. Кстати о балах.
-Приглашение на бал приходило? – наконец-то облекла Нца в слова причину дневного беспокойства.
-Давно. Мы три дня тому отписались.
-Поспешили. Мне туда очень надо.
    Гретта Тигровна отодвинулась. В самом деле, не о бале же пришла поговорить начальница? 
     Нцу проводили в небольшую столовую с круглым столом, бра с зеленым абажуром, кустом чайной розы в углу и мягкими полукреслами в тон скатерти. На плите засипел чайник, а Гретта Тигровна, обрядившись поверх халата в стильный фартук, хлопотала перед духовкой.
   Нца осторожно опустилась в полукресло и поняла, что или начнет сразу разговор, или вырубиться.
-Мне много надо узнать про местных жителей?
-Кого именно? – разогнулась Гретта Тигровна с такой готовностью, словно только этого вопроса и ждала.
-Тхарли, например.
    Секретарша шустро метнулась в комнату, но скоро вернулась, прижимая к оборкам в районе предполагаемой груди амбарную книгу.
   Ещё в начале работы она завела привычку записывать, на всякий случай, разные происшествия. Потом, как Гретта Тигровна его назвала, «дневник» систематизировался и получилось нечто, похожее на досье на жителей города и околотка.
-Я ещё деда старика Тхарли застала. Мощный был старик. Он тогда как раз овдовел, когда я на работу устроилась. Похоронил жену и переженился на теще. А вот уж она его уходила, но женщина была хорошая. Было у него три сына. Младшие разъехались кто куда, а старший женился на Арджине, троюродной тетке Пи У. Арджина родила дочь, а потом ушла к своим, но дочь оставила. Девка росла правильной. Один раз споткнулась по молодости.
-Об Уживила?
-Именно. Самая короткая свадьба на моей памяти. В три часа дня записались, а в девять утра она уже стояла на ступеньках исполкома с заявлением о разводе. Я так понимаю, отец заставил оформить отношения из-за внука. А как Уживил просил, чтоб она не разводилась. Нет, девка кремень. Принципы у неё, видите ли. Рожала в Ко-Шике у дядьев. Двенадцать лет в столице покувыркалась и вернулась, а ребенка там оставила. Мол, мальчик привык, зачем школу менять. А мальчик как в универ поступил, так с плохой компанией связался. Его типа под крыло сынок нашего председателя взял. Парень совсем от рук отбился. Так Зуст за ним собственноручно поехал и к деду привез. Зуст, хотя сына и не знал толком, но всегда деньгами помогал, и не только, если надо.  А уж в Задрюке сыну мозги вправили. Правильно так вправили, хороший мальчишка получился. За ум взялся, от компашки отвильнул, учиться начал. И каждый год стал приезжать, помогать деду. В этом задержался из-за практики, но на похороны приедет непременно.
-У старика Тхарли с Уживилом Зустом какие отношения были?
-Прекрасные. На зависть всем – прекрасные. Не знаю, что между ними в копанце произошло. Затмение может? – и полезла в духовку проверять пирог. – Сыроват.
        Нца рассматривала картинки в богатых рамках, фарфоровые светильнички-статуэтки, вазочки, декоративную посудную полку с выстроенными горкой тарелками, изящную полочку со специями, вензелечки на фасадах шкафчиков с бронзовыми ручками-букетиками. Не покидало ощущение, что она уже нечто подобное видела. И когда Гретта Тигровна уселась напротив, кокетливо разложив вокруг себя оборки, сообразила: да это же вылитый кабинет донны Рэк, владелицы клуба Вдовствующих Невест. Цветовое оформление другое, но тема та же.
