Дети Большого Фонтана - Дифенбах и Черныш

Ваня Дифенбах был звездой нашей школы. Он был славянских кровей, русоволосый с россыпью веснушек. От него отказались родители и он с самого раннего детства рос в детдоме. Ваню усыновила одинокая еврейская женщина с фамилией Дифенбах и дала ему свою фамилию. В жизни он много перенес, приобрел детдомовские повадки и уличные привычки. Учителя к нему не стремились наладить правильный педагогический подход, чтобы мягко перевоспитать. Никому до него не было дела. Ваня оставался уличным и подчеркивал это, ходя зимой в одном пиджаке, даже в одной рубашке мог придти. Этим он очень удивлял и учителей, и учеников.( Я как-то попробовал также легко одеваться зимой и тут же простыл). Сшибал мелочь у пацанов, которые сначала его боялись, потому что Ваня умел давить на психику, разговаривал по фене и в случае чего предлагал выйти на улицу разобраться. Но ребята росли, некоторые делали попытки ему противостоять.
Но тут Дифенбаха взяла под крыло другая, еще более яркая, звезда нашей школы - Саша Чернышов, по прозвищу Черныш, король школы. Он, тоже будучи уличной закваски,  сперва расквасил Ване физиономию, но после они крепко подружились. Ваня продолжал заниматься своими делишками, признавая при этом лишь авторитет Черныша, который вступался за товарища, если было нужно. Но когда Дифенбах был не прав, Саша говорил "Я не стану здесь за тебя впрягаться, разбирайся сам".
 Когда подошло время призыва в армию, медкомиссия признала Ваню здоровым, несмотря на то, что ходил зимой полураздетым. И Ваня пошел служить в советскую армию, где продержался около полугода. Когда ему
там все поднадоело, Ваня на все плюнул и вернулся в Одессу-маму. Я встретил его к своему большому удивлению на Дерибасовской, где он прогуливался во всем штатском. Мне до службы оставалось еще чуть меньше года, и Ваня стал мне давать советы, чтобы я не шел в армию, что там, мол, нечего ловить.
За Дифенбахом в Одессу послали прапорщика. Ваня был в легком шоке, но Черныш и его дружки сказали "Не дрейфь". Прапорщика приняли с почестями на квартире Дифенбаха, которая к тому времени, после недавней смерти его приемной мамы, превратилась в настоящую малину. Кормили гостя лучшими продуктами с Привоза, столы ломились всем, чем богата Одесса - дефицитная колбаса, копченые куры, разносолы и фрукты. Черныш подгонял и девочек - чтобы спасти Ванька, душу их отчаянной кампании, братва не желела денег. В результате его комиссовали по какой-то уважительной или не очень причине, и на этом его военная карьера закончилась.
Много лет спустя Ваня замерз пьяным на улице. Та же судьба постигла и его друга Черныша, который тоже был любитель горячительного. Еще в мою бытность в Одессе, я как-то дал ему трехлитровую банку домашнего вина, которое делала моя бабушка. Вскоре Черныш опять пришел ко мне и сказал, что то вино было паленым, и чтобы я дал ему еще. "А что же ты просишь еще, если оно плохое?", - парировал я.
Когда подошел мой черед  и мне начали звонить на домашний телефон из Малиновского райвоенкомата города Одессы, я им сказал, что я поступил в Петровский техникум, и мое личное дело находится в Коминтерновском районе. В селе же я сказал, что буду призываться из Одессы. Компьютерной базы тогда и в помине не было, проверять меня никто не стал, а вскоре я перестал быть советским гражданином.
Юные одесситы в армию идти не хотели, наслушавшись историй, как там издеваются над бойцами как старослужащие солдаты и сержанты, так и офицеры. Одного еврейского парня офицер-антисемит заставлял после отбоя бегать в противогазе до тех пор, пока тот не умер от инфаркта. Мой друг Костя, которого только что исключили из института за то, что он разгромил одно из первых появившихся в городе кооперативных кафе какого-то армянина, отказывающегося платить за "крышу" со своим корешем Димой Проным (который впоследствие сядет на восемь лет за вооруженный грабеж), пришли по повестке в военкомат и, улучив момент, когда военком вышел из комнаты, выкрали свои личные дела и сожгли их на полянке, недалеко от Артучилища. На этом их служба тоже закончилась.