Эразм Роттердамский 16 в. Нидерланды

В книгу вошли краткие обзорные статьи с отрывками из литературных, исторических, философских памятников эпохи Возрождения. Статьи включают в себя информацию о жизни и творчестве наиболее прославленных авторов этого периода. Иллюстрации автора создают образное впечатление от прочитанного материала.

Дезидерий Эразм, прозванный Роттердамским (1466-1536). Родился в городе Роттердаме. Рано потерял родителей. Поступил в монастырь, где изучал античных авторов. С 1469 года учился в Париже. Он посещает Англию, Нидерланды, Италию. Эразм преподает в Кембриджском университете греческий язык и богословие, затем живет в Германии на службе у императора Карла 5.
Литературное наследие Эразма весьма значительно. Ему принадлежит ряд сочинений на философские и богословские темы. Огромный успех имели его сатирика - дидактические "Домашние беседы". Значительной известностью пользовалось его произведение - сборник изречений и анекдотов почерпнутых из различных античных писателей. Сам Эразм основным трудом своей жизни считал и исправленный им греческий текст евангелия и комментарии к нему. Однако в историю мировой литературы он вошел как автор сатирического памфлета "Похвальное слово глупости" (1509). Это произведение примыкает к знаменитому  «Кораблю дураков».  Огромное влияние на Эразма оказал Лукиан.
В этой книге представлен монолог глупости, которая сама себе произносит похвальное слово. Эразм представляет широкую сатирическую картину современной ему европейской жизни, бичует различные суеверия.
Похвальное слово глупости.
Глупость говорит:
«И так… мужи глупейшие! Ибо какое более почетное прозвище может даровать богиня Глупость… Родителем моим был не Хаос, не Орк, не Сатурн, не Иапет и никто другой из устарелых, полуистлевших богов, но Плутос, который, не во гнев будь сказано Гомеру, Гесиоду и самому Юпитеру. Плутос породил меня от Неотиты (Юности), от прекраснейшей и шутливейшей нимфы. И не в узах унылого брака, а от вожделения свободной любви. И сам отец мой был тогда не дряхлым полуслепым Плутосом, но бодрым и ловким юношей, охмелевшим от нектара, которого хлебнул он изрядно на пиру у богов. Родилась я на тех счастливых островах, где все растет не сеянное и не паханное. Там нет ни труда, ни старости, ни болезней, там на полях не увидишь мальв, морского лука и всякой другой дряни, но повсеместно глаза и обоняние твое ласкают молия, панацея, амарант, лотосы, розы, фиалки, гиацинты, достойные садов Адонисовых. Меня питали своими сосцами две прелестные нимфы – Мете (Опьянение), рожденная Вакхом, и Апедия (Невоспитанность), дочь Пана».

Спутники Глупости:
«Вот эта – с горделиво поднятыми бровями – Филавтия (Самолюбие). Та, что помавает глазами и плещет в ладоши, носит имя Колакии (Лесть). А эта, полусонная, словно дремлющая, зовется Мисопонией (Лень). Эта, увитая розами и опрысканная благовониями, - Гедонэ (наслаждение). Эта с дерзкими блуждающими взорами называется Анойя (Безумие). Эта с лоснящейся кожей с раскормленным телом носит имя Трюфэ (Чревоугодие). Взгляните также на этих двух богов, затерявшихся среди девушек: одного из них зовут Омос (Разгул) и другого – Нигретос-Гипнос (Непробудный сон). При помощи этих верных союзников я подчиняю моей власти весь род людской, отдаю приказы и самим императорам…»

Грамматики:
«…Знала я одного ученого, настоящего царя всех наук, человека уже лет шестидесяти, который, позабыв все на свете, лет двадцать корпит и мучается над грамматикой, утешая себя мыслью, что доведется ему дожить до того дня, когда он научится безошибочно различать все восемь частей речи, чего, как известно, не мог вполне достигнуть никто из греков и латинян… Среди этих несносных трудов он жалко трусит, как бы не похитил у него кто вожделенную славу…»

Писатели:
«…Поглядите, как мучаются писатели: прибавляют, изменяют, переставляют заново, показывают своим друзьям, затем печатают лет эдак через девять, все еще недовольные собственным трудом, и покупают ценой стольких бдений, стольких жертв и стольких мук лишь ничтожную награду в виде одобрения нескольких тонких ценителей… Напротив, сколь счастлив сочинитель, послушный моим внушениям. Он не станет корпеть по ночам, он записывает все, что ему набредет на ум, хотя бы даже собственные свои сны, зная заранее, что, чем больше будет вздорной чепухи в его писаниях, тем вернее угодит он большинству, т. е. всем дуракам и невеждам…»