  И Гретта Тигровна подтвердила:
-Сначала от девочки так несло вульгаризмом, а здесь классика. Где ей было напитываться утонченного вкуса и гармонии? Откуда черпать вдохновения? Мода скоротечна, а деньги хочется вкладывать надежно. Для этого мы и нужны, наши знания и опыт. Я о хранителях традиций. Название семьи с репутацией – не пустой звук. Не поддался всяким там новомодным штучкам-дрючкам, сохранил в себе стержень, остался уважаемым человеком. И никакие модерны не страшны. Не отвергать новое, это уже мракобесие и ретроградство, а воспринимать спокойно и взвешенно. И кто как не мы, старожилы, можем сохранить этот стержень. Традиции сегодня - это последний оплот, тонкая перепонка между родовым опытом и новаторскими потугами молодежи. Опасными особенно, потому что новое наглое и нахрапистое. Дать волю молодым – дать волю эмоциям, а в состоянии аффекта таких дров наломаешь, что потом поколениями не разгребешь. Бывали молодыми, знаем.
-А как же прогресс?
-Вот когда прогресс пробьется через препоны, докажет право на жизнь, тогда пожалуйста.
-Да ведь поздно будет. Он же состариться.
-Он измениться, обкатается и обтешется. Вы недооцениваете опасность скоропалительных решений. Возьмем того же Тхарли и Уживила. Всё говорит, что убил старика Зуст, и надо бы его повесить за горло, а опыт говорит – нет, надо бы разобраться. Опыт – это правила, одинаковые для всех, а правила одинаковые для всех – это?
-Это неправда. Опыт показывает, что самые правильные правила не для всех одинаковые.
-А правила одинаковые для всех – это закон, перед которым в теории все равны, а на практике, - да, как получится. Но мы бдим.  мы на страже. На передовой за ответственность против эмоций.
-А совесть – эмоция?
-Я бы сказала – мотивация. Очень сильная и опасная.
    Нца полезла в казенную сумку:
-Что вы на это скажите?
   Гретта Тигровна пробежала по записке глазами, понюхала, помяла. Наконец победно улыбнулась:
-Написано ти-троллем.
-Да. И по ти-тролльски. Я слова перевела, но в смысле не уверена.
   Гретта Тигровна снова посмотрела, понюхала и помяла:
-Отвратительный подчерк, - опустились уголки губ секретарши.
   Нца согласилась. Подчерк явно подкачал. Она с трудом, больше фантазируя, чем читая, идентифицировала буквы. Именно неуверенность в правильности перевода заставили обратиться за советом.
-Ничего не понимаю, - призналась секретарша, показывая всем видом, что по ти-тролльски она читала бегло что угодно, кроме данной записки. – Как можно писать такими буквами? Что удалось перевести-то?
 -Бессмыслица какая-то. Тяжелые потомки точат совесть предков.
-Потеряные дети груз на совести отцов. – просветлела ликом секретарша. - Поговорка ти-тролльская. Ну, типа, отцы отвечают за … за … Зачем вообще это писали?
-Потеряные?... Совсем потерянные? Вот внук Тхарли – потеряный? – утомленный мозг районного пристава выдавал информацию порционно, цепляясь за отдельные слова, не воспринимая фраз в целом.
   Гретта Тигровна горячо заверила, что за внука Тхарли она головой отвечает. Прекрасный ребенок и вовсе не потерянный.
     От плиты тянуло ароматом пирога, на плите клокотал чайник, а Нца и Грета Тигровна сидели друг против друга и думали. То есть, оказалось, думала секретарша, а Нца спала с открытыми глазами. Очнулись, когда потянуло  горелым.
-Идея! – подскочила секретарша.
-Пирог, - подхватилась Нца.
    Соскабливая ножом пригоревшую корку, Грета Тигровна делилась планами. Если речь идет о потерянных детях в самом прямом смысле слова, то их нужно найти, и для этого важного дела завтрашнего выходного мало. Она, пожалуй, возьмет отгул на послезавтра. Предположительно, сколько детей потерялось?
-Предположительно пять, - рассеянно ответила Нца, мысленно уминая пирог  за обе щеки прямо с подгоревшей коркой. – Уж, еж, чиж, мышь и ещё одна мышь. Чижа не было, был кролик. Отгул – это хорошо.
