Когда взрослеют мальчишки

      Рубашка выпласталась из штанов и жёсткая трава неприятно щекочет живот. Пыльно. Очень хочется чихнуть, и я утыкаюсь носом в горячую землю. Опять эта трава! Сухие колючие стебельки царапают щёки и нос.  Но самое страшное, они лезут в ноздри. Я не выдерживаю и чихаю. Это провал. Моя засада рассекречена. Тут же раздаётся автоматная очередь.  Я рывком откатываюсь за ближайшую берёзу и стреляю в ответ. Впереди, меж деревьями мелькает чья-то тень. Я запоздало стреляю. Пока не ушёл, можно достать его гранатой. Хлоп-хлоп по карманам… Пусто. Я бросаю взгляд на место своей недавней лежанки. Ну, конечно, она там! Вывалилась из кармана и лежит-полёживает. Что делать? На месте  долго оставаться нельзя. Обойдут и застрелят в спину. Или в плен возьмут. Из наших я остался один. Если накроют, то война проиграна.
      Решенье принято: сейчас делаю рывок к картошке, тьфу, к гранате, хватаю её и кувырком ухожу в кусты. А там, короткая перебежка до берёзы.  Бросаю гранату и бегом к забору. Там пройти десять шагов по канаве и нырнуть в калитку. За забором меня никто не возьмёт, там нейтральная территория. А к вечеру опять соберём отряд и повоюем с Костей и его командой.
      Только я приготовился сделать рывок, как что-то тяжёлое свалилось на меня и вдавило в землю, так, что не пошевелиться. Я ещё пытался вырваться, но всё бесполезно. Это навалился Костя, а он на четыре года старше и тяжелее меня. И настолько же сильнее. Подбежали Артём и Жека. Они связали мне руки за спиной. Поставили на ноги, и повели в свой штаб на допрос.
      
      У мамы отпуск. Мне семь лет. Мы уже неделю живём на даче. Лето в самом разгаре и всё у меня просто отлично. Целыми днями с соседскими мальчишками мы играем в войнушку, строим дома на деревьях или ходим купаться на озеро.
      Самое лучшее время года – это лето. Когда я вырасту, то уеду в Африку. Отец говорил, что там лето круглый год.  И ещё там растут бананы и ананасы. Ешь от пуза. У нас бананы и ананасы бывают только по праздникам.
      До штаба меня не довели. Пришла мама и забрала обедать. Пока мы шли к нашему участку она, почему то молчала. И вообще была грустная. Когда я умывался, мама вдруг сказала: «Сейчас по радио передали, Высоцкий умер»…  Я не придал этому значения. Ну, умер и умер. Мы вон в войнушку играем, так по десять раз на дню умираем. Я, конечно, знал кто такой Высоцкий. Его очень любил мой отец. У нас дома стоял большой бобинный магнитофон, и отец часто включал плёнку с песнями Высоцкого. Мне из всех песен очень нравились про жирафа и про чёрный пистолет.
      Вечером за нами приехал отец с моим младшим братом, чтобы забрать меня и маму домой смотреть олимпиаду по телевизору.


