Весенние картинки

Мешковатые чёрные штаны, бесформенные куртки – чёрная, синяя, серая, руки в карманах, развязные позы, бритые яйцевидные головы, затылки  в жирных складках, злой холод и наглое презрение на поросячьих лицах. От одной только цветовой гаммы может накрыть депрессией, что уж об остальном сказать.  Хозяева жизни по виду, типа смотрящих. Фигуры ещё не расплылись, но над широко расставленными кривоватыми ногами уже наметились пивные брюшки. Отдельными чертами лица не схожи, но фигурами и  общим видом– как будто вылупились в одном и том же инкубаторе. Или напечатаны на лазерном принтере по одной матрице. Двоим лет 40-45, третьему под 30. У молодого при желании ещё можно отыскать зачаточные признаки интеллекта – что-то объясняет старшим. Пытаюсь  найти хоть каплю позитивно-приятного, чем зацепиться взгляду, но тщетно. Наблюдаю за этой троицей поневоле, сидя в машине на парковке в ожидании мужа. Но вот, наконец, мой деловой супруг, кряхтя, плюхается рядом на сиденье; включаю зажигание и можно двигаться на свободу. Что у нас по плану? Прогулка в парке!

Широкая дорожка вдоль опушки, свежий чёрный (положенный поздней осенью) асфальт освободился от снега под апрельским солнцем. В глубине сосновой рощи спрятались несколько лыжных баз и универовский спорткомплекс.  Время послеполуденное,  у студентов заканчиваются пары, звонко гомонящая стайка девчонок, раскрасневшихся и сияющих от солнца и пробежки - лосины обтягивают упругие формы - небрежным бегом возвращается с физры. Перед ними по краю дорожки то ли трусит, отрывая ноги от асфальта, то ли  неуклюже передвигается спортивной ходьбой, как на шарнирах выворачивая бёдра наружу, высокий сутулый старик. Студентки насмешничают, перемигиваются друг с другом, наблюдая за перемещением тощего престарелого спортсмена, передразнивают, утрируя копируют движения его ног. При этом на радостных личиках никакой злобы, они весело смеются весне и друг дружке.
Навстречу бесшумно скользит на роликах длинный как жердь конькобежец средних лет, его бесконечные ноги, поочерёдно отставляемые назад и в сторону при очередном отталкивании от асфальта, простираются до конца километровой дорожки. Беззвучно без напряжения минует меня на фантастической скорости, лицо бесстрастно и пребывает в галактической отрешённости.

Шагая по-скандинавски, обгоняю приземистую парочку. Оба метра по полтора ростом, одеты бесформенно в серое и чёрное, семенят одинаково, переговариваются одинаково скрипуче сибирской скороговоркой,  обоим за шестьдесят.
Навстречу движется другая парочка примерно тех же лет: она в ярко-лиловом полупальто, шейный платок в тон, чёрные брюки, в чёрных очках отражается солнце, смеющееся лицо; радостно разговаривает со спутником, не забывая рассмотреть меня, пружинистая походка, бодро постукивают палочки в скандинавском ритме. У него благородная осанка и мудрое лицо. С полуулыбкой, слегка наклонившись к ней, выслушивает свою подружку, что-то отвечает, пытаясь приноровиться длинными ногами к её ритмичным шагам.

Примерно через полкилометра в парковом ограждении открывается вход в лес, туда ведёт  старая разбитая дорожка. Устав от культурного солнечного асфальта, радостно устремляюсь по грязноватой расквашенной тропинке, а от неё нахожу ещё одну извилистую ветку-тропку, утоптанную в рыхлом снегу, манящую в лесную чащу, где царит белый покров, плохо доступный жгучим солнечным лучам,.
Туннель длинной аллеи, образованный сомкнутыми в поднебесье сосновыми кронами, неприступно хранит не просто зимнюю свежесть, а и вовсе погрузился (это в апреле-то!) в арктически холодный сон, вся земля под деревьями в синем снегу, стылый воздух недвижен,  солнце не проникает сквозь гущу хвойных ветвей в вышине.  И как будто не помнит, что  еще две недели назад туннель этот жил энергией лыжников, добропорядочно катящих по классической лыжне или стаями летящих коньковым ходом.

Примерно через километр выхожу из-под свода леса на открытое место, на просеку. Здесь на месте бывшей лыжни, приминавшей и трамбовавшей снег в течение долгой зимы, ещё лежат разбросанные обрывки, как кучи мокрого сахара, беспорядочные снежные островки. Но отогревшаяся земля, покрытая пожухшей прошлогодней травой, отвоёвывает всё большее пространство у зимы. В низинках разливаются прозрачные чистые лужи; на выходе из леса, где припекает сильнее, еле слышно журчит крохотный ручеёк.

Возвращаюсь к машине. Зону отдыха продолжают благоустраивать. Напротив стоянки, где одинокий рабочий простой лопатой рыл яму в начале нашей прогулки, добавились еще трое тружеников: электрик в оранжевой форме с  намотанным на барабан кабелем обречённо ждёт окончания раскопок, двое  других, явно не в спецовках – начальники - ждут того же, с безразличием. Один копает, у других служба идёт.

 Солнце теперь в спину. Две девушки катят коляску по чистому асфальту. Сидящий в ней малыш, лицом вперёд,  упакованный по чёлочку в ярко-синий комбинезон, почти перевесился вперед и набок через ограждение колясочного поручня, пухлые губёшки расслаблены, приоткрытый ротик пропускает слюнку, глазёнки спят.