   Гретта Тигровна с подозрением посмотрела на начальницу, не шутит ли? И оперативно написала заявление на отгул, завернула пирог в свежее полотенце и невежливо гостью выпроводила, соблюдая, впрочем, все формальности: ах, как чудесно, что заглянули, не побрезговали, рада была видеть, жаль, что уже уходите.
   Нца не запомнила обратной дороги. Не смогла она вспомнить на утро куда делся пирог, о наличие которого красноречиво говорило полотенце, и как в гостиной оказался Блыск. Для разминки слету решила простенькое уравнение, с одним неизвестным, когда Блыск плюс пирог равнялся одному Блыску. Полотенце, найденное под подушкой, вынесла за скобки, и всё чудесно сошлось. Потом обнаружила на столе заявление на отгул и вспомнила, что как раз послезавтра решался вопрос о наследстве Низглова. Поняла, что разминка отняла весь дневной запас сообразительности.
   Судя по шуму во дворе, вот-вот должен был подъехать утренний вагонет, значит, проснулась поздно. Что ж голова была такой тяжелой? Тяжелой и пустой одновременно.
   Блыск лежал, уткнувшись мордой в дверь. Он хотел к людям. Предатель. Ей не хотелось к людям, но служебный долг звал. Кое-как привела себя в порядок, спрятала сонные и тупые глаза за темными очками и ввалила в контору. Застукала Дай Но и Эгилу. Парочка выглядела несколько ошарашенной. Ни один мускул не дрогнул на лице районного пристава. Не дрогнул бы он, застукай она их в более пикантной ситуации. Сил на эмоции не было. Молча подхватила папку с документами «на подпись» и удалилась деревянной походкой, бросив короткое: «Подпишу, подумаю и верну».
-Это нормально? – процедила в спину временная секретарша.
-А что тут ненормального? Подпишет, подумает и вернет. Всегда так делала, - соврал Дай Но.
    В отличие от начальницы, Гретта Тигровна подорвалась с постели рано, успев до обеда оббежать почти всех подружек. Это были короткие визиты по сбору слухов. Главный вопрос она хотела обсудить с закадычной подружкой Уля Ле.
    Запарковая улица встретила тишиной. Успокаивающее чириканье птах семейства воробьиных, шелест сочной листвы, далекое журчание ручья, кот на заборе, приводящий в порядок шубку, собака в пыли. Всё. Где звуки работающей кузни? Где разборки Уля Ле с покойным мужем? Где привычный скандал в семействе Героев? Нету. Тишина.
     Пасторальная благодать Запарковой беспокоила, как беспокоит отсутствие привычного квохтанья в курятнике перед утренней кормежкой.
   Гретта Тигровна насторожилась, прислонила велосипед к ближайшему кусту и осторожно заглянула через ограду. Никого. Но вот дверь в мастерской с негромким скрипом приоткрылась, оттуда на высоте ниже положенного на полдевера, выглянула всклокоченная голова Маркфея:
-Чисто. Гребем отседова.
    И Сироша с помощником на полусогнутых выскользнули во двор. И пары шагов не сделали, как из засады коршуном упала Уля Ле:
-Убивцы! Аспиды! Раззорители!
-Сироша вчерась чуть дом проиграл, - авторитетно протянул сын Героя.
   Когда он просочился и установился рядом, Грета Тигровна не уследила и потому досадовала, хотя, как источник информации малец оказался как нельзя кстати.
-Да я смотрю, ты тут самый информированный, - сладким фальшивым голосом засюсюкала Гретта Тигровна. - Как это «чуть проиграл»?