      Наконец, мы снова на даче. Отец тоже взял отпуск, и теперь мы всей семьёй будем жить здесь.
      Пока мама, как всегда копалась в своих грядках, мы мужики, занимались делом. Рыли яму для погреба на месте будущего дома. Отец дал мне настоящую взрослую штыковую лопату, а брату маленькую сапёрную. Сам он взял большую совковую лопату. Но недолго мы с братом работали. Пришёл Костя и позвал на озеро. Нас  отпустили до обеда.
      Когда мы вернулись, яма была уже очень глубокая. Пришлось  даже длинную лестницу туда спустить. Вечером я копать не помогал, потому что мы с мамой собирали клубнику.
      Несколько дней я в яму не лазил. Были дела поважнее. Отец ремонтировал мотоцикл и я помогал ему. И вот, наконец, я полез изучать нашу яму. Она была такая глубокая! Снизу небо казалось картиной с нарисованными облаками, а кучи земли были рамкой этой картины. Сама яма была квадратная. Пол плотно утоптан, а стенки, обтёсанные лопатой, ровные и прямые. Я прошёлся вдоль желтоватых стен, подробно изучая на них все корешки, ямки и глубокие борозды от лопаты. В углу лежал кусок глины. Размером с мой кулак. Я подумал, что из него можно вылепить что-нибудь интересное.  Наклонился поднять и увидел в самом углу в низу дыру. В этот момент из дыры показалась мышиная мордочка и тут же спряталась. Я быстро выбрался из ямы и побежал рассказать всё отцу.
      - Ничего удивительного, - сказал отец, - в садоводстве всегда полно мышей.  Видишь, ещё три дня назад там никого не было, а теперь мышка живёт. И даже норку вырыла.
 Я позвал с собой брата, посмотреть на мышь. Но спускаться в яму он побоялся и остался смотреть сверху.  Когда я почти спустился, брат вдруг закричал:
      - Смотри, вот она! Под лестницей!
Я посмотрел вниз и увидел серый пушистый комочек с голым хвостом. Мне так захотелось взять её в ладони. Такую маленькую, пушистую… Я сиганул вниз и шагнул к мышке. Но не успел наклониться и протянуть руку, как мышь быстро-быстро побежала вдоль стенки ямы. Я кинулся за ней. Уже на бегу заметил, что мышка бежит в дальний угол к норке. И мне пришлось прыгнуть, чтобы перекрыть вход в норку. Приземление было точным.  Прямо напротив норы. Когда моя нога опустилась на землю, я услышал лёгкий хруст. Тут же отдёрнул ногу, но было поздно. Мышка лежала и не шевелилась. Я взял её в ладони. На кончике носа появилась красная капелька крови. Я потряс её, подул, но она не двигалась и не дышала. Чёрные шарики глаз, не мигая, смотрели на меня. И мне казалось, что мышка сейчас спросит меня человеческим голосом: «За что»? Не спросила.
      Брат тоже расстроился. Ему так понравилось, как она бегала. Мы показали мышь маме. Она всё может. Когда я зимой болел воспалением легких, она меня вылечила. Может и мышку сможет оживить?
      Но мама сказала, что мышка мёртвая и уже ничто её не вернёт к жизни. Мы похоронили бедняжку в куче песка за забором. Мне было жалко её, и я грустил. Долго. Часов до трёх. Потом мы с пацанами ушли купаться, и я забыл об утреннем происшествии. На следующий день в яму не лазил. Мы с друзьями строили в лесу шалаш. Потом жгли костёр и пекли картошку. А вечером был дождь, и мы сидели в шалаше, пока родители не отыскали нас. Влетело всем.
      
      Только через день после похорон мышки я полез в яму. В начале мне показалось, что у норки лежат комочки земли. Я подумал: « Ага! Ещё одна мышка там живёт. Наверное, рыла норку поглубже, вот и выгребла землю». Но когда я присел на корточки и вгляделся в эти комочки. Мне стало не по себе. Передо мной лежали четыре мёртвых мышонка. Я пулей выскочил из ямы и побежал к отцу.
      Он посмотрел на мышат, и покачал головой: «Слепые были. Недавно родились. Видать проголодались, а мамки-то нет. Вот и выползли искать».
      Я глядел на этих мёртвых мышат и вдруг ясно понял, что если бы я не наступил на их маму, то эти мышата были бы живы. Ещё мне вдруг представилось совсем страшное: что было бы, если бы однажды не пришла домой наша мама? И я заплакал. Мне стало, невыносимо жаль этих мышат и их маму. И ещё я понял тогда, что смерть – это навсегда. Никогда больше не будет бегать эта мышка. Никогда не вырастут её мышата. И никогда   любимый певец отца, Высоцкий, не сочинит новые песни.
      Внезапно жизнь вокруг меня перестала казаться одной весёлой игрой.
      В тот день я стал взрослым.