АвтоБиоВрафия. Часть 1

 

Я родился ярким солнечным днём 11 марта, в городе-герое Ленинграде, в знаменитом дворце с вереницей львов соединенных цепью. Огорчает то обстоятельство, что Дворец принадлежал не мне, ибо, я до сих пор уверен, что являюсь как минимум, наследным принцем и меня наглым образом подменили в роддоме... Подозреваю, что изумлению моему не было предела, когда вместо короля со свитой,  меня явились забирать какие-то простолюдины: мама - повар пятого разряда, и папа - сборщик оптики, того же разряда. На моей первой фотографии, сделанной через неделю после рождения, у меня приоткрыт рот и выпучены глаза. Видимо, я все ещё не оправился от потрясения, когда вместо королевского дворца, оказался в тесной двухкомнатной "хрущевке" на Пискаревке, в доме под номером 13, по Меншиковскому проспекту. Помимо родителей, в этих хоромах проживала моя бабушка, по линии отца, тоже, разумеется не королева Виктория... Бабушка сразу выдвинула требование, чтобы меня нарекли Антоном. По её субъективному мнению, Антоша Антошин должно было звучать очень эффектно... Родители умоляли её не губить жизнь ребёнку, ибо, с именем Антон - пацану во дворе не жить... До сих пор не понимаю, чего они так волновались? Тем более, что лет до двадцати, ребята во дворе все равно звали меня не иначе как Антоха... В конце концов, путём раскола в семье (бабушка затаила на родителей обиду), я был назван Дмитрием. Когда бабушке напомнили, что Дмитрий Донской разбил татар на Куликовом поле, Дмитрий Менделеев изобрёл таблицу химических элементов, а Шостаковича вообще, звали Дмитрий Дмитриевич, она немного успокоилась, признав, что не пойми кого - Дмитрием не назовут... Не смотря на моё прославленное имя, присвоенное при рождении, не припомню, чтобы за все детские годы родители называли меня Димой. Папа, тут же окрестил меня "Крючком"... Не знаю, что навело его на эту мысль, но на второй по времени фотографии я лежу в чепчике и распашонке, со скрюченными руками и ногами, брезгливо скрюченным лицом, а также скрюченным маленьким "петушком", загнутым вниз... В зависимости от обстоятельств и моего поведения, папа также звал меня Митюня, или "Пенёк"... Мама звала меня коротко и ясно - "Неслух"... Во всех случаях бабушка лишь неприязненно морщилась и лелеяла надежду, что однажды родители одумаются, осознают свою чудовищную ошибку и переименуют меня в Антона. Я был полностью согласен с бабушкой, признавая, что имя Антон не такое уж плохое, по сравнению с "Пеньком"...

С бабушкой было связано все моё детство, а вот родителей, в тот период, я почти не видел. Они были вечно заняты, то работой, то домашними делами, поэтому благополучно сбагрили шебутного отпрыска на попечение бабушки. С мамой удавалось пообщаться только во время ежегодных поездок на "юг" летом. Из этих поездок я возвращался весь черный от загара, и ребята, сначала в садике, а потом и в школе дразнили меня "негром". Папа, ехать с нами на "юг" не хотел, поэтому о нем, из детских воспоминаний сохранилось не так много эпизодов, связанных в основном с подарками, или наоборот, с отчитыванием за очередной проступок, или "муть", как называл это папа.