   Мальчишка, став значимым, приосанился, выпятил губу и выкатил грудь. Вечером случайно подслушал он разговор Сироши с Маркфеем. Внук Уля Ле ещё более случайно наткнулся на деньги, занятые в конторе под залог дома и решил, что это знак свыше. Маркфей на счет знака сомневался и долго не давал себя уговорить. Под конец Сироша пригрозил пойти один и проиграться в пух и прах, а виноват будет Маркфей, потому что не пошел и не подстраховал, хотя его и приглашали. В общем, подкупом и шантажом уговорил. Потом оказалось, что разговор подслушивал не только сын героя, но и старик Годфри. Он уговорил мальца сдать игрунов Уля Ле. За это пообещал лук и десять наконечников для стрел. Уля Ле, услышав новость, накинула на голову любимую черную кружевную мантилью, унеслась вдаль, только пыль столбом стояла. Вернулась нескоро. Настолько нескоро, что непосредственно возвращения сын героя не видел, но родители утром жарко обсуждая ночное событие. Деталей дитя не поняло, но выходил «ужас-ужас» и нечистая сила летала со стариком Годри в кованом гробу. 
   Ребенок, наслушавшись, как только мать выгнала из-за стола, побежал смотреть, но у соседей было тихо, только двор усеян мелкой утварью, что подтверждало рассказ родителей. Вот он и устроил в кусте засаду. До появления Гтерры Тигровны ничего не происходило.  Собственно, и сейчас, после неудачной попытки Сироши и Маркфея покинуть мастерскую,  ничего не происходит, но малец надеялся на продолжение. Не зря ведь Уля Ле, загнав провинившихся назад в засадку, караулила у входа, многозначительно поигрывая скалкой?
    Гретта Тигровна покачала головой. Суета и шелуха, рабочие моменты быта, у неё-то дельце поважнее будет.
    Не без труда протиснулась в калитку с велосипедом:
- Уля Ле! Оставь. Плюнь и растери. Потом я лично помогу их допинать. Надо бы посекретничать.
   Уля Ле покачала головой, но пост оставила, погрозив двери: «Уж я вам».
     Маркфей и Сироша выползли из укрытия.
-Ну, чо? Отыгрываться пойдем? – отчего-то сразу предложил Сироша.
-Понять не могу, - с сердцем сказал Маркфей. – Ладно ты молодой и тупой, но я-то как купился?
   И больше не поднимая вопроса об отыгрышах начал прибирать двор. Сироша почесал затылок и стал помогать, лишь спросив для порядка:
-Нам ведь это доброе дело зачтется?
-А если не зачтется? Бардак оставим?
    Ничего не ответил Сироша, но приборку не бросил.
     Уля Ле усиленно терла лоб:
-В прямом смысле «потерянные»?
-Я думаю, - да. Как внук Тхарли до того, как сама понимаешь, чего. То есть они есть, но их как бы нет.
-Троих я бы предположила. Откуда ещё двоих взять? Я ведь полагаю, отец не обязательно отец. Может быть и мать?
-Трое – уже кое-что. Выкладывай, будем кумекать.
    Две старухи, неторопливо прихлебывая чай, столь же неспешно обсуждали возможные кандидатуры, Гретта Тигровна для надежности записывала.
-…она могла тогда действительно отдыхать на водах.
-И что ей мешало там и родить?
-А брат Брока? Я про него тоже ничего не знал, пока ты не рассказала.
- Там тухляк. Иинон забрал заявление, сказал, что брат нашелся. И Нца про брата знает, так что парень вне списка, но идея правильная. Ребят со склепиками надо проверить?
-Архив больницы надо проверить.
     Сироша и Маркфей под заунывное понукание старика Годри развели огонь в горне, прибрали верстак, долили воду в бочку, пересчитали заготовки три раза. Три раза получили разный результат и постановили ориентироваться по наименьшему.