Вообще, меня всегда поражало, как легко родители переходили на чужую сторону, объединяя усилия против собственного сына с целью воспитания оного... Видимо, это было связано с недостаточной привязанность их ко мне, в следствии почти полного моего отсутствия в их жизни... Например, стоило мне кинуть железной гайкой в голову подростку, из окна моей комнаты на пятом этаже, как маму с папой будто подменяли... Раздавался тревожный звонок и стук в дверь. В прихожей слышались гневные вопли папаши того самого оболтуса, который опрометчиво шлялся под нашими окнами, и растерянные голоса моих родителей... Затем раздавался шипящий возглас моей мамы, которой удавалось произнести моё имя не разжимая зубы: - Дддиммма! - Задыхаясь от злости произносила она, и вся процессия гурьбой врывалась в моё скромное жилище, заставая меня стоящим с безучастным видом, возле наглухо закрытого окна... Тут-то с родителями и происходила эта странная подмена... После того, как я выражал крайнюю степень недоумения, в связи с выдвинутыми против меня обвинениями - начинались чудеса... Дрожайшие родители, забыв о том, что я их сын, начинали вместе с разъярённым папашей потерпевшего обзывать меня всякими обидными для принца словами, грозились отнять октябрятский значок и сдать меня в детскую комнату милиции, что в те времена было самым страшным наказанием для ребёнка несознательного возраста... В ответной речи я заявлял, что не они вручали мне значок, не им его и отнимать... Мои оправдательные доводы, мол, "он сам первый начал обзываться..." и "я даже не целился...", никого не убеждали и я подвергался ужасным психологическим, а иногда и физическим наказаниям... Подробности этих наказаний в памяти не сохранились, так как хрупкая детская психика пыталась избежать душевных травм...
После экзекуции я на время затихал и ненадолго превращался в образцового ребёнка. Через несколько дней все начиналось сначала... Немного обуздать мой буйный нрав без рукоприкладства, удавалось только бабушке. Она благотворно воздействовала на меня при помощи каких-то таинственных обрядов и заклинаний. Когда "кубики" и "конструктор" были разметены мной по всем углам комнаты, бабушка начинала вкрадчиво приговаривать: - Этооо сюдааа, этооо сюдааа... - вводя меня тем самым в некий транс, и через несколько минут я обнаруживал, что собственноручно навёл в комнате идеальный порядок, без всяких воплей, истерик и угроз продать меня цыганам...

Мою бабушку звали Ксения Ивановна, но сколько себя помню, все вокруг всегда называли её "Ксениванна". В детстве, это загадочное имя меня пугало, и только став постарше я разобрался, что к чему... Ниже этажом проживала её подруга "Мариванна". Когда старушки собирались вместе и начиналось непрерывное "Мариванна - Ксениванна", я от страха залезал под табуретку, которая, в свою очередь, находилась под столом, и сидел там пока Мариванна не уходила восвояси.

Кстати, о "восвояси"... Бабушка часто говорила что-то непонятное, например: - "дело ясное, что дело темное", или "так или не так - перетакивать не будем" или "поехала кума неведомо куда"... Про что-то очень кислое, например про чайный гриб, она говорила "вырви глаз!"... Про людей других национальностей говорила "нерУсь" или "мордвА". Так же, в её лексиконе присутствовали уничижительные "бестолковщина!", "образованный", "не очень чтобы очень" и "Иудушка Головлёв"... Если я падал, она говорила "кавырнулся!"...  Видимо, это было производное от " ковырять" и "кувыркаться". Когда я начинал ныть, что не умею делать что-либо, бабушка глубокомысленно изрекала: - "не умею - руки-ноги не болят!" и мне приходилось учиться делать то, чего я не умею. Когда происходило что-то тревожное, Ксениванна говорила "кричи караул!" или "свят свят, не вскочи на шею!". Когда я показывал бабушке что-то вкусное из еды, чем угощали меня родители, бабушка делала круглые глаза и протяжно говорила страшным голосом: - "поедииим!", и я в страхе убегал прятать от нее вкусняшки... Когда я рвал или пачкал только что купленную одежду, она констатировала: - "обновил!"... Кстати, насчёт чайного гриба. Бабушка делала его постоянно, вернее постоянно поддерживала его жизнедеятельность, и в детстве я пил его каждый день по несколько раз. Внешне, чайный гриб выглядел "не очень чтобы очень", но был такой вкусный, что никакие соки мне были не нужны. А уж витамина С в одной трехлитровой банке было больше, чем в тонне апельсинов! Недаром, бабушка называла его "вырви глаз!"...
               
Впервые, я вполне осознал себя в возрасте двух с небольшим лет. Меня отправили отдыхать летом в деревню Алёшино, Рязанской губернии, в дом моей бабушки и ее сестер, откуда все они были родом. Кстати, папа иногда называл меня "рязанщина косопузая", что в корне неверно и противоречит истине, ибо "рязанщиной" была только бабушка, приехавшая в Ленинград (Петербург) в возрасте девятнадцати лет. Сам папа родился в Ленинграде, через пятнадцать лет после ее приезда, а я вообще, уже получался петербуржцем в третьем поколении. Кроме того, по маминой линии мои предки носили благородную фамилию Образцовы.