     Освещение в комнате было тусклым, готель «У Яков» экономил энергию. Дополнительные свечи сжирали больше воздуха, чем давали света, что не слишком влияло на работу в целом. Ром-Дим ел, спал и даже прогуливался по готелю в некой сомнамбуле, не выходя из творческого транса. Аборигены неслышными шагами двигались следом цепочкой, поддерживая столик Йеранда, чтобы он мог записывать на ходу. И Йеранд записывал, тихо чертыхаясь, потому что кошки пользовались большим уважением, чем он. Самым сложным было отделять творчество от бытовых фраз. Вот только что главный герой на сражался на крыше поезда и в самый патетический момент говорил: «Есть хочу». Однажды Ром-Дим присел отдохнуть в голубой комнате у холодного ручья и стал быстро надиктовывать драматичный текст сцены, в которой прекрасная главная героиня узнает, что у любовника есть сын. Йеранд замешкался, так его грубо вытолкнули к ногам Ром-Дима, а кошек деликатно принесли. И все же кражич не был в претензии.  Книга получалась захватывающей. Каждая фраза «конец главы» заставляла сожалеть, что уже конец, а Ром-Дим всегда устраивал небольшие перерывы между главами, и с нетерпением ждать продолжения. Промежутки между главами были зарными. Между четвертой и пятой удалось полноценно выспаться, а между шестой и седьмой он едва успел сомкнуть глаза. Конечно, не стоило, наверно, так долго трепаться с прелестной горничной-аборигенкой, но он же живой человек! Никогда не узнаешь, почему именно это ты предпочел тому, но некоторые вещи стоят того, чтобы из-за них пострадать.
    Во время десятой главы они под предводительством кошек пошли к Кохино. Ром-Дим надолго привалил к крутому боку снежного быка. Завершение главы после этого свидания было просто фантастическим. Главный герой попал в тюрьму по ложному обвинению. Алиби у него не было, то есть было, но несколько фантастическое. Обвинение разбило защиту в пух и прах. И когда судья почти был готов огласить приговор, появилось обстоятельство. Ром-Дим так и закончил «даже защитник не сомневался в завтрашнем приговоре. Он устало снял пенсне, сложил аккуратной стопкой бумаги. Он всегда старался держать стол в порядке, что позволяло второй секретарше называть его за глаза «чертов педант». Печально покачал головой, глядя на папку с последним делом, и совсем уже собрался поставить её в ящик для завершенных неудачно дел, как в кабинет вошла первая секретарша. Первая секретарша была нехороша собой, характер имела склочный. но часто приносила удачу, поэтому защитник её не увольнял. И вот она зашла с видом безразличным и даже несколько брезгливым. «Гос-дар защитник, к вам какой-то бродяга. Утверждает, что когда вы с ним поговорите, то очень обрадуетесь». Под ложечкой у защитника засосало от предчувствия неожиданного поворота. Именно в такие повороты он всегда верил, ждал, и именно они сделали его карьеру успешной.» Конец главы. 
    Слушатели тихонько встали и почтительно потянулись к выходу. Йеранд секунду размышлял, уснуть ли прямо здесь, как он уже делал после девятой главы, или сползать к себе в конуру, немного обмыться и побыть в одиночестве, по которому успел соскучится. Кошки перечеркнули сомнения, подперев с двух боков и утробно заурчав. Ну, здесь так здесь.
-Йеранд, - позвал сквозь дрёму тихий голос.
    Чтобы помощник не решил, будто ему мерещилось, одна из кошек запустила в бедро когти. Всего четыре, но по ощущениям, двадцать.
-Т-с-с. Йеранд. Буря закончилась. Пора заканчивать с гостями.
-Уже пишу, - подхватился кражич.
-Не надо. И говори шепотом, а то орешь.
-У нас только десять глав.
-Остальные тридцать допишешь сам.  И первые десять по памяти. Бумагу с собой не бери. Должны же мы чем-то отплатить хозяевам.
-А как мы уйдем? Там буря.
    Ром-Дим улыбнулся. Буря закончилась ещё пол суток назад. Возможно, есть другие способы ухода, но он пока разузнал только один условно свободный путь, через Кохино. То есть через загон, в котором стояли белые яки.