Что происходило со мной до поездки в деревню я не помню, видимо за это время не произошло ничего интересного. Хотя, был один случай из той поры, который, как мне кажется очень характерен. Не то чтобы я его помню, но он передавался в нашей семье из уст в уста, и я очень ясно его себе представляю...
Однажды, папа и его друг дядя Боря, в выходной день пошли выгуливать меня в коляске, а заодно и выпить пива у ларька. Вернее, я думаю они пошли выпить пива, под предлогом выгуливания меня, чтобы мама не выносила им мозг... Был жаркий летний день, папа распеленал меня и они с дядей Борей заняли очередь, оставив коляску на солнцепеке, чтобы "Крючок" мог спокойно позагорать...
Через некоторое время, из коляски раздался мой требовательный вопль, видимо означавший недовольство тем, что меня оставили без внимания. Я и сейчас, иногда недовольно воплю, когда меня оставляют без внимания... Однако мои сопровождающие, призванные меня развлекать, заворожённо следили за тем как подходит их очередь и никак не реагировали на мои призывы. Тогда, в коляске наступила зловещая тишина... Как только папа и дядя Боря отошли от окошка, держа в каждой руке по две кружки пива и самодовольно улыбаясь, из коляски, по словам очевидцев, в небо стал бить фонтан такой силы и высоты, которого никому из свидетелей никогда в жизни не приходилось видеть... Причём, струя лилась по идеальной траектории (узнаю свой перфекционизм), поднимаясь на два метра в высоту, огибала коляску, и не проронив внутрь ни капли, с громким плеском низвергалась на пыльный асфальт... Невероятное зрелище длилось не менее тридцати секунд и закончилось так же внезапно как началось... Те, кому посчастливилось это видеть, в дальнейшем сомневались в реальности произошедшего, ссылаясь на изрядное количество выпитого, хотя доказательства, в виде огромной лужи рядом с коляской, были налицо... Папа говорил, что они с дядей Борей потом много раз пытались повторить подобное, но достичь такого напора и высоты струи им так никогда и не удалось, хотя, в отличии от меня, они постоянно применяли допинг, в виде нескольких литров пива... После того случая папа стал звать меня "Крючком" с гораздо бОльшим почтением в голосе...


Я несколько отвлёкся... Тем летом, в деревне, мои волосы почему-то вдруг стали абсолютно белого  цвета, чего ни до ни после, со мной никогда не случалось... Когда родители приехали меня навестить, они сначала меня не узнали, а потом папа устроил маме скандал. Дело в том, что в нашей семье по всем линиям у всех были темные волосы, а по папиной, так вообще - черные как воронье крыло... Впрочем, через полгода мои волосы опять стали темно-русыми и папа успокоился... Мой организм до сих пор разные номера откалывает...
Кстати говоря, когда родился мой младший брат Сашка, бедного папу ждало ещё большее потрясение. Сейчас, брат выглядит вполне нормально: бледнолицый, с темными волосами и карими глазами, но при рождении он выглядел совершеннейшей обезьяной, без всякого преувеличения... Если кто не верит, пусть найдёт (где?...) первое фото моего братца и убедится в этом сам. На фото отчетливо видна запеленованная темно-коричневая, волосатая, сморщенная обезьяна, со свирепым выражением лица, выпученными глазами и характерными дугообразными залысинами на лбу, которую папа недоуменно держит на руках... Точно такие же залысины были у моей любимой плюшевой мартышки, по имени Жаконя... В общем, Сашка был похож, как минимум, на негритянского детёныша, и папа устроил маме ещё более грандиозный скандал... Непонятно, почему при рождении брат выглядел именно так, но года через два, когда он стал более-менее походить на человека, папа с бабушкой вынуждены были признать, что Сашка унаследовал все черты именно по их линии, тогда как мы с мамой были похожи друг на друга как близнецы.

Опять я отвлёкся... В деревне мне очень нравилось. Всё вокруг было загадочно и таинственно, природа, и люди, и животные. Старшие ребята охотно брали меня с собой играть, но разница в возрасте и моя неопытность в деревенском укладе сказывались, что приводило к разного рода неприятностям... В первый же день пребывания в деревне со мной случился конфуз. Старшие ребята позвали меня играть в "пятнашки" на живописном зеленом лугу. На этом месте обычно паслись коровы, и за полчаса до описываемого случая я собственными глазами видел, как нагулявшееся стадо уходило с луга. Когда мы начали играть в "пятнашки" я сразу понял, что силы неравны: все ребята были в полтора раза выше меня и бегали в восемь раз быстрее, а я, в то время, и ходил-то с трудом, постоянно спотыкаясь как конь и частенько падая на ровном месте. В общем, убегая изо всех сил от "вОды", я споткнулся о кочку, полетел вперёд и со всего размаху плюхнулся ничком в огромную, ещё тёплую коровью лепешку, которая своим диаметром превышала мой собственный рост... Сначала, наступила звенящая тишина, а затем раздался дружный смех ребят, который однако тут же заглушился моим собственным воем. Если бы примета о том, что наступить в кучу - это к деньгам - имела под собой основу, я тот час должен был стать миллиардером...
Надо сказать, что я с детства был очень аккуратным мальчиком, и стараниями бабушки всегда был опрятно одет, умыт и причёсан. В тот злополучный день я вышел в поле весь в белом... В отглаженной белой рубашечке, белых шортах со стрелками, белых гольфах и белых сандалиях... Домой, по деревенской дороге, я возвращался весь в коровьем говне!... Буквально, с ног до головы, включая лицо и белые волосы... Мой вой раздавался на всю деревню и местные жители выглядывали из окон, чтобы на меня полюбоваться... Когда я вошёл в наш дом, Ксениванну чуть не хватил удар... Бабушка была очень чистоплотная и любила идеальный порядок, но я надеялся, что в этот раз она взволнована моим угнетенным внутренним состоянием, а не тем, что я могу перепачкать говном весь её дом... Мои надежды не оправдались... Бабушка брезгливо выволокла меня на улицу, подальше от крыльца, налила в жестяное корыто три ведра воды, морщась раздела меня до гола и стала ожесточенно полоскать в корыте, как какого-нибудь порося... Это было моё первое (но не последнее) публичное обнажение, как физическое так и душевное... Обиды моей не было предела! Я вопил на всю деревню,  вкладывая в свой вой вселенскую тоску всех униженных и оскорбленных.

Как всегда, небольшое отступление:
В свои, не очень юные годы, я выгляжу довольно юным и цветущим. В мой настоящий возраст никогда никто не верит, и все спрашивают о чудодейственных методах омоложения, при помощи которых я достиг такого потрясающего результата... Я не знаю что ответить, так как никогда ничего не делал для этого специально. Я вот думаю, а не способствовало ли моей вечной молодости то обстоятельство, что в своё время моё лицо побывало в коровьей лепешке?... Милые девушки, женщины, тётеньки, задумайтесь над этим... Может, ну его нафиг, этот ботокс и всю остальную хрень, которую вы в себя колете?... Есть альтернативные варианты, проверенные временем и личным опытом... Достаточно одной процедуры, на всю жизнь... Рекомендую...


Итак, с этого момента мой вой раздавался в окрестностях деревни довольно часто и местные жители научились отличать его от воя других детей, по особой занудной настойчивости звука и ни с чем не сравнимой трагической ноте, прорезавшейся сквозь монотонность завывания.

- Это не ваш орет? - спрашивали бабушку соседи проходя мимо нашей калитки, когда меня, например, заваливало поленницей дров, сложенных на заднем дворе, метрах в тридцати от дороги. Определить эпицентр звука было невозможно и бабушка металась по двору, тревожно прислушиваясь к переменному вою, эхом отлетавшему от стен дома, сарая и туалета.

У бабушки в сарае проживал очень большой и клевачий петух, по имени Петя. В то памятное лето он стал моим злейшим врагом... Этот Петя, даже в спокойном состоянии, был ростом примерно с меня, но когда он начинал злобно наскакивать на свою жертву, грозно подпрыгивая и распуская крылья, то казался поистине огромным и страшным, не только мне, но и всей нашей многострадальной семье, натерпевшейся горя от этого рыжего монстра... У бабушки на ноге был небольшой белый шрам, оставленный его шпорой... Мама, иногда приезжавшая меня навестить, особенно страдала от петуха, так как он всегда проявлял к ней особый интерес, видимо, вызванный яркой расцветкой её летних платьев, напоминавших Пете его собственный раскрас... Петух, буквально не давал ей прохода, и мама весь день пряталась от него в доме, не показывая носа на улицу. Иногда, во время семейных застолий, мама вынуждена была выходить в туалет, и это становилось трагической ошибкой... От крыльца до туалета было метров десять, которые надо было пройти по узкой протоптанной дорожке, а сарай, сквозь щели которого за всеми злобно наблюдал своим косым глазом петух, находился на равноудалённом расстоянии от дома и туалета. Мама выходила на крыльцо и храбрясь спускалась по ступенькам, с фальшиво-непринужденным видом, чтобы не дать врагу психологического преимущества над собой. Только она успевала сделать пару неуверенных шагов, как из сарая раздавалось грозное блекотание и мама в ужасе неслась по дорожке. Видимо, страх утраивал силы и ей удавалось ворваться в туалет раньше петуха. Едва она успевала набросить крючок, как в дверь, со страшным грохотом врезалась тяжелая невидимая субстанция. Мама уверяла, что иногда дверь дергается, как будто снаружи ее тянут на себя... Дальше, ситуация оказывалась безвыходной. Петух начинал степенно прохаживаться возле туалета, так как знал, что жертве некуда деваться... Тревожно вглядываясь в просветы между досками, мама видела на дорожке огоромную зловещую тень, и слышала нетерпеливое сопение жаждущего крови страшилища. От страха, сделав в туалете больше чем планировала, мама начинала тихонько звать на помощь... Через полчаса, родственники, сидевшие за столом, начинали недоумевать, куда это подевалась Галина... Бабушка поднимала палец вверх, призывая всех замолчать, и в наступившей тишине становились слышны приглушенные крики о помощи, доносящиеся из туалета... Бабушка выходила из дома вооруженная дубиной и загоняла буйное чудовище обратно в сарай. Противостоять Петру с голыми руками, было бы с ее стороны чистым безумием... Мама выходила на свободу, вся взмокшая от духоты и нервного напряжения, и торжественно клялась, никогда больше не приезжать в эту "сраную деревню" ни под каким видом, но все равно, каждый раз возвращалась навестить своего “Неслуха“...
Лично я, сумел избежать ненужных мучений, так как у меня имелся персональный молочный бидон, приспособленный мною под горшок...
 
Этот чертов петух невзлюбил меня с самого первого дня! Может, потому, что был примерно одного со мной роста и веса, и видел во мне прямого конкурента, в борьбе за обжитую им ранее территорию вокруг дома. Думаю, не стоит говорить, что у меня с петухом началась настоящая война... Я опущу психологические моменты нашего противостояния, ибо описать все тонкости этой борьбы возможно лишь гению, вроде Достоевского, а простому таланту, как я, подобные литературные шедевры не под силу... Опишу, по возможности кратко, чисто внешнюю сторону нашего с Петром конфликта.
Как только я выходил на улицу, Петя почему-то сразу начинал недовольно блекотать и нервно трясти своей огромной, уродливой башкой!... Я интуитивно старался выходить из дома в тот момент, когда его не было во дворе. Иногда, я даже давал слабину и вылезал на улицу через окно, будучи уверен, что петух пасется на заднем дворе...
 
Трагедия разыгралась внезапно. Однажды, я возвращался домой по нашей центральной улице, которая, как мне помнится, была почему-то песчаная. Уже издали я заметил своего врага, который с невозмутимым видом прогуливался вдоль нашей закрытой калитки, с внешней стороны. Видимо, его с позором выгнали на улицу, за очередной проступок... Тоскливое предчувствие неприятностей, сразу овладело всем моим существом... Я собрал всю волю в свой маленький, двухлетний кулачок и сделал вид, что следую прямо по дороге, по своим делам, а ночевать дома сегодня не входит в мои планы... К несчастью, петух тоже заметил меня издалека и сразу насторожился. Я шел, изо всех сил стараясь смотреть прямо перед собой, чтобы не встретиться взглядом с этой сволочью. Уже почти пройдя мимо калитки, я все же скосил глаза вбок. У меня всегда было отличное боковое зрение, и этим боковым зрением я увидел что дело плохо: Петр перестал блекотать и трясти башкой, как он это обычно делал завидев меня, и зловеще затих в напряженной позе. Это означало, что я его всерьез разозлил и он замышляет нечто ужасное... Его безумные косые глаза налились кровью, как у быка, ярко-красный гребешок встопорщился дыбом и петух стал неторопливо точить свои огромные, страшные шпоры о нашу деревянную калитку. Мне сразу очень захотелось в туалет... Я ускорял шаг, все чаще оглядываясь назад, и тут вдруг увидел, что петух слегка присел и наклонился вперед, принимая позицию для низкого старта... Дальше "тянуть резину" (как говорила моя бабушка) не было никакого смысла, да и нервы не выдержали такого психологического напряжения... Я рванул по дороге так, что ветер засвистел в ушах! Не помню, чтобы я еще когда-нибудь в жизни от кого-то так убегал... К большому несчастью, как я уже говорил,  дорога, по какой-то непонятной причине была песчаной и бежать по ней было очень трудно, так как сандалии вязли в песке, а ноги мгновенно уставали. К тому же, Петр оказался очень хитрой сволочью, и бежал за мной не по песку, а вдоль забора, по утоптанной дорожке на возвышении, проходящем вдоль дороги... Петя свернул на песок только тогда, когда понял, что настигает меня. Прыгнув мне на голову, петух повалил меня ничком в песок и принялся скакать по мне, как по газону, впиваясь в спину своими стальными когтями и издавая победный блекот. Чтобы выплюнуть изо рта песок и протереть глаза, я на мгновение стряхнул с себя супостата и повернулся. Это было трагической ошибкой... Увидев красивые белые пуговицы на моей рубашке, Петя тут же стал долбить своим огромным клювом нижнюю пуговицу, прикрывавшую мой пупок. Мне еще сильнее захотелось в туалет... Я видел свирепую рожу этого чудовища, ощущал сильнейшие удары в живот и мне казалось, что сейчас он раздолбает меня пополам... Глядя на вдребезги расколотую пуговицу, никто потом не верил, что это сделал петух... Когда пуговица раскололась, я, разумеется, начал орать на всю деревню... Благодаря громкости и уникальности тембра, мой вой был тут же опознан Ксениванной, и в окне показалась ее густая, черная шевелюра. Через секунду, бабушка выскочила из дома с дубиной в руках, благо, дубина всегда стояла наготове, прислоненная к дверному косяку... Приближаясь к нам, бабушка размахивала дубиной и выкрикивала непонятные фразы, которые мне раньше слышать не приходилось и которые были адресованы непосредственно моему оппоненту Петру... Соседи потом говорили, что никогда не слышали, чтобы тихая Ксениванна так материлась... Бабушка оправдывалась говоря, что "эта рыжая сволочь могла клюнуть ребенка в глаз"... Когда бабушка подбежала, рыжий Петр благоразумно покинул место преступления. Ксениванна швырнула ему вслед дубину, но промахнулась, и негодяю удалось скрыться. Однако, за мгновение до того, как петух бросился бежать, мне удалось выдрать из его хвоста небольшое перо. Это перо я потом с гордостью носил в кармане рубашки, в качестве трофея...
Лично я считаю, что у нас с петухом была боевая ничья! Он оторвал мне пуговицу, а я выдрал у него из задницы перо... Хотя, вообще-то, по-моему, лишиться пера - гораздо унизительнее... Тем более, что бабушка пришила мне новую пуговицу, а перо этому болвану я бы ни за что не отдал... Так что, если по-честному, то победа, все-таки, за